Сказка о полярном летчике пингвине Валере и его наставнике медведе Михалыче

Анна Масленникова

Пингвин Валера – необычный пингвин. Мало того, что имя у него не такое, как у всех, так он еще – с тех пор, как родителей похитили и увезли на самолете люди, – мечтает о немыслимом: научиться летать.Однажды, когда Валера уже готов отказаться от своей мечты, она сбывается – благодаря полярному летчику медведю Михалычу и Тайной Службе Добра…

Иллюстратор Ольга Темникова

© Анна Масленникова, 2020

© Ольга Темникова, иллюстрации, 2020

ISBN 978-5-0051-3240-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Говорят, пингвины не умеют летать. Это неправда: я умею.

Да нет, я вполне себе обычный пингвин, и крылья у меня как у всех. Просто я — летчик. Полярный, как можно догадаться. Потому что на полюсе живу, на Южном.

Тебе, наверное, интересно, как я им стал, пилотом воздушного судна? Я все расскажу. И очень подробно. И про Михалыча расскажу, и про Тайную Службу Добра, и про чудеса, которые случаются, когда ты уже почти отчаялся и перестал верить.

Прочитаешь — и, может, тоже станешь полярным летчиком. Если захочешь, конечно. Авиация — дело добровольное!

Глава первая. О том, как я учился летать

Я всегда хотел научиться летать. А что, неплохая мечта для пингвина! Когда был маленьким, забирался на какую-нибудь высокую льдину, разгонялся и — летел. Недолго, конечно. Потом — шмяк! — головой об лед. И — снова на льдину, снова разгоняться и снова лететь. И падать. Чем сильнее разгонялся — тем дольше лете-е-е-л!

И тем больнее падал.

Но это ничего: какой полет без падений?! Чтобы научиться летать, обязательно нужно попадать как следует, это каждый знает.

Я все о полетах да о полетах, а сам даже не представился.

Меня Валера зовут.

Смеешься? Нет? Надо мной все пингвины в Антарктиде смеются, я уже привык. Что и говорить, необычное имя. Тут у всех имена короткие: Ю, А, О. Холодно разговаривать, знаешь ли, лишний раз и клюв открывать не хочется.

Но я вот — Валера. И мне нравится, правда. Потому что меня так мама и папа назвали. Только почему Валера, спросить я у них не могу — нет их.

То есть они есть, конечно. Но здесь, рядом, — нет.

Запутал? Сейчас все объясню.

Моих родителей в нашем поселке не очень-то любили. Потому что они всегда жили отдельно от всей колонии и не особенно дружили с остальными пингвинами. Не враждовали, нет. Просто — не дружили. Маме не по душе были сплетни о разных антарктических обитателях, а папа, в отличие от других пингвинов, не любил подледный хоккей. Ему больше книжки читать нравилось — о других континентах, о животных, о людях. Он все-все о нашей планете знал! И мне рассказывал.

Жили мы, в общем, особняком. И когда в Антарктиду прилетели на самолете какие-то дяденьки (я был тогда совсем-совсем маленький, год как из яйца вылупился), никто их, кроме нас, и не увидел.

А им как раз мы-то и были нужны. Они ходили вокруг да около — серьезные такие, бородатые и в очках. Наблюдали за нами, смотрели, как мама и папа ныряют, катаются по льду на брюхе, ловят рыбу, меня кормят. Записывали что-то в свои блокнотики, фотографировали: «Гляди, сейчас вылетит птичка!». Но она все никак не вылетала — может, нажимали не на ту кнопку?

Мы довольно быстро к ним привыкли, к этим людям. И совсем их не боялись. Как оказалось, зря.

В один из дней дяденьки вдруг схватили папу и потащили в свой самолет. Я в этот момент нежился у мамы под брюшком, в жировой складке. Она вытолкнула меня в снег: «Тише, малыш!» — и все. Ее тоже поймали и погрузили на борт. Самолет взмыл в небо.

Я потом читал в книжках, что там, на Большой Земле, люди любят сажать разных зверей в клетки, тыкать в них пальцами и смеяться. Зоопарк это называется. Туда они моих родителей и повезли. Я уверен.

Если бы я умел летать — я бы догнал эту железную птицу и освободил маму и папу. Но летать я не умел: я же пингвин. Я был совсем маленький и беспомощный. Стоял и смотрел в небо. А самолет все меньше и меньше становился. А потом и вовсе исчез.

Океан в тот день разбушевался не на шутку. Ветрище страшный задувал. И негде было согреться: мамы больше не было рядом. И папы.

Другие пингвины, когда я пришел в колонию и рассказал всю историю, мне не поверили. Сказали, что родителей моих наверняка унесло на льдине в океан, и они погибли во время шторма. И что всю историю про ученых на самолете и про зоопарк я выдумал. Сказали, что я фантазер и врунишка. И сирота.

А я не сирота. Мама и папа живы, я точно знаю!

***

В «Приюте бездомных пингвинов», где я теперь живу, мне не очень нравится, хотя библиотека у нас — что надо, я почти все книжки перечитал! Воспитатели, в общем-то, ничего. Но они тоже не верят насчет родителей. И одноклассники не верят.

Кстати, забыл сказать. Недавно мне исполнилось четыре, и я уже второй год хожу в школу.

Дерусь там очень много. Стыдно, но что поделать. Я же не просто так, не из вредности. Просто недавно кто-то из ребят увидел мои летные тренировки — и началось! Я теперь не только «фантазер», но и «дурак»…

«Пингвины же не летают!»

«Ты что, пингвинологию не учил в первом классе?»

Учил, конечно. И экзамен сдавал. До сих пор помню билет №1. «Способности семейства Пингвиновых». «Все представители Пингвиновых хорошо плавают и ныряют…». Про полеты в учебнике ни слова не было. Зато про прародительницу рода — Бескрылую Гагарку — там написали очень подробно. Да что там в учебнике. Про Гагарку даже в нашем гимне поется!

«Потомки Гагарки Бескрылой,

Мы плавать с тобой рождены!

И в этом, пингвин, наша сила,

И сила Пингвиньей страны!»

Но я не хочу Бескрылой Гагаркой быть. Я летать хочу. И буду, буду летать! И пусть не верят, пусть смеются! Я им ка-а-ак дам-дам ластой — мало не покажется.

Да, чуть не забыл. Есть у нас в школе одна девчонка. Она не смеется надо мной. О ее зовут. Красивое имя, правда? Кругленькое такое, маленькое — как сама О. Она тихоня и отличница.

Так вот, О догнала меня как-то раз после школы, сказала: «А я тебе верю, Валера», — и бултых в воду.

Но мне, конечно, от ее веры ни горячо ни холодно. Девчонка, что с нее взять.