Жизнь после

Эмили Редлер, 2021

В 3027 году общество поделено на три группы: кочевники, радиоходцы и кроты. Разделившая их ядерная война уничтожила оплоты цивилизации и навсегда изменила облик Земли. В новом мире нет места войнам, злобе и жестокости. Общины существуют мирно, стараясь избегать друг друга. Но так ли идеален этот мир? Сэмюэлю предстоит это узнать. Он покинет родную общину, чтобы стать кочевником и исполнить свою мечту. Но в итоге найдёт что-то большее, то о чём и не смел мечтать…

Глава 3

Когда Сэмюель и Джульетта достигли заброшенного поселения, где находился Эрмитей, шёл уже тридцать второй день пути. К этому времени, юноша уже не чувствовал своих ног, казалось, что они окончательно огрубели, заросли мозолями и потеряли чувствительность. Его губы обветрились и выглядели сейчас очень сухими, скукоженными, с кровавыми трещинами, что часто лопались и начинали кровоточить. А его одежда настолько сильно пропиталась пылью, что стояла колом.

— Скоро уже будем на месте, — мечтательно отозвалась женщина.

Сэмюель поражался тому, как резко они отличались внешне. Он больше походил на человека, которого бросили где-то в пустыне без воды и еды, и заставили самостоятельно добираться до ближайшего поселения, когда Джульетта выглядела лишь слегка утомлённой.

— Я на это очень надеюсь, — нервно улыбаясь, отозвался Сэмюель. В какой-то момент он начал сомневаться, что Эрмитей действительно существует.

Но когда по дороге им стали попадаться кочевники, что коротко приветствовали Джульетту — юноша начал наполняться предвкушением. Он с любопытством разглядывал людей, постройки, что стали появляться всё чаще и чаще. По большей части, кочевники предпочитали достраивать, имеющие здания, но редко встречались и новые постройки. Жильё кочевников отличалось от домов радиоходцев. Если вторые предпочитали возводить простые, одноэтажные здания, то первые строили чаще в два этажа и реже, в один или три. Ещё они любили расписывать стены яркими красками, чаще это были примитивные рисунки, больше похожие на каракули, но реже встречались и реалистичные картины, что завораживали своей красотой. Также кочевники любили добавлять резные фрагменты в фасады зданий.

— И после этого ты говоришь, что кочевники не любят тратить время на пустые дела? — указывая на расписанную стену дома, возмутился Сэмюель.

— Это не пустая трата времени, — непонимающе отозвалась женщина. — Это достояние, которое останется после нас следующему поколению. К тому же этим занимаются дети, которые ещё не успели найти своё место в обществе.

— То есть ты хочешь сказать, что ту картину, где кочевники что-то раскапывают — нарисовал ребёнок?!

— Да, у каждого имеются предпосылки к определённым видам деятельности, и при огромном усилии и долгой практике можно получить что-то подобное.

— А что у тебя лучше развито?

— Выносливость. Мне легче преодолевать дальние расстояния, чем моим коллегам.

— А у меня? — с любопытством взирая на свою тётю, поинтересовался юноша.

— Это ты мне должен сказать.

На некоторое время Сэмюель замолчал. Его взгляд блуждал по окружающему пространству и людям. Дети суетливо бегали по улицам, собираясь в группы, а взрослых, как и подростков, практически не было видно — они встречались изредка и, как правило, несли в руках какие-то предметы. Растительности в этой области было значительно меньше, чем в других заброшенных поселениях. Здесь росли кусты с ягодами, плодовые деревья, что были усыпаны урожаем. Было видно, что кочевники старательно пытались сохранить отголоски старого мира — они неумело ремонтировали посыпавшиеся здания, возводя вместо каменных стен деревянные. Также Сэмюель обратил внимание на то, что там, где отсутствовали большие куски каменной дороги, была насыпь из небольших камней. Он с восторгом отметил, что поселения кочевников более развиты, словно они шли на несколько шагов вперёд.

— Здесь так необычно, — восхищённо проговорил юноша.

— Я ощущаю себя дома, — на одном дыхании ответила Джульетта. В её голосе слышался восторг, словно она наслаждалась красотой, что предстала перед ней впервые. — Чем дольше я скитаюсь по миру, тем сладостнее миг возвращения. Меня нигде не ждут так, как здесь. Многие кочевники больше любят Архном, но мне ближе Эрмитей. Я чувствую, что в этом месте пахнет свободой, что только из этого места я могу выбрать любой путь. Я не знаю, как тебе объяснить мои чувства, но только здесь я наполняюсь энергией.

На протяжении своей речи, она активно жестикулировала руками, изредка прижимая их к груди. Она выглядела очень вдохновлённой и энергичной, словно не было двух месяцев долгой и изнуряющей дороги. И это поражала Сэмюеля больше всего: как она находила силы? В такие моменты он искренне сомневался в том, что она человек, и ещё больше сомневался в том, что однажды сможет стать таким же.

Когда они вышли на огромную площадь, что имела свободное пространство, перед ними предстало здание бледно-синего цвета. Оно наполовину было когда-то разрушено, но сейчас, благодаря кочевникам, это место было восстановлено при помощи деревянных досок, что были выкрашены в тёмно-синий цвет. А та часть здания, что казалась целой, имела заплатки яркого цвета. Вокруг здания росли зелёные кусты, а на самой площади, располагался большой круг, выложенный из камня и напоминающий кострище.

— Когда солнце садится, и работать при свете огня становится тяжело — все жители поселения стягиваются на эту площадь. Разжигают большой костёр. Мы вместе готовим ужин, делимся своими мыслями и рассказываем о том, что интересного узнали за день. Тебя непременно должен понравиться этот ритуал, — подмигивая, проговорила женщина. — А сейчас подожди меня здесь, — выражение её лица резко сменилось, став серьёзным.

После этих слов Джульетта направилась в сторону здания и скрылась где-то в его глубинах. И время для юноши потянулось мучительно медленно. Сначала он переминался с ноги на ногу, раскачивая руками в разные стороны, а потом принялся ходить по кругу. Чем дольше он оставался в одиночестве, тем больше неприятных мыслей лезло в его голову. Почему она так изменилась в лице? Из-за него? Точно, из-за него — ей нельзя было приводить непонятно кого в Эрмитей, и тем более просить принять его в кочевники. Неужели теперь придётся идти обратно одному?

Сэмюель начинал чувствовать, как его нервы натягиваются, словно верёвка для ловли рыб. Ему захотелось раствориться в воздухе, исчезнуть в неизвестном направлении. Он и сам не понимал, почему так сильно взволнован, возможно причина была в том, что мечта всей его жизни должна была вот-вот исполниться, и он боялся того, что что-то может пойти не так.

Когда же Джульетта появилась на пороге, за ней следовал мужчина преклонного возраста, чьё лицо покрывали множественные морщины, они казались такими глубокими и сухими, словно вот-вот должны были полопаться. Но взгляд его серых глаз казался таким ярким и живым, что невольно складывалось ощущение, что здорового и юного мужчину спрятали в теле старика. Следом за ним шла женщина такого же возраста, её седые волосы были собраны в тугой пучок. Было в ней то, что вызывало уважение и привносило величие в её образ — это стать. Несмотря на свой возврат, у неё была превосходная осанка — она высоко держала подбородок и имела прямую спину.

— Он так похож, — сухим тоном отозвалась женщина.

— Сэмюель, это Карл и Елизавета — мои родители, и твои дедушка с бабушкой.

После этих слов повисло молчание, юноша неловко переминался с ноги на ногу, разглядывая покрывшуюся пылью и грязью обувь, через дыры которой можно было разглядеть запекшуюся кожу. Под пристальным взглядов родителей отца, он ощущал себя хулиганом, которого поймали на месте преступления. Как можно быть близкими родственниками, но совершенно чужими людьми? Что сказать? С чего начать разговор? И стоит ли вообще что-то говорить?

— Как ты говоришь его зовут, Джульетта?

— Мам, он тебя слышит, — возмущенно отозвалась она. — Спроси у него сама.

В ответ Елизавета смерила её строгим взглядом, словно она пыталась отругать дочь за то, что та принуждала её сделать нечто весьма неприятное.

— Как Вас зовут, молодой человек?

— Сэмюель, — еле слышно обронил он. Под этим взглядом он ощутил себя маленьким ребёнком, над душой которого стоял взрослый и отчитывал его.

— В честь какого Сэмюеля?

— В честь дедушки его матери, — торопливо отозвалась женщина, одной рукой обнимая Елизавету, и осторожно разворачивая её в другую сторону. — Мам, мы устали с дороги. Нам нужно отдохнуть и немного восстановить сил к вечеру. Я так соскучилась по вечерним ритуалам. Не могу дождаться встречи, чтобы со всеми поговорить, узнать, что произошло нового. Да, пап?

— А-а, — растерянно отозвался Карл, обращая непонимающий взгляд на дочь. — Да, вам нужно отдохнуть. Пойдёмте, молодой человек, мы проводим Вас к нашему дому.

— Спасибо, — тихо проговорил Сэмюель, натянуто улыбнувшись дедушке, если его вообще можно было так называть.

Он ощущал себя не просто чужаком, а нежелательным лицом номер один. Ему даже сложно было представить, чьё присутствие вызовет большее раздражение со стороны семейства Струк. На таком контрасте Джульетта начинала казаться самым обычным и нормальным человеком. Но возможно это только первое впечатление? И его дедушка с бабушкой окажутся любящей роднёй?

Спрятав руки за спину, юноша молча следовал за ними, предпочитая держаться чуть в стороне. Он с любопытством разглядывал проходящих мимо кочевников, улочки, что пестрили красками и зеленью, он готов был обратить своё внимание даже на булыжники под ногами, лишь бы не сталкиваться взглядом с семейством. И судя по поведению всех остальных — такая позиция оказалась весьма удобной.

Когда же они подошли к старому пятиэтажному зданию, Карл произнёс:

— Вы отдыхайте, а мы дальше пойдём работать.

После этих слов они удалились, оставив его и Джульетту на пороге огромного здания. Сэмюелю было сложно поверить, что оно жилое и функционирует. Старый фасад был практически не тронутым, а в тех местах, где начинали сыпаться стены, имелись заплатки, очень походившие по структуре на материал, из которого изготавливались сами дома. Но больше всего юношу поразило то, что оконные проёмы не были заколочены досками, а просто были открыты, позволяя солнечному свету проникать внутрь. В жилищах радиоходцев не было ничего подобного, и если возникала необходимость выглянуть на улицу, приходилось покидать помещение. Максимум, что представляло собой оконный проём — это небольшие отверстия, в которые могла пролезть только рука. Как правило, их было по одному в каждой комнате, и чаще они затыкались небольшими брусками, и открывались только для того, чтобы запустить свежий воздух в дом или избавить от дыма, что исходил от печи.

— Это здание — большая гордость кочевников, — В голосе женщины слышалось восхищение. — Мы так усердно старались сохранить строения старого мира, что стали изучать строительство. Со временем мы научились не только восстанавливать каркасы при помощи дерева, но и нашли способы утепления жилищ. Сейчас мы делаем специальную смесь из глины, которой обмазываем доски, а чтобы она держалась, приходится делать специальную конструкцию из узеньких дощечек. А ещё мы делаем такие прекрасные вставки для окон… Но скоро ты и сам увидишь.

Схватив Сэмюеля за руку, Джульетта потянула его за собой в дом. Они поднимались по каменной лестнице, которая местами имела сколы и осыпалась. Полностью разрушенные пролёты собирались из дерева и покрывались чем-то очень похожим на камень.

Внутри здание оказалось просторным, но было завалено разными вещами. Разделений на комнаты не было — присутствовали лишь перегородки и множество тканей, что свисали с потолка. Также юноша обратил внимание на то, что вместо кроватей чаще использовали гамаки.

Поднявшись на последний этаж, он спросил у своей тёти:

— А где все?

— Практически все заняты своей работой. Подростки помогают в сборе урожая, а совсем маленькие дети играют на улице. Мы редко проводим время в своих жилищах. А вот и наше место обитания, — отодвигая алую ткань в сторону, проговорила Джульетта.

Перед Сэмюелем предстала небольшая комнатка, в которой висело два гамака, а в углу было подобие кровати. Яркий солнечный свет заполнял всё пространство, он лился из оконного проёма, рядом с которым стояло что-то пёстрое, в деревянной раме и огромной ручкой.

— Что это?

— Это заслонки. Мы ими пользуемся, когда идёт дождь или становится холодно. Для их создания мы вылепляем фигуры из глины, после необходимо их просушить на солнце и в печи. И только после этого наступает этап покраски.

— Выглядит фантастически.

— Согласна, но нам есть к чему стремиться. Ты обратил внимание, что во всех домах старой цивилизации огромные оконные проёмы, а в некоторых зданиях стены вообще отсутствуют? — Сэмюель кивнул. — Раньше использовали какой-то прозрачный материал, который не искажал окружающее пространство. Из него возводили даже целые стены.

— Кстати, я хотел тебя спросить. Почему всех так сильно возмущает тот факт, что меня назвали в честь дедушки?

— Потому, что у кочевников принято называть детей в честь какого-то из старой цивилизации. Например, мою мать назвали в честь последней королевы Англии, а отцу дали имя шведского учёного — Карла Линнея, который занимался изучением окружающего мира.

— А тебя?

— В далёкие времена, где-то полторы тысячи лет назад существовало две семьи Монтекки и Капулетти. Они враждовали друг с другом, но по иронии судьбы их дети влюбились, а так как им нельзя было быть вместе — они убили себя. Мы предполагаем, что эти две семьи были представителями государств, раз о них написали книгу. Получается, что меня назвали в честь принцессы Джульетты, что покончила с собой из-за любви.

— Как-то мрачновато.

— Так и есть. Раньше родители решали всё за детей: кем им быть, с кем заключать брак и жить всю жизнь. Так что в нашей жизни есть и свои плюсы, — с лёгкой улыбкой на лице проговорила женщина.

— А сейчас есть выбор? — возмущенно отозвался Сэмюель. — Мне просто повезло, что ты решила наведаться к отцу, и он попросил тебя забрать меня с собой. Иначе я бы сейчас работал где-нибудь в поле и ненавидел свою жизнь. А сколько радиоходцев мечтают о другой жизни?

— Я видела многих и поверь мне: те, кто хотят менять свою жизнь — делают это. Другие или довольны, или бесконечно причитают об этом. В этом и заключается парадокс: слова не имеют цены, не имеют силы, а значит ими нельзя ничего добиться. Мешок с семена не прорастёт, если ты только будешь говорить о том, что его нужно посадить. А вот если ты его посадишь — ростки обязательно появятся. Понимаешь? И то что ты пришёл сюда — не гарантирует того, что ты станешь кочевником. Ты можешь сколько угодно трепаться о своём желании, но только дело сделает тебя им.

На протяжении всей речи Джульетты, юноша не отводил взгляда от окна. В его душе начинала зарождаться злость от возмущения. Как она могла говорить такое? Неужели она не понимает, что в той жизни не всё так просто? И если ей повезло родиться в общине тех, кто понимал её взгляды и интересы — это совершенно не означало что в судьбе других всё настолько же просто.

Сэмюель пытался подобрать слова, чтобы достойно ответить ей. Но в какой-то момент почувствовал укол совести. А что если неправ он? Почему его так сильно задевают слова, что не имеют к нему никакого отношения? Ведь он уже здесь — в месте, о котором когда-то и мечтать не смел. И перед ним открылся тот самый шанс изменить свою жизнь. Но внутреннее сопротивление пыталось ему помешать. Оно шептало ему, что он неудачник, что он зря тратит на это время. И всё что ему светит — это однажды быть высмеянным и изгнанным.

Подняв взгляд на Джульетту, юноша встретился с ней глазами. Сейчас он видел перед собой целеустремлённого человека, что не боялся преград и вместо долгих терзаний разума — просто брал и делал. Словно от этого не зависело ничего. А зависело ли? Что он сейчас терял? Родительский дом остался далеко позади — этот выбор он совершил чуть больше месяца назад. Да и не было это выбором. Ему не дали времени на размышления, а просто сказали «иди» и он пошёл. А что сейчас? Между чем он выбирал?

— Ты права…

— Я рада, что ты это понимаешь, — Женщина снисходительно улыбнулась, похлопав его по плечу. — А теперь ложись отдыхать. Можешь занять тот дальний гамак.

Бросив рюкзак на пол, Сэмюель впервые за несколько дней снял свою обувь. Ноги выглядели опухшими, покрасневшими, с огромными мозолями, что были покрыты грязью, в некоторых местах раны вновь стали кровоточить. Тяжело вздохнув, юноша забрался в гамак и незаметно для себя уснул.

Проснулся он, когда за окном начали сгущаться сумерки, а из разных сторон стали доносится оживлённые голоса. Открыв глаза, Сэмюель равнодушным взглядом смотрел на ткань, что служила ему спальным местом. Ему совершенно не хотелось вставать. Он чувствовал как бессилие наполнило его тело, казалось, что конечности были набиты пухом и сейчас безвольно обмякли.

— Сэмюель, — Голос Джульетты прозвучал осторожно и в половину силы. — Сэмюель, просыпайся…

— Сейчас встану, — неохотно отозвался юноша. Глубоко вздохнув, он начал медленно подниматься.

— Как ты себя чувствуешь? Выспался?

— Да, спасибо. Я чувствую себя прекрасно, только голова немного болит — ещё не до конца проснулся.

— Ничего. Сейчас помоешься и станет легче.

— Было бы чудесно, а-то от меня пахнет наверно хуже, чем от скота.

— Это уж точно, — подавляя смешок, отозвалась женщина.

— Кто бы говорил, — передразнивая её, отреагировал Сэмюель.

— А я ещё вчера помылась.

— Когда ты успела? Мы же с тобой в последний раз четыре дня назад мылись в реке. И вчера, когда останавливались на ночлег, поблизости не было никаких водоёмов.

— Это было позавчера. А вчера мы с тобой пришли в Эрмитей. Ты проспал чуть больше суток. Я не стала тебя будить — решила, что такая долгая дорога непривычна для тебя. Дала время восстановить силы.

— Неожиданно, — отстранённо ответил он. — И как-то тяжело для восприятия. Где говоришь здесь можно помыться?

— Я тебе сейчас покажу, подожди только немного, — Джульетта достала из ящиков, что стояли на полу, какие-то вещи и протянула их племяннику.

— Я нашла старые вещи твоего отца. Они чистые и должны быть тебе в самую пору, а теперь — пойдём.

— Спасибо.

Спускаясь вниз по лестнице, юноша обратил внимание, что народу значительно прибавилось — кочевники сновали туда-сюда, оживлённо разговаривая друг с другом. Складывалось ощущение, что они к чему-то готовятся.

— А что происходит? — шёпотом спросил он.

— Ничего особенного. Здесь всегда так. Рабочий день подходит к концу, и большинство готовится к вечернему времяпровождению на площади.

Оказавшись на улице, Сэмюель обратил внимание на то, что воздух был тёплым и в нём слышались отголоски дневной жары, помимо этого, витал аромат еды, пахло травами, какой-то ягодой и ещё чем-то, что вызывало жгучий аппетит. От этого запаха желудок стало сводить, а из его недр послышались неприятные звуки.

— Прости, — закрывая рукой живот, проговорил юноша.

— За что? — Взгляд женщины выражал непонимание, но у неё не было желания разбираться в происходящем. И она просто продолжила свой путь. — Вот, пришли.

Перед молодыми людьми стоял ряд маленьких комнат, в каждой из которых мог поместиться лишь один человек. Они были сделаны из дерева, одна сторона закрывалась тканью, а вместо потолка висело ведро, что имело множество мелких дырок. К нему шла конструкция, состоящая из круглых поленьев.

— Смотри, тут есть заслонка, — Джульетта указала на плоскую деревяшку, что торчала из одного поленья. — Её выдвигаешь, и идёт вода, — Она продемонстрировала работу конструкции. После чего рассмеялась, заметив удивлённый взгляд племянника.

— Мы называем это исдож — искусственный дождь.

— Как это работает?

— Я обязательно тебе это расскажу, но не сейчас. А теперь иди мойся. Я хочу попасть на вечернее собрание как можно скорее, — подталкивая юношу в сторону исдожа, проговорила женщина. — Я жду тебя здесь. Быстрее.

Скидывая грязную одежду на пол, Сэмюель почувствовал невероятное облегчение, словно всё это время он таскал на себе мешок, набитый камнями, и только сейчас ему было позволено от него избавиться. Отодвинув заслонку, он с наслаждением наблюдал за тем, как сквозь дыры маленькими струйками сочилась вода, попадая на кожу. Она была чуть холодноватой, но значительно теплее, чем из реки.

— Я жду, — чуть прокашлявшись, напомнила о себе Джульетта.

— Ещё немного, — закатывая глаза, отозвался юноша. Ему понадобилось ещё пара минут, прежде, чем появится на глаза нетерпеливой тёти, что активно расхаживала взад-вперёд.

— Ну наконец-то. Пошли.

Схватив племянника за руку, женщина потащила его в сторону площади, где обычно собирались все кочевники.

— Подожди, а куда мне деть грязную одежду?

— Брось её возле нашего дома.

— Ты шутишь?

— Нет. Кому нужно твоё вонючее рваньё? Утром завтра подберёшь и постираешь.

Глаза Сэмюеля расширились от удивления. Он не мог поверить тому, что сейчас слышал. Как это? Просто взять и бросить? Голос матери зудел в голове, так и повторяя «А что скажут люди?». Но то, что происходило вокруг, говорило: «Здесь это не имеет значения». Он наблюдал за тем, как возле зданий росли кучи всевозможных вещей, что днём прошлого дня отсутствовали. И люди проходили мимо них, не обращая никакого внимания, словно в этом нет ничего плохого.

Чем ближе спутники подходили к площади, тем больше людей они встречали на своём пути, основная масса шла в ту же сторону, что и они, и лишь единицы шли в противоположную.

На площади было очень шумно — гул множества голосов казался Сэмюелю очень необычным. В нём слышался заливистый смех, где-то вдалеке разливался мелодичный голос, что манил своей красотой.

Если вчера ему это место показалось холодным и чужим, то сейчас оно согревало своей приветливостью и дружелюбием. Пустое пространство наполнилось множеством столов, стульев, что не всегда использовались по назначению. Находились кочевники, что забирались на них с ногами и что-то воодушевленно рассказывали, и в разных компаниях была своя атмосфера — кто-то смеялся, кто-то был серьёзен, были и те, что грустно созерцали происходящее.

Только сейчас юноша заметил, что вся площадь была украшена цветными лентами, что развевались на ветру, а ещё с разных углов тянулись вьющиеся растения, что цеплялись за верёвки, на некоторых имелись маленькие цветки. А в воздухе по-прежнему витал аромат еды, что был значительно ярче, чем у исдожа.

Набрав полную грудь воздуха, Джульетта шумно выдохнула.

— Судя по запаху, сегодня на ужин будет ильона.

— Что это?

— Милый, об ильоне не рассказывают — её подают к столу, чтобы позволить путнику насладиться вкусом, — В этот момент лицо женщины выражало наслаждение, что сопровождалось жестикуляцией руки. Она выглядела счастливой и невероятно одушевлённой.

— А кто готовит ужин?

— Все по очереди. У нас существует определённый график, согласно которому все по очереди дежурят.

— То есть однажды наступит моя очередь? — На лице Сэмюеля отразилась взволнованность. Ему было страшно представить этот момент, чтобы он готовил для всех еду. Это же сколько времени нужно потратить? А вдруг не получится?

— Да, но не переживай. Ты будешь не один принимать в этом участие. И в первые разы тебя не заставят делать что-то невероятное. Точнее не доверят, — чуть усмехнувшись, ответила Джульетта, едва заметно подмигнув одним глазом.

Ему было приятно проводить время с тётей, а разговоры с ней придавали сил, уверенности и дарили лёгкость, словно разницы в возрасте не существовало.

— Привет, Джульетта.

Из толпы появился мужчина средних лет, что приветливо махал рукой, подзывая женщину присоединиться к их столу. На его худом лице ярко выражались массивные скулы, а длинные каштановые волосы были небрежно собраны в хвост.

— Привет, Генри. И всем остальным привет.

С разных сторон стола послышались слова приветствия, кто-то поднялся на ноги и стал пожимать ей руку, были и те, кто легонько обнимали за плечи.

— Познакомьтесь. Это Сэмюель. Сэмюель, это Изабелла, — Она указала в сторону белокурой женщины, что отличалась от присутствующих небольшой полнотой. — Это Пётр, — Мужчина с тёмными волосами и шрамом на щеке, протянул руку юноше для рукопожатия — А это Мария, — Миниатюрная женщина лет двадцати трёх, кивнула в ответ.

— Чем ты занималась последние два месяца? Тебя не было видно, — с любопытством в голосе поинтересовалась Изабелла, заёрзав на стуле.

— Я навещала своего брата. Мы не виделись уже восемнадцать лет.

— А это его сын? — указывая в сторону Сэмюеля, шёпотом спросил Генри.

— Я Вас слышу, — также шёпотом отозвался он, чуть поддавшись вперёд, чем вызвал смех присутствующих.

— Извини. Я просто был знаком с Бенджамином, и ты очень похож на него. По крайне мере, в тот период, когда я видел его в последний раз. Как он там живёт?

— У них с мамой всё хорошо. Его очень уважают в нашем поселении — с ним часто советуются, он помогает в совершенствовании методов работы, и часто очень успешно.

— Эх, как жалко, — заметив непонимающий взгляд юноши, мужчина добавил: — Если бы твой отец остался с нами, то смог бы многого достичь. Он был одним из перспективных кочевников.

— А чем вы занимались? — Джульетта постаралась сменить тему разговора — ей и самой было неприятно слушать подобные замечания.

— Мы с Генри экспериментировали в совершенствовании отопительной системы, а Изабелла с Петром пытались отыскать что-нибудь интересное в западной части обители, — Голос Марии звучал спокойно и немного по-детски.

— И как успехи?

— Ты не представляешь, — воодушевленно заговорил Генри. — Сначала мы хотели придумать замену путеводникам, потому, что деревянные очень быстро прогнивают от контакта с водой, а менять их каждые два-три месяца надоедает. И Мария предложила сделать их из глины, точно так же, как мы делаем посуду и заслонки для оконных проёмов. И нам пришла в голову гениальная идея: если в путеводниках будет находиться горячая вода, то они должны будут давать тепло. Осталось придумать, как это реализовать.

— Ты представляешь, сколько воды нужно залить в путеводники, чтобы они отапливали весь дом? И где она должна находиться? — с вызовом, спросил Пётр.

— Подождите. Даже, если вы зальёте горячую воду, она всё равно остынет. А постоянно менять её — проблематично, — скептически отозвалась, Изабелла.

— Нам нужно придумать, как нагревать её, не сливая из путеводников.

— А что такое путеводник? — шёпотом спросил Сэмюель у Джульетты, не сводя взгляда с ругающихся кочевников.

— Помнишь: мы ходили с тобой к исдожам? Над ними были такие деревянные, круглые поленья. Вот они и называются путеводниками — по ним бежит вода из основной бочки, где скапливается дождевая.

— Спасибо. А они всегда так ругаются?

От вопроса юноши, на лице женщины мелькнула улыбка.

— Они не ругаются. Можно сказать, что это научный спор. Как бы это странно не звучало, но именно в такие моменты и рождаются хорошие идеи.

— Неужели мой папа был такой же?

— О-о, ты бы видел, как он отстаивал свою позицию, — со смехом отозвалась Джульетта. — Он настолько громко это делал, что окружающие постепенно начинали прислушиваться к разговору и вступать с ним в диалог.

— И чем это обычно заканчивалось?

— Каждый оставался при своём мнении. Причём тот, чьё мнение оспаривалось, проводил несколько недель в поисках подтверждения своих слов.

— И часто мой отец ошибался?

— Чаще, чем ему хотелось, особенно первое время. Но я помню это смутно, когда ему исполнилось шестнадцать, мне было всего шесть. Поэтому большая часть моих воспоминаний, связанно с более взрослым периодом его жизни.

— Сколько тебе было, когда он ушёл?

— Четырнадцать. Чуть младше, чем ты сейчас.

— А почему ты раньше не приходила?

— Сэмюель, это не так просто сделать. Большую часть времени мы тратим на урожай — сначала посадить, ухаживать за ним, а после собирать. В этот период мы очень привязаны к месту, и все наши работы проходят вблизи обители. А зимой уйти на такие большие расстояния просто невозможно. К тому же, большая часть кочевников покидает это место и уходит южнее.

— Подожди, я немного запутался. Если вы постоянно находитесь здесь, то каким образом проходят ваши экспедиции? — На лице юноши отразилось недоумение. Сейчас он чувствовал, что его где-то обманули, и жизнь кочевников в корне отличалась от той, что он себе представлял.

— Я не сказала, что мы постоянно находимся здесь, — вознеся указательный палец вверх, ответила Джульетта. — Мы работаем поблизости. В этой части континента находится очень много поселений старой цивилизации, что позволяет нам вести работы вблизи обители. А ещё каждый год мы собираем экспедиции в места отдалённые от обителей на пять-восемь месяцев. В этот период те кто остались, следят за урожаем. На следующий год мы меняемся.

Неожиданно поднялся шум, состоящий из криков, визгов и аплодисментов.

— Что случилось? — шёпотом спросил он у тёти, что активно аплодировала.

— Принесли наш ужин.

Юноше такое поведение казалось диким — он не понимал, зачем поднимать такой шум из-за еды? В поселении радиоходцев всё значительно проще — днём они работают, а вечером каждый посвящает время своей семье. Можно сказать, что у них более спокойный и тихий образ жизни, чем у кочевников. И он сам не до конца понимал: нравилось ли ему это? Всё, что касалось происходящего, вызывало в нём смешанные чувства. Возможно, что в нём говорил страх перед новым.

Когда шум затих, люди стали выстраиваться в очередь. Присутствующие поднялись из-за стола и заняли своё место в толпе.

— Ты уже придумала, как будешь его обучать? — кивая в сторону Сэмюеля, поинтересовался Генри.

— Почти, — уклончиво ответила Джульетта.

В ответ мужчина лишь покачал головой.

Сэмюель внимательно рассматривал окружающее его пространство. Место, где происходила раздача еды, находилось в стороне от площади. Здесь стояли длинные столы по обе стороны от огромного котла, один из них был заставлен чистой посудой, а на втором — грязная. Чуть дальше от котла стояла деревянная постройка, служившая кухней.

Когда очередь дошла до юноши, мужчина пожилого возраста протянул ему глубокую чашу, наполненную желто-красной массой. Сэмюель повторял всё, что делала Джульетта, чтобы не показаться растерянным и напуганным. Та взяла ложку со стола с чистой посудой, немного зелени и какие-то странные булочки.

Усевшись за стол, юноша принялся ковыряться в своей тарелке, пытаясь понять — из чего состоит его блюдо, но кроме картофеля ничего узнать не смог.

— Что это вообще такое?

— Это та самая ильона, про которую я тебе рассказывала. Её делают из картофеля, томатов, мяса кролика, добавляют немного кислой ягоды и различные травы, но главная прелесть этого блюда — мягкие брусочки.

— Что это такое?

— Мука, смешанная с водой. Почти то же самое, что и булочки, только не запечённые, а сваренные в жидкости самого блюда, — Заметив отвращение на лице юноши, женщина звонка рассмеялась. — Ешь давай.

Поковырявшись ещё немного в тарелке, он выдохнул и принялся есть то, что ему положили, и на удивление блюдо оказалось очень вкусным. Оно имело небольшую кислинку, но вкус трав делал её едва уловимой.

После того, как все кочевники были накормлены, а посуда перемыта — они ещё долго не покидали площадь. Был разведён огромный костёр, вокруг которого собрались присутствующие и по очереди рассказывали свои истории. Основная часть рассказов имело исторический характер, реже звучали предложения о прошлом, будущем, и совсем редко в ход шла фантазия. Были и те, кто вместо историй предпочитал петь, разбавляя вечер мелодичными голосами.