Тварь

Даниил Бухичевский, 2023

Каждый раз Тварь загоняет её в одно и тоже место. Всё повторяется по одному и тому же сценарию каждый раз. Снова, и снова, и снова.Маленькая девочка, скрытый в сизой поволоке заводского дыма, безучастный, провинциальный город и, преследующая в кошмарах и наяву Тварь. Что может быть ещё более страшным и отвратительным?

Посвящается двум моим близким подругам. Юлии и Юрии. Одна вдохновила меня на эту идею, а вторая поддерживала и помогала в процессе написания. Спасибо вам, мои дорогие.

***

Каждую ночь ей снится один и тот же кошмар. Калейдоскоп хтонического ужаса и это место в конце. Перед ней раскрывается туннель, прогрызенный кем-то неведомым в толще бетона. Выщербленные края отверстия похожи на горлышко разбитой пивной бутылки. Из него веет обжигающим лицо воздухом. Проход крошечный, чуть больше полуметра высотой, но если встать на четвереньки, то можно ползти вперёд без особых проблем. Ширина позволяет. Только вот ползти в эту склизкую непроглядную тьму, в это движение страшных кривых теней, в гноящуюся мраком рану мироздания совсем не хочется. Даже больше. Туннель страшит сильнее всего. Искажённая реальность кошмара, преследующая Тварь, всё это меркнет перед необъятной, давящей теснотой.

Каждый раз Тварь загоняет её сюда. В пустую и серую, как пасмурное осеннее небо, комнатушку два на два метра, с тусклой лампой накаливания, свисающей с высокого потолка на облезлом проводе. Помещение заполняет тишина: лампочка не издаёт характерного треска, неслышно даже собственного дыхания. Бетон словно поглощает все звуки, укутывая мертвенным безмолвием, как шерстяным одеялом. Путь вперёд только один. Через туннель. И каждый раз она всё не может решиться нырнуть в распростёртый зев, который чудится ей раструбом кошмарной мясорубки.

Всё по одному и тому же сценарию каждый раз. Снова и снова, и снова…

***

— Анна, подъём! — утро кувалдой бьёт по голове, словно по раскаленному металлу.

Мать никогда не церемонилась. Она ложилась рано, спала очень крепко, практически беспробудно, и вставала раньше всех, поэтому будильник в их доме всегда был вещью бесполезной.

Колючая холодная вода из крана. Наспех почищенные зубы. Унылая физиономия с огромными мешками под глазами в зеркале, на котором Аня в последнее время старалась не задерживать беглый взгляд. Порой её пугало то, что она видела в отражении.

Небольшую кухню наполнял аромат жареной колбасы, шкварчание раскалённого на сковороде масла и невнятный бубнёж на минимальной громкости из пузатого телевизора. Ведущие утренних новостей наигранно переглядывались и натужно улыбались. Неслышно зачитывали с суфлёра текст, напоминая пёстрых золотых рыбок за стеклом аквариума. Мать, стоявшая за плитой, оглянулась через плечо и окатила колючим, студёным взглядом, словно ледяной водой.

— Колтун бы хоть на голове расчесала. Выглядишь, как чудовище лесное, — небрежно бросила она, отвернувшись.

Анастасия Петровна, моложаво выглядящая женщина сорока двух лет была строга нравом, требовательна и пребывала в состоянии вечной неудовлетворённости. Вызывала это состояние дочка или же весь мир вокруг — сказать трудно. Её коротко подстриженные волосы цвета осени, но не ранней, когда улицы устилают ковры ярких листьев, а поздней — серой, промозглой и грязной, всегда были аккуратно уложены. Того же она постоянно требовала и от Анны, ставшей в последнее время крайне неряшливой, по мнению педантичной матери. Анастасия Петровна всегда была холодна к дочери. Девочка не понимала — почему, но догадывалась, что это как-то связано с уходом отца из семьи после её рождения. Почему мать винила её, Аня понять не могла.

Молча смерив спину матери взглядом зелёных, как лесной мох, глазами, выражающими полное безразличие, девочка села за стол, сразу же начав нервно теребить край плешивой скатерти. За дверью раздались медленные шаркающие шаги. Аня вздрогнула, испуганно воззрившись на витражное стекло, занимавшее половину кухонной двери. Там, в коридоре, плясали тени, которые вызывали неприятное чувство. Склизкий комок подступающей паники сначала застрял в горле, затем медленно, царапая нутро, скатился к низу живота. Половицы скрипнули, девочка зажмурилась не в силах смотреть.

— Доброе утро, милая, — тепло, даже как-то по-детски искренне улыбаясь, сказал отчим, потрепав её по макушке. — Как спалось?

— Доброе. Нормально, — выдавливая каждое слово, дробно проговорила она.

Готовая вот-вот вырваться наружу паника отступила, на прощание дёрнув за правое веко. В последнее время Аня стала слишком нервной.

Отчим обнял мать за талию, звонко чмокнул в подставленную щёку, что-то прошептал ей на ухо, приторно хохотнув.

Он стал членом семьи год назад. После переезда в этот город, связанного с переводом матери на местное градообразующее предприятие. Завод производил не очень понятный для Ани продукт — полимеры. Мать заняла освободившееся место главного бухгалтера. Там, на заводе, и познакомилась с отчимом, простым, незатейливым и добродушным работягой. Внешность его была заурядна и ничем не примечательна. Жидкие светлые волосы, узкие плечи, низко посаженные глаза.

Первая их встреча произошла в бухгалтерии в день получения аванса. Затем случайное пересечение в буфете. Пара скабрезных шуток. Чаепитие с подаренной шоколадкой после работы. Служебный роман. Всё, как у людей. Через несколько месяцев отчим стал жить с ними. К Ане он относился с удивительной нежностью и даже, наверное, любовью. «Чужих детей не бывает», — прозвучало из его уст, когда в один из вечеров он пил с матерью вино на кухне в то время, когда Аня уже должна была спать.

— Ань, не спи! Сегодня после школы мы идём в магазин. Помнишь? — отчим поводил ладонью перед лицом будто окаменевшей девочки.

— Да. Конечно, — словно и впрямь очнувшись ото сна, пролепетала Аня.

Еда уже была перед ней и, вероятно, успела остыть.

— Хватит сидеть с умирающим видом. Аж смотреть тошно. Ешь быстрее и собирайся в школу, — отрывисто, словно прогавкав, бросила мать.

***

Трубы завода задумчиво выдыхали сизые облака дыма в синеющий рассвет. Лейтмотив провинциального городка идеально переплетался с осенью, до боли, до зубного скрежета. От чего становилось невыносимо тоскливо. Если долго любоваться таким пейзажем, то довести душу до рвотных позывов можно за считанные минуты.

Аня на ходу достала из кармана смартфон. Старенький, с треснувшим экраном, но служащий верой и правдой уже несколько лет. Пробежав пальцами по дисплею, девочка ссутулилась и погрузилась в иную, более красочную и интересную жизнь. В ту, где у неё хотя бы были друзья. Давняя подруга, оставшаяся в том городе, откуда Аня с матерью уехали, была в сети.

Аня: Доброе утро, Саш! Как спалось?

Саша: Доброе-доброе! Неплохо. Как всегда, без снов. Я так понимаю, у тебя без изменений? Всё ещё тот кошмар мучает?

Аня: Да. Чувствую себя отвратительно. Опять всё тело ноет.

Саша: Слушай, а сколько эта хрень тебе уже снится?

Аня: Месяца три где-то.

Саша: И прям каждую ночь?

Аня: Не каждую. С промежутками, время от времени.

Саша: Жесть, конечно. Ну, ты там это… Крепись, давай! Не раскисай, Анич!

Аня: Спасибо.

Саша: Слушай, ты же помнишь Вовку Сидорова из нашего класса?

Аня: Конечно. А что?

Саша: Да Ленка, ну, из параллельного которая, видела, как он с Женькой Скворцовой за школой после уроков целовался! Прикинь?! С Женькой! А ведь он мне нравился в шестом…

Конец ознакомительного фрагмента.