Скованные

Элли Раш (2024)

Я его истинная, но он об этом не знает. Мне удалось скрыть от него свой запах, но это не может длиться вечно. Когда он рядом, все внутри рвется в клочья, меня тянет к нему проклятой силой. Истинность требует быть услышанной. Он моя пара, но я не готова с этим мириться. Моя ненависть к нему сильнее притяжения. Я найду способ забыть о нем навсегда, прежде чем позволю чувствам случиться… Но что будет, если он узнает правду?

Глава 6

Малин возвращается на свой лежак, как победитель. Воздух искрится от разрядов, пробегающих между столичными. Похоже, ситуация неординарная.

Взгляд запинается о парня в черной толстовке. На его губах саркастичная ухмылка, глаза по-прежнему скрываются в тени капюшона.

Как лучше обойти? С одной стороны отбитые парни, чуть не изнасиловавшие девушку, с другой — тоже столичные. На лбу не написано, кто более опасен, а рядом с кем можно передвигаться свободно.

Наклоняюсь за мокрой кофтой. Натянуть ее на себя и замерзнуть… Мрачная перспектива. Как бы ее избежать и при этом не светить бельем?

Распрямляюсь и невольно попадаю под словесный обстрел.

— Потом ее трахнешь, раз так запала, — Малин смотрит сквозь меня на столичных. — Не хочу слушать ее вопли.

Девушка, о которой идет речь, сжимает челюсть, лицо наливается краской от злости. Второй раз может не повезти так легко отделаться. Видимо, она тоже это осознает, поэтому сдерживается от необдуманного выпада.

— Можешь уйти, — пожимает плечами наглый столичный, — тебя никто не заставляет здесь находиться, смотреть, слушать.

Отхожу к окну, пока никто меня не замечает. Неторопливо пробираюсь вдоль, по периметру. Так наибольшая вероятность, что друг друга поубивают, и меня не заденут. Максимум кровью забрызгают. Это я как-нибудь переживу.

Малин усмехается.

— Я не спрашивал тебя, что мне делать. Я сказал, что не хочу слушать вопли.

— Мальчики, ну, не ссорьтесь.

Запинаюсь на ровном месте от протяжного и сладенького голоса. Аж зубы сводит.

Блондинка соломинкой помешивает оранжевую жидкость в пузатом бокале. Обращается к «мальчикам», а смотрит на Малина. Взгляд то и дело проходится по телу и возвращается к лицу. Пухлые губы обхватывают соломинку, щеки втягиваются. Она проглатывает напиток и улыбается под ответным вниманием Малина.

Длинное сверло с шипами проделывает дыру в печени и легких. Неприятное жжение в области солнечного сплетения усиливается с каждым вдохом.

Нога дергается в обратном направлении, к столичному. Помутневший разум истошно вопит, что во всем виновата чертова истинность.

Трясу головой, словно это простое действие разгонит туман. Прояснит сознание. Часто моргаю, надеясь, что лицо блондинки с надписью «опасность» рассеется. Резко отворачиваюсь, по пути зацепив взглядом Дрейка. Он с легкой усмешкой наблюдает за мной.

Еще раз дергаю головой и иду дальше намеченным путем. Надо добраться до своих.

— Никто не ссорится, Лиз, — столичный, что предлагал Малину прогуляться, улыбается.

В его глазах отражается предупреждение: ничего не закончено. Или моя фантазия разгулялась на фоне происходящего.

Что между собой делить столичным? Мне кажется, внутренние конфликты у них большая редкость.

— Вернемся к биомусору, — предлагает Стив. — Никто не против?

— Все «за».

«Малин, отвечать за всех у тебя обычная практика, да?» — усмехаюсь мысленному вопросу.

Добираюсь до другой стороны бассейна. Столичные разбрелись, освобождая территорию «приезжих».

Нэнси при виде меня тянет мешковатую футболку наверх.

С ума сошла, раздеваться на глазах у всех? Страх отчего-то кольнул, но быстро растворился. Под низом оказалась еще одна футболка.

— Возьми, — Нэнси протягивает мне нелепую одежду.

Принимаю с искренней благодарностью. Это лучше, чем светить бельем.

Утопаю в футболке по колено. Где только находят такие вещи?

Нэнси оправляет свою одежду и резко вскидывает голову. Слежу за ее взглядом. Она может смотреть на кого угодно: от парня в черной толстовке до надменных столичных дамочек.

— Вы все зарегистрированы в сети Амока, — голос Малина привлекает внимание. Он отскакивает от стен, становясь громче. — Каждый из вас преданно и верно служит своему хозяину. Мы не даем право выбора. У кого оно было, тот знает, — бледно-желтые глаза полоснули меня как ножом по горлу.

Пальцы Нэнси вновь вцепляются в мое предплечье.

— Посвящение традиционно является неким конкурсом, — подхватывает Дрейк. — Сегодня вам откроется доступ к первому этапу.

Мы участники развлекательной программы для столичных? Не слишком ли много мы должны для них делать?

— Ноги полизать, на задних лапках постоять? — опоздавшая девушка высказывает то, о чем я подумала.

Столичные хохочут с протяжным «о».

— Я точно тебя трахну, — смеется тот наглый столичный, вступивший в перепалку с Малиным.

Возможно что-то и отразилось на ее лице, но передо мной только затылок. Дальнейшей реакции от нее не последовало.

— Я не хочу участвовать, — заявляю твердо, сцепив руки под грудью.

Уголки губ Дрейка подергиваются наверх, а Малин не улыбается. Совсем. Он сверлит во мне очередную сквозную дыру и обводит нас, первокурсников, тошнотворно-убийственным взглядом.

— Вы представляете своего хозяина. Подведете его — отвечать будете перед ним же. Чей вы слейв узнаете из своего профиля.

Морщусь от знакомого слова. Брат рассказывал, что помимо гордого звания «биомусор» присваивается еще одно. Слейв — невольник, раб конкретного «хозяина». Он может сдать в аренду другому, например. Обменять на другого слейва, если надоел. Может делать что угодно. Что захочет.

Будешь послушной — молодец, не будешь — бросит толпе как кусок мяса. Поэтому все безропотны и безвольны. Остальных либо сломали, либо они сломались сами.

— Все, идите, — Стив машет кистями рук, будто отгоняет раздражающую букашку.

Нэнси идет рядом, не отпуская моей руки. Оборачивается на кого-то и продолжает идти, не сбиваясь с шага.

За спиной остается веселый гул. Смех, разговоры, громкий плеск. Между нами, наоборот, гнетущая, гробовая тишина. Только и слышно, как сверху по крышке гроба стучит земля.

Все без разговоров расходятся по комнатам.

Фиф и Джана обкололи мою спину внимательными взглядами. Они не спрашивают, а я говорить не хочу. Падаю на постель и разблокирую планшет. Захожу в свой профиль в сети Амока. Пустой. Ничего, кроме курса, имени и фамилии. Напротив последней загорается зеленый значок с текстом «слейв».

Внутри неприятно и болезненно ноет. Выдох застревает, чтобы следом протяжно и шумно вспороть пространство.

За значком добавляется имя. Теперь первая строчка выглядит так: «Карина Шерп слейв Дрейка Болдана».

Планшет ложится на живот, а я смотрю в потолок. Я считала, меня обойдет метка раба, что у меня не будет хозяина.

Опускаю веки. Неприятная вязкая слюна заполняет рот.

Это ведь ничего не значит, пока я считаю себя свободной, ведь так? Главное, что внутри, а не снаружи.

Снова вцепляюсь в планшет. Посмотрим, о каком первом этапе шла речь.

На главной странице сети Амока мелькает длинная вереница сообщений ото всех студентов.

Где искать этот… конкурс, будь он трижды проклят.

Наугад тапая по разным значкам, вылетаю на страницу со списком нас, первокурсников. Сверху жирным шрифтом выведено: «Посвящение. Этап 1». Разворачиваю с предвкушением чего-то гадкого. Обязательно унизительного, ведь столичные по-другому не могут.

Пробегаюсь по тексту. Одеревеневшие мышцы создают дикое напряжение в теле. Крик интуиции отскакивает от них, как от голых стен.

Нас ждала вечеринка. Вернее, не нас, а столичных. Мы, приезжие, должны их обслуживать весь вечер. Конкурс на «лучшую прислугу» в действии. Как издевательство — приписка, что для нас это шанс «неплохо заработать» на щедрых чаевых.

Унизительно. Отвратительно. Но слишком просто для столичных. Просто прислуживать? Нет, где-то между строк точно нагревается адский котел. Остается дождаться, когда он закипит.

Пролистываю однокурсников. Понять без фото кто есть кто непросто, когда с именами проблема. Нашла Нэнси. Напротив ее имени горит ярлык «слейв», но не обозначено чей.

На спине выступает пот, футболка прилипает к коже.

Что это значит? Нэнси никто не выбрал, и она принадлежит всем?

Страх за себя не одолевал так, как неожиданно охватил теперь. Мечусь по экрану, словно сию минуту что-то изменится или снизойдет пояснение. Напряженные пальцы отказываются разжиматься с первого раза.

Стоп, надо выдохнуть. Лучше это делать под теплым душем. Довести себя до нервного срыва — худший из возможных вариантов. Мне нужен здоровый ум, и крепкая психика.

В душ попала без очереди, а когда вышла, обнаружила толпящихся и зевающих студентов. Зеваю по инерции, возвращаясь в комнату. Соседок нет, они застряли где-то на пути в душ.

Ложусь на постель и снова заглядываю в сеть. К имени Нэнси добавилось: «слейв Скама Аштара».

Ни имя, ни фамилия ни о чем не говорят. Кто такой Скам Аштар?

Поинтересуюсь у девочек, когда вернутся.

Откладываю планшет на тумбочку, подтягиваю одеяло, устраиваясь поудобнее. Сонное сознание отмечает шорох на фоне, но сил открыть глаза нет. Переворачиваюсь на другой бок и окончательно погружаюсь в сон.

***

Просыпаюсь раньше остальных и спокойно иду в душ, мажусь кремом. Пусть Малин меня и учуял, глупо дразнить его. Истинность слишком сильно влияет, буквально подчиняет себе. Не хочу провоцировать.

За оставшееся время успеваю подготовиться к новому учебному дню. Мысли постоянно возвращаются к Нэнси и ожидаемой вечером вечеринке.

Последнее беспокоит не так, как милая и запуганная однокурсница.

Джана вернулась из душа и на ходу сбросила с себя полотенце, ничуть не смущаясь.

Я смутилась вместо нее. Зарываюсь в сумке, не ища ничего конкретного, пока Джана перебирает вещи в поисках «чего надеть».

— Кто такой Скам Аштар, ты знаешь? — бессмысленно перебираю тетради для конспектов.

— Нет. И вряд ли кто-то скажет «кто он».

— Как это?

Сажусь ровно, теперь смотря прямо. Соседка натягивает широкие штаны и завязывает пояс на талии.

— Вот так! — фыркает Джана, прикладывая к себе то одну безвкусную футболку, то другую. — Среди всех столичных Аштар самый неприметный. Я год здесь отучилась, а видела его несколько раз. Слышала о нем и того меньше. Никому не интересно его обсуждать.

— Почему?

Странно, что кто-то остался незамеченным. Врагов надо знать, поэтому о каждом столичном что-нибудь да известно.

— За прошедший год он никого не изнасиловал, не избил, не послал матом. Ну или мне о таком неизвестно, — Джана утопает в бесформенном свитере с ужасными цветами. — Что его обсуждать?

Она с искренним непониманием смотрит на меня, подхватывает свою сумку и вылетает из комнаты.

Любопытная логика. Исключительная. Впрочем, возможно, в этом кроется здравый смысл: не тратить силы и время на того, кто не хочет привлекать внимание.

В раздумьях иду на выход и сталкиваюсь в дверях с Фиф. Она саркастично усмехается, не произнеся ни слова, обходит меня и остается за спиной.

— Какие-то проблемы? — оборачиваюсь, сжимая дверную ручку.

— Никаких, — Фиф, не стирая усмешку с губ, пожимает плечами и скрывается за дверцей шкафа.

Потрясающе непонятное утро. Мне с Фиф однозначно нечего делить.

Отыскать разумное объяснение, что только что было, не получилось.

Нэнси вытаптывает неизвестный невидимый узор на выходе из блока, и выглядит не более потерянной, чем обычно.

— Ты в порядке? — спрашиваю без предисловий.

В ответ получаю утвердительный, но неуверенный кивок. Желание чем-то помочь скребется внутри. Неясно чем и для чего, но я точно должна это сделать.

— Не знаю, кто такой Скам Аштар, но мы выясним, не переживай, — понижаю голос, не давая лишнего повода нас подслушивать. — Наверняка можно что-то сделать, если он окажется говнюком, а в этом я даже не сомневаюсь.

— Кара, это я, — Нэнси, как обычно, слишком тихая.

— Что ты? Ты Скам Аштар? — усмехаюсь, ступая на лестницу.

Нэнси наклоняется к моему уху.

— Я сама его выбрала. Ну, приняла его предложение.

Хочу остановиться, но ноги продолжают двигаться по инерции.

Она сама?

— Тот парень в черной толстовке, — поясняет Нэнси очевидное. — Помнишь?

Хотела бы — не забыла. Он говорил что-то… прийти к нему и не брать меня с собой.

— Ты ходила к нему?

Нэнси смущенно кивает.

Неприятный укол обиды остается между ребер.

— Когда?

— Вчера.

Не на что обижаться. Нэнси ведь не ребенок, способна сама решать, что для нее лучше.

Хотя могла бы предупредить. Наверно.

Тогда бы я попыталась ее отговорить, возможно, тем самым сделала бы хуже. Я с ней тоже не советовалась. Приняла предложение Дрейка и даже не задумывалась с кем-то это обсудить. И сама до сих пор не обдумала свой поступок как следует.

— Как ты решилась?

До столовой осталось немного. Разговаривать об этом за столом точно не стоит.

Нэнси смотрит под ноги. Приоткрытые губы будто застывают на полуслове.

— Не знаю, — она мотает головой, не поднимая взгляда. — Поддалась страху и отчаянию. Я не такая сильная, как ты.

— Пойти к незнакомому столичному в комнату… Нэнси, мне бы на такое духу не хватило.

Усмехаться и улыбаться не хочется. Уголки губ магнитом тянет вниз.

Мы все — в одной большой ловушке. За нами наблюдают и веселятся, загоняя в очередные рамки, зная, что сопротивления не последует. Безвольное стадо, безропотно исполняющее прихоти.

Сжимаю лямку сумки. Челюсть ноет от стиснутых зубов.

Повсюду эти столичные, «хозяева». Довольные жизнью и новым днем.

Швыряю сумку под стол, падаю на стул. Разговор между Мишелем, Риной и Олдосом прекращается. Они смотрят на нас, будто никогда не видели.

— Что? — набрасываюсь на них без видимой причины.

Они переглядываются, а я шумно выдыхаю.

— Извините.

Тяжелая пустота заполняет грудную клетку, придавливает к стулу. Аппетита нет. Ни грамма.

На другом конце зала за окном под давлением ветра колышутся ветки. Листья местами пожелтели. Сочетание цветов на фоне голубого неба впечатляет.

Что толку от красивой осени, когда не можешь порадоваться?

Сцепляю руки под грудью, не притронувшись к завтраку. Шум столовой стучит молотком по нервам.

Сила — в спокойствии. Я далека от него как никогда.

От вида преподавателей хочется скривиться. Молча потакать текущему порядку вещей, значит быть сопричастными.

Мышцы лица каменеют. Моргнуть не получается. Перед глазами желтые и зеленые листья за окном, трава, только воздух не свежий — отравленный ядом истинности. Он медленно проникает в легкие, червями расползается по венам, заполоняет все. Мозг. Легкие. Сердце отбивается от ползучих тварей, не позволяет себя отравить.

Сжимаю кулаки из-за жгучего желания обернуться. Одеревеневшая смотрю в окно перед собой и не шевелюсь.

Сладкие импульсы в солнечном сплетении тянут туманные щупальцы к разуму. Затмевают, опутывают ласкающими движениями.

Смотрю в центр зала. Столкновение с бледно-желтыми глазами по-настоящему болезненное. Я будто на скорости влетела в бетонную стену и разлетелась на части.

Малин одной рукой держится за спинку стула. Втягивает воздух, набирает полную грудь и не спеша выдыхает. Грудная клетка снова расширяется под моим прямым взглядом.

Он вдыхает медленно, словно отделяет запахи один от другого, выискивает нужный.

Крем действует хорошо. Безотказно. Блокирует мой запах полностью.

Очередной взгляд режет меня острой бритвой, и Малин садится спиной ко мне.

Пальцы в кулаках ноют от сильного напряжения. Расслабляюсь, насколько вообще возможно.

Дрейк коротко усмехается мне и возвращается к беседе за столом.

Нет, все. Не могу здесь больше находиться. Поднимаю сумку и на подрагивающих коленях покидаю столовую. Нэнси что-то спрашивает, но я не оборачиваюсь.

Мне необходим свежий воздух. Здравый рассудок. Тело должно слушаться меня, а не глупые истинные инстинкты.