В твоей власти

Эми Мун, 2021

Ее подарок на день рождения – живая игрушка. Личный раб и охранник в одном лице. Отец называет их животными, а Николь не может выносить вида узкой полоски железа на шее. Только прав у нее немногим больше, чем у пленного оборотня. Лишенный эмоций, безымянный и молчаливый, мужчина следует за ней по пятам, но все чаще ей мерещится обжигающий похотью взгляд, а ещё тихое и очень злое рычание. Содержит нецензурную брань.

Глава 1

В горле стоял мерзкий привкус кислятины. Весь день без нормальной еды, от голода желудок повело, а вот не заставить себя куска съесть, как ни старайся.

— Еще минуточку, дорогая, поправим тут и тут…

Николь кое-как изобразила улыбку. Папаша натравил на нее лучших стилистов и модельеров. Товар должен выглядеть безупречно.

Вдоль позвоночника протянула нервная дрожь. Черт… Знала же, что этот день настанет. Совершеннолетнюю дочурку выпихнут в свет с ценником во весь рост. Вот она — именинница, налетай, смотри, но ручонки держи при себе. До поры до времени.

Проституточно-открытое платье и куча побрякушек из ювелирной коллекции кого-то там орали в голос о том, что нищебродам лучше утереть слюни. Только настоящие дельцы с кучей прибыли в кармане. А кто он: шейх, бизнесмен или извращенец, решивший обновить гарем — отцу без разницы. Боже, может, удастся добыть яд? От одной мысли, что придется лечь под какого-нибудь ублюдка во благо денежной империи их семейки, становилось тошно.

— Отлично, полюбуйтесь!

Ее ловко развернули к зеркалу. Вот черт…

Девушка напротив скривила пухленькие губки, но в зеленых глазах искрила паника. Да ее такую трахнут за первым же углом! Кожа нежненькая, щечки миленькие, бровки трогательно выгнуты… Только школьных чулок не хватает и бантика на голове, но вместо него карамельный водопад сколот невидимками и украшен жемчугом.

— Как вам? — не сдавался стилист.

Улыбка намертво к губам присохла, но сам напряжен, как струна. Такая честь — обхаживать дочурку самого господина Оржевски, одного из представителей Верхнего Парламента. А еще большая опасность — разговор у отца короткий. Пальцами щелкнет — и карьера бедняжки под откос пойдет, а то и самого в утиль отправят.

— Замечательно, — выдавила из себя.

Как раз то, что нужно для продажи. На мордашку — сама невинность, а черное платье-коктейль едва задницу прикрывает.

От мысли, что ее такой увидит Макс, подурнело с новой силой. Николь думать не хотела, какие эпитеты приготовил для нее братец. Наверняка шлюха — это самое безобидное. Он мастер на выдумки… Висок тихонько кольнуло — воспоминание о первом знакомстве: проломленная голова и неделька в коме.

Макс приветствовал единокровную сестру хлопком по спине, который отшвырнул шестилетнюю малышку на журнальный столик. Потом, конечно, ей принесли извинения, но только потому, что за плечом подростка черной тенью нависал отец. Больше Николь не трогали. По крайней мере, открыто.

Дверь распахнулась, и на пороге возникла причина ее измотанных нервов. Пропавшие игрушки, порванные тетрадки, мерзкий шепоток в спину о том, что она выродок, грязная кровь… Так и есть.

— Выглядишь дешевкой, — криво ухмыльнулся Макс.

Как всегда, весь в темном, с показательно-небрежной прической и дорогущей тикалкой на запястье, он подпирал плечом косяк и не стеснялся лапать ее взглядом.

— Дешевки — твои соски насиликоненные, — огрызнулась больше по привычке, чем от обиды.

Господи, и что женщины в этом хамле находят? Но волевая мордашка и тугой кошелек — слишком сладкая наживка. И, разумеется, каждая думает, что она та самая, кто заставит бездушную тварь чувствовать нечто большее, чем желание потрахаться. И да, ему плевать на пристойное поведение. Не повезло папе с детками. Один — тупой любитель развлечений, вторая — плебейская кровь.

— Ты и ногтя их не стоишь, сестренка, — завелся с пол-оборота. — Шевели копытами — гости заждались.

Николь смолчала. Макса не переспорить — проверено. Взбесится за минуту, а потом выкинет какую-нибудь гадость. Зачем отец его сюда отправил? Не мог прислать охрану?

Мимо прошла, нарочно стараясь держаться подальше. Опять парфюмом облился с ног до головы, в носу свербит. Братец, на удивление, смолчал — пристроился позади, а у нее пальцы занемели от желания подол ниже одернуть.

Николь мысленно перевела дух. Надо собраться. Выглядеть трясущейся от страха обиженкой она не будет. И обязательно найдет лазейку из золотой клетки, сколько бы амбарных замков на нее ни навесили.

Шпильки цокали по мрамору слишком громко. Вокруг неслыханная роскошь. Хрустальные люстры, картины, мебель из красного дерева в стиле Роккоко… и ни капли уюта. За двенадцать лет этот особняк так и не стал ей домом. И в памяти до сих пор лицо матери. С неестественно широкой улыбкой и полными слез глазами. Сначала маленькая Николь не понимала, почему ее предали. Отдали какому-то незнакомому дяде, наобещав, что скоро заберут и так надо. Она плакала, обижалась и снова плакала… Звала, захлебываясь горько несправедливостью, но прозрение все же пришло. Со временем.

Стеклянный лифт распахнулся, как западня, в которую она должна добровольно сунуть голову. Так хотелось спуститься по лестнице, но целых два этажа — это же непозволительно много для статуса мисс Оржевски.

Отец ждал внизу. Высокий, с благородной проседью и абсолютно холодным взглядом. Весь, до кончиков начищенных ботинок, он излучал успех и богатство. А еще безнаказанность и жестокость. Иногда ей хотелось выпустить себе кровь только потому, что половина ДНК его. К счастью, на внешности это почти не отразилось. Может быть, лишь форма лба и крапинки, конечно. Крохотные пигментные пятнышки, похожие на золотые крупицы. В зелени ее глаз это бы выглядело чертовски красиво, если бы каждый раз не напоминало о родстве с чудовищем.

Остановившись в нескольких шагах, Николь через «не хочу» дала себя отсканировать. От придирчивого взгляда чуть кожа не слезла. Хороша, чего смотреть так? Вокруг нее с высунутыми языками бегали, выслуживались.

— Пойдет, — наконец, вынес вердикт.

О, да это просто щедрейший комплимент! Вот только не радует ни разу.

— Но твой наряд не полон, — добавил вдруг. — Не хватает одного аксессуара.

С языка чуть не соскочил вопрос, но тут мужчина кивнул, и двери смежной комнаты разъехались в стороны.

Пол под ногами дрогнул и качнулся из стороны в сторону.

— О, черт, — шепнула едва слышно.

В комнату протиснулись огромная фигура. Заняла собой все пространство, выбивая из груди возможность сделать новый вдох. Сердце больно кольнуло. Надежда на «придумать, как выкрутиться» обзавелась ещё одной трещиной. Хищной и опасной, будто сам дьявол.

— О, черт, — повторила, отчаянно желая, чтобы мужчина перед ней исчез. Господи, только не…

— Оборотень, — громыхнул позади отец. — Разрешаю придумать имя. Животное только что с конвейера.

***

Животное… Да, так их называли в «высшем» обществе, повёрнутом на чистоте крови. Никаких смесков. Даже на обычных работяг элита верхушки смотрела как на мусор, а уж на оборотней…

Их вывели искусственно. Из всего многообразия ДНК с человечьим удалось срастить только волчье, и долгие годы экспериментов подарили людям чудо. Рождённое в муках бесчеловечных опытов, которые теперь не осуждает только ленивый, а тогда…

…тогда все прикрывалось благородной необходимостью. Огромный шаг в науке, качественно новый уровень жизни… А на деле все скатились в прорву дерьма под названием рабство.

Человек возомнил себя господом Богом, а когда эксперимент удался, просто испугался. Струсил, увидев, что его творение в сотню раз лучше, чем он сам. Все как один оборотни обладали отменным здоровьем, безупречной внешностью и на порядок лучштм геномом. В парах, где один из родителей оборотень, в девяноста процентов случаев рождались «волчата» — дети, способные к обороту. Пятьдесят процентов — если родство на уровне дедушка-бабушка. Дальше шанс снижался ещё больше, но и без этого ассимиляция шла полным ходом.

В итоге власти обратили пристальное внимание на «проблему» исчезновения людей как вида. Маятник качнулся в другую сторону. Пошла пропаганда чистоты крови, оборотней стали обвинять в зверских убийствах, насилии, терактах… Их права ужимались все больше, пока в Парламент не пропихнули закон о рабстве.

Николь сглотнула вязкую слюну. Она ненавидела это слово. Но, черт возьми, какая ирония! У пленницы личный раб…

— А он не кусается?

Пьяненькая или просто тупая девица висла на локте стоящего рядом Макса, но смотрела исключительно на Николь. Вернее — за ее спину.

Да, там было на что глянуть! Ходячая гора мышц, приправленная животной грацией. Высокий, широкоплечий красавец. Темно-пепельные волосы топорщатся злой щеткой, черты лица дадут фору античной статуе, а на бычьей шее ошейник — узкая полоска металла, сковавшая не только тело, но и волю.

Послушные живые игрушки — вот кем становились оборотни, попавшие на конвейер. Их пичкали химией и копались в мозгах, чтобы на выходе получить… это.

— Боишься, сладкая? — Макс прижал хихикнувшую девку ближе.

А сам зло так щурился и губы кривил. Бесился — папочка подарил забаву младшенькой, а он как же? Ему же тоже надо волчицу, да непростую, а с нетронутой волей. Николь хорошо знала ублюдские вкусы брата — любителя ломать игрушки.

Конвейер делал их под заказ. Хочешь — безвольное нечто, а если нет — вот тебе свежепойманный оборотень с сохраненным сознанием и ошейником, который не даст сбежать

— С тобой нет, котик, — красотка облизнула алые губки. Да скорее бы утащила уже свою жертву в туалетную кабинку, ей богу.

Оборотень… Жёлтые глаза, как две ледышки, и полный ноль эмоций на лице. От одного взгляда коленки слабеют. Впрочем, чтобы на такого посмотреть, надо голову до хруста в шее запрокинуть. А ведь думала, что охранники у отца рослые.

— Ты охренеть как права, детка, — прорычал Макс, сжимая крутое бедро новой пассии. — Красотка моя…

Девка тихонько взвизгнула от боли, но не рыпнулась. Дура.

Николь с тоской посмотрела в сторону выхода.

— Мне надо в уборную, — бросила торопливо и, не дожидаясь ответа, нырнула в толпу гостей.

Отец расстарался, все сливки общества собрал… От тухлого запашка сплетен и злословия стены плесенью покрылись. Ловко уворачиваясь от разговоров, она спешила прочь, чтобы передохнуть хоть минутку. И найти, наконец, чем прикрыться! Ощущение сальных взглядов растекалась по плечам мерзким студнем. Единственной удачей было то, что ещё в начале вечера отца увел один из суперважных гостей. Только бы не с разговором по ее душу…

Вскользнув в боковой коридор, Николь с независимым видом пошла к лестнице, ведущей вниз на маленькую обзорную площадку. Ее любимое место, где можно побыть в одиночестве.

Так, стоп.

Резко обернувшись, она чуть не печаталась носом шедшего по пятам оборотня.

— Ох!

Чертовы каблуки! Взмахнув руками, Николь попыталась схватиться за воздух и… повисла.

Оборотень держал ее под мышки, как котенка! Вообще не напрягаясь, просто стоял, а она почти висела в воздухе! Обоняния коснулся терпкий аромат зверя, и легкие сами сделали судорожный вдох. О, черт… Николь удивлённо хлопнула ресницами и даже головой затрясла. Как же приятно пахнет! Без раздражающего парфюма — просто чистая кожа… Похоже на море и дерево! Крепкие нотки смолы, теплой коры и хвои. Да один только запах поймает на крючок женское внимание.

— Эм… спасибо, — дернулась в стальной хватке. — Ой!

Оборотень убрал руки, и она чуть не шлепнулась на задницу. Распахнула рот, собираясь выругаться как следует, но взгляд резанул холодный блеск ошейника. Жалость напополам со стыдом вновь распустила колючки. Проклятое рабство! Сама по себе мерзкая штука, но когда отнимают волю — это не просто дно, во много раз хуже. Только человек мог додуматься до такого.

— Спасибо, — повторила тихо.

Отступив на шаг, Николь осторожно глянула на оборотня, но мужчина не смотрел в ее сторону. Застыл каменной громадиной. В простой черной майке и таких же штанах, он без оружия казался опасней всей охраны отца вместе взятой.

Вздохнув, она подошла к стоявшему у окна креслу и рухнула в него. Теперь эта громадина станет ходить за ней. Надо было догадаться, что паранойя отца только усилится с момента ее совершеннолетия. Вот теперь и личного охранника приставил, а то вдруг дочь еще что-нибудь выкинет. Николь поежилась, вспоминая свой первый и неудачный побег. Отец популярно объяснил, что так делать не стоит. Нет, не ударил — хуже. Ей потом полгода снились кошмары, и пришлось обратиться за помощью к психологу. Кажется, даже папаша понял, что переборщил.

Отвратительные картины прошлого всколыхнули затихшую тошноту. Сглотнув горечь, Николь крепко зажмурилась. Рывком запустила пальцы в идеальную прическу и больно натянула пряди. Нельзя думать, нельзя, нельзя… Все хорошо, все точно будет хорошо. Вдох-выдох…

— Ты умеешь говорить? — прошептала, чтобы хоть как=то разогнать чертову тишину.

— Да.

Гулкий баритон чуть не вышвырнул ее с кресла. Пинком выбил дурные воспоминания и мысли вообще. О, черт! До самого нутра пробрало, и, кажется, кости до сих пор резонируют.

— Эм-м-м, — пропищала, с трудом сгребая мозги в кучу. Вот это… голосище! Просто оружие массового поражения. — А-а-а… А как тебя зовут?

— Как вам будет удобно, госпожа.

Николь поморщилась.

— Не называй меня госпожой!

— Это противоречит приказу, госпожа, — парировал оборотень.

Ах да, отец наверняка заказал супер послушного охранника с отшлифованными до блеска манерами. Противно-то как!

— И что еще тебе приказали?

— Сопровождать вас, охранять, оказывать посильную помощь в повседневных делах, — пробасил монотонно.

А на лице ни один мускул не дрогнул. Идеальные черты словно застыли. Только слабенькие морщинки выдавали в мужчине наличие прошлой нормальной жизни: между широких черных бровей крохотная бороздка, и вокруг глаз едва заметные лучики — когда-то он улыбался… Или, может, раскатисто смеялся, оглушая находившихся рядом… А теперь смотрит куда-то мимо. Послушный самым унизительным приказам, но хотя бы равнодушный к ним.

Николь тяжело вздохнула.

— Как тебя звали в прошлом? Это же не противоречит приказу? — пробормотала, поднимаясь на ноги. — Не хочу давать тебе имя… Просто не хочу.

Оборотень молчал. Понятно, не входит в список обязанностей. Или просто стерли память. Хотя к этому прибегали редко — слишком тонкая работа. И можно вместо покорного раба получить безмозглую тушку, не умеющую даже задницу себе вытереть, не то что прислуживать.

Николь отвернулась к окну.

— Не буду давать тебе имя, — пробормотала едва заметному отражению в стекле. — И никакая я не госпожа.

Мимо пронесся сверкающий стоп сигналами мини-лёт — еще гости пожаловали.

Особняк отца находился в Верхнем Секторе — владениях состоятельных людей. Город давно перестали лежать в одной плоскости, обрастая ярусами и перетекая один в другой. Верх — для богатеньких мальчиков и девочек или людей с достатком выше среднего. Прилегающий к земле Средний Сектор — обслуживающий персонал, а Нижний и катакомбы — владения нищеты и оборотней. А еще — борцов с действующим режимом. Она бы охотно их поддержала, но во время неудачного побега продвинулась едва ли на треть.

Стоявший поодаль оборотень вдруг двинулся. По-военному четко развернулся в сторону главной залы, встречая названного гостя.

— Ты, маленькая дрянь! Какого хрена свалила?! Отец тебя обыскался!

Николь со стоном уперлась лбом в стекло. Макс. Передышка закончилась.