В твоей власти

Эми Мун, 2021

Ее подарок на день рождения – живая игрушка. Личный раб и охранник в одном лице. Отец называет их животными, а Николь не может выносить вида узкой полоски железа на шее. Только прав у нее немногим больше, чем у пленного оборотня. Лишенный эмоций, безымянный и молчаливый, мужчина следует за ней по пятам, но все чаще ей мерещится обжигающий похотью взгляд, а ещё тихое и очень злое рычание. Содержит нецензурную брань.

Глава 5

Опять вокруг суета. Приторная сладость комплиментов и шелест дорогих тканей, звон драгоценностей и лживого восхищения.

Пять дней пролетели как в тумане. Особняк вдруг наполнился кучей народа, но хуже всего — сюда заявился сам жених.

Она видела эту мразь каждый день за ужином, больше напоминавшим смесь поминок и бизнес-совещания. Полным ходом шло обсуждение слияний компании, а Николь пыталась проглотить очередной кулинарный шедевр и перестать чувствовать себя вещью. Супер клеем, который к тому же способен наплодить наследников.

Николь глянула на свой пока еще плоский живот. Она запрещала себе касаться темы детей. Может, потому что знала — матерью ее сделают не спрашивая. Да, прятала голову в песок, предпочитая не думать о плохом, пока оно не случилось. Но сколько ни отворачивайся, будущее рано или поздно превратится в настоящее.

— Еще минутку терпения, — проворковал стилист. Тот самый, что готовил ее к дню рождения, а на деле — обыкновенным торгам. — Вот так.

Волосы украсила кокетливая заколка с вуалью, завершая образ будущей невесты.

Сегодня день икс.

В самом роскошном ресторане Верхнего Нью-Йорка, и гостей приглашено немеряно. Николь нарочно не смотрела новостные каналы — и так знала, что об этом событии трубят день и ночь.

На почту писала Клэрис. За сухими строчками поздравления Николь видела искреннее сочувствие. Жалость и просьбу быть сильной. А ничего другого и не оставалось. Надо собрать в кулак жалкие крохи гордости и смелости. Заставить думать себя не как жертва. Не разрешать себе скулить и гнуться под прихоти богатых ублюдков. Пусть они сильнее, пусть держат ее на коротком поводке, но это пока. Она сумеет выждать, но если только представится шанс…

— Ну что, маленькая Ники, можно тебя поздравить?

Дежавю. Опять Макс и опять злой, как черт. А она в таком же открытом платье, только цвет сменился с черного на слоновую кость, и асимметричный подол чуть больше прикрывает задницу.

Ах, ну и бутоньерка на руке, конечно. Крохотные белоснежные розочки искрившиеся бриллиантовой росой. Не вычурно, и безумно дорого.

Не дождавшись ответа, братец нагло прошелся по комнате, будто невзначай разглядывая кучу поздравительных букетов. Она не любила срезанные цветы, но все вокруг было ими завалено.

— Мы еще не закончили, — робко пискнул стилист.

Время выхода поджимало.

— Закрой пасть.

Мужчина послушно заткнулся, а Макс остановился у неподвижного, как столб, оборотня.

— Что, промыли мозги твоей зверушке? Поджали винтики?

Наверное. После того как отец лично объявил о дне помолвки, оборотня увели для очередных «процедур». И если можно было сделать равнодушное ко всему существо еще бездушнее, то спецы папаши в этом преуспели.

Мужчина вел себя совсем заторможено. Иногда зависал и не отзывался на оклик, но двигался будто бы еще резче и быстрее. Господи, почему людей нельзя отправить на конвейер? Процедуры выдерживали только бедные оборотни. А она бы запихнула туда нескольких личностей — рука бы не дрогнула. Оставила бы только понимание происходящего, чтобы «наслаждались» всеми прелестями тихой пытки.

— Животное, — Макс брезгливо осматривал неподвижного оборотня. — Тупорылая тварь…

— Убирайся, — не выдержала Николь. — Или я позову отца.

Братишка так и подобрался. В несколько шагов очутился рядом и под испуганный возглас стилиста схватил ее под локоть. В нос ударил смрад дорогого одеколона.

— Скоро папочка сделает тебе ручкой, — оскалился так, что жутко стало. — Ты ему нахрен не сдалась, только глаза мозолишь. У него большие планы на внука, сестренка. Так что уж настарайся с муженьком на сына — отец ждать не любит.

Николь дернулась, пытаясь выиграть себе хоть полфута дистанции.

— Ты что мелешь, больной?!

Но железные тиски на локте сжались крепче. Не выдержав, Николь бросила взгляд на оборотня, но тот даже не шелохнулся. Как будто ничего не происходило!

— Отец заберет ребенка себе, — ухмыльнулся Макс, сам ее отпуская. — Вот такой договор. Поздравляю.

И, потеряв к ней всякий интерес, парень направился к выходу.

Николь с силой сжала пальцы, пытаясь заглушить невыносимое чувство омерзения. Чертов ублюдок… Все они — сборище уродов, повернутых на собственных изощренных амбициях. Нет, она не удивлена. Отец грезил идеальным наследником, вот и нашел выход. Макс бесполезный, но условно любимый сын, а вот дочурку не по стандарту можно и на амбразуры.

— Надо поправить платье, госпожа Оржевски, — пропищал очнувшийся стилист.

Николь кивнула — пусть делает, что приказано. Ее даже оборотень не защитил…

— Вот тебе и личная охрана, — посмотрела на равнодушного к ее страданиям мужчину. — Предатель.

Разумеется, ей ответили молчанием. Стилист быстро закончил свою работу, и, будто по заказу, на столе высветилось видеосообщение.

— Спускайся. Машина ждет, — приказал отец и отключился.

Под ложечкой противно екнуло, а во рту усилился тошнотворный привкус. Пришло время"добровольно"сунуть голову в петлю.

***

— Мистер Коллинз-Грин, прокомментируйте, пожалуйста, ваше решение. Самый завидный жених и убежденный холостяк вдруг решил остепениться…

Репортерша кокетливо хлопала ресницами, бомбардируя «завидного» жениха откровенными взглядами, но больше чем дежурной улыбки и обтекаемых фраз, добиться не могла.

— Думаю, любой бы пересмотрел свои привычки, встретив столь чудесную девушку, — сахарно вещал ублюдок, для пущего эффекта приобнимая Николь за талию.

Господи, ну и фарс! Ложь от первого и до последнего слова, и все вокруг тоже ненастоящее. Фальшивая имитация праздника, где за белоснежной зановесочкой благочестия прячутся семь грехов.

Репортерша чуть скривила напомаженные губки — никак не найти зернышко для сенсации. Даже низкое декольте не помогает — мистер Коллинз-Грин ни разу не опустил взгляд. Просто ангел какой-то непорочный. Ангел смерти.

— А ваша милая спутница уделит мне минутку? — попробовала зайти с тыла.

Николь встретила атаку дежурной улыбкой.

— Вряд ли я смогу чем-то вас удивить.

Вынужденная затворница, которую растили на продажу, как скотину. Подсовывали правильных подруг, фильтровали общение в Сети, контролировали прогулки. И если труженице новостей нужно грязное бельишко — за этим лучше обратится к Максу. Вот где поле непаханое. Хотя сегодня его что-то не видно. С самого прибытия в ресторан парень затерялся между гостей и сейчас наверняка тискает в углу очередную куколку.

Пытка интервью продолжалась минут десять. Каждый второй вопрос прятал за сладкой приманкой острый крючок. Попробуй сказать не подумав — и живо окажешься на первой полосе билборда под каким-нибудь интригующим заголовком.

Но Николь знала, как обойти ловушки. Репортерша кисла на глазах, понимая, что проигрывает. И невдомек ведь — с каким бы удовольствием «счастливая» невеста свалила отсюда, прихватив заодно молчаливого охранника.

Взгляд своевольно пополз в сторону, где остановился мужчина. На полголовы выше самого рослого охранника, он притягивал к себе внимание, и не только женское.

— А что вы скажете по поводу послаблений в законах касательно оборотней? — тут же подловила ее репортерша. — Так и до предоставления равных прав недалеко.

Злость толкнула под дых, на короткое мгновение перекрывая воздух. Вот сука! И улыбочка такая приторная, невинная… стереть бы ее несколькими хлесткими фразами, но…

— Боюсь, я не сильна в вопросах политики. Да и сейчас чувствую себя так, м-м-м, взволнованно.

Короткий взгляд на жениха и снова на репортершу. Женщина чуть прищурилась, явно недовольная ответом, но отступила.

— Спасибо за оказанное мне время, — бросила вежливо, но сухо. — Надеюсь на еще одну беседу сегодня.

Не дай бог.

Как только репортерша потеряла к ним интерес, Николь посторонилась, пытаясь стряхнуть с бедра ладонь Коллинза-Грина.

— Куда же ты, милая? — хмыкнул мужчина. — Тебя не радует праздник?

Засунул бы он себе этот праздник в задницу. Заодно с безвкусной бриллиантовой гайкой, которую нацепил ей на палец.

Николь взглянула на мужчину. Ублюдок прекрасно знал ее отношение к происходящему. И в темных глазах садистское предвкушение, которое даже не считают нужным скрывать.

— Меня не радует полный мочевой пузырь, — оскалилась в ответ. — Могу прямо сейчас дать повод для интереснейших новостей.

Рука с бедра пропала.

— У тебя десять минут, — отчеканил сухо. — Давай припудри носик.

Мысленно пожелав мерзавцу сдохнуть самой мучительной смертью, Николь кивнула и направилась в сторону уборной.

Комнатки располагались за банкетным залом, и чтобы туда добраться пришлось пересечь его по диагонали. Но в конце маршрута ее ждал неожиданно приятный сюрприз — уборная оказалась битком.

— Счастье-то какое, — пробормотала, закрывая дверь. — Праздник радостный. Будем искать местечко свободнее. Кажется, было этажом выше, где VIP-зона…

Оборотню было все равно. А ей просто хотелось удрать хоть на полчаса, и вдруг подвернулся случай. И она им воспользуется. Пошли все к черту. На секунду, но ей необходимо выпасть из реальности. Притвориться перед собой, что все происходящее — один затянувшийся кошмар.

Секюрити без вопросов пропустили к лестнице наверх, в царство сумрака, стиля и мягких диванов. Весь вечер был выкуплен, мимо стадами гарцевали важные шишки и их спутницы. В одной из кабинок какой-то ушлепок откровенно тискал рабыню, не обращая внимания на то, что дверь открыта. Волчица не сопротивлялась, но ее глаза… Николь со стыдом отвернулась. Злость и бессилие кипели на языке кровью из прикушенной губы. Женщина все понимала. И вынуждена была терпеть. Подчиняться прихотям хозяина, послушно раздвигать ноги, когда скажут и перед кем. Господи, какая мерзость…

Николь ускорила шаг. Наплевав на каблуки, пулей выскочила в небольшой коридор-перемычку и, убедившись, что никого нет, тяжело привалилась к стене.

— Мерзость, — повторила едва слышно.

И ее ждет тоже самое. Закрыть рот на замок и терпеть, выгорая изнутри от беспомощной ярости. Больной на голову садист станет ее первым. Первым во всем, включая объятья и поцелуи. Как же тошно! От одной мысли об этом наизнанку выворачивает. Трясет в мелком ознобе, запуская по венам ядовито-ледяной студень.

Паника подкатывала волнами тошноты. Психологи хорошо поработали с ее травмой, но не смогли убрать полностью. Внутри нарастал разлом. Сопротивление и страх драли легкие острыми когтями, мешая вздохнуть как следует.

Взгляд хаотично метался по стенам. Цеплялся за бархатные портьеры, заменившие двери, скользил по мягким диванчикам. А рядом оборотень… В чертовом железном ошейнике.

Губы пересохли.

— Подойди. Это приказ.

Мужчина сделала шаг вперед быстрее, чем последний звук растаял в воздухе.

— Еще.

Теперь он стоял вплотную. Огромный, пышущий жаром и послушный ее власти. Аромат хвойного леса и моря кружил голову. Она пила его мелкими глотками как безумно дорогое и самое вкусное вино. В сумраке коридора желтая радужка глаз тускло сияла, не давая забыть о звере внутри человека. Николь так и не увидела его волка, а еще ни разу не целовалась.

Рука легла на широкую грудь, и мышцы под ее ладонью дрогнули. Оборотень вздохнул. Глубоко и бесшумно.

Под коленками слабело от предвкушения и упоительного ощущения неповиновения. Тут слепая зона. Нет камер, и никто не узнает…

— Наклонись.

Мужчина вздрогнул. Напрягся всем телом, будто хищник, готовый атаковать.

— Наклонись, это приказ, — повторила с нажимом, и оборотень исполнил.

Лицо обдал жар мужского дыхания. Проклятье, какие у него красивые губы… Вычерченное твердыми линиями совершенство, идеальное вплоть до последнего изгиба.

И плевать, что первый поцелуй будет таким. Просто касание, как бы ни хотелось обратного. Во рту опять пересохло. Сердце билось тяжело и гулко, наполняя кровь тягучим медом предвкушения.

Каблуки были достаточно большими, но все равно пришлось встать на носочки, потянуться всем телом вверх, чтобы закинуть руки на мощную шею оборотня.

Холод метала обжог кожу, и Николь тихонько зашипела от злости. Чертов ошейник! Дрянь, без которой могло бы быть все иначе! Для него — точно.

— Жаль, что я не знаю твое имя, — пробормотала, еще раз внимательно заглядывая в желтые глаза. Радужка переливалась золотом. Странно… А впрочем, плевать.

Николь подалась вперед. Повела ладонями вверх, наслаждаясь твердостью напряженных мышц, и запустила пальцы в пепельные пряди. Да, сейчас!

— Ах ты малолетняя сука!

Ненавистный с детства голос отшвырнул ее от оборотня. Макс! Не успела рта открыть — ударом в грудь ее припечатало к стенке.

На горле сжалась удавка мужских пальцев, и Николь засипела, бесполезно дергаясь в попытках сделать вдох.

— Решила полизаться с животным?! — выдохнул ей в лицо перегаром и сигаретами. — Нормальные мужики не возбуждают?!

Она пыталась ударить. Отчаянно извивалась и драла ногтями мужскую руку, но парень будто не чувствовал боли. Прижимал ее сильнее, а глаза бешеные просто!

— Пусти, — прохрипела, но Макс ответил оскалом.

И вдруг сжал ее грудь. Всей горстью, грубо и больно. Николь задохнулась от омерзения. Он же… он ее брат! Желудок спазмировал в приступе тошноты. Вывернула бы все содержимое, но горло пережато.

— Животное так не сделает, — шипел ублюдок, — нравится?! Черт, как же я давно хотел…

Тошнота усилилась. Больной извращенец!

–… но папаша просек, — продолжал шипеть ублюдок. — И приставил к тебе эту тварь…

Сознание мутилось. От ужаса и отвращения мир с ног на голову перевернулся. Еще немного и…

Давившая сверху тяжесть пропала. В легкие хлынул воздух, и Николь рухнула на колени, хватаясь за ноющее горло. В ушах набатом стучала кровь, но в плотный шум вдруг вклинился хрип. Не ее хрип.

Картинка перед глазами обрела резкость, и Николь замерла, вжимаясь спиной в стену. Это чертова галлюцинация. Бред от недостатка воздуха, и сейчас она просто в отлучке! Но мираж не исчезал. Наливался оглушающим сипом жертвы и рычанием разбуженного хищника.

Макс дергался сломанной марионеткой, пытаясь ослабить хватку оборотня. Как мгновение назад она — хватался за душившую его руку, но не мог выиграть себе и крохотного глотка воздуха. Хрип стал глуше, надсаднее.

Коротко рыкнув, оборотень встряхнул добычу, и тихий хруст поставил точку в творившемся безумии. Тело, секунду назад бывшее ее братом, рухнуло на пол с переломанной шеей, а мужчина обернулся к ней.

О черт…

Совершенно осмысленный взгляд затолкнул обратно в глотку истеричный визг. Оборотень криво ухмыльнулся, обнажая блестевшие влагой клыки.

— Так на чем мы остановились, гос-по-жа? — протянул по слогам. — Время продолжить.

Она все-таки вскрикнула. Жалко и слабо. Рванула на карачках в сторону, но не успела одолеть и фута. Болезненный тычок в шею выключил реальность, оставляя вместо себя тьму и ощущение бесконечного падения вниз.