Графиня Кейт

Шарлотта Мэри Янг

Маленькую Кейт после смерти родителей приютило небогатое семейство преподобного Вардура. Девочка росла в небольшом английском городке Олдбороу с детьми священника, но неожиданно стала наследницей огромного состояния и получила графский титул. Теперь ей предстоит переехать в Лондон к своим теткам, ставшим ее опекуншами. Но эти две старые девы совершенно не умеют обращаться с детьми… Автор повести – английская писательница XIX века Шарлотта Мэри Янг, автор романов «Наследник имения Редклиф», «Дейзи Чейн» и других произведений, ставших классикой английской литературы. Для среднего школьного возраста.

Глава IV

Лорд Лапоэр

Четверг, утро. День танцевального урока.

«Засну-ка я опять и просплю как можно дольше, — подумала Кейт. — Была бы я, маленькая графиня, в своем собственном феодальном владении, я бы поднялась тогда с восходом солнца и пошла бы собирать цветы по майской росе — фиалки, душистый горошек! Чарли говорит, что называть шиповник диким розаном очень высокопарно! Сильвия, конечно, отправилась бы со мной. О, неужели это только сон? Мне казалось в самом деле, что я в аллее с Чарли и Сильвией собираю дикие розы, вместо того выходит только, что наступил четверг и ужасный танцевальный урок!

Я теперь знаю, какое это несчастье иметь титул! Обычно говорят: “Счастлива, как королева”. А я думаю, что если королева настолько несчастливее графини, насколько я несчастливее обыкновенной девочки, то королева должна быть очень-очень несчастной! Будь я королевой, я бы положила конец тирании теток и танцевальным упражнениям, послала бы за всеми благородными сиротками, позволила бы им выбирать себе гувернанток и товарищей и разрешила им всегда жить у деревенских священников! Какая польза быть графиней, если никогда не делаешь ничего, чтобы себя позабавить, и живешь с сердитой старой теткой?!»

Все эти утренние размышления маленькой графини Кергвент сводились к тому, что у леди Барбары Умфревиль был тяжелый характер. Увы, это было действительно так. Однако тому были свои причины.

Лет сорок тому назад две маленькие сестры Умфревиль росли вместе и так друг друга любили, что составляли как бы единое существо. Младшая, Барбара, всегда была живее, сильнее, смелее и умнее миловидной Джейн, но все эти преимущества перед сестрой никогда ее не радовали. Для обеих девочек не было б́ольшего удовольствия, чем вместе играть в куклы, сочинять разные истории и гулять с гувернанткой по усыпанным песком дорожкам. У них было два старших и один младший брат, но с ними они никогда не играли. И вообще с тех пор, как сестры вышли из младенческого возраста, они никогда не бегали и не возились: Джейн росла такой болезненной и слабой, что шумные игры и шалости были для нее в тягость.

Время шло. Джейн все больше болела, Барбара же превратилась в прелестную девушку, умную и полную сил, однако она по-прежнему была нежно привязана к сестре. Когда ей сделал предложение один офицер, товарищ ее второго брата Джеймса, бедная Джейн так заболела, что доктора ручались только за один год ее жизни. Барбара слишком любила сестру, чтобы в таких обстоятельствах думать о замужестве, и потому отложила свадьбу. Всю зиму и весну она днем и ночью ухаживала за сестрой, пристально наблюдая за всеми признаками возвращения той к жизни, и только такому усердному уходу доктора приписывали выздоровление Джейн. Больная поправилась, но была так слаба, что ее не решались беспокоить разговорами о помолвке Барбары и предстоящей с ней разлуке.

Так проходили недели и месяцы, а свадьба все откладывалась. Впрочем, это было только к счастью для невесты: вскоре отец узнал, что ее брат вместе с женихом замешаны в бесчестных делах, и отказал жениху. Барбара понимала, что это совершенно справедливо, но навсегда сохранила в себе мысль, что виновником всего был ее брат Джеймс, который развратил своего друга. С этого времени девушка с еще бо́льшим усердием предалась заботам о больной сестре, но уже ни с кем другим не была ни ласкова, ни весела. Она не жаловалась, но озлобилась сердцем и думала, что судьба была к ней чересчур жестока.

С тех пор минуло больше двадцати лет, брат Джеймс и его друг давно уже умерли, но леди Барбара так и не оттаяла душой. Самой ей казалось, что она почти забыла прошлое, но по-прежнему сторонилась упоминаний о Джеймсе и его единственном сыне (отце Кейт). Собственно, это обстоятельство и стало причиной того, что леди Барбара так ретиво настраивала своего отца, лорда Кергвент-Умфревиля, против необдуманной, по ее понятиям, женитьбы сына Джеймса на сестре жены преподобного Вардура.

Джейн ничего не знала обо всем происшедшем: она в то время была слишком больна, а потом леди Барбара так и не стала рассказывать ей о своем несчастье. Больная постоянно находилась под влиянием сестры и всегда судила о людях и смотрела на все глазами леди Барбары, поэтому собственной тихой, доброй и кроткой натурой нисколько не смягчала бывшие в семействе раздоры.

Самый младший брат Джайлз все понимал и все видел, но он был настолько моложе остальных членов семейства, что на него даже после совершеннолетия еще долго смотрели как на ребенка. Он не чувствовал себя вправе заводить разговоры о постигшем сестру Барбару несчастье, старался не упоминать о Джеймсе и уж тем более не осмеливался просить за его семейство, хотя сам и делал для него все, что от него зависело. Впрочем, по долгу службы Джайлз постоянно находился за пределами Англии и мало виделся с сестрами.

После смерти отца сестры вели спокойную и тихую жизнь. Их состояние было достаточным, чтобы они могли соответствовать своему званию. Они держали экипаж для ежедневных прогулок леди Джейн, два месяца в году проводили на морских водах, а один — у старшего брата Уильяма в Кергвентском замке. В доме сестер всегда была приготовлена лишняя комната на случай приезда старых друзей. Джейн и Барбара охотно занимались благотворительностью и много тратили на приходские приюты для бедных.

Так проходил год за годом. Сестры были вполне довольны своим образом жизни до тех пор, пока не случилось большого несчастья: умер их старший брат Уильям, а вслед за ним и его единственный сын Эндрю — радость и гордость двух теток, племянник, будущее которого подавало так много надежд и представлялось столь блестящим!

Теперь Кергвентское графство должно было перейти в семейство их второго брата — Джеймса. Но единственный сын Джеймса умер, осталась только его дочь Кейт, поэтому к ней и перешли и титул и состояние. По правде говоря, Кейт приходилась сестрам Умфревиль внучатой племянницей, а они ей — не тетками, а двоюродными бабками, но на это никто не обращал внимания.

Итак, обязанность заняться воспитанием маленькой наследницы легла на двух старых дев. Обе леди детей не любили, поэтому их ужасно смущала мысль, что для девочки нужны будут и комната, и горничная, и гувернантка. Однако со всем этим сестры Умфревиль были готовы смириться, если бы в их руки попала хорошо воспитанная девочка — такая, какими они сами были в детстве и каких привыкли видеть в гостиных своих знакомых. Увы, их племянница была такой непоседой, что им и во сне не могло присниться. Эта девочка не могла пошевелиться, не наделав ужасного шума, не расстроив нервы леди Джейн и не обеспокоив леди Барбару, всегда боявшуюся за здоровье сестры. Манеры и характер Кейт приводили теток в отчаяние. Терпеть их, а еще и приучать ребенка к светской жизни, приличной званию леди, было страшной обузой для леди Джейн и леди Барбары, но они старались добросовестно исполнять свои обязанности.

Конечно, лучше было бы пораньше взять сиротку к себе, а не отдавать ее на попечение преподобного Вардура. Но тогда леди Барбара искренне полагала, что девочка находится в хороших руках, ей не казалось необходимым навязывать ребенка больной сестре, да и сама она с трудом могла подавить невольное чувство неприязни к внучке своего несчастного брата Джеймса. К тому же, пока молодой лорд Кергвент был в полном здравии и силе, никому и в голову не приходило, что маленькая Кэтрин Умфревиль может сделаться когда-нибудь первой в семействе!

Как бы то ни было, но Кейт сильно ошибалась, приписывая тетке Барбаре сердитый нрав. Эта леди умела обуздывать свой характер и следила за собой так же строго, как и за другими. Не любя шумных и беспокойных детей вроде Кейт, она тем не менее всегда старалась поступать с девочкой справедливо и позволяла ей все, что, по ее мнению, было хорошо и полезно.

Кейт особенно любила дни, когда тетка Барбара уезжала вечером к друзьям. Тогда девочке, с условием, что она будет вести себя хорошо, позволялось занимать тетку Джейн. Для Кейт это было настоящим праздником. Она давала волю своему языку и, надо признаться, часто удивляла и смущала леди Джейн.

— Тетя Джейн, расскажите мне, как вы были маленькой, — как-то попросила ее Кейт. — Какой вы были девочкой?

— Вообразите, душа моя, — улыбнулась в ответ тетка, — мне кажется, что это было совсем недавно. Время идет так быстро! Глядя на вас, на такую большую девочку, мне не верится, что вы внучка моего брата Джеймса!

— А что, мой дедушка был гораздо старше вас?

— Всего тремя годами, душа моя!

— А как вы с ним играли?

— Я никогда этого не делала, друг мой. Я играла только с вашей тетей Барбарой.

— Ах, как это глупо! В некоторые игры нельзя играть без мальчиков!

— Нет, душа моя, мальчики только мешают девочкам играть. Они такие буйные!

— Ах, нет, тетя Джейн! Плохо, конечно, если они буйные… То есть слишком буйные, но ведь играть без хорошей, лихой возни по-настоящему нельзя!

— Друг мой, таких слов я не могу выносить! — поморщилась, неприятно пораженная, леди Джейн.

— Господи, тетя! Мы в Олдбороу произносили слово «лихой» по двадцать раз в день, и никто нас никогда не останавливал.

— Вот именно потому, что вы играли с мальчиками!

— Да наши мальчики вовсе не были буянами, тетя Джейн, — продолжала Кейт, гораздо больше любившая слушать себя, чем других, — даже Мэри всегда говорила, что Чарли, особенно перед тем как идти в школу, гораздо меньше буянит, нежели я! А Эрмин слишком взрослый, чтобы буянить. Ах, Боже мой! Как бы я хотела, чтобы мистер Браун привез Эрмина в Лондон! Он говорил мне, что тогда пришел бы на меня посмотреть, а он самый лихой и прелестный малый на свете!

— Милое мое дитя! — сказала леди Джейн своим мягким, но грустным голосом. — Право, не идет молоденькой леди говорить о… о… мальчиках.

— Эрмин не мальчик, а мужчина! Он служит в конторе и на будущий год будет получать жалованье.

— В конторе? — спросила леди Джейн.

— Да, у мистера Брауна. Тетя Джейн! А вы в детстве ездили когда-нибудь в гости пить чай?

— Да, друг мой, мы с приятельницами пили иногда чай из кукольных чашечек.

— Ах! Вы и представить себе не можете, как было весело, когда мистер Браун приглашал нас к себе на чай! У него садик, самый прелестный в мире, с оранжереей и цветником. А для поливки цветов есть длинный шланг, с которым мы всегда играли. Однажды я нечаянно прыснула из него, да прямо через окно в гостиную, и сделала на полу огромную лужу! Миссис Браун подумала сперва на Чарли, но я подбежала к ней и сказала, что это я виновата. Миссис Браун меня тогда похвалила и подарила за это стеклянное пресс-папье с маленьким человечком внутри, на которого хлопьями валился снег. Теперь шар уже испортился, снег не идет, и я подарила его Лили, когда она болела коклюшем!

Конец ознакомительного фрагмента.