Небесное служение. Пророк

Эмилия Витковская, 2020

Я не смогла сбежать из монастыря и, возможно, никогда не смогу. С каждым днем Пророк становится все опаснее. Его безумие пропитано кровью, и если я не буду осторожна, эта кровь будет моей. Несмотря на растущий риск, я все еще продолжаю поиски истины, даже несмотря на то, что они могут привести меня к Адаму. В его темных глазах – чувство вины. Я знаю, что под личиной монстра скрывается душа, но до нее так трудно добраться. Когда я приехала сюда, я знала, что мне придется сражаться, но не понимала, что война будет идти на многих фронтах. Содержит нецензурную брань.

Глава 4

Адам.

После еще одной ночи, проведенной в тревожном забытьи, я просыпаюсь, когда слышу шаги Ноя, эхом разносящиеся по полированной деревянной лестнице. Я сажусь и протираю глаза, затем смотрю на будильник. Рассвет через полчаса.

— Отец зовет? — спрашиваю я, когда Ной входит в дверь моей спальни.

— Да.

— Блядь. — Я встаю и иду в ванную, полированный мрамор которой напоминает мне склеп.

— Крейг уже сидит на заднем сиденье моей машины с Греем и Зайоном.

Я смотрю в зеркало на свое изможденное лицо.

— Он знает, что мы едем к реке?

— Нет, но он трясется и заикается. Наверное, думает, что это будет крест.

— Он наверняка бы предпочел крест вместо холодной воды. — Я выбираю джинсы и футболку. — У тебя есть резиновые сапоги?

— В багажнике. — Он садится на мою кровать и смотрит на одеяло, сброшенное на пол. — Ты спал?

— Немного.

— Значит, нет.

Я натягиваю белую футболку через голову и хватаюсь за ремень. Тот, которым я шлепал Далилу. Мне хочется прижать его к щеке, чтобы почувствовать ее тепло или запах.

— Ты в порядке? — Ной встает.

Я смотрю на него.

— Лучше, чем ты думаешь. Ты криво застегнул рубашку.

Он смотрит вниз и усмехается.

— Вот дерьмо.

— Застегнешься в машине. — Я прохожу мимо двери напротив своей — той, которую никогда не открываю — и спускаюсь по лестнице, глухой звук моих шагов отражается от стен. Дом с четырьмя спальнями предназначался для семьи, деревянные полы и роскошная мебель идеально подходили для одного из любимых Защитников моего отца. Вместо этого он отдал дом мне, чтобы я был рядом, чтобы он мог держать каждое мое движение под контролем. Этот шикарный дом намного лучше тех, в которых я вырос. И хотя на скошенных окнах нет решеток, это все равно тюрьма.

Свежий утренний воздух обрушивается на меня в полную силу, когда мы идем к черному седану, ждущему на подъездной дорожке.

— Я поведу. Разберись с рубашкой. — Я сажусь на водительское сиденье и бросаю взгляд в зеркало заднего вида. Призрачно-белый Крейг не смотрит на меня.

Не могу сказать, что мне это не нравится. Крейг — злобный сукин сын, и он заслуживает всего того, что ему предстоит. Если честно, даже больше. Я ловлю себя на том, что спешу через Подворье, мчась к холодному наказанию Крейга. Когда мы проезжаем поляну, где три креста вкопаны глубоко в глину Алабамы, Крейг вздыхает с облегчением. Я улыбаюсь и прибавляю газ на следующем подъеме. Ной бросает на меня обеспокоенный взгляд, но ничего не говорит.

Мы сворачиваем в сторону от основных зданий и выезжаем на охраняемую дорогу, ведущую к собору, затем направляемся вглубь леса. Когда темная река появляется впереди нас, Крейг издает низкий горловой звук. В воздухе витает страх, и я сжимаю пальцы. Я готов.

Я подъезжаю к кромки воды. Днем она почти прозрачная. Но сейчас, когда солнце еще не взошло, река мрачна и бездонна.

— Вытащи его. — Я смотрю на Сиона в зеркало заднего вида.

Он и Грей подпрыгивают от моих слов, затем вытаскивают Крейга из машины и хлопают дверьми.

— Блядь. Холодно. — Ной держит руки над теплыми вентиляционными отверстиями. — Я ненавижу это, черт возьми.

— Почему?

— Это так… так… — Он вскидывает руки. — Почему мы должны это делать?

Я поднимаю голову и изучаю его.

— Итак, ты не возражаешь против того факта, что Крейга надо притопить, но ты не считаешь, что мы те, кто должен запачкать руки?

— Когда ты так говоришь, мне кажется, что ты псих. — Он пожимает плечами. — Я имею в виду, что в идеальном мире Крейга не наказали бы так. Но…

— Но что?

— Но он подвел свою Деву и подвел Пророка.

Я зажмуриваюсь.

— И вот я уже начинаю думать, что ты наконец-то разобрался с отцовской ерундой.

— Ты видел пламя. — Он скрещивает руки на груди. — Мы оба видели, на что он способен.

— Мы видели цирковой трюк! И мы были глупыми детьми! — Интересно, смогу ли я выбить из него веру, просто отвлечь и сбить его с толку? Нет, это не сработает. Если мой отец и научил меня чему-либо, так это тому, что истинные верующие будут держаться своей слепой веры, несмотря ни на что. Я скрипю зубами. — Он просто использует тебя, как и всех остальных, Ной. Все это неправда. Ты здесь не потому, что веришь. Ты здесь из-за того, что он сделает, если мы снова попытаемся уйти.

— Нет. — Ной качает головой. — Я могу не соглашаться с некоторыми вещами, которые он делает, особенно когда дело касается мамы, но он настоящий, Адам. Ты должен это знать. Ты видел это!

— Я не знаю, что видел, и ты тоже. — Я хлопаю рукой по рулю. — Ты должен избавиться от этого!

Подъезжает машина, ее покрышки скрипят по гравию. Водитель выходит и открывает дверь моему отцу, пока мы с Ноем ругаемся. Но обсуждение откладывается, когда появился папа.

— Давай наденем сапоги. — Ной открывает дверь и выходит.

Я заставляю свой гнев отступить и принимаю безмятежный вид. Моему отцу не нужно видеть ничего, что происходит во мне. Я научился прятаться, оставаясь на виду.

Несмотря на внешнее спокойствие, я не могу справиться с нетерпением, когда тащу Крейга на свидание с кислородным голоданием. Ледяная вода пробирает меня сквозь толстую резину сапогов. Крейг напрягается и дрожит, когда мы тащим его в реку.

Его крики и мольбы о пощаде стихают, когда мы с Ноем толкаем его под воду. Он пинает нас и пытается вырваться когда отец поет: «Ибо все мы были крещены одним Духом, чтобы образовать одно тело — евреи или язычники, рабы или свободные, — и всем нам было дано пить одним Духом».

Когда Крейг, наконец, перестает шевелиться, мы его вытаскиваем. Я хлопаю раскрытой ладонью по его спине, он откашливает воду, затем делает большой глоток воздуха.

–… И эта вода символизирует крещение, которое теперь спасает и вас — не удаление грязи с тела, но залог чистой совести перед Богом. — Отец кивает в нашу сторону.

Мы бросаем Крейга в ледяную воду, и его конвульсии наполняют меня редким чувством удовлетворения. Он не слушал криков своей Девы о пощаде. Я видел ее, ту, с темными волосами и синяками, которая кричала ночью, когда Далила изо всех сил боролась, пытаясь спасти ее. Сара, та, что руководила попыткой побега.

— Отпусти его, чувак. — Ной трясет меня за плечо.

Я не заметил, что Крейг снова отключился. Мы вытаскиваем его из воды, и я наношу ему удар за ударом по спине, пока он не начинает кашлять и блевать.

Я усмехаюсь и толкаю его обратно.

Некоторые части меня — худшие — единственные, кому я когда-либо позволял проявлять себя.

Я иду по небольшому подъему к отцовскому дому. Кастро на крыльце курит сигарету. Он замахивается на меня, когда я тянусь к задней двери. Остановившись, я быстро прикидываю, смогу ли я убить его и избавиться от его тела, прежде чем мой отец или кто-либо еще задаст вопросы.

— Проблема, парень? — Он постукивает по пистолету в кобуре на поясе.

— Пошел ты. — Я вхожу в дом и хлопаю дверью перед его носом, поворачивая замок только из мелкой злобы.

Он сплевывает ругательства по-испански.

— Ты когда-нибудь задумывался, почему он так сильно тебя ненавидит? — спрашивает Ной, вливая в себя стакан виски.

— Мне плевать. И с каких это пор ты пьешь до полудня?

Он вытирает рот рукавом.

— У каждого свои пороки.

Я беру бутылку дешевого дерьма с нижней полки и делаю глоток. Тепло проникает в мое горло и делает все возможное, чтобы разогнать пронизывающий до костей холод, который я все еще ощущаю после посещения реки. Я ставлю бутылку на место и игнорирую свое отражение в зеркале бара. Пьянство Ноя — это проблема, которую мне нужно решить, но это подождет.

— Ты готов? — Он смотрит на лестницу, ведущую на главный уровень.

— Более-менее.

Чем выше мы поднимаемся по ступенькам, тем тяжелее я себя чувствую. Я хочу спросить отца о Далиле, но не могу. Упоминание ее имени принесет ей еще больше страданий. Мой отец работает определенным образом, способами, которым я научился за годы наблюдения за ним. Узнайте, кем люди хотят себя видеть, а затем отразите им это видение. Что еще более важно, узнайте, чего люди боятся, чего они хотят, что их волнует, а затем используйте это, чтобы контролировать их. Он сделал бы то же самое с Далилой.

— Иди сюда! — У отца веселый голос, поэтому я, естественно, задаюсь вопросом, какую новую чушь он для нас приготовил.

Мириам, бывшая Дева и нынешняя жена губернатора, сидит на диване справа, ее белая юбка плотно облегает идеальные бедра, коричневые ноги скрещены в коленях.

— Первая леди пришла к нам. — Отец откидывается на спинку стула, улыбка растягивает его слишком сжатые губы.

— Мириам. — Я киваю, когда мы с Ноем садимся перед столом.

— Рад видеть вас двоих. — Ее голубые глаза проницательны, ничего не упускают.

— Милая Мириам только что рассказывала мне о новой отрасли, которую губернатор пытается внедрить в нашем великом штате. Расскажи мне больше. — Он машет Мириам, разрешая продолжить.

— Это производитель автомобилей из Южной Кореи. Они хотят переехать в штат с доступной рабочей силой, возможностями для роста и, конечно же, низкими налогами.

Папа чешет подбородок.

— Где именно они хотят открыть производство?

— Где-то по шоссе I-65 к северу от Бирмингема. Вероятно, округ Каллман. Они присмотрели себе сотню акров земли недалеко от шоссе и старой железнодорожной ветки. Но взамен они хотят больших налоговых льгот. Луи это возмутило. — Она закручивает прядь волос вокруг пальца и прикусывает губу с привычным соблазнительным взглядом. — Во всяком случае, сначала.

Мой отец похлопывает ее по колену. Как послушная собака, Мириам идет к моему отцу и садится ему на колени.

— Ты убедила его, что это будет выгодная сделка, не так ли? — Он зарывается носом в ее волосы.

— Я кое-что сделала, чтобы изменить его мнение. — Она расстегивает жакет, пока отец блуждает руками по ее телу. — Все для тебя, мой Пророк.

— Я хочу эту компанию, особенно если мы сможем сначала выбрать работу для членов «Небесного служения». Адам, давай, скупи землю, о которой говорит Мириам. Мы сможем продать ее корейцам дороже. — Он стягивает ее блузку и покусывает сосок через белый кружевной бюстгальтер.

Ной ерзает на своем месте и смотрит куда угодно, только не на них.

— Думаешь, удастся убедить старого Луи устроить нам встречу с корейцами, чтобы поговорить о рабочих местах? — Он стягивает ее бюстгальтер и ласкает ее грудь.

— Я могу его убедить.

— Ты можешь? — Он хватает ее за волосы и толкает на пол. — Покажи мне, насколько убедительной ты можешь быть.

— Все для тебя, Пророк. — Она облизывает губы и исчезает под столом.

Я не могу больше ее видеть, и это облегчение, несмотря на раздающиеся чавкающие влажные звуки. Отец откидывается на спинку стула. Мой отец — свинья, хотя, кажется, никто этого не замечает, кроме меня.

— Мы скоро получим контроль над автомобильным заводом. — Он кряхтит и закидывает руки за голову. — И полный штат сотрудников «Небесного служения».

— Я позвоню адвокату сегодня утром.

— Убирайтесь отсюда, мальчики. Мне нужно завершить дела с Мириам. — Он закрывает глаза.

Мы выходим из офиса и видим в холле Кастро, злобно смотрящего на меня.

Я смеюсь и прохожу мимо него, наслаждаясь яростью, которая искажает его физиономию. Он придурок, и я уже решил, что однажды убью его. На данный момент я просто кошка, играющая со своей едой.

— Боже. — Ной выдыхает, когда мы спускаемся по лестнице. — Папа просто… он просто делает что угодно.

— Это привилегия пророка. — Я беру в баре бутылку с верхней полки. — И не удивляйся. Он делал вещи намного хуже, чем это.

Ной проводит рукой по лицу.

— Я имею в виду, мама наверху. Сейчас.

Я откручиваю крышку и делаю глоток темного дымного ликера. Наша мать вполне может быть хоть на Марсе. Мы не можем до нее добраться. Не с вооруженной охраной за дверью, которая отслеживает каждое ее движение, Кастро — ее постоянная тень, когда он не охраняет отца. В свое время мы с Ноем совершили самую большую ошибку в нашей жизни. Поймав нас на попытке уйти, он заставил нас наблюдать, как наша мать с лихвой расплачивается за эту ошибку. Она в клетке даже больше, чем мы.

— Итак, ты признаешь, что он отвратительный извращенец, но все еще веришь, что он разговаривает с Богом и дьяволом?

Ной пожимает плечами:

— Он все еще мужчина. Извращенец и садист. Но да, я верю, что он пророк Господа. И что Бог и Отец Огня — две стороны одной медали. Он говорит с ними.

Я протягиваю ему бутылку в знак приветствия.

— Ну, по крайней мере, тебя больше в голову ебут, чем меня. Я выпью за это.