Скованные

Элли Раш (2024)

Я его истинная, но он об этом не знает. Мне удалось скрыть от него свой запах, но это не может длиться вечно. Когда он рядом, все внутри рвется в клочья, меня тянет к нему проклятой силой. Истинность требует быть услышанной. Он моя пара, но я не готова с этим мириться. Моя ненависть к нему сильнее притяжения. Я найду способ забыть о нем навсегда, прежде чем позволю чувствам случиться… Но что будет, если он узнает правду?

Глава 2

Весь день мне рассказывали о порядках и правилах, которые Спенсер никогда не озвучит, — они установлены не администрацией универа. Их придумали местные. Столичные.

Спортивная площадка за беседкой неприкосновенна — биомусору там не место. Часто первокурсники по незнанию туда приходят, и, если успевают убежать с целыми ногами — молодцы, пять за физподготовку. В беседке можно находиться, только когда она не занята столичными, а освободить ее следует сразу, видя, что к ней идут столичные.

Правила вызвали острый приступ тошноты. Тянуло блевать вместе с легкими.

В столовой существует четкое разграничение, какие столы занимать можно, а к каким вообще лучше не приближаться. Бассейн вне учебных тренировок доступен исключительно столичным.

Библиотека без ограничений, как и тренажерный зал. В первую редко ходят столичные, во второй — приезжие. Спасибо и на этом.

Первый ужин в универе проходил шумно. Новенькие присматривались друг к другу. К столичным это не относилось, эти первокурсники быстро влились в поток. Что их и волновало, так это как понравится старшекурсникам. У нашей части столовой были задачи посложнее, одна из них звучала «как пережить текущий год».

После душа я погрузилась в сеть. Планшет, пусть и старенький, работает исправно. Иногда теряет связь и не дает закрыть страницу, но потом оживает.

Я зарылась в информацию об истинных. Большая часть — известные факты, но это не то. Мне известно недостаточно, чтобы понимать, как эта штука работает, как ее выключить и уничтожить.

О последнем не нашлось ни слова. Везде истинность преподносится «даром», «подарком богов», «безграничным счастьем». Какой дурак станет добровольно избавляться от счастья? Логика хромая на обе ноги.

Единственное, что удалось откопать на заброшенном форуме — название крема для тела, который перебивает запах. Кто-то написал, что он действительно работает.

Незнакомец почувствовал меня, стоя у ворот, но вблизи понять не смог. Слабый запах, но только пока. Чем чаще буду чуять своего истинного, тем быстрее сформируется мой собственный. В некоторых источниках указан срок от трех дней до недели. Не так уж много. Вернее, совсем мало. Достаточно лишь для поиска крема.

Я нашла несколько адресов, где он предположительно мог быть. Хотела проверить еще парочку, но девочки попросили погасить экран. Свет мешал заснуть.

На постели все неудобное. Тело проваливается вниз на старых пружинах, тяжелое одеяло колется, от подушки несет странным запахом. Забросила ее под кровать, под голову подложила руку.

Ожидаемо не выспалась. Болит спина, шея, тянет плечи.

Не учла, сколько народа с утра ринутся умываться в одно время. Из-за очереди не смогла быстро привести себя в порядок. Задача на будущее: вставать немного раньше остальных.

— Как тебе здесь? — тихий, на грани шепота, вопрос звучит со спины над ухом.

Та девушка, что назвала мою внешность необычной, явно смущается заговаривать первой.

Пожимаю плечами, зевая и продвигаясь вперед. Скоро, наконец, доберусь до раковины.

— Пока не поняла, но уже не в восторге.

— Мне тоже не нравится, — она говорит слишком тихо, словно боится, что ее услышат. — Соседки по комнате говорят, нас ждет посвящение. Его проводят столичные и оно… ну… для нас ничем хорошим не обернется…

Морщусь, сжимая полотенце, зубную щетку и пасту.

Идиотские порядки.

— Там такое бывает, ты не поверишь, — девушка нервно теребит кончик хвоста. — Насилие… сексуальное! Часто…

Искоса смотрю на нее, делая шаг вперед по очереди. В это как раз охотно верю. Наслушалась от знакомых в родном Хилсе, как подонки используют «биомусор» для удовлетворения своих животных потребностей.

— Тебя это не пугает?

Глаза за очками размером с большую монету.

— Меня? — Переспрашиваю, хотя и без уточнения понятно, что речь обо мне. Попытка успокоиться и не начать нервничать раньше времени. — Я подумаю об этом позже.

Подходит, наконец, моя очередь до свободной раковины.

В зеркале — красивые изумрудные волосы, собираю их в низкий пучок. Очевидный плюс моей внешности: мне подходят совершенно разные прически. Как ни крути, выгляжу хорошо. Здесь это скорее минус. Жирный. Надо выглядеть плохо, чтобы никто не обращал внимания. Еще один минус: плохо выглядеть я не умею.

Та девушка в очках занимает раковину рядом.

— Меня, кстати, Нэнси зовут.

Вкус мяты заполняет рот. Из-за шума воды и шороха зубной щетки не разобрала сразу.

— Кара. Ты всегда так тихо разговариваешь?

Прохладная вода стекает по лицу, прогоняя остатки сонливости.

— Да, наверно. — Неуверенность Нэнси чувствуется отлично.

Это либо поможет ей выжить здесь, либо наоборот. И лучше бы первое.

Стираю остатки воды на коже. Пора освободить место другим.

— Тебя подождать на завтрак? — интересуюсь, не отходя от раковины.

Нэнси кивает с робкой улыбкой.

Киваю в ответ и иду собираться. Для первого дня выбираю один из пяти брючных костюмов. Моя слабость.

Жду Нэнси в переходе. Она постоянно дергает рукава мешковатой худи, за ней идут Джана и Фиф. Последняя придирчиво рассматривает меня и Нэнси.

— Молодец, быстро схватываешь, как здесь стоит одеваться, — Фиф хвалит Нэнси, а после смотрит на меня. — А ты точно не понимаешь, где оказалась. Безвкусное тряпье здорово убережет твое тело и нервы.

Они идут дальше. Широкие оранжевые штаны развеваются в такт шагам Фиф. Тошнотно-бордовая толстовка скрывает ягодицы. Джана одета так же, только цвета другие. Похоже, это первый урок искусства «выглядеть плохо».

Переодеться не успею, да и не во что. Из всех возможных вещей я привезла самое универсальное. Найдется одно худи и свободные брюки в комплекте.

К крему против запаха в список покупок добавился пункт с ужасными тряпками.

— Идем? Завтрак нельзя пропускать, — взволнованно напоминает Нэнси, вырывая из раздумий.

— Какой-то бред. Почему именно завтрак? День закончится, если кто-то не придет в столовую вовремя?

Нэнси пожимает плечами, шагая рядом.

Я не ждала, что у нее найдутся ответы на вопросы.

Столовая в новом корпусе впечатляет. Стены из панорамных окон с обеих сторон, много света, минимализм, организованное пространство. Круглые столы, скатерти, мягкие стулья. Выглядит дорого.

Где обещанное разделение?

Кручу головой в поисках, например, выгребной ямы, перевернутых вверх дном мусорных контейнеров с ветхими стульями по бокам. Ничего такого. Слева от входа в полутени расставлены обычные столы, будто спрятанные от глаз столичных. Видимо, чтобы мы своим видом аппетит не портили.

Беззвучно фырчу и сажусь за ближайший к выходу стол, спиной к дверям. Нэнси садится рядом. Она бесконечно натягивает рукава, ставит локоть на стол, стараясь прикрыть лицо от заходящих в столовую.

— Не думаю, что стоит опасаться, — киваю на остальное пространство, заполненное студентами. — Наверняка кто-то из преподавателей тоже здесь, не позволят творить дичь.

Остальные три места за нашим столом занимают незнакомые ребята — два парня и девушка. Непонятно первокурсники или бывалые.

Еда на первый взгляд не отличается от той, чем кормят столичных. Я не присматривалась. Главное съедобно, вроде не отравлено, блевать не тянет.

Кусочек абрикоса попадает не в то горло, когда я чувствую его. Тот запах, мгновенно поднимающий внутри волну цунами, готовую захлестнуть всех, но направленную только на одного.

Не надо оборачиваться, чтобы понять, кто появился в столовой.

Откашливаюсь, хватаюсь за чай запить першение, вдруг удастся и остальное «залить». Увы, ничего не меняется. С каждым вдохом внутренности плавят раскаленным железом, обжигают ноги, чтобы они донесли все тело до него.

Незнакомец занимает стол по центру. С ним та же компания, что была вчера у ворот.

— С тебя полтос, — один из парней за нашим столом, кажется, Мишель, весело посматривает на Рину, новоиспеченную второкурсницу. — Я же говорил, в первый день он приедет раньше.

— После пар отдам, — Рина кривит губы, кого-то буравит взглядом. — Какого черта? Он всегда приезжает к концу завтрака.

— Первый день, — хмыкает Олдос.

Они втроем учатся вместе. Вместе прошли первый курс, наверняка этим же составом рассчитывают протянуть и новый учебный год.

— Вы о нем? — указываю головой на центр столовой.

Рина откидывается на спинку, хмурится и сцепляет руки на груди.

— Макс Малин. Та еще заноза в этой большой заднице.

— Огромная заноза в огромной заднице, — добавляет Мишель.

— С ним лучше даже не разговаривать, — Олдос косится в сторону Малина. — А еще лучше вообще не попадаться на глаза.

Сперва легкие пробкой заткну. Невероятная сила внутренне тянется к Малину. Покалывание в томительном ожидании по всему телу как изощренная пытка.

Раз существует крем для перебивания запаха, есть ли таблетка, позволяющая ничего не чувствовать?

Пока все увлечены едой, достаю планшет, вбиваю в поисковик интересующий запрос. Таблеток, к сожалению, не придумали. Кроме, разве что, ослабляющих гон у альф. Это мне точно не потребуется.

Первый день вопреки ожиданиям тек спокойно, на нас никто не нападал открыто. Всячески демонстрировали презрение — да, задевали плечами, якобы невзначай срывали сумки.

Один из дружков Малина подставил подножку третьекурснику из наших. Он был увлечен расписанием и описанием новых предметов, и не заметил постороннее копыто при выходе на лестницу.

Жуткое падение закончилось сломанным носом. Кто-то наступил в лужу крови и теперь оставляет за собой кровавые отпечатки кроссовок.

— Мать твою… — парень останавливается, взирая с высоты своего роста на некогда белую подошву. — Сука. Ты за них отработаешь, биомусор.

Его глаза пылают гневом при взгляде на окровавленного студента. Тот зажимаем нос рукой, рубашка напиталась кровью.

— Пусть тот, кто подножку подставил, отрабатывает, — поправляю сумку на плече. — А лучше дай ему щетку и кроссовки, вдруг труд сделает из него кого-то лучше обезьяны.

Нэнси, топтавшаяся за спиной, с писком прикрывает рот вытянутым рукавом, смотря на бугая огромными глазами.

Его оскал мог обещать длинную и мучительную смерть или короткую и ужасную жизнь. Сглатываю подобравшийся к горлу комок, сжимаю зубы, не позволяя страху вырваться на волю. Отступаю, наблюдая за вражеским наступлением… Нет. Стоп. И не подумаю больше сдвинуться с места.

Нэнси за спиной уже открыто поскуливает, сбивая боевой настрой.

Нависшая надо мной куча мышц впечатляет. Один удар, и я улечу в иные миры, бороздить просторы вселенной.

Сердцебиение ускоряется, ладони неприятно липнут. Удерживаю дыхание в ровном ритме, чтобы внутреннее состояние не бросалось в глаза.

— Ты кто? — вибрация голоса ощущается даже на таком расстоянии.

В карих радужках клубится желание показать, где мое место и куда стоит засунуть язык. Кажется, что его рука расслабленно висит вдоль туловища, если бы не вздыбленные мышцы, неприкрытые коротким рукавом футболки-поло.

— Человек. По внешним признакам непонятно?

— Кара, — шепот Нэнси вперемешку с писком похож на ультразвук. — Не надо, давай уйдем. Он же убьет тебя!..

Парень, очевидно, услышал.

— Послушай подружку, биомусор. Свали, пока я не нашел твоему рту достойное применение. Хотя… и до тебя очередь дойдет, не волнуйся.

До боли сжимаю зубы, глядя в отвратительные глаза. Злость раздирает изнутри. Как лучше поступить: смолчать и уйти, или остаться и…

Резкий скачок эмоций кружит голову. Шатаюсь, но стою — Нэнси незаметно поддерживает со спины. Злость смешивается с диким восторгом, утягивающим в сторону. Жар, сконцентрированный в груди, тягуче разделяется: течет в низ живота и разбегается по венам.

Сглатываю образовавшееся во рту жжение.

Малин.

Не вижу — чувствую.

Здоровяк напротив впивается в меня мерзким взглядом.

— Что, уже потекла? — он паскудно ухмыляется.

Пальцы грубо хватают за щеку. Треплет как беззащитного ребенка, только не мило, а унизительно.

Отбрасываю его руку, вкладывая во взгляд все мыслимые проклятья.

— Не трогай меня, — цежу зло.

Управляемая внутренним порывом смотрю направо. Малин наблюдает за нами, сунув руки в карманы брюк. На губах лишь намек на усмешку, на глаза спадают черные пряди волос. Бледно-желтые радужки совершенно безразличны.

Обида против здравого смысла щемит грудь. Чертова истинность! Тело магнитом тянет к Малину.

Упираюсь ладонью в грудь здоровяка. Хочу оттолкнуть его, а получается лишь стукнуть. Не смотря больше по сторонам, вылетаю на лестницу.

— Ты такая бесстрашная, — Нэнси торопится следом. — Я бы так не смогла.

Бурчу в ответ что-то невразумительное. Внутренности выворачивает от желания вернуться и пасть в объятья Малина. Нервные окончания будто скручены в канат.

Чем дальше убегаю, тем слабее становится необходимость в нем. Оказавшись на свежем воздухе, обнимаю голову ладонями, поднимаю лицо к небу.

Один вдох. Второй.

Свежий воздух.

Чистый.

— Я боялась, он тебя ударит, — тихий голос Нэнси течет в уши. — Ты молодец, не отступила. Хотя это глупо, наверно… Наверняка глупо! Кара, не делай так больше. Их не исправить, а тебе здесь еще учиться.

Ее беспокойство звучит искренне, но отчего-то раздражает. Я не привыкла, когда кто-то обо мне печется. Заботится. Это слабость, она унижает.

Прикрываю глаза, сдерживая резкую реакцию. Не хочу грубить Нэнси. Она хорошая девушка, безобидная, я же и покусать могу.

Распахиваю глаза после очередного вдоха. В груди растекается приятное томление, легкие заполняет самый вкусный запах.

Передо мной — полупустая территория универа. Резко разворачиваюсь и утыкаюсь носом в мягкую ткань на твердой груди. Бешеная концентрация запаха врывается внутрь, заполняет собой всю грудную клетку. Сжимаю кулаки, чтобы ни в коем случае не прикоснуться к Малину.

— Брысь, — небрежно бросает он в сторону Нэнси.

Она настороженно, неуверенно отходит.

Я отступаю на шаг, увеличивая расстояние. Не глядя на Малина, схожу с асфальтированной дорожки, прохожу между деревьев. Здесь воздух чище.

Дышать не хочется. Дайте мне возможность только выдыхать.

Сбиваюсь с нетвердого шага из-за неприятных тисков на локте. Рывок. Зажмуриваюсь на миг, чувствуя спиной сквозь ткань все неровности жесткой коры.

Взгляд бледно-желтых глаз холодно, безразлично скользит по лицу. В глубине зрачка маячит непонимание.

Давлю ладонями на грудь Малина, не позволяя недопустимо приближаться. Он этого не замечает — упирается локтем в дерево над моей головой и не двигается.

— Ты что-то скрываешь? — его голос как сильнодействующий афродизиак.

— Нет.

Усиливаю давление на ладони… Тщетно.

— Вчера я почувствовал запах истинной.

— Рада за тебя. Я здесь при чем?

Малин наклоняется, но не дотрагивается. Ведет носом вдоль шеи, шумно втягивая воздух. Разгоняет по телу с ума сводящие импульсы.

— Я почти не чувствую твой запах.

— Насморк? Сочувствую.

Он усмехается мне прямо в шею.

Будь ты трижды проклят! Вместе с истинностью.

— У всех, кто вчера находился рядом, иной запах, и только ты вызываешь вопросы, — Малин задерживает нос над волосами, вновь заглядывает в глаза.

Теперь в них не безразличие. Там злость.

— Ты мне лжешь?

Конечно! И буду лгать. Всеми возможными способами, лишь бы ты не понял, что я твоя истинная.

— Нет, — дергаю рукава пиджака наверх, оголяя кисти обеих рук. Протягиваю запястьями кверху, — разрешаю облизать, если поможет.

Он прожигает меня недовольством. Горячие пальцы смыкаются на запястьях. Касание обжигает, подкидывает дров во внутренний пожар.

Кусаю губу изнутри. Держать лицо. Держать!

Под пристальным вниманием это делать очень, очень сложно.

Кончик носа Малина задевает тонкую кожу запястья, пуская дрожь по телу.

Рваный выдох вылетает через нос. По языку растекается металлический привкус. Прикусила губу до крови, лишь бы случайно не обронить непреднамеренный стон. Нежеланный.

Отвешиваю себе мысленных подзатыльников.

— Все? Или дать другие места понюхать?

Издевку в голосе Малин не проигнорировал. Дергает за запястья сперва на себя, а после снова впечатывает дерево. Морщусь от болезненного столкновения, впившейся в позвонки коры.

Горячее дыхание опаляет щеку и ухо.

— Не надо играть со мной, — голос угрожающе вибрирует. — Узнаю, что намеренно скрываешь запах…

Злость во мне переплетается с буйствующим пожаром.

— И что ты сделаешь? — предпринимаю очередную попытку его оттолкнуть.

Он отстраняется. Одним взглядом прижимает к дереву. Физическое касание не требуется.

На губах играет усмешка. Звериная, пугающая до дрожи в пальцах. Он оставляет на обозрение спину с широкими плечами, неторопливо, уверенно направляясь к корпусу.

Дыхание, словно почувствовав, что можно — ускоряется. Разгоняется вместе с пульсом, разнося по крови адреналин, страх и массу всего другого. Глубоко-глубоко втягиваю чистый воздух, с каждым выдохом выгоняя из себя Малина. Надо успеть выбраться в город, найти крем и вернуться до вечера.