Чудовище с улицы Розы

Эдуард Веркин, 2005

Оказывается, эти странные твари бродят по нашему миру, втираются в доверие к людям, проникают в семьи... Они ждут своего часа, чтобы начать охоту. И выходят темными ночами, когда люди ворочаются в беспокойстве на своих постелях, а собаки воют, объятые смутным страхом... И нельзя остановить их. Ведь никто не верит, что такое возможно. Но ведь врачи могут подтвердить, что Римма – не человек. Но почему-то не делают этого. Молчат. Значит, такие, как Римма, кому-то нужны?.. И вот теперь на мальчишку по имени Сеня «повесили» все отвратительные преступления этой жуткой девочки. Он посажен под стражу – потому что опасен. Но только Сеня может избавить округу от появившейся в ней нечисти. Ведь он успел кое-что узнать о прикинувшейся девочкой опасной твари, которая несет в мир зло. А этого достаточно, чтобы...

Глава III

КИКИ ПРОПАЛ

Я придумал, чем себя занять. У меня много газет и есть забытый психологами карандаш. Я затачиваю карандаш о спинку кровати и пишу мелкими-мелкими буквами на полях газет свою историю, потом отрываю поля, скатываю в мелкие трубки и прячу в тайник в подошве ботинок. Порою я думаю, что, если вдруг кто-нибудь когда-нибудь найдет мой рассказ и опубликует, он вполне может его озаглавить «Рукопись, найденная в ботинках».

Я рассказываю все это для того, чтобы убить время, которого у меня в избытке, я рассказываю это в расчете на то, что мои газетные трубочки хоть кто-то найдет. Тогда он будет знать, как все получилось. И тогда у него будет шанс. А еще я хочу, чтобы хоть кто-нибудь узнал, что я не псих, не сумасшедший и не лгун. Чтобы хоть кто-нибудь узнал правду.

Сразу хочу предупредить, что рассказ мой будет сбивчивым. Может даже показаться, что я перескакиваю с одного события на другое, из прошлого в настоящее и так далее. Это так. Вы, наверное, это уже заметили. Просто я не знаю, как рассказать все по-другому. Я сижу в своей камере и описываю то, что происходит со мной сейчас, в этот конкретный день. А потом я начинаю вспоминать, что случилось тогда, месяц с небольшим назад. Вот поэтому такой разнобой и получается. Порой я вставляю для ясности несколько мыслей, которые, как мне кажется, поясняют происходившее. А иногда и не вставляю.

Это была абсолютно черная собака. Черная, как смола, которой покрывают дороги. Собака стояла возле изгороди и чесала бок. Затем она остановилась и посмотрела в мою сторону.

Холод.

Я закрыл глаза. А когда открыл, черной собаки уже не было.

Показалось, подумал я. Я снова закрыл глаза и снова уснул. Солнце светило через закрытые веки, и сон мой был крепок и безмятежен. Что может быть лучше полуденного сна в старом, чуть поскрипывающем кресле-качалке?

— Бакс!

Я повернул голову. Бакс насторожил уши и поглядел на меня.

— Бакс!

Я зеваю и потягиваюсь, хрустя суставами.

— Бакс, зараза такая!

Бакс смотрит на меня. Я киваю.

Бакс вскакивает на ноги.

— Сэм!

Это она меня зовет. Ли. На самом деле ее зовут, конечно, не Ли, а Елизавета, но кто, скажите, будет называть так двенадцатилетнюю девчонку? Правильно, никто. И все зовут ее Лиза. А я еще короче — Ли. Потому что Лиза — слишком глупо и мне не нравится, похоже на «лизать».

— Бакс! — кричит она. — Сэм! Идите сюда!

— Ли! — отвечаю я и спешу через кусты на голос.

Кстати, я тоже не Сэм. Это мое прозвище. Так меня все называют. Мое настоящее имя Семен. Сеня. Но Семен длинно и старомодно. Раньше меня звали Сеном, но это вообще не то. В итоге я получился Сэм. Так и коротко, и мне нравится. В том месяце у меня был день рождения, и Ли подарила мне серебряный доллар с дырочкой. Я спросил, при чем тут доллар. Ли же сказала, что $ — на самом деле это объединенные латинские буквы U и S, что означает одновременно и United States, то есть Соединенные Штаты Америки, и Uncle Sam, то есть Дядя Сэм. Мне такой умный подарок очень понравился, я прицепил доллар на цепочку и так теперь с ним и хожу. И каждому понимающему человеку сразу видно, что я — Сэм.

Сэм и Бакс.

Как появилось имя Бакс, я не очень-то и помню. Кажется, кто-то назвал его Собакой Баскервиллей, сокращенно Баск. Но Баск не очень удобно звучит, так что постепенно он переименовался в Бакса. Ему, кстати, Ли тоже подарила доллар. Тут уж понятно почему — Бакс. Бакс, он доллар и есть.

— Бакс! — зовет Ли. — Сэм!

Я киваю еще раз. Бакс срывается и пролетает через кусты. Я следую через кусты за ним.

Бакс уже несется к Ли. Он ее уже видит, но остановиться не успевает. Это он специально. Спотыкается и летит вверх пузом, дрыгая в воздухе ногами. Шлепается на спину. Это он специально, я-то его знаю. Ли очень нравится, когда он так вот переворачивается и шлепается. Она думает, что Бакс неуклюжий, жалеет его.

— Какой он у тебя сундук, Сэм! — смеется она. — Как ты совсем!

Я смущенно улыбаюсь.

Ли хватает Бакса за уши, он злобно рычит.

Ли смеется.

— Я ловчее тебя! Ты, увалень!

Сама Ли ходит на гимнастику, и поэтому она очень ловкая.

Но Бакс все равно ловчей. Он ведь собака. А любая собака в десять раз ловчее самого ловкого человека. Вот, например, Ли очень любит неожиданно щелкать Бакса по носу. Не знаю, чего уж интересного в том, чтобы щелкать пальцем по мокрому собачьему носу, но многим людям это нравится. Ли тоже. За те доли секунды, что ее рука тянется к его морде, он может отпрыгнуть по крайней мере пять раз, но, чтобы сделать ей приятное, он сдерживает рефлексы и дожидается, когда ее палец коснется кончика его носа. Я-то его, хитрюгу, знаю.

— Попался! — радостно крикнет тогда Ли, а я сделаю вид, что жутко расстроен неловкостью своего пса.

Затем она назовет его еще раз сундуком и угостит собачьим печеньем. Я сделаю пальцами запрещающий знак и возьму печенье сам.

— Ты чего? — удивится Ли. — Ешь собачье печенье?

— Ага. Оно вкусное. Вот попробуй!

Ли тоже берет круглый сухарик прямо из-под носа жалобно скулящего Бакса. Пробует.

— И в самом деле вкусное. Только несоленое.

— Собакам соленое и сладкое нельзя, — объясняю я. — А сухарики вкусные, мы раньше всегда их ели. Поешь, водичкой запьешь, и все в порядке.

— А чего Бакс их не кушает? — спрашивает Ли.

Бакс скулит громче. Я разрешительно подмигиваю ему. Он зарывается мордой в сухари и аппетитно хрустит.

— Хороший. — Ли снова щелкает его по носу.

Бакс не обращает внимания, не уворачивается. Пусть Ли думает, что это она у нас тут самая быстрая.

— У нас тоже раньше собака была. — Ли треплет Бакса по голове.

Ей можно. Из остальных никто не решается, разве что Ма. Да и то с опаской.

— Собака была у нас. — Ли гладит Бакса по спине. — Породы лабрадор. Только ее потом машиной сшибло. А ты, Бакс, злодей! Кто в гостиной на диване валялся? Селедка снова ругаться будет — ты ей на диван шерсти напустил, а ей убирать. А это, между прочим, исторический диван, на нем однажды сам Гагарин сидел!

Я киваю головой и стучу кулаком Баксу по голове. Я-то прекрасно сознаю, что диван — вещь историческая, только вот Баксу на это глубоко наплевать. Ему что Гагарин на диване сидел, что Маленький Мук — все едино. Он знает, что на диване очень удобно валяться. Вот он и валяется. Я сижу в кресле, смотрю телевизор, а Бакс лежит на диване и тоже смотрит. Во всяком случае, делает вид, что смотрит.

А Селедка — это наша домработница. Ее зовут Изольда, но на Изольду она совершенно не похожа. Похожа на селедку. Так и зовем.

— Селедка его пылесосом! — смеется Ли. — Всю пыль из него вычешет!

Бакс боится пылесоса. Это ужасно смешно. Почти шестидесятикилограммовая зверюга, способная перекусить дюралевую трубку толщиной в большой палец, при первых же пылесосных звуках прячется под кресло или в какую другую щель и не появляется, пока уборка не будет окончена. Как щенок. Селедка этим пользуется и Бакса моего всячески ущемляет. По дому гоняет.

Впрочем, Бакс ей мстит. Несет, бывало, Селедка чай на веранду, а Бакс спрячется в кустах, а когда Селедка проходит мимо — как выскочит! И морду еще такую зверскую сделает, что кто угодно испугается, не только Селедка. Селедка взвизгнет, поднос у нее на траву упадет, а Баксу только того и надо — быстренько все пирожные и сахар проглотит — и в сад, под деревом дрыхнуть. А Селедка назад в дом идет — за новыми пирожными. А обратно уже с пылесосом — чтобы Бакса отпугивать. Такая у них война.

А вообще-то мой Бакс — добрейшее существо. Недавно Ли притащила из школы белую крысу, так этот дурень ее взял, да и тяпнул, думал, игрушечная. Крыса, конечно, всмятку, Ли в слезы. А Бакс как понял, что натворил — так чуть не рехнулся. Заскулил и под дом забился, еле я его оттуда выманил. Он потом неделю переживал — ничего не ел, а это для него пытка настоящая.

— Помнишь Селедку? — спрашивает Ли. — Тетю Изольду? Пылесос помнишь?

При слове «пылесос» Бакс морщится и показывает зубы.

Ли покатывается от хохота.

— А ну, найди Селедку! — говорит Ли.

Я одобрительно киваю.

— Давай, поищи ее, — просит Ли.

Бакс поднимает морду вверх и втягивает воздух. Морда его начинает дрожать и дергаться, я просто вижу, как сквозь его мозг проносятся сотни, тысячи запахов, окружающих нас со всех сторон и нами не слышимых и не ощущаемых.

Яблоки, яблочная кора, баранина с кухни, бензин из гаража, сигареты — это Ма втайне курит, пыль, в углу сада кроличье семейство, соседи топят углем, одеколон «Арктика» — это Па, кожа дивана… Ага, так и есть. Селедка. Рубит в кухне салат…

Бакс уже собирается выпустить наполнившие его голову запахи обратно, в мир, но вдруг там, в мешанине сотен и тысяч оттенков, он ловит то, что заставляет его задержать выдох.

Запах. Неуловимый, практически неуловимый, одна частица на миллион.

Бакс поворачивает морду ко мне, и я вижу, как шерсть у него на загривке поднимается, а глаза выкатываются. Зрачки расширены.

Такого Бакса я видел всего один раз.

…Мухи. Огромные черные мухи въедаются в еще живое мясо…

Собака напрягается, готовая сорваться с места, я с трудом удерживаю ее за поводок.

— Что это? — спрашивает Ли. — Что с ним?

— Не знаю, — отвечаю я. — Что-то почувствовал.

— Что?

— Всякое может быть, — говорю я. — Может быть, котяра этот…

Бакс смотрит в сторону сада и дрожит, я чувствую, как ходят под шкурой его мышцы.

Он рычит.

— Скажи. — Ли треплет меня за рукав. — Скажи, а то я буду всякую ерунду выдумывать и только напугаюсь.

Я смотрю на Ли.

— Я никому не разболтаю, — уверяет она меня. — Честное слово, никому не разболтаю…

Бакс рычит, я с трудом удерживаю его.

Но тут налетает северный ветерок, и Бакс неожиданно успокаивается. Я отпускаю ошейник.

— Я видел черную собаку, — сообщаю я.

— И что? Вокруг полно черных собак. А там под забором есть хороший подкоп, Бакс вырыл. Слушай, а может, он на собаку и рычал?

— Ты не поняла, — я усаживаю Бакса на землю. — Это не простая собака.

— Бешеная? — испуганно оглянулась Ли.

— Не бешеная… Это… другая собака… Таких собак видят перед тем, как случится что-либо нехорошее. Это как дурная примета…

— Все-все-все, — замахала руками Ли. — Дальше не рассказывай! Я не люблю всякие страшилки…

Я пожал плечами.

— Это не значит, что обязательно что-то плохое случится, — сказал я. — Но когда видишь черную собаку — это знак. На это нельзя не обращать внимания…

— А ты откуда знаешь, что это знак? — спросила Ли.

— У нас в приюте истопник был, его Сухим звали, — ответил я. — Он все про разные знаки знал. Всех нас учил. У него поперек тела шрамы в несколько рядов шли…

— Откуда?

— Он говорил, что оборотень.

— Оборотней не бывает, — сказала Ли.

Я промолчал.

— Ну, хорошо, будем считать, что наш Бакс почуял оборотня, — захихикала Ли. — У меня есть серебряные сережки, можем их переделать в пули.

— Отличная идея, — сказал я. — Но только не сейчас, сейчас слишком жарко, чтобы плавить серебряные пули.

— А что делать тогда будем? — спрашивает Ли. — В догонялки не будем играть, надоело. В прятки тоже. Может, погуляем? До озера и обратно?

Я не против погулять. Бакс же при слове «гулять» начинает приплясывать.

— Вот и отлично, — говорит Ли.

И она попыталась снова щелкнуть Бакса по носу, но в этот раз он решил уклониться.

После чего мы направились к воротам. Ли шагала впереди, я тащился сзади, Бакс, как самая настоящая телохранительская собака, брел за мной — прикрывал спину.

Возле ворот нас догнал на машине Па. Он затормозил и опустил стекло.

— Гулять идете? — спросил Па.

— Ага, — ответила Ли. — К озеру спустимся. Лимонаду купим.

— Понятно… — Па почесал подбородок. — Вы там повнимательнее смотрите.

— А что?

— Кики пропал, — сказал Па. — Вчера с утра куда-то ушел, и все, больше нет. Мать расстроена. Плачет.

— Может, погулять пошел, — предположила Ли.

— Он раньше никогда на ночь не задерживался.

— А может, он на чердак залез? — еще предположила Ли.

— Чердак я прошлым летом забил, забыли, что ли?

— Он все-таки кот… — сказала Ли.

Па покачал головой, открыл ворота и поехал в город.

— Кики пропал, — задумчиво произнесла Ли.

Бакс гавкнул, выражая сдержанную радость.

— Может, еще отыщется, — предположил я.

Так и началась вся эта история.