Мой любимый герцог

Эви Данмор, 2019

Идеально для фанатов «Бриджертонов» и «Книжных хроник Анимант Крамб». Роман года по версии PublishersWeekly. Лучшая книга месяца на Amazon. Эви Данмор создала свой дебютный роман «Мой любимый герцог», вдохновленная волшебными пейзажами Оксфорда и страстью к романтике, интересом к судьбам женщинам с передовыми взглядами и викторианской эпохе. В обычной жизни она консультант в сфере дипломатии, имеет степень магистра, которую получила в Оксфорде. Эви Данмор является членом Британской ассоциации романтических прозаиков (RNA). Писательница живет в Берлине и свое увлечение Англией XIX века отражает в своих произведениях. Англия, 1879 год. Очаровательная Аннабель Арчер живет в доме кузена на положении прислуги и уже не верит в светлое будущее. Ее жизнь навсегда меняется, когда в Оксфорде открывается колледж для женщин. Новые подруги посвящают Аннабель в движение суфражисток, и вот она уже спешит вручить информационную листовку незнакомцу. Высокомерный герцог Монтгомери находится по другую сторону баррикад, но после случайной встречи не может перестать думать о милом личике Аннабель. Увы, высокое положение герцога не позволяет ему жениться на простолюдинке, как бы сильно он ни желал обладать прекрасной дамой. Не слишком ли много преград на пути к счастью? Или любовь не знает преград? Это Аннабель и герцогу предстоит проверить. «"Мой любимый герцог" – лучший исторический роман из всех, которые я прочла за год. Меня буквально заворожила эта история запретной любви между энергичной, умной героиней-суфражисткой и суровым, неприступным герцогом, который доказывает, что самый жаркий огонь тот, что пылает под панцирем льда. Эви Данмор – удивительный, свежий голос в романтической прозе. Не пропустите ее блестящий дебют. – Анна Кэмпбелл «Я увидела будущее исторического романа, и это Эви Данмор». – Ева Ли «Роман Эви Данмор воплотил в себе лучшее из двух жанров – волнующий романтический сюжет и основательность исторического произведения. История женского избирательного движения в Великобритании не менее захватывающая, чем зарождение чувств между Аннабель и Себастьяном». – Рене Розен

Глава 8

Гораздо разумнее было бы сказаться больной и не покидать свою комнату. А теперь приходится брести по колено в снегу, то и дело проваливаясь в сугробы. К сожалению, сегодня мудрость и прагматизм покинули ее. Вот что случается, когда прошлое неожиданно сталкивается с настоящим: старые призраки оживают, и человек действует безрассудно и непредсказуемо.

Семь лет прошло с тех пор, как Аннабель стояла в другой библиотеке, такой же огромной, и другой аристократ втаптывал ее в грязь, разбивая сердце. Она думала, семь лет — долгий срок, но сегодня властный голос герцога и легкое презрение в тоне подействовали на нее, как удар кулака, снова причинив боль, заставив сжаться…

И все же не стоило дерзить ему. Но тут уж взыграла гордость, как говорила тетя Мэй, ее галльский характер… Обуздай его, девочка, ты не можешь себе этого позволить. Семь лет назад галльская гордость промолчала, как пойманный в силки кролик, когда отец ее любовника обозвал Аннабель алчной шлюхой и ее услали жить к тете Мэй. С тех пор она не была по-настоящему гордой.

Тяжело дыша, Аннабель остановилась поправить узелок. Тропинка среди белых холмистых полей была едва различима, но облака рассеялись и ветер стих. Над гребнем дальнего холма на фоне закатного неба виднелись черные и неподвижные, будто вырезанные из бумаги, деревья. Оставалось пройти еще пять миль. Аннабель могла точно определить расстояние. Очень ценное умение для таких, как она. Женщины ее положения всегда ходят пешком.

Она прошла еще милю, и вдруг позади раздался приглушенный стук копыт. Аннабель обернулась. Большая коричневая лошадь с топотом неслась по узкой тропинке, всадник прильнул к конской шее.

Девушка остолбенела. Лошадь была дорогая, наверняка из конюшни какого-нибудь вельможи. Сердце ушло в пятки, когда всадник приблизился.

— Мисс! Мисс Арчер! — Молодой человек соскочил с седла и снял фуражку, мокрые от пота рыжие волосы торчали в разные стороны. — Мак-Магон, конюх герцога, к вашим услугам. Меня послали за вами, мисс.

Нет. Нет, она туда не вернется.

— Не стоило беспокоиться, — сказала Аннабель, — я направляюсь в ту деревню. — Она указала большим пальцем за плечо.

На лице конюха мелькнуло удивление.

— В Хоторн? Но это же далеко. На улице холодно, вы схватите простуду.

— Мне не холодно, я иду быстро.

— Мы и не ожидали, что вы уйдете так далеко. Должно быть, вы устали, — уговаривал конюх. — Мне приказано доставить вас в дом герцога.

Он не слушал ее, такие никогда не слушают.

Аннабель широко улыбнулась, и посланник захлопал глазами, как все мужчины в ответ на ее улыбку.

— Мак-Магон, но ведь у вас только одна лошадь.

Его лицо просияло.

— Не беспокойтесь, мисс, на лошади поедете вы.

— Но нам потребуется два часа, чтобы добраться до дома, а до Хоторна осталось совсем чуть-чуть.

Мак-Магон задумался, нахмурившись еще сильнее, вероятно, сообразив, что не сможет силой усадить ее на лошадь, если она не согласится.

— Его светлость будет очень недоволен, — наконец произнес он.

Его светлость? Зачем это он послал за ней, если сам же и выгнал? Видимо, хочет показать свою власть, настоять на своем. Да он просто тиран, к тому же законченный самодур!

— Передайте его светлости, что я отказалась.

У потрясенного Мак-Магона отвисла челюсть.

— И что я упряма как осел, — добавила она, — и вообще настоящая мегера.

Конюх медленно покачал головой.

— Вряд ли я с-смогу сказать ему такое, мисс.

— Уверяю вас, он ни капельки не удивится.

— Послушайте, мисс…

— Всего доброго, Мак-Магон.

Она не повернулась к нему спиной, демонстрируя хорошие, да что там, безупречные манеры.

Мак-Магон по-прежнему выглядел несчастным. Неужели герцог выместит досаду на нем? Аннабель сжала губы. Ну конечно, парень беспокоился за себя.

Бормоча что-то себе под нос, Мак-Магон наконец надел фуражку, вскочил в седло, развернул лошадь и вскоре превратился в темную точку вдалеке на фоне белого пейзажа.

Аннабель пустилась в путь еще быстрее, подгоняемая каким-то неутомимым упорством. Герцог хотел вернуть ее, а он привык получать желаемое. Ей нужно действовать быстрее. Кроме того, Аннабель вспотела так, что сорочка прилипла к спине, а между тем лицо заиндевело от мороза. Ей нужно поскорее оказаться в теплом доме.

Не прошло и получаса, как за спиной снова послышался стук копыт. Аннабель оглянулась, ожидая увидеть большую коричневую лошадь. Но та оказалась ослепительно белой.

Черт бы его побрал!

Всадник быстро приближался, его горделивую осанку нельзя было спутать ни с чьей другой. Монтгомери. Вторая лошадь, без всадника, скакала за ним по пятам.

Аннабель резко повернулась к нему лицом, внезапно все мысли вылетели из головы, лицо застыло. Монтгомери сам приехал за ней…

Он налетел, как вихрь, и Аннабель внезапно оказалась в окружении топочущих лошадей, от которых валил пар. Герцог маневрировал ими, преграждая ей путь. Как будто она собиралась сбежать.

Аннабель присела в реверансе, а Монтгомери смотрел на нее сверху вниз из седла. Наверное, именно так выглядели его предки на поле битвы: властные рыцари на боевых конях, они отдавали приказы, заставляющие солдат поднимать мечи и мчаться навстречу гибели и славе. Можно не сомневаться, и для нее встреча с этим человеком с каменным лицом станет гибельной…

— Добрый день, мисс Арчер. — Его тон был обманчиво приветливым. — Так чего же вы всем этим надеялись добиться?

Он повертел указательным пальцем в воздухе над белой равниной.

— Всего лишь выполняю ваши приказания, сэр. Дорога вполне годится для путешествий, поэтому я и покинула ваш дом.

— Вам следовало бы догадаться, что речь шла о путешествии в карете, а не пешком.

— Я бы не осмелилась строить догадки в отношении ваших приказов, ваша светлость.

Его челюсти сжались.

— Значит, если бы я дал понять более ясно, что пешее путешествие исключено, вы бы остались?

Теперь Аннабель оставалось только молчать или откровенно лгать. Они оба знали, что она все равно сбежала бы.

Монтгомери кивнул, снова этот быстрый кивок, а затем ловко соскочил с седла. С хлыстом в руке он двинулся на нее. Снег зловеще хрустел под его сапогами.

Аннабель еле держалась на ногах. Теперь они были под открытым небом, а не в его библиотеке, совсем в ином положении, почти на равных, но герцог по-прежнему выглядел столь же грозным и неприступным в тяжелом темно-синем пальто с двойными рядами сверкающих серебряных пуговиц. Ему даже не было нужды удерживать свою лошадь. Она послушно стояла на месте. Бедное животное, без сомнения, давно уже приучено к покорности. Монтгомери остановился всего в футе от Аннабель, его глаза сверкали от раздражения.

— Я бы никогда не приказал женщине идти пешком куда бы то ни было, — сказал он, — так что садитесь, пожалуйста, на лошадь. — Он указал хлыстом на свободную лошадь.

Аннабель взглянула на животное. Лошадь была размером с небольшой дом и отнюдь не выглядела спокойной. Даже если бы герцог приехал за ней на роскошной упряжке из четырех лошадей, она не вернулась бы с ним.

— До Хоторна совсем недалеко, я доберусь за час, ваша светлость.

— Не доберетесь, — сказал он, — скоро стемнеет, а вы замерзнете и простудитесь. — Тон его был столь уверенным, будто герцог не просто предвидел, но и управлял природными явлениями. — Вдобавок вы рискуете потерять несколько пальцев на ногах, — добавил он для пущей убедительности.

При упоминании пальцев Аннабель тут же сжала их внутри ботинок. Вот досада! А ведь он прав. Она почти не чувствовала пальцев.

— Я ценю вашу заботу…

— Я не могу допустить, чтобы в моих владениях пострадала женщина, — сказал герцог. — Забота здесь ни при чем.

Разумеется, ни при чем.

— Я вовсе не собираюсь действовать себе во вред, просто хочу добраться до Хоторна.

Монтгомери бросил на нее пронизывающий ледяной взгляд.

— Гордость для вас превыше собственной безопасности, мисс.

Что ж, с этим не поспоришь. Аннабель стиснула зубы, пытаясь сдержать неведомое ранее желание зарычать.

— Немедленно садитесь на лошадь, — приказал Монтгомери.

— Предпочитаю этого не делать, ваша светлость. Уж слишком она большая.

Он ударил хлыстом по сапогу. Похоже, с бо́льшим удовольствием он шлепнул бы по чему-то другому…

— В Хоторне есть гостиница, в которой я могу остановиться, — быстро сказала Аннабель, — и…

— И потом по всей округе разнесутся слухи, будто я выгоняю своих гостей на мороз? — рявкнул Монтгомери. — Это исключено! На вас даже нет подходящего пальто.

Она посмотрела на себя.

— Пальто как пальто…

— Вот только оно совершенно не подходит для восьмимильной прогулки по морозу, — парировал он. — «Что за нелепая женщина!» — так и слышалось в его интонациях.

Разумеется, вслух такого он никогда не произнесет, да этого и не требовалось — столь явно звучало презрение в его невыносимо светском тоне.

Аннабель разглядывала его широкоплечую фигуру, значительно превосходящую ее по весу и силе, и думала, как он поступит, если она все же попытается уйти.

— Ну что ж, — произнес Монтгомери, а затем сделал нечто неожиданное — снял шляпу.

— Конечно, обстановка не располагает, — сказал он, — но раз уж мы оказались здесь…

Он сунул шляпу под мышку и встретился с ней взглядом.

— Мисс, приношу свои извинения за то, что во время нашей последней встречи я вел себя неподобающе и был слишком высокомерен. Пожалуйста, окажите мне честь и останьтесь в Клермонте до окончания завтрашней вечеринки.

Ветер стих, и здесь, на холме в Уилтшире, воцарилась удивительная тишина. Глядя на герцога, который продолжал церемонно держать шляпу под мышкой, Аннабель слышала лишь собственное дыхание и глухие удары своего сердца. От мороза изо ртов у них обоих вырывались клубы пара.

Никогда мужчины не извинялись перед ней. И теперь, когда один наконец извинился, Аннабель вдруг поняла, что не знает, как отвечать ему.

Монтгомери нетерпеливо приподнял бровь.

Что ж. В конце концов, он герцог и вряд ли вообще привык извиняться перед кем-то. Возможно даже, сегодня сделал это впервые в жизни.

— Почему? — тихо спросила она. — Почему вы приглашаете в свой дом такую женщину, как я?

По его взгляду невозможно было ничего определить.

— Я не могу допустить, чтобы в моих владениях пострадала женщина. Кем бы она ни была. И наш предыдущий разговор, конечно, был недоразумением. Уверен, с вашей стороны моему брату ничего не угрожает.

Аннабель поежилась. Неужели он расспрашивал Перегрина об их отношениях? Или, что еще хуже, Хэтти и Катриону? Вопросы, которые могли бы вызвать…

— Я догадался об этом сам, — поспешил успокоить ее герцог.

На его лице появилось новое выражение, и Аннабель не сразу разгадала в нем легкое удивление.

— Что ж, и на том спасибо, — сказала она не слишком уверенно.

Его губы дрогнули.

— Элементарная дедукция, логика, так сказать.

— Весьма разумный метод, — признала она, не понимая, куда, черт возьми, он клонит.

— Вы совершенно ясно дали понять, что не продадитесь герцогу, — продолжал он. — Из этого следует, что мой младший брат для вас еще менее интересен.

Аннабель удивленно заморгала. Он пытается… подшутить над ней?

Лицо Монтгомери ничего не выражало, и поэтому она осторожно спросила:

— Но разве это не индуктивное суждение, ваша светлость?

Он замер. В глубине его глаз вспыхнул огонек.

— Дедуктивное, я уверен, — мягко произнес он.

Он уверен! Стало быть, у него не было ни малейших сомнений в том, что женщина всегда предпочтет герцога любому другому мужчине. Для него это такая же непреложная истина, как и то, что все люди смертны. Да уж, высокомерия и самоуверенности ему не занимать.

— А, ну конечно, — пробормотала она.

Монтгомери улыбнулся лишь уголками глаз, и все равно ее внимание привлекли именно его губы. При ближайшем рассмотрении у него оказался выразительный, манящий рот. Красивый, четко очерченный, с более пухлой нижней губой, что становилось заметным, когда он собирался улыбнуться. Такой рот можно было бы назвать чувственным, если бы кому-то пришло в голову думать о поцелуях. О, эти губы обещали так много, и, можно не сомневаться, неприступный герцог умел ими пользоваться… Этот мужчина и я… мы поцелуемся. Осознание было ярким и внезапным, вспышкой где-то на задворках ее разума, скорее убеждением, чем догадкой.

От смущения сердце у нее часто забилось.

Аннабель отвела взгляд, потом снова посмотрела на герцога. Этот новый, непривычный Монтгомери, с волнующим ртом и умным, ироничным взглядом, замер перед ней в ожидании. Она поняла, что больше никогда не сможет забыть его.

Аннабель покачала головой.

— Я не могу вернуться с вами, — произнесла она, к счастью достаточно твердо. — Ведь я не умею ездить верхом.

Он нахмурился.

— Совсем?

— Никогда не ездила в дамском седле.

Это было бы катастрофой. Не хватало еще, чтобы он видел, как она, задирая юбки, неуклюже взбирается на лошадь.

— Что ж, — сказал герцог.

Он щелкнул языком, и его лошадь перестала обнюхивать снег и рысью побежала к хозяину, таща за собой запасную лошадь.

Монтгомери взял поводья в кулак.

— Тогда вы поедете вместе со мной, — сказал он.

Такого поворота Аннабель не ожидала.

— Очередная шутка, ваша светлость?

— Я вовсе не шучу, — ответил он с легким беспокойством в голосе.

Значит, ей придется сидеть с ним на лошади, прижимаясь к нему, словно девица из какого-нибудь пошлого романа?

Ее женская гордость кричала «нет», и он, должно быть, догадался об этом, потому что лицо его посуровело.

— Ведь это опасно, — попыталась возразить она.

— Я хороший наездник, — успокоил ее Монтгомери и сунул хлыст под стремя.

Чтобы освободить руки и подсадить ее, догадалась Аннабель. По ее телу пробежала дрожь, и она уже не понимала, от волнения или от мороза. Пока еще есть возможность продолжить свой путь к деревне, уйти как можно дальше от этого человека…

Герцог бросил на нее мрачный взгляд.

— Подойдите.

Невероятно, но Аннабель сделала шаг к нему, как будто он потянул ее за руку. Он и бровью не повел — тут же взял ее за локоть и развернул, прижав спиной к теплому телу лошади. В нос Аннабель ударили запахи пота, кожи и шерсти. Шерстью, наверное, пахло пальто герцога, потому что он оказался совсем близко, зажав ее между жеребцом и своей грудью.

— Удивительно, как быстро вы согласились, мисс Арчер, — пробормотал он, пристально глядя ей в лицо. — Должно быть, совсем замерзли?

Аннабель снова посмотрела ему в глаза. Она ничего не могла с собой поделать, без всякого стеснения всматривалась в его лицо, забыв о скромности и приличиях. Возможно, ее привлекли контрасты: бледные, почти прозрачные радужки с темными ободками, вспышки сдерживаемой страсти в глубине холодных глаз… Она заметила, как он перевел взгляд на ее губы. И почувствовала, как пересохло во рту…

У герцога вдруг выступили желваки. Он был недоволен.

— Да у вас зуб на зуб не попадает, — сказал он. — И вы молчите! До чего же нелепо!

Его рука инстинктивно потянулась к верхней пуговице пальто, чтобы снять его, и Аннабель замерла. Герцог тоже, его рука вдруг замерла. Лицо Монтгомери стало до смешного растерянным. Он взглянул на девушку, и она поняла, что его порыв согреть ее застал врасплох их обоих. Он считал своим долгом не дать ей погибнуть в его владениях, хотел укрыть ее своим пальто, как благородную леди, но это было бы слишком. Аннабель не была благородной леди. Она не принадлежала ему, и он не обязан был оберегать ее.

Герцог протянул ей свой шарф.

— Возьмите.

Голос звучал суровее, чем когда-либо прежде. В душе его шла борьба, в которую ей не стоило ввязываться. Аннабель накинула шарф на шею, пытаясь не вдыхать запах кедрового мыла и мужчины, исходивший от мягкой шерсти.

Руки Монтгомери крепко обхватили ее за талию, и в следующее мгновение она уже сидела на нервно гарцующем жеребце, наполовину на его холке, наполовину в седле, сжимая блестящую белую гриву. Подумать только!

И тут же Монтгомери оказался в седле позади нее, волнующе близко.

— Позвольте.

Он снова шокировал ее, обняв за талию и прижав к своей груди. Какая крепкая у него грудь! Жар пробежал по всему телу Аннабель, разливаясь по каждой клетке. Забытое чувство, которое она надеялась никогда больше не испытать…

В сильных мужских объятиях она постепенно согрелась, ее тело расслабилось. И все же следовало пойти в деревню пешком, так было бы правильно. Не стоило поддаваться герцогу, ведь пройти оставалось совсем чуть-чуть…

Его левое бедро прижалось к ее бедру, и Аннабель выдохнула:

— Остановитесь, прошу вас!

Он натянул поводья.

— В чем дело?

— Пожалуйста, ваша светлость, отвезите меня в деревню, в гостиницу. Это гораздо ближе.

На мгновение он замер. Затем крепче обнял ее.

— Слишком поздно.

Он ударил шпорами, и лошадь понеслась галопом.