Пингвины зовут

Хейзел Прайор, 2021

Есть ли на свете пара друзей необычнее, чем Дейзи и Вероника? Дейзи уже целых девять лет, а Веронике всего-то скоро будет девяносто, обе они обожают пингвинов и жаждут приключений. И если их зовут на другую сторону земли к пингвинам южного полушария, разве могут они отказаться? Может быть Вероника Маккриди и думала, что уже стара для новых путешествий, но если у тебя отличная компания и пингвины зовут, то нельзя не послушаться. Итак, вперед к пингвинам!

6

ВЕРОНИКА

— Смотри, Вероника!

Какая наглость — поставить компьютер посреди обеденного стола, но я потакаю этому безобразию и смотрю на экран. Дэйзи выбрала фотографию. На ней красуется причудливое трио — девочка, пингвин Мак и я собственной персоной. Розовый цвет головной повязки Дейзи совершенно не сочетается с красными оттенками моего пальто, сумочки и помады, а также вступает в противоречие с желтыми перьями на голове Мака, вместе мы выглядим совершенно безвкусно. Но композиция снимка неплохая — я располагаюсь по центру, а две фигуры пониже стоят ближе к камере. Мак внимательно смотрит на Дейзи, его клюв направлен к ее лицу. Когда смотришь на фото, первым делом замечаешь торжествующую улыбку девочки.

— Это ее ты собираешься отправить Ноэлю? — спрашиваю я, отложив ручку, которой только что записала последнее отгаданное слово кроссворда.

Дейзи вздыхает:

— Не Ноэлю, Вероника! Ноа!

Мало того, что имя ее брата просто невозможно запомнить, так он еще упорно доказывает нам, что в Шотландии нет пингвинов. Дейзи полна решимости доказать ему обратное.

Пока Эйлин помогает ей загрузить фотографию в интернет (и отправить копии Терри и, по настоянию Дейзи, сэру Роберту), я молча погружаюсь в свои мысли. Позже мне предстоит встреча с сэром Робертом, что меня очень радует, но я не могу избавиться от тревоги из-за второго письма. Я тяжело вздыхаю.

— Что такое, Вероника? — спрашивает Дейзи.

— Кое-что стряслось с моим внуком.

— То есть с Патриком?

— Да.

Она немного знакома с Патриком, поскольку ее отец Гэвин (или «Гэв», как они его называют) был его начальником в магазине велосипедов в Болтоне.

— Мой папа скучает по Патрику, — выпаливает она. — Думаю, ты тоже.

Такая мысль не приходила мне в голову, но, кажется, в ней есть доля правды.

— Разве не удивительно, Вероника, что у тебя есть медальон, а Патрик работает на острове, который называется Медальон, — замечает Дейзи.

— Но ведь именно из-за этого медальона остров и привлек мое внимание, — объясняю я. — А Патрик там оказался из-за меня.

— Значит, твой медальон творит чудеса? — спрашивает она.

— Вполне возможно.

Я думаю о болезненных воспоминаниях, которые таит в себе медальон.

— Кажется, теперь самое подходящее время рассказать мне, что спрятано внутри, — намекает Дейзи.

— Однажды я все тебе расскажу. Но не сейчас.

Эйлин начинает греметь щеткой и совком, но Дейзи целых полминуты сидит совершенно неподвижно, погрузившись в свои мысли. Затем она вскакивает, и я слышу, как она вбегает вверх по лестнице. Она тут же возвращается и кладет мне на руку маленький лоскуток. Я рассматриваю его сверху вниз. Это тонкая полоска, сплетенная из разноцветных нитей, на которые нанизаны бусины в форме ромашек и сердечек.

— Это для тебя, Вероника. Я ведь знаю, как ты любишь украшения, — говорит она.

— Я сама его сплела.

Эйлин перестает греметь и приближается к нам, чтобы посмотреть, о чем мы говорим. На ее лице появляется хорошо знакомое мне выражение любопытства.

— Какая прелесть, Дейзи! — восклицает она, просияв.

Прелесть не совсем подходящее слово, но я хмыкаю в знак признательности.

Выясняется, что этот предмет — «браслет дружбы», сплетенный из набора, который девочке подарила одна из школьных подруг, когда Дейзи только заболела.

— Мои браслеты дружбы творят чудеса, прямо как твой медальон, — говорит она мне.

По правде говоря, я не в восторге от идеи носить эту неудобную штуковину, но позволяю девочке повязать ее вокруг моего запястья. В конце концов, это очень милый жест.

Сэр Роберт, когда не занят на съемках, которые заставляют его отправляться в опасные путешествия в разные уголки планеты, живет в Эдинбурге. Город находится всего в паре часов езды от Балахей, и, если Эйлин не сможет меня отвезти, я смогу легко добраться до него на общественном транспорте или на такси. В последнее время я скорее выбираю второй вариант. Все чаще приходится выбирать комфорт, и это не просто прихоть — отнюдь, все дело в моем стареющем теле. Оно и само является своего рода транспортным средством, я больше не могу его контролировать, но вынуждена пользоваться им по мере возможностей.

Таким образом, я оставлю Дейзи на несколько часов в надежных руках Эйлин, и отправляюсь в Эдинбург на такси. Я устраиваюсь на заднем сидении и расправляю юбку. Теперь, когда можно ненадолго отдохнуть от ухода за ребенком, мои мысли возвращаются к Патрику, и меня охватывает сильное беспокойство. Как я ни пытаюсь, я просто не могу понять своего внука. Я снова и снова прокручиваю слова из его электронного письма. Там была только одна фраза: «Прости, бабуля. Тебе это не понравится, но мы с Терри расстались. Патрик».

От этой фразы меня охватывает тревога. Как такое могло произойти? Я снова и снова задаюсь этим вопросом. Патрик ведь правда любит Терри, я уверена в этом. Я всегда была убеждена, что эти двое подходят друг другу как чашка блюдцу. Они оба по-своему практичны, оба готовы идти на компромиссы и уступать. Этим двоим важно поступать правильно, но они также очень любят друг друга. Эдакие крепкие орешки с мягкой сердцевиной. Он нуждается в ее свете, чтобы разогнать мрак, который съедает его изнутри, а ей нужна его преданность, чтобы исцелить свое одиночество. Что же такое могло стать причиной столь внезапного разрыва?

Если бы я только была там, с ними, я бы наверняка нашла способ помирить их… но что я могу сделать, находясь здесь? Придется надеяться, что они смогут решить эту проблему самостоятельно. Придется верить, что в следующем письме он напишет: «Забудь о том, что я писал тебе, бабуля. У нас с Терри все снова хорошо. Целую».

Голос таксиста прерывает мои размышления и возвращает к реальности.

— Почти приехали, мэм.

Мы заворачиваем на Принсес-стрит, и на фоне голубовато-серого неба вырисовываются до боли знакомые очертания замка. Мысль о скорой встрече с сэром Робертом приободряет меня. Я еще ничего не решила, но его предложение, бесспорно, мне польстило. Я вся дрожу от предвкушения.

Сэр Роберт уже на месте, когда мы подъезжаем. Он выглядит просто великолепно в своем пальто классического кроя, его густые белые волосы красиво обрамляют его аристократические черты лица. У него серьезный вид, но глаза по обыкновению заговорщически сверкают. Знаменитый озорной огонек. Мы под руку идем в ТерлстонХаус, наш любимый ресторан. Он располагается в красивом здании с колоннами на входе, окна которого выходят на Трон-Кирк и Королевскую милю. Сэр Роберт открывает передо мной дверь, как всегда — безупречный джентельмен. Я вхожу внутрь, в нагретое камином помещение, и меня окутывает пьянящий аромат приправ, чеснока, жаркого и свежеиспеченного хлеба. Каждый стол убран, как полагается, белой скатертью с льняными салфетками, свечой по центру и небольшой вазой с вереском. Настоящие цветы — знак качества, вот что я думаю.

Мы присаживаемся недалеко от камина и заказываем вареного морского сазана, а затем вкуснейший кранхан на десерт.

Сэр Роберт внимательно разглядывает меня с другого конца стола, и у меня создается ощущение, что он видит меня насквозь. Мне было бы некомфортно, будь на его месте ктото другой, но я чувствую, что сэр Роберт фокусируется на моих положительных качествах.

— Когда я впервые узнал о вас из блога Терри, я подумал, какая же вы храбрая, что решили отправиться в Антарктиду в свои… восемьдесят? Я не ошибся?

— Да, мне за восемьдесят, — не хочу называть свой точный возраст.

— Чрезвычайно храбрая и бесстрашная женщина, — замечает он.

Обычно я не доверяю льстивым речам, но в случае с сэром Робертом я готова закрыть на это глаза.

— О, это пустяки, — скромно отвечаю я. — Как вам известно, сэр Роберт, Южные Шетландские острова расположены вдоль антарктического побережья, к северу от полуострова. К тому же, я отправилась туда во время антарктического лета. На острове Медальон в среднем тридцать пять градусов по Фаренгейту, почти столько же, сколько бывает в Шотландии зимой, а к такой температуре я привыкла.

Он слегка наклоняет голову.

— Ах да, я понимаю в градусах Фаренгейта, — отвечает он, что не может не радовать (Эйлин понимает температуру только по Цельсию). — Но я знаю, что полевой центр плохо оборудован. Насколько я помню, там совсем скромные удобства.

— Да, полевому центру и в самом деле далеко до того уровня роскоши, к которому я привыкла в Баллахеях, где провела большую часть своей жизни. Но я ведь пережила войну, так что такие материальные мелочи меня не волнуют. Сложнее было справиться с недоверием ученых.

Я вспоминаю, как Дитрих и остальные изо всех сил пытались отговорить меня оставаться на острове.

Сэр Роберт понимающе кивает,

— Ах, да. У меня самого были некоторые проблемы из-за скептиков.

Он примерно на десять лет младше меня и находится в прекрасной физической форме, но мне известно, что уже много лет общественность задается вопросом, когда же он уйдет на пенсию.

С ним я могу позволить себе говорить все, что думаю, без прикрас.

— Из-за нашего преклонного возраста молодежь думает, что мы уже свое отгуляли, — ворчу я. — Они думают, что нам следует поумерить свой пыл, что мы уже все успели. Но дело в том, что я не успела. Я совсем ничего не успела.

Я отдаю себе отчет, насколько эмоционально я реагирую, но будь, что будет.

Сэр Робер сочувственно отвечает:

— Что же, я надеюсь, вы чувствуете, как ситуация меняется. Вы уже пережили великое приключение, а теперь я дарю вам возможность пережить еще одно. Преподношу на блюдечке, — добавляет он, когда официант приносит обед и ставит тарелки прямо перед нами. Роберт делает глоток вина, и одаривает меня игривой улыбкой.

— В наших с вами руках доказать скептикам, что они ошибаются.

— Вы совершенно правы, сэр Роберт. Итак, расскажите мне об этом проекте поподробнее.

Его лицо принимает серьезное выражение.

Он сообщает мне, что морские птицы находятся в смертельной опасности. Морские птицы в общем — группа позвоночных, которая больше всех других обитателей планеты находится под угрозой вымирания, и именно поэтому он так стремиться снять эту программу. Судя по всему, часть программы уже отснята. В прошлом году сэр Роберт уже успел съездить в Скомер и на Фарерские острова, чтобы рассказать про тупиков, и уже собрал некоторый материал про альбатросов.

— Теперь пора взяться за бакланов.

— Прошу прощения? — я слегка поправляю слуховой аппарат.

Он повторяет фразу.

Я почти уверена, что все правильно расслышала, но не могу поверить, что сэр Роберт позволяет себе такие жаргонные выражения. Он начинает объяснять, и я с облегчением узнаю, что баклан — это не обзывательство, а птица семейства олушеобразных.

— Хохлатый баклан — невероятная птица, полностью черная и с оранжевыми пятнышками на щеках. Этот вид находится под серьезной угрозой исчезновения. Я полечу на семь островов в Баренцевом море, чтобы снять выпуск про них, и уже оттуда отправлюсь в Австралию.

Затем он соберет информацию об альбатросах, буревестниках и поморниках для следующей части программы, но хотел бы, чтобы я, Вероника Маккриди, рассказала о пингвинах. Если я соглашусь, потребуется чуть больше недели, чтобы снять репортаж о малых пингвинах в их естественной среде обитания.

После этого сэр Роберт сразу же отправиться на пять недель на Фолклендские острова, куда я тоже могу поехать, если решусь участвовать в проекте и дальше. Фолклендский архипелаг, по словам ведущего, состоит из более чем семисот островов, многие из которых необитаемы. Население некоторых других островов не больше десяти тысяч человек, но, как уверяет меня сэр Роберт, люди там приветливые и гостеприимные. Планируется, что съемки будут проходить в нескольких локациях, и нам придется перелетать с острова на остров на маленьком восьмиместном самолете, так что нас ждет немало живописных видов из иллюминаторов.

Фолклендские острова для меня в первую очередь ассоциируются с войной Маргарет Тэтчер, но сэр Роберт описывает их как райское место: километры открытой местности, перемежающихся крошечными поселениями, стадами овец и колониями птиц, и все это в окружении переливающейся бирюзово-синим и серебристо-голубым водной глади. Острова находятся на том же расстоянии от полюса, что Великобритания, только не от северного, а от южного, и поэтому в следующем месяце там будет конец лета. Наш шотландский январь — затянувшаяся череда серых, промозглых дней, и, должна признаться, мысль о длинных солнечных вечерах, ясном небе и запахе летних лугов меня очень привлекает.

— Мы не сможем рассказать о каждом виде пингвинов в рамках программы, — признается мне сэр Роберт. — Но нескольких постараемся охватить.

Я прошу его назвать разные виды пингвинов, и он перечисляет мне все восемнадцать, загибая пальцы. У него просто невероятная память — почти такая же безупречная, как у меня. Оказывается, что на Фолклендских островах обитает пять разных видов, и я рада узнать, что среди них есть златовласые пингвины. Тут мне удается вставить в разговор недавно приобретенные знания:

— Да, сэр Роберт, этот вид пингвинов обязан своим вторым названием, «макарони», моде восемнадцатого века — макаронизма, как в песне «Янки Пудель».

— «Янки Пудель»? — сэр Роберт удивленно поднимает свои густые брови, пораженный моей эрудицией.

Я с большим удовольствием проглатываю большой кусок морского фазана.

— Мой продюсер очень хочет, чтобы мы сделали эту программу популярной у широких масс, — продолжает он. — И я чувствую, что людям уже наскучил мой голос…

— Ну уж нет, сэр Роберт! — возражаю я.

— А вы бы привнесли в программу что-то совершенно оригинальное, Вероника.

Я чувствую, как мое лицо расплывается в улыбке. Сэр Роберт уверяет меня, что роль ведущей не доставит мне никаких хлопот, потому что львиную часть работы он берет на себя. Слегка раздосадованная тем, что я не буду в программе номером один, я, тем не менее, дрожу от восторга при одной мысли о том, чтобы снова увидеть пингвинов в дикой природе, при том совсем скоро. Поэтому я даю сэру Роберту свое согласие на участие в программе, и принимаю приглашение стать его соведущей и на островах Антиподов, и на Фолклендских островах.

До сих пор я считала, что поездка на остров Медальон была моим последним великим приключением в жизни. И вот теперь я стою на пороге очередного приключения, и с трудом могу поверить в свою удачу. На этот раз меня ждут не скромные условия полевого центра и не самый холодный материк на планете; моя поездка будет довольно комфортной, со всеми удобствами и без лимита на чашки чая, в сопровождении съемочной группы Би-би-си и самого очаровательного джентельмена из всех, что я знаю. А еще там будут пингвины. Тысячи пингвинов.