Горничная господина Демона

Эми Мун, 2020

Он спас ее. Щелчком пальцев избавил от ненавистного замужества, а потом решил забрать себе, как забавную игрушку. Спаситель превратился в тюремщика, отказать которому невозможно. Но человеческое сердце не закрыть в клетке приказов. Может, от взгляда герцога де Сармунда слабеют ноги, но Энджел постарается сделать все, лишь бы остаться собой. Содержит нецензурную брань.

Глава 8

Ей надо идти. Не подчиниться нельзя, и метка полыхает ледяным огнем, выжигая саму душу. Ноги тряслись, но Энджел кралась на третий этаж. Как воровка, с оглядкой и остановками.

Как заставить себя взглянуть в черные глаза? Найти сил хотя бы на пару слов, после того, что между ними было. Нервный смешок сорвался с губ, пришлось опять впиться в них зубами, давя зачатки истерики.

Скоро случится куда больше, а она переживает из за отшлёпанной задницы. Коридор третьего этажа был пустынным и тихим. Казалось, во всем особняке сейчас нет никого, а между лопатками не просто жгло — полыхало!

От боли наворачивались слезы, и Энджел едва ли не бегом кинулась к двери, торопливо дергая ручку. Открыто…

Ледяное жжение пропало, стоило перешагнуть порог.

— Слишком долго.

Герцог стоял у камина. Языки пламени мерцали бледным светом, оттеняя сотканную из мрака фигуру мужчины. Рассыпались по комнате ломкими тенями и кровавой россыпью плясали на гранях двух бокалов, полных вина.

Энджел тяжело сглотнула.

— Простите, господин.

— Раздевайся.

Что?! Нет, она ослышалась! Еще целых два дня… Ведь речь шла о неделе!

— Господин…

— Запомни это слово. Для тебя я всегда и только господин. Это раз. Переступая порог этой комнаты — сразу раздеваешься, если я не приказываю иного. Это два. За каждую ошибку или неповиновение — наказание. Это три.

— У меня еще два дня! — выкрикнула, отступая к двери. В спину уперлось что-то плотное. Точно не дверь… Обернувшись, Энджел вскрикнула и бросилась на середину комнаты. Огромный сгусток тьмы клубился темной занавесью, скрывая за собой выход. Она видела такой же! В тот самый вечер, вернее — ночь.

На плечи легли горячие ладони, и по коже сыпанули мурашки.

— Ты действительно веришь, что сможешь найти работу? — хриплый голос наполнился сталью. — Хватит игр, девочка.

В голове звенела пустота. Ей нужно было что-то делать, но Энджел никак не могла сообразить — что.

— Я не хочу… Пожалуйста!

Но ответом стал короткий смешок. А потом платье просто свалилось с плеч, оседая серым облаком в ногах.

— Не смей.

Предупреждение обожгло руки хлыстом, и Энджел застыла, так и не прикрыв грудь.

Это сон! Это… это не с ней! Герцог не должен поступать так! Он ведь спас ее… Такой благородный, сильный!

Мужчина обошел кругом и остановился перед ней. Взгляд уперся в серебряные пуговицы на темном камзоле. Одна из них сейчас лежала в кармане плаща…

Ледяной набалдашник трости подтолкнул вверх подбородок, и в сердце просочилась топкая тьма черных глаз, лишая остатков воли.

— Пей.

Когда он успел взять бокал?! Энджел плотнее стиснула губы, косясь на сверкающий хрусталь. Что бы сейчас ни произошло, она не станет пить! Не прикоснется к алкоголю!

— Пей, — жёстко повторил герцог.

Нет! Пусть ее изобьют хоть до смерти!

— Я могу сделать так больно, что ты забудешь свое имя, — обронил герцог, и губы распахнулись сами собой.

Да, она боялась боли. А в бокале оказалось не вино. Энджел торопливо глотала солоноватую жидкость.

— Что это? — выдохнула, когда хрусталь прекратил давить на губы.

— Настойка. Чтобы не было детей. Простолюдинка не сможет выносить мое дитя. Но забеременеть все-таки есть возможность. Одного приема в месяц достаточно.

Наверное, именно в этот момент она поняла, что бежать некуда. И никто не поможет, потому что сильнее некроманта разве что сам Создатель, а он точно не услышит безыскусные мольбы своей глупой дочери.

Черные глаза пылали. Бокал отлетел в сторону, и вместе с хрусталем рассыпалась осколками мужская сдержанность.

Треск — и с ее тела пропала последняя одежда. Рывок — волосы рассыпались по плечам и спине. Резкий поворот, и ледяной холод между лопаток заставил идти к соседней двери, распахнутой жадной пастью.

Ужас вымораживал кровь, делая каждый шаг деревянным и неловким. И только на руке будто горело кольцо. Не давало соскользнуть в спасительную тьму обморока, заставляя осознавать каждое движение.

И, конечно, в соседней комнате ждала кровать. Пугающе огромная, темная, как алтарь для злобного божества. А на стенах какие то крюки… О, Создатель! Что за комната пыток?!

— Стоять.

И она послушно замерла. Перед глазами качалось и плыло, а по коже гулял озноб, хотя было достаточно тепло.

На глаза упала плотная повязка, погружая мир во тьму. Судорожный вздох прорвался сквозь стиснутые намертво зубы.

Она стояла в полной темноте. Дрожащая, беспомощная, лишенная всякой защиты… с обнаженной и распластанной на радость Демону душой.

Все чувства обрели невероятную остроту, и Энджел могла слышать и тяжёлое дыхание мужчины, ощущать пронзительный, пробиравший до костей взгляд. Это было так унизительно! Он мог видеть всю ее! Как в тот раз…В груди что-то дрогнуло, отдавая мягким толчком вниз живота.

— Ох, — не смогла удержаться, когда спина почувствовала плотную материю камзола и каждую из серебряных пуговиц.

— Не терплю лишних волос, — хриплый голос обжёг слух, пламенем просачиваясь в кровь, — уберешь тут… — широкая ладонь легла между ног, легко преодолевая сопротивление бедер.

Энджел встряхнуло. Не сдержавшись, впилась пальцами в мужскую руку и тут же взвизгнула, получив звонкий шлепок.

— Не смей.

И сильный толчок между лопаток опрокинул ее на постель. Заюлив, она попыталась выбраться и стащить с себя проклятую повязку, но мужчина играючи переломил сопротивление, скрутив ее в два счета. Запястья оказались в плену веревки, ноги раздвинуты, выставляя все напоказ.

И ненавистного тепла внутри стало больше! Хлынуло по венам, заставляя замереть, прислушиваясь к себе с недоверием и ужасом. Между ног тут же вклинились длинные пальцы. Прошлись уверенно и сильно, вызывая крупную дрожь.

— Чувственная девочка, — пробормотал ее мучитель. — Поиграем потом.

Поиграем?! Что значит — поиграем?! Но слова смялись в короткий стон, когда мужчина рывком дёрнул ее бедра, заставляя встать на колени. Горячие ладони огладили спину и поднырнули вниз, накрывая грудь.

От первого щипка она вскрикнула, выгибаясь в руках Демона. Так нельзя! Не правильно! Но жадная ласка уже вскружила голову. Хотелось стонать. Стыд мешался с ядовитой сладостью, толчками плескавшуюся внизу живота.

Хриплое дыхание мужчины рывками вспарывало воздух, делая его густым и тяжёлым, как черная патока. И этот запах… Аромат дорогой кожи и ледяного морского ветра, сметавшего все на своем пути. Он проникал в кровь обжигающим виски и менял горечь на хмельное тепло, наполнявшее тело гибкой лёгкостью.

Несдержанные ласки теряли последние крохи осторожности. Ещё один шлепок — и позвоночник выгнуло, а колени разъехались в стороны.

Ответный мужской рык и ругательство подхлестнули наступавшее безумие. И когда между ног опять вклинились его пальцы, Энджел вскрикнула уже не от страха. Четкие и рваные движения высекали внизу живота искры и пламя, бегущие по венам черными всполохами. То, что она испытала однажды, было уже близко. Приближалось гигантскими скачками и рывками, в такт яростной ласке. Настигали жертву, готовясь запустить в нее острые когти и разорвать на сотню дрожащих от наслаждения частей. Оно было мучительно рядом, уже вот-вот…

— А-а-а! — громкий крик обжёг горло, но в следующее мгновение Энджел давилась стоном боли.

Резкий толчок пронзил низ живота короткой агонией, и из глаз брызнули слезы, тут же впитываясь в повязку. Боль мешалась с наслаждением, а мужчина все давил, насаживая ее на себя.

Крепкая плоть заполняла все без остатка. Нет, это просто невозможно выдержать, она не сможет! Но очередной жалобный стон умер на губах, когда между ног опять стало свободно. Только облегчение длилось считанные мгновения. Крепко ухватив ее за бедра, герцог опять толкнулся вперёд.

— Господин… — захныкала, переживая новую вспышку. Но в ответ услышала сдавленный стон.

Движения становились резче и глубже. Грудь терялась о шёлковое покрывало, а ягодицы о ткань мужских штанов, бедра немели в капкане стальных пальцев, и перед глазами сверкали рубиновые искры. Боль сплеталась с отголосками наслаждения в обжигающе острые жгуты. Взрывалась колючими вспышками, наполняя каждую частичку тела, и в какой-то момент Энджел ощутила, что двигается навстречу. Потому что внизу живота опять дрожало, а мужские пальцы, ещё недавно сминавшие плоть до синяков, опять ласкают между ног, умело разжигая возбуждение.

Но так же резко мужчина вдруг отнял руку. Внутри стало совсем тесно, и следующим движением Демон вошёл до упора и замер, наполняя лоно потоком семени.

— Проклятье…

Дэвид сдавленно выругался, потираясь о плотно прижатые к нему бедра. В кои-то веки язык жгло помянуть Создателя, потому что другого просто не приходило на ум.

Чертов… ангелочек! Неопытная девица, сломавшая все планы своими тонкими пальчиками.

Что только он себе не представлял, каких игр не придумывал, но все пошло прахом, стоило последнему клочку ткани упасть к стройным ногам. Аккуратная грудь с розовыми пятнышками сосков и нежные бедра швырнули сознание в плен сумасшедшей похоти. А когда Ангел упала на четыре точки опоры… Чуть не кончил, разглядывая пухленькие складки, скрывавшие девственный вход. Прекрасна! Просто изумительна! Еле сдержался, чтобы подготовить девчонку хоть немного.

Пять чертовски долгих дней завели его до предела. Магия бесилась в груди, и впервые, за очень долгое время Дэвид подобно отцу присутствовал на казни, чтобы лично вырвать грешную душу, и предать ее вечным мучениям.

Но эта малышка… О, не зря он бросил под ноги нищенки серебряную пуговицу. Девчонка оказалась настоящим сокровищем, скрытым под слоем вонючей грязи. И он бы взял ее ещё раз, но все-таки оказался слишком тороплив.

Крови вытекло порядком, да и для первого раза ей достаточно. Может, он и «бездушный ублюдок», по мнению Зизи, но четко понимал, что девушке надо прийти в себя. Иначе второй раз окажется сплошным насилием.

Освободив Ангела, Дэвид быстро заправился. Ни одна любовница не видела его без рубахи и штанов — не потому что он стыдился тела. Татуировки — не зрелище для посторонних глаз. Девушка со стоном упала на покрывало и скрутилась в комочек, пряча лицо в ладонях.

Белокурые волосы разметались по темному шёлку, хрупкое тело дрожало… Дэвид нахмурился. Девчонка не закатывала истерик, значит, в порядке. По крайней мере, о ее удовольствии он позаботился, так же как позаботится о здоровье.

— Я пришлю доктора. Он тебя осмотрит.

Но горничная затрясла головой.

— Не… не надо…

— Это не обсуждается.

Энджел молчала, и Дэвид с чистой совестью покинул комнату. По татуировкам струилось тепло. Настолько хорошо он не ощущал себя даже после качественной разрядки. Утром нужно будет вызвать к себе экономку. Пусть удвоит горничной жалование.