Когда я стану молодым. Новый русский эпос

Эдуард Струков

Поэт Ирина ЧУДНОВА:«Я вижу эволюцию от конвенциональной силлабо-тоники (весьма крепко написанной, но всё же довольно традиционной) к жёсткому нарративному верлибру, где на первый план выходит переосмысление своей жизни, причём художественное, одной ногой опирающееся на мемуарную традицию, другой – на поиск и выработку индивидуальной формы для стихового выражения не просто последовательности жизненных событий, но ответа на главный вопрос – что такое эпоха, в которую автору довелось жить».

Ствол и ксива

лето 1990

Оружие имеет скверный и сложный характер.

Оно, как склочная женщина — будь с ним настороже,

а то сделаешь что-нибудь не так и огребёшь проблем.

Степанов знает про повадки оружия не понаслышке,

он работает на патронном заводе пятый год,

повидал и выслушал всякое, но чтоб такое, да с ним?!

Итак, в каком году — рассчитывай, читающий друг,

а в какой стране, угадать будет довольно просто,

летит Степанов как-то раз получать специальный груз.

Хоть и доперестроечные времена стоят на дворе,

но сопровождать спецгруз положено с оружием,

которое мало того что утяжеляет поклажу ровно на кило,

так ещё и серьёзно отравляет жизнь путешественнику —

в самолёте оружие положено сдавать экипажу,

в месте командирования приносить в оружейку,

а за отсутствием возможности — переться в РОВД.

Вот прилетает командированный со стволом

в какое-нибудь, прости-осспади, Улан-Удэ,

да ещё среди ночи, и начинается сеанс геморроя —

найди, расскажи, покажи предписание, ожидай —

в общем, тёртые ребята обычно возят оружие

на самом дне дорожной сумки да помалкивают.

Степанов летает с килограммовой железякой редко,

обычно за спецгрузом мотаются стрелки-испытатели,

те обожают такие поездки и даже иногда дерутся,

так и мечтая скататься в Ижевск за зелёными ящиками,

в которых умельцы Калашникова прячут свои изделия.

Спецгруз из Москвы может означать всё что угодно.

Может, дадут для доставки опытный образец

какого-нибудь сверхсекретного изобретения.

А может статься, заказчикам срочно приспичило

доставить протоколы испытаний или ещё какую бумажку.

Степанову остаётся только гадать — его не спрашивают.

Июль, жара, столичный асфальт плавится под ногами,

Степанов приезжает на Селезнёвку и там выдыхает —

в спецобщежитии есть кровать в шестиместном номере,

а главное — оружейка для приезжих сотрудников.

Проходит неделя, Степанов терпеливо ждёт команды,

но всё впустую — накладка, спецгруз увезла фельдсвязь,

Степанов может возвращаться не солоно хлебавши.

Теперь новая беда — отпуска, авиабилетов нет,

а тащиться восемь суток поездом в плацкарте нет сил.

Через знакомых каких-то знакомых куплен билет,

и Степанов наконец-то взлетает над родной страной,

впопыхах совершенно забыв про чёртов пистолет.

Как он прошёл досмотр с оружием в сумке — загадка.

Степанов истерически хихикает, ощупывая ПМ, а зря —

командир объявляет о посадке в аэропорту Норильска.

Если в Москве сорок градусов, то в Норильске пурга.

Степанов мечется, он не знает, что делать со стволом,

то ли выносить с собой, то ли оставить на дне сумки.

Предъявишь — скандал. Оставишь — а если сопрут?

И тогда, дрожа от отчаяния и стуча от холода зубами,

Степанов наотрез отказывается покидать самолёт.

А пришедшему на крики командиру экипажа шепчет:

— Не могу, везу спецгруз! Вот оно, предписание!

А в бумажке с гербом чётко написано — командирован.

Летун не пальцем делан и начинает что-то подозревать,

но взор Степанова ясен — такие глаза не могут лгать!

А бумага реально грозная, так и тянет откозырять…

В общем, уроки Остапа Бендера не прошли даром:

«Я писал брату Васе! У меня почтовые квитанции есть!»

Капитан чешет лоб, потом машет рукой — ладно, сиди.

Наутро Степанов сдаёт коварную железяку в охрану,

радуясь тому, что сумел выкрутиться из ситуации.

А вот предписание сдавать не спешит — пригодится.

«Всем руководителям предприятий и служб СССР

надлежит оказывать подателю сего полное содействие…»

Бумага крайне полезная, но есть одна проблема —

чем ближе к столице,

тем меньше к ней почему-то уважения.

Видать, много таких Степановых

колесит по Руси-матушке…