Тайна Эдвина Друда. В переводе Свена Карстена, с окончанием и комментариями

Чарльз Диккенс

«Тайна Эдвина Друда» – в чём она? Только ли в судьбе юноши, таинственно пропавшего незадолго до получения богатого наследства и брака с прекрасной Розой Буттон? Или её знает скрытный и мстительный дядюшка Джаспер – наркоман, таящий страсть к невесте племянника? А может, что-то известно его врагу и сопернику Невилу, «злобному индийскому дикарю»? Смогут ли разобраться в загадке инспектор Портерс и отставной агент Дэчери, взявшиеся за это дело? Узнайте полную разгадку Тайны – впервые за 150 лет!

Глава XII.

Ночь с Дердлсом

Когда у мистера Сапси выдаётся свободный вечерок — то есть почти ежедневно — он любит прогуляться по церковному подворью и прилегающим к нему улицам. Вот и сегодня, заложив руки за спину, с видом собственника-домовладельца, навещающего свою недвижимость (а именно склеп своей достопочтенной супруги), мистер Сапси не спеша проходит дорожками кладбища в надежде увидеть одного-другого посетителя, застывшего в восхищении перед белеющей свежим мрамором доской с эпитафией. А если мистеру Сапси во время прогулки попадётся на глаза кто-нибудь, идущий быстрым шагом, то тут у мистера Сапси и сомнений не остаётся — это именно тот прохожий, кому эпитафия предписывала «краснея, удалиться».⁷⁸

За последний месяц в жизни мистера Сапси произошли кое-какие перемены. Во-первых, горожане избрали его мэром Клойстергэма.⁷⁹ А во-вторых, у него появился друг — мистер Джаспер. Мистер Сапси уже неоднократно посещал домик над воротами, и мистер Джаспер всегда с большим удовольствием принимал господина мэра, услаждал его слух пением и игрой на пианино, а самое главное — был готов часами напролёт с благодарной улыбкой выслушивать его поучения, морализаторство и весь его прочий глубокомысленный вздор.

Выйдя с территории кладбища и завернув за угол собора, мистер Сапси — какая приятная неожиданность! — встречает своего нового друга мистера Джаспера в компании ещё парочки представителей церковного клира: Его Преподобия отца-настоятеля и мистера Топа, соборного пристава. Мистер Сапси приветствует господ священнослужителей поклоном — элегантным настолько, что сам архиепископ Кентерберийский позавидует.

— Определённо, мистер Джаспер, Вы хотите написать о нас книгу, — говорит в этот момент отец-настоятель. — Что ж, наша богатая и древняя история может послужить для неё хорошим материалом! Жаль только, что мы богаты больше историей, чем земельными владениями!.. Но, возможно, именно Ваша книга и привлечёт внимание к этой вопиющей несправедливости, от которой все мы так страдаем.

Мистер Топ, верный служебному долгу, всем своим видом выказывает полное одобрение этой идее своего начальника.

— Сказать по правде, сэр, становиться автором книги не входит в мои планы, — отвечает Джаспер. — Я интересуюсь местной археологией просто из любопытства. Кстати, даже это заслуга мистера Сапси, а не моя.

— Как это, господин мэр? — с улыбкой спрашивает церковный глава городского главу. — Каким образом это может быть с Вами связано, господин мэр?

— Я только что подошёл, Ваше Преподобие, поэтому пока не совсем понимаю, с чем именно Ваше Преподобие меня так любезно связывает, — с некоторой неуверенностью в голосе произносит мистер Сапси.

— Дердлс! — вдруг выпаливает мистер Топ.

— Да, это возможно, — отзывается настоятель. — Дердлс! Ну конечно!

— Дело в том, сэр, — объясняет Джаспер, — что именно мистер Сапси первым пробудил во мне интерес к нашему каменотёсу. Именно после той памятной встречи с Дердлсом в доме мистера Сапси я и захотел познакомиться с этим человеком поближе.

— Ах, это! — восклицает мистер Сапси с непередаваемым самодовольством. — Да-да, конечно! Вот о чём Вы изволили говорить, Ваше Преподобие! Всё верно: именно я и свёл вместе мистера Джаспера и Дердлса, признаюсь. Ох, уж этот Дердлс!.. Большой оригинал!

— Не могу забыть, мистер Сапси, как Вы его двумя-тремя вопросами буквально наизнанку вывернули и, если можно так выразиться, просушиться вывесили, — поддакивает Джаспер.

— Нет-нет, не преувеличивайте, — с показной скромностью протестует мистер Сапси. — Возможно, я и вправду имею на него известное влияние, но это только потому, что я — если Его Преподобию отцу-настоятелю будет угодно вспомнить — имею некоторое знание света и человеческой натуры.

— Что ж, господин мэр, — отвечает на это отец-настоятель, — тогда я прошу Вас употребить всё Ваше влияние на Дердлса и потребовать от него, чтобы он внимательнейшим образом следил за мистером Джаспером. А то он ещё свернёт себе шею! Да-да, его шея и его голос слишком дороги нам, чтобы так ими рисковать!

— Приложу все возможные усилия, чтобы с шеей мистера Джаспера ничего не случилось, — говорит мистер Сапси польщённо. — Непременно поговорю с Дердлсом. Уж меня-то он послушает!.. Кстати, а что за опасность грозит мистеру Джасперу?

— Просто я собираюсь побродить сегодня ночью с Дердлсом и при лунном свете полюбоваться всякими там руинами, могилами и склепами, — поясняет Джаспер. — Помните, Вы говорили мне при первой нашей встрече, что мне, как человеку с художественным вкусом, это может быть интересно?

— Как же, как же! Я помню! — восклицает аукционер. И старому ослу Сапси кажется, что он, и в самом деле, вспоминает этот случай!

— Вот я и последовал Вашему совету, — продолжает Джаспер. — Я уже пару раз сопровождал Дердлса днём, а теперь хочу прогуляться с ним и ночью.

— Кстати, а вот и он, — замечает настоятель.

Дердлс, со своим неразлучным узелком в руке, действительно, нетвёрдой походкой появляется из-за угла собора и тут же тормозит, завидев своё начальство. Затем, стянув с головы шляпу и зажав её под мышкой, пытается проскочить мимо беседующих, но неудачно — мистер Сапси останавливает его.

— Не забывайте, что Вы должны позаботиться о моём друге! — говорит аукционер.

— Не знал, что у Вас есть друзья, — бурчит Дердлс. — Что, ещё кто-то умер?

— Нет, я имею в виду моего живого друга, вот этого.

— Ах, этого?! — отвечает Дердлс. — Мистера Лжаспера? Ну он и сам о себе прекрасно позаботится.⁸⁰

— Но и Вы позаботьтесь о нём! — приказным тоном велит мистер Сапси.

Дердлс осматривает господина мэра с ног до головы тяжелым взглядом.

— С позволения Его Преподобия отца-настоятеля, мистер Сапси, если Вы не будете указывать Дердлсу, что ему делать, то и он не будет указывать Вам, куда вам пойти.

— Говорил же я, что он большой оригинал! — обращается мистер Сапси к собеседникам, заговорщицки им подмигивая. — Мистер Джаспер мой большой друг, Дердлс, а я всегда забочусь о своих друзьях! И от Вас я ожидаю того же!

— Не имейте дурацкой привычки хвастаться, — говорит Дердлс, мрачно покачивая головой, — и на Вас не будут показывать пальцем.

— Большой оригинал! — повторяет мистер Сапси, слегка краснея, и снова подмигивает собеседникам.

— Не больше Вашего, — отрезает Дердлс. — Просто не терплю вольностей.

После этих слов Дердлс желает отцу-настоятелю доброго вечера, надевает шляпу и добавляет, обращаясь к хормейстеру:

— Вы найдёте меня дома, мистер Лжаспер, как и договаривались. А я пока пойду почищусь.

Затем Дердлс уходит, оставляя всех гадать, что же он имел в виду под обещанием почиститься, поскольку никто ещё в Клойстергэме не встречал Дердлса в чистой одежде. Похоже, у него даже и щётки-то не было, так как его шляпа, куртка и ботинки (да и он сам, если на то пошло) всегда пребывали примерно в одной степени запылённости — а именно в чрезвычайной.

На прилегающих к церковному подворью улицах уже редкими светлыми точками зажглись газовые фонари, и наши собеседники расходятся. Отец-настоятель отправляется ужинать, соборный пристав возвращается к жене пить чай, а хормейстер спешит к своему пианино. В комнатах домика над воротами темно, но мистер Джаспер не зажигает света, а вместо этого подсаживается к инструменту и, не заглядывая в ноты, принимается наигрывать и вполголоса напевать хоралы и кантаты. Так проходит два или три часа, пока на землю не опускается темнота, и круглая луна не поднимается над окрестными крышами.

Тогда мистер Джаспер тихонько встаёт, беззвучно опускает крышку пианино, без малейшего шума надевает вместо сюртука грубую матросскую куртку, осторожно опускает в её глубокий карман оплетённую лозой бутылку, приятно булькнувшую своим содержимым, снимает с гвоздя широкополую мягкую шляпу и неслышно выходит. Почему он этим вечером так старается, чтобы его не услышали? Казалось бы, для этого нет никакой причины… Но, может быть, причина для такого странного поведения таится где-нибудь там, в тёмных глубинах его души?

По пути к берлоге Дердлса, представляющей из себя что-то вроде курятника, прилепившегося к старой городской стене, он тихими шагами минует «огород» каменотёса — свалку неоконченных или едва начатых могильных памятников, распиленных на пласты кусков мрамора и гранита, треснувших досок с эпитафиями и прочего такого же добра. В щели одного из камней торчит двуручная пила — это рабочие Дердлса не выполнили дневное задание до конца и отправились по домам или в таверну. Интересно, кому предназначался этот недоделанный памятник? Возможно, этот несчастный будущий покойник вполне себе ещё жив, и даже не подозревает, что ему уже мастерят надгробие. Может быть, он даже собирается жениться…

— Эй, Дердлс!

Дверь хижины отворяется, и на пороге показывается её хозяин, с бутылкой и стаканом в руках — ими-то он, очевидно, и «чистился», поскольку никаких других приспособлений для чистки в комнатке с земляным полом, убогой мебелью и закопчённым потолком из некрашеных досок что-то не видно.

— Ну как, Вы готовы?

— Мне и готовиться не надо, мистер Лжаспер. Пусть эти там готовятся — покойнички в земле, да привидения всякие. Дердлс их не боится.

— Похоже, свою храбрость Вы черпаете из бутылки.

— Дердлсу всё равно откуда её черпать, — ответствует каменотёс. — Главное, чтобы спиртное не переводилось.

Сняв с крюка фонарь и сунув в карман пару-тройку серных спичек, Дердлс — с неизменным узелком под мышкой — спускается с крыльца, и вот уже две фигуры пробираются к выходу из залитого лунным светом дворика, петляя среди надгробий.

Странная это экспедиция, надо сказать! В том, что в неё отправляется Дердлс, привыкший среди ночи болтаться на кладбище среди могил и склепов, бродить среди руин и спускаться в подземелья собора — в этом особой странности нет. Но вот то, что к нему захотел присоединиться хормейстер, которому в голову вдруг взбрело насладиться игрой лунного света на памятниках и надгробных статуях — вот это, поистине, очень и очень странно!

— Осторожнее, мистер Лжаспер! Не наступите вон в ту кучу у моей калитки.

— Где? Ага, вижу… А что это?

— Известь.

Мистер Джаспер останавливается и дожидается приотставшего Дердлса.

— Это её вы называете «негашёной»?

— Её самую, — отвечает Дердлс. — Если вступите в неё, то махом разъест вам сапоги. А если чуть замешкаетесь, то и пятки вам до кости проест.⁸¹

Двигаясь таким порядком дальше, они минуют ночлежку «Койка за два пенса», проходят насквозь пустырь, который в Клойстергэме отчего-то величают «монастырским виноградником», и выходят на улицу, ведущую к домику младшего каноника. Большая часть улицы погружена в темноту — от света луны её заслоняет высокая крыша здания.

Хлопает дверь домика, и две мужские фигуры появляются на крыльце: это мистер Криспаркл и Невил. Джаспер, со странной кривой усмешкой на лице, рукою останавливает Дердлса и увлекает его в плотную тень от куска старой стены, тянущейся вдоль тротуара в начале улицы.

— Дадим им пройти, — шепчет мистер Джаспер своему удивлённому спутнику. — А то они ещё увяжутся за нами, или начнут расспрашивать, или ещё что. Они вышли прогуляться, так пусть себе идут.

Дердлс кивает, пристраивает свой узелок на камне, достаёт оттуда сухарь и принимается его жевать. Мистер Джаспер кладёт локти на верх каменной стены (она невысока), упирается подбородком в сжатые кулаки и исподлобья внимательно разглядывает встретившуюся им пару. На каноника он не обращает особого внимания, а вот с Невила буквально не сводит пристального взгляда прищуренных глаз — и столько в этом взгляде какой-то разрушительной силы, так похож он на взгляд охотника поверх прицела убийственного ружья, что заметивший его Дердлс даже забывает про сухарь и непонимающе смотрит то на хормейстера, то на его ничего не подозревающую мишень.⁸²

Младший каноник и его воспитанник, о чём-то беседуя, прохаживаются по улице взад и вперёд, и Джаспер пару раз слышит в разговоре своё имя.

— Сегодня первый день недели, — говорит мистер Криспаркл, снова направляясь в сторону подслушивающих, — а последний день как раз будет Сочельник.⁸³

— Вы можете на меня положиться, сэр, — отвечает Невил.

Затем голоса становятся тише, потому что парочка снова удаляется. Эхо доносит слово «доверие», сказанное каноником чуть громче. Когда беседующие вновь подходят ближе, становится слышно, что отвечает Невил:

— Ещё не заслужил его, сэр, но я пытаюсь.

— И не забудьте, что я поручился за Вас перед мистером Джаспером, — добавляет младший каноник.

Что на это отвечает Невил не слышно, так как разговаривающие опять удаляются. Видна только бурная жестикуляция Невила, после которой мистер Криспаркл на мгновение поднимает глаза к небесам и делает Невилу знак, приглашая его следовать за собою. Затем оба они медленно уходят вдоль по улице, пересекают залитое лунным светом пространство в её конце и истаивают в темноте.

Джаспер, до той поры недвижимый, словно хищник в засаде, теперь поворачивается к Дердлсу и разражается безудержным, но при этом совершенно беззвучным смехом. Каменотёс смотрит на него, открыв рот с недожёванным сухарем, а мистер Джаспер, уткнувшись лицом в ладони, просто задыхается от смеха — плечи его ходят ходуном, из глаз текут слёзы, он сипит, хватает ртом воздух и таращит глаза. И только когда хормейстер, отсмеявшись, в изнеможении вытирает себе глаза ладонями, Дердлс с усилием проглатывает хлеб — с таким видом, будто у него по горлу прошёл камень.⁸⁴

Потом они идут дальше. На церковном подворье после наступления темноты обычно царят полнейшие тишина и безлюдье, поскольку горожане избегают тут ходить — да и какие дела могут у них быть ночью у стен собора или на кладбище? Разве что высматривать огни на могилах или охотиться на привидений: говорят, среди надгробий иногда можно заметить светящийся силуэт таинственной женщины, одетой в погребальный саван, с обрывком верёвочной петли вокруг шеи и с призрачным младенцем в бледных руках. Хотя и непонятно, как тому могли появиться свидетели, если ночами возле монастырских стен и кладбищенской решётки не встретишь ни спешащего домой прохожего, ни даже совершающего свой обход констебля.

Мистер Джаспер и Дердлс останавливаются у небольшой двери сбоку от главного портала собора, и пока каменотёс разыскивает в карманах ключи от этого, можно сказать, служебного входа, хормейстер бегло осматривается. На аллеях кладбища и на прилегающих к подворью улицах нет ни души, окна далеко отстоящих домов темны и закрыты ставнями и лишь в домике над воротами в собственных окнах мистера Джаспера виден свет лампы под красным абажуром, горящей во тьме подобно маяку.

Дердлс отпирает дверь, и они проходят внутрь. Лязгает за спиной щеколда, и они начинают спуск в подземелье собора, в его крипту. Она огромна. Десятки каменных столбов подпирают массивные своды, лунный свет проникает во множество стрельчатых окошек, когда-то украшенных витражами, а нынче разбитых и пустых, со сломанными рамами. Луна светит так ярко, что здесь даже не нужен фонарь — яркие пятна и полосы света на каменных плитах пола делают тени между колоннами совсем уж угольными. Мистер Джаспер и Дердлс какое-то время бродят по этим лунным дорожкам взад и вперёд, пока каменотёс, ставший отчего-то необычайно говорливым, рассказывает, под каким столбом была обнаружена какая могила, да что за монах или епископ в ней покоился. Джаспер ещё ранее передал ему бутылку со спиртным, и теперь Дердлс, рассказывая, то и дело прикладывается к горлышку, будто все перечисляемые покойники являются членами его семьи, и он пьёт за встречу с ними и за их здоровье.⁸⁵

Из подземелья собора наверх ведёт лестница с высокими каменными ступенями, и тут Дердлс делает короткий привал, чтобы отдышаться и съесть ещё один сухарь. Мистер Джаспер тоже присаживается на одну из ступенек — чуть в отдалении от Дердлса, ибо запах поглощаемого из горлышка спиртного слишком уж силён, а чавканье каменотёса слишком уж режет ему ухо. Мало того, Дердлс пытается ещё и говорить с набитым ртом:

— А коньячок-то хорош, мистер Лжаспер!

— Надеюсь, — отвечает хормейстер. — Потому его и купил.

— А привидения-то не показываются, мистер Лжаспер! Боятся небось!

— Вот и хорошо. Наш мир для них — слишком уж сумасшедшее местечко.

— Это точно! Да и нам они только путались бы под ногами, — соглашается Дердлс и продолжает после паузы, достаточно большой для хорошего глотка спиртного: — А вот как Вы думаете, мистер Лжаспер… могут же быть привидения другого рода? Не только мужчин или женщин — а, например, вещей?

— Привидения вещей?! Я никогда не слышал, чтобы кому-то привиделась садовая лейка или горшок с цветами! Разве что могут быть привидения лошадей или собак…

— А привидения звуков?

— Каких звуков?

— Криков, например.

— Чьих криков? Продавцов газет?

— Нет, я говорю про настоящие крики, даже вопли. Сейчас я Вам расскажу, мистер Лжаспер, только ещё глоточек сделаю… Вот теперь хорошо! Теперь можно и рассказать! Значит, год назад, примерно вот в это же время — или, может, на пару дней позднее — заночевал я как раз на этом самом месте, где мы сейчас с Вами сидим. Домой я пойти не мог — очень уж набрался. Да и эти чёртовы мальчишки мне камнями совсем проходу не давали, пришлось мне от них сюда спасаться… Да, так вот… задремал я здесь на ступеньках. И знаете, что меня разбудило? Призрачный вопль, да такой страшный, что я чуть не окочурился! Сначала, значит, был этот самый вопль, а потом вроде как собака завыла — да так протяжно и тоскливо, как если бы её хозяин только что помер…

— Это что за намёк?! — резко и злобно перебивает его Джаспер.⁸⁶

— Нет, просто кому бы здесь в церкви кричать и выть, если не привидению? — отвечает Дердлс. — И я многих в городе потом расспрашивал — и никто никаких воплей в ту ночь не слышал… Вот я и решил, что это кричали и выли призраки. Но вот почему они явились именно мне?.. Этого я понять не могу.

— А я-то считал Вас порядочным человеком… — презрительно говорит Джаспер.⁸⁷

— Ну, как бы я такой и есть, — невозмутимо отвечает каменотёс. — Да только привидениям-то небось без разницы, кто какой человек…

— Так, хватит болтовни, идём дальше, — говорит мистер Джаспер, рывком вставая. — Показывайте путь.

Дердлс безропотно поднимается на нетвёрдые уже ноги, потом тем же ключом, что и в начале путешествия, отпирает железную дверцу на верхнем конце каменной лестницы и выходит из подземелья в главный зал собора. Яркий лунный свет из стрельчатых окон южного трансепта, окрашенный витражными стёклами в яркие карнавальные цвета, падает на его лицо и фигуру, превращая его в гротескное подобие какого-нибудь арлекина из итальянской комедии. Джаспер, протискивающийся мимо остановившегося в проёме двери Дердлса, внимательно и серьёзно смотрит в его расцвеченное фиолетовым и жёлтым лицо, но читает в нём лишь пьяное безразличие. Затем хормейстер, нащупав в карманах доверенный ему по службе ключ от неприметной двери, ведущей к спиральной лестнице на верхние этажи собора, достаёт его и всовывает в руки Дердлсу.

— Вот, держите. Ключ в правую руку, бутылку в левую, а узелок Ваш дайте мне, чтобы не мешался, — говорит он своему провожатому. — Я помоложе Вас буду, так что донесу и не запыхаюсь.

Дердлс неохотно подчиняется. Они проходят через гулкий зал, отпирают дверь в углу северного трансепта и узкой витой лестницей, спиралью обнимающей центральный каменный столб, поднимаются к галереям. Миновав две или три из них, пыльных и узких, и пройдя вдоль хоров и над алтарём, Дердлс и Джаспер выходят на узкий балкон, тянущийся вдоль всего нефа собора. Внизу под ними в полумраке смутно видны скамьи для прихожан и кафедра проповедника. Каменные лики ангелов, вырезанные на поддерживающих своды колоннах, в свете покачивающегося в руках подвыпившего Дердлса фонаря словно подмигивают хормейстеру и ухмыляются ему дьявольскими усмешками — но это только игра теней и ничего более.

Узким и длинным, вырезанным в толще каменной стены проходом, в котором, словно в трубе, завывает ветер, они поднимаются ещё на этаж выше и оказываются в очень странном месте — между кирпичными сводами зала собора и его черепичной, на досках и балках, крышей. Тут идти приходится согнувшись, по узким и зыбким деревянным мосткам — к счастью, недалеко: дверь комнаты звонарей совсем рядом, а из неё до верха башни уже рукой подать. По звоннице, проникая в сквозные, забранные деревянными рейками оконные проёмы, гуляет холодный зимний ветер — поэтому фонарь приходится оставить снаружи, перед дверью, иначе его тут же задует. Через люк в потолке Дердлс и Джаспер выбираются на верхушку башни. Несколько вспугнутых ворон и грачей тут же снимаются с каменных зубцов, опоясывающих башню, и с хриплыми криками улетают прочь.

Опершись грудью на каменный парапет, Джаспер с интересом смотрит вниз: весь Клойстергэм виден как на ладони, залитый лунным светом. Внизу, сразу у подножия башни, обитель мёртвых — склепы и могилы кладбища (и Джаспер рассматривает эту часть пейзажа особенно пристально); чуть далее видны черепичные крыши и кирпичные стены домов живых; а совсем уж вдали, почти у горизонта, блестит в свете луны широкая лента реки, несущая свинцовые воды свои к близкому уже морю.

Но с не меньшим интересом поглядывает хормейстер и на Дердлса, которому теперь, похоже, выпитое спиртное изрядно ударило в голову: каменотёс едва стоит на ногах, пьяно жестикулирует и что-то бормочет, а один раз даже пытается перелезть через парапет и едва не падает вниз, так что Джасперу приходится оттаскивать его от края. После этого неприятного момента хормейстер принимает за лучшее немедленно начать спуск.

По каменной спиральной лестнице Дердлс, оступившись, почти скатывается, разбивая и пачкая себе извёсткой колени и ссаживая в кровь ладони. Железная дверь щёлкает замком, за ней другая, и вот наши путешественники из высоты снова возвращаются в подземелья собора — словно воздухоплаватели, чей шар притянули канатом обратно к месту старта. Тут Дердлс приваливается спиной к стене, сползает по ней на такие знакомые по неоднократным ночёвкам и ставшие уже почти родными ступени лестницы в крипту, и бормочет, что ему надо «секундочек сорок вздремнуть».

— Если Вам надо поспать, то Вы не стесняйтесь, я Вас охотно подожду, — говорит Джаспер. — Спите себе спокойно, а я пока поброжу тут вокруг.⁸⁸

Дердлс опять что-то бормочет и проваливается в странную дремоту, больше похожую на полное сонных видений забытьё или даже обморок. Сны его необычно похожи на реальность. Ему снится, что он заснул на ступеньках лестницы в крипту, а ещё ему снятся чьи-то шаги, то удаляющиеся от него, то снова приближающиеся. Потом ему снится, что его чуть толкают ногой, и от этого движения из руки его что-то выпадает и звонко ударяется о каменные плиты пола. После этого он очень долго спит один — так долго, что лунные дорожки на полу между колонн успевают значительно передвинуться. Замёрзнув во сне, он начинает дрожать и от того просыпается, и оказывается, что полосы лунного света из подвальных окон собора, действительно, переползли на новые места — в точности как в его видении.

— Ну, очнулись, наконец?! — приветствует его мистер Джаспер, подходя ближе и потирая замёрзшие руки. — Знаете ли Вы, что Ваши «сорок секундочек» растянулись на целые полтора часа?

— Да быть того не может!

— Точно Вам говорю.

— Это который же тогда час?!

— Как раз бьют колокола на башне, слышите?

Соборные часы отзванивают четыре четверти, а затем гулко вступает большой колокол.

— Два часа ночи! — ахает Дердлс, поднимаясь и пытаясь утвердиться на подгибающихся ногах. — Что ж Вы меня раньше не разбудили-то, мистер Лжаспер?!

— Я пытался, да только Вас разбудить сложнее, чем какого-нибудь покойника под одним из Ваших надгробий!

— Так растолкали бы меня!

— Да я Вас и расталкивал, и тряс, и только что не пинал — и всё без толку.

Вспомнив какую-то деталь своего слишком похожего на явь сна, Дердлс осматривает пол вокруг того места, где лежал, и видит валяющийся рядом ключ от двери крипты собора.

— Так я тебя выронил, братишка? — бормочет он, наклоняясь за пропажей, и снова замечает на себе внимательный и жесткий взгляд своего спутника.

— Ну, готовы Вы, наконец? — с усмешкой спрашивает Джаспер. — Если нет, то не спешите, я люблю ждать.

— Вот только узелок поаккуратнее завяжу, и можно идти, — отвечает каменотёс и вдруг взрывается пьяной обидой. — Да что Вы на меня так уставились-то, мистер Лжаспер?! Или подозреваете меня в чём?! Так Вы уж скажите!

— Мистер Дердлс, дорогой мой, Вас я ровно ни в чём не подозреваю. А вот что коньяк в моей бутылочке оказался покрепче, чем мне обещали в лавке, на этот счёт у меня есть подозрения, — говорит хормейстер, переворачивая поднятую с пола бутылку вверх дном. — И ещё я подозреваю, что выпивка у нас кончилась.

Дердлс усмехается, затем преувеличенно твёрдым шагом отправляется к выходу из крипты; Джаспер следует за ним. Отомкнув замок железной дверцы, Дердлс выпускает хормейстера, выходит сам и снова запирает дверь. Ключ, едва не потерянный минутами ранее, он прячет во внутренний карман куртки.

— Сердечное спасибо Вам за интересную и познавательную ночку, — говорит Джаспер, пожимая каменотёсу руку. — Дойдёте до дома сами, или мне проводить Вас?

— Сам справлюсь! — отвечает Дердлс. — Да я домой и не собираюсь!

Будем пить с друзьями с ночи до утра,

Нам идти до дому не пришла пора!⁸⁹

— В таком случае, доброй ночи, Дердлс.

— Доброй ночи, мистер Лжаспер.

Но хормейстер не успевает сделать и шага, как громкий свист разрезает ночную тишину, и в стену собора рядом с плечом Джаспера впечатывается пущенный меткой рукой камень, сопровождаемый визгливым «Видди, видди, ви! Попался после десяти!» и на освещённую луной середину улицы выбегает, пританцовывая, оборванный уличный мальчишка.

— Что?! Да этот чертёнок следил за нами! — в приступе бешенства орёт Джаспер, покраснев от злобы. — Гадина, да я тебе кишки выпущу! Сейчас ты у меня сдохнешь, мерзавец!

Не обращая внимания на град камней, Джаспер бросается в погоню за мальчишкой, в три прыжка настигает его и хватает за воротник. Но Депутат тоже не прост и знает пару хитрых приёмов: проскользнув под локоть Джаспера, он выворачивает ему таким образом руку, а затем подгибает колени и плюхается на землю, после чего Джаспер с проклятием вынужден разжать кулак. Моментально вскочив, Депутат отбегает и прячется за спину Дердлса, грозя из этого укрытия обидчику кулаком и визгливо крича хормейстеру:

— Я тебя сам убью, отвечаю! Как щас камнем в глаз засвечу, так тут же покойником станешь!

Джаспер пытается схватить его снова, но Дердлс, защищая своего друга, отталкивает хормейстера.

— Не трогайте ребёнка, мистер Лжаспер! — твердит он. — Нашли с кем связаться!

— Он же шпионил за нами с самого начала! Прямо как мы пришли сюда, так за нами и следил!

— Врёшь, я не следил! — кричит Депутат, употребляя единственную известную ему форму вежливого отрицания.

— И потом тоже он только тут и околачивался!

— Обратно врёшь, я не околачивался! Я только щас и подошёл! — кричит Депутат из-за спины Дердлса. — Я только прошвырнуться вышел, а тут вы оба из двери выходите! А у меня же с ним уговор — не шляться после десяти! Я же его домой загнать должен, понял, ты?!

— Ну так и гони его домой тогда! — резко отвечает Джаспер, изо всех сил пытаясь сдерживаться. — И чтоб я тебя больше не видел!⁹⁰

Депутат издаёт победный свист, отбегает и принимается опять швырять камешки в своего старшего приятеля, направляя его таким образом к дому, словно какого-нибудь непослушного осла. Мистер Джаспер резко отворачивается и в мрачной задумчивости тоже идёт домой. И поскольку всё на свете имеет свой конец, то и эта странная ночная экспедиция тоже благополучно заканчивается — по крайней мере, на этот раз.

Примечания

78

Судя по поведению мистера Сапси, мраморная доска с эпитафией его покойной супруге уже пару дней как прикреплена к стене склепа, но ключ от самого склепа ещё не возвращён ему Дердлсом. Прямых указаний на это факт в книге нет, но Джаспер по-прежнему стремится завладеть узелком Дердлса, в котором, как мы помним, и хранится этот ключ.

79

Выборы глав городских администраций (мэров) в викторианской Англии традиционно проводились в первые выходные после Михайлова дня — в 1842 году они пришлись на 3—4 ноября. Мистер Сапси был кандидатом от консервативной партии тори.

80

У Диккенса в этой главе Дердлс начинает называть хормейстера чуть-чуть на другой манер — не Джаспером (Jasper), а Джарспером (Jarsper). Глагол «jars» в одном из своих значений переводится как «дребезжать, издавать неприятные звуки». То есть, называя так Джаспера, каменотёс как бы высмеивает его певческие способности. Я перевёл эту игру слов как «Лжаспер» — чтобы подчеркнуть двуличную натуру хормейстера.

81

Куча негашёной извести у ворот Дердлса десятилетия не давала покоя исследователям «Тайны Эдвина Друда». Форстер упоминал о том, что Диккенс сообщил ему ряд деталей сюжета книги, и негашёная известь тогда была упомянута тоже. Из вскользь брошенной фразы Дердлса «она способна проесть вам ноги до кости» исследователи вывели теорию, что Джаспер должен забросать труп своей жертвы негашёной известью, с целью полностью уничтожить его. Но, во-первых, у Джаспера не было возможности натаскать вёдрами нужное количество извести в склеп (его могли и заметить за такой работой), а во-вторых — известь не уничтожает мёртвые тела, а только замедляет их разложение, подсушивая и мумифицируя трупы. Вдобавок часто забывается, что Джаспер запланировал своё преступление, ещё ничего не зная о свойствах извести — об её едких свойствах ему случайно сообщил Дердлс, когда «ночная экспедиция» с ним уже началась. Тем не менее, негашёная известь сыграет в романе свою роль, но только не та известь, которая свалена кучей у ворот, а та, которая вместе с прочим строительным мусором оставлена рабочими Дердлса в склепе Сапси.

82

Пристальный взгляд Джаспера на своих противников многократно упоминается в книге: Джаспер смотрит так не только на Эдвина, но и на Невила, Дердлса, Розу и на хозяйку опиумного притона. Диккенс называет эту его манеру «взглядом охотника, целящегося в жертву», но писательница Джорджия Шелдон нашла лучшее, на мой взгляд, сравнение — так внимательно и неотрывно кошка смотрит на мышь. Много позже, в 23-й главе, точно так же будет смотреть хозяйка притона на самого Джаспера — когда начнёт уже свою на него охоту.

83

Встреченные Джаспером по дороге к собору Криспаркл и Невил обсуждают необходимость примирения с Эдвином. Фраза каноника «Сегодня первый день недели, а её последний день придётся на Сочельник» позволяет вычислить год, в который происходило действие романа — 1842. Эта датировка подтверждается и многими прочими деталями, упомянутыми в книге (и опущенными в этом переводе). Заметим, что в английском календаре неделя начинается с воскресенья.

84

Злорадный смех Джаспера вызван чёрным юмором ситуации: каноник уговаривает Невила помириться с Эдвином, не подозревая, что это примирение является частью плана Джаспера убить своего племянника.

85

Рочестерский собор, послуживший Диккенсу прототипом для Клойстергэмского, действительно имеет огромное подземелье, в точности описанное в романе. Всё путешествие Дердлса и Джаспера изображено Диккенсом фотографически верно, каждая лестница и деталь интерьера помещены точно на свои места. Эта аккуратность описания позволяет нам в деталях восстановить маршрут «ночной экспедиции» Джаспера и Дердлса.

86

Дердлс упоминает «призрачные крик и вой», которые он слышал ровно год назад — то есть примерно в дни смерти миссис Сапси. Со смертью этой женщины крик, однако, не имеет ничего общего. Дом Сапси отстоит от собора более чем на четверть мили. По оскорблённой реакции Джаспера можно сделать вывод, что кричал и выл (от отчаяния) именно он, и кричал он внутри собора, раз снаружи здания никто ничего не слышал. Причина этого его отчаяния будет объяснена в последующих главах.

87

Поначалу Джасперу кажется, что Дердлс собирается его шантажировать, но хормейстер тут же понимает свою ошибку.

88

Целью ночного посещения собора для Джаспера является вовсе не «экспедиция на башню» (куда он мог бы попасть и днём, поскольку у хормейстера от двери на башню был собственный ключ, да и звонари ведь трижды в день поднимаются в звонницу бить в колокола), а стремление подпоить Дердлса коньяком с растворённым в нём опиумом, чтобы тем усыпить его и получить возможность украсть у него из узелка ключ от склепа Сапси. Многие исследователи считают, что Джаспер далее делает слепки с ключей, чтобы заказать затем по слепкам дубликаты, но хормейстер не рискнул бы размещать такой заказ в родном городе, а в Лондон он до момента убийства не ездил.

89

Говоря, что он «не пойдёт домой до утра», Дердлс цитирует английскую застольную песню «We won’t go home till morning». В русском переводе она известна со словами: «Мальбрук в поход собрался, когда ж вернётся он? Не придёт он домой до рассвета и, может, он совсем уж домой не придёт.»

90

Бешенство, овладевшее Джаспером при подозрении, что Депутат, околачивающийся у собора, мог что-то видеть, подсказывает нам, что Джаспер, пока каменотёс спал, всё-таки выходил из собора на улицу. Неаккуратно завязанный узелок Дердлса свидетельствует, что и ключ от склепа побывал в руках хормейстера. Следовательно, целью Джаспера и был склеп Сапси.