Лето потерянных писем

Ханна Рейнольдс, 2021

Эбби только что рассталась с парнем, а ее друзья разъехались на все лето. Девушка с нетерпением ждет перемен, и они врываются в ее жизнь: Эбби получает посылку с письмами своей бабушки Рут. Оказалось, что в молодости она вела переписку с молодым человеком по имени Эдвард с острова Нантакет. И Эбби решает отправиться на остров, чтобы разгадать фамильные тайны. Там, в идиллии песчаных пляжей и морских волн, она знакомится с его невероятно притягательным внуком Ноем. Однако чем ближе Эбби и Ной становятся друг другу, тем больше понимают: прошлое может стать для них настоящей преградой. Жестокая правда угрожает погубить их отношения. И теперь каждому предстоит принять верное решение, чтобы обрести шанс на счастье. Смогут ли они позволить себе любить?

Глава 2

Быстроходный паром рассекал воды Атлантического океана. Я подняла голову и прикрыла глаза, наслаждаясь согревающим кожу теплом и мелькающими от солнца красно-золотистыми пятнами. От дуновения соленого ветра волосы взметнулись вверх, а потом угодили мне в рот. Меня окружал яркий лазурный мир — лишь бескрайний океан и безоблачное небо.

Открою маленькую тайну: мама была права. Я убегала.

Трудно остановиться, когда именно неизвестность делает тебя счастливее. Я могла все бросить: у меня не было ни ожиданий, ни новых надежд. Окружающий мир полон возможностей. Я могла начать заново. Могло произойти что угодно. И что-то обязательно произойдет.

И в идеале это отвлечет мое внимание от Мэтта.

Теперь, спустя некоторое время, я понимала, что его решение расстаться не должно было так меня потрясти.

— Сейчас мне нужно сосредоточиться. Понимаешь? — сказал он в последний день февральских каникул, когда мы вышли перекусить буррито. — Гарвард очень избирателен, особенно к ребятам из Америки. Им нужны абитуриенты из разных штатов — например, из Канзаса.

— Из Канзаса. — За две секунды до этого разговора мы собирались посмотреть новенький блокбастер. А теперь я смотрела, как Мэтт набивает рот рисом и фасолью, в то время как моя еда свинцовой тяжестью упала в желудке. Он бросает меня из-за отличников из Канзаса?

— И мне нужно заняться чем-нибудь поинтереснее, типа стажировки. У меня нет времени на отношения. Ты мне нравишься, — сказал единственный парень, который видел меня голой по пояс. — Но… ты понимаешь.

А я-то думала, мы поженимся. Я слабо верила в институт брака, но все равно думала, что однажды мы встанем под хупу^[2].

— Похоже, ты уже все продумал.

Он кивнул и показал на оставшиеся в моей тарелке чипсы.

— Ты будешь доедать?

— Забирай. — Я толкнула к нему тарелку. — Отлично… ну, э, спасибо, что сообщил. Увидимся завтра на психологии.

Мэтт, похрустывая, заявил:

— Тебе необязательно уходить. Если хочешь, можем все обсудить.

— Что обсудить? — У меня начал потеть лоб. Я даже не подозревала, что лбы могут потеть. — Ты принял решение. Молодец! Я рада, что ты так хорошо знаешь себя и понял, что не хочешь со мной встречаться. Отлично. А я не хочу встречаться с парнем, который не хочет встречаться со мной, так что… мы больше не встречаемся. Пока. — Я неуклюже встала из-за стола и ушла как можно грациознее.

Возможно, гордость передавалась по наследству.

Протрубил гудок, и люди бросились к ограждению, составив мне компанию. На горизонте показалась кромка земли, и вскоре нам удалось разглядеть детали: крошечные серые домики, кучка зеленых деревьев, пронзающие небеса шпили. Наш паром обогнул песчаный мыс, увенчанный невысоким маяком, а потом вошел в невероятно красочный порт. Десятки разнообразных лодок покачивались на воде, а на деревянном помосте грелись тюлени. В голубом небе, усеянном пушистыми облаками, парили и кричали чайки. Люди приготовились сходить на берег.

Нантакет. Летнее пристанище богатейших людей Америки. Дом, милый дом на следующие несколько месяцев.

Поток пассажиров унес меня на пристань, которая плавно переходила в мощеные улочки, ведущие в центр города. Вдоль тротуара были высажены лиственные деревья, и на ветру развевались американские флаги. Друг за дружкой располагались бутики одежды и магазинчики с мороженым. По милому своей самобытностью городу шли счастливые и загорелые люди.

Я стиснула ручку чемодана и покатила его мимо элегантно одетых манекенов и морских антикварных вещиц под горизонтальными вывесками, написанными от руки. Нантакет напомнил мне американскую версию Эпкота^[3] — красивый и невероятно вычурный. Я была Алисой, упавшей в кроличью нору, Люси, заглянувшей в платяной шкаф, Дороти, упорхнувшей из Канзаса. Я погуглила информацию об острове, но все равно оказалась к нему совсем не готова.

Хотя историю острова в целом узнала. Изначально остров заселяли Вампаноаги, но в начале семнадцатого века население Нантакета быстро разрослось, когда люди на материке Массачусетса стали убегать от болезней и оккупации и укрылись на острове. Но затем за ними последовали британцы, и к шестидесятым годам восемнадцатого века большая часть Вампаноагов погибла от болезней. Потом на остров пришли квакеры, затем китобойный промысел, а вскоре и зажиточные граждане, которые остались тут и отвоевали эту землю.

Я всегда любила историю, но до этого года не понимала, что ее изучением можно заниматься всерьез. Это казалось слишком легким занятием, словно я смошенничала. Неужели можно пойти учиться, чтобы читать истории о людях из прошлого? Дикость какая. Я в прямом смысле слова хотела с головой погрузиться в Википедию, чтобы разведать про общественный строй античности, про женщин-правительниц и Прекрасную эпоху. Я прочитала все труды Стейси Шифф и Эрика Ларсона. Меня действительно привлекала идея написать эссе для колледжа, если это означало, что я могу изложить историю своей семьи.

Если узнаю то, о чем можно написать.

Следуя указаниям на телефоне, я повернула к красивому особняку из кирпича, затем прошлась по крохотным улочкам и уперлась в узкий закоулок. По обеим сторонам тесно друг к другу примыкали дома с серой черепицей, а вокруг них располагались небольшие лужайки и росли кусты роз. Этим пострадавшим от непогоды домикам был присущ приморский дух: американские флаги и вывески, гласящие: «Тебе нужны лишь Любовь и Пляж» и «Дом там, где Пляж».

Я остановилась перед домом с деревянной доской, на которой было написано Эрроувуд-коттедж. В углу были вырезаны крошечные белые цветочные бутоны. С чемоданом в руке я перепрыгнула через три ступени крылечка, сделала глубокий вдох и позвонила.

Мне открыла пожилая женщина. Ее тронутые сединой волосы были коротко подстрижены, а пурпурная туника колыхалась на ветру. В ушах висели побрякушки из стекла.

— Да?

— Здравствуйте. Миссис Хендерсон? — Я встречалась несколько раз с ее племянницей, маминой коллегой, когда меня таскали на мероприятия в колледже. Отдаленная схожесть черт их лиц меня успокоила. — Я Эбби Шенберг.

— Да, точно. Ты приехала только что?

— Ага. Да. Я приплыла на пароме из Хайанниса. Меня подбросили родители. — Я прошла за ней в дом. Слева располагалась просторная открытая кухня, справа — гостиная с уставленными книгами полками. С коврика вскочил золотистый ретривер и, навострив болтающиеся уши, громко залаял. У него была шерсть цвета темного сливочного масла и длинные нескладные лапы собаки, которая еще не успела заматереть.

— Это Элли Мэй, — сказала миссис Хендерсон. — Спокойно, Элли, она наш друг.

Собака снова залаяла, а потом засеменила ко мне и уткнулась носом в мои шорты. Я нагнулась и слегка потрепала Элли по голове. У нее были добрые глаза, а за ушами и под коленками отросли пучки длинной шерсти.

— Привет, девочка.

Она облизнула мне лицо и выдохнула на меня своим ужасным собачьим дыханием.

Миссис Хендерсон засмеялась.

— Худшего сторожевого пса во всем мире не сыскать.

Я встречала в жизни похуже, но все равно их обожала.

— Сколько ей?

— Восемнадцать месяцев. Тебе нравятся собаки?

— Да, я их обожаю! У моей бабушки живет бигль. — Бабушка со стороны папы балует своего пса с большей снисходительностью, чем меня и моего брата.

— У меня всегда были ретриверы, а у одного моего закадычного друга — гончие. Видела бы ты их охотничью стойку. — Женщина тепло улыбнулась, а потом махнула рукой. — Пойдем, проведу тебе экскурсию.

Элли Мэй преданно потрусила за нами, когда миссис Хендерсон стала показывать мне дом. Помимо кухни и гостиной на первом этаже располагались столовая и кабинет. Из последнего можно было выйти в обнесенный забором задний двор. На втором этаже она указала на свою спальню и рабочий кабинет ее почившего мужа. Женщина улыбнулась, порицая себя:

— Порой я подумываю переделать ее в еще одну комнату и тоже сдавать, но все никак не решусь.

Чтобы подняться на третий этаж, нам пришлось вскарабкаться по узкой лестнице, ступеньки которой просели по центру. На этом этаже был один коридор, и из окон по обе стороны разливался свет. Миссис Хендерсон открыла дверь.

— Вот и твоя комната.

Белые стены делали крошечную комнату со скошенным потолком ярче. На полу из светлого дерева лежал плетеный овальный ковер бело-голубого цвета. Одна из двух односпальных кроватей была аккуратно застелена белоснежным бельем и накрыта стеганым одеялом, а на второй кровати лежал ворох одежды. Под окном между кроватями на тумбочке стояла лампа бирюзового цвета.

— Раньше тут была комната горничной, когда дом только построили. Я попыталась сделать ее уютнее.

— Она чудесна. — Я подкатила чемодан к свободной кровати и выглянула в окно. Мне открылся вид на дворик миссис Хендерсон, усыпанный пурпурными цветами с небольшим фонтанчиком в центре. А еще из окна был виден соседский двор, потому что коттеджи стояли вплотную друг к другу. — Огромное спасибо.

— Ванная в конце коридора. Она только для вас с Джейн. Вторая комната на этаже — кладовка. — Она вручила мне ключ. — Добро пожаловать на Нантакет.

После того как миссис Хендерсон ушла, я убрала платья в кладовку и аккуратно выставила под кроватью в ряд ботинки. Я спрятала под одеялом Коня, своего детского друга. Потрепанный плюшевый кот на подушке моей новой соседки меня утешил.

У меня получилось. Я здесь.

Что теперь?

Через открытое окно в комнату проникли приглушенные звуки веселья. Дома летними вечерами разносились лишь однообразные песни сверчков. То был более успокаивающий звук, чем этот, от которого заныло в груди. Мне стало казаться, что я должна быть там и смеяться, кричать и жить вместе с другими.

Ладно. Я испытывала странные чувства, потому что мне было одиноко, но это быстро пройдет, потому что через два дня выходить на работу. Не вижу смысла сомневаться, правильно ли я поступила. Разумеется, я поступила правильно. Последние три месяца я лелеяла эту идею о поездке на Нантакет, словно хваталась за спасательный круг. Нельзя желать чего-то, даже вожделеть, а потом, добившись желаемого, почувствовать пустоту.

Или можно?

Мне казалось, будто я бросила маму.

Понятно, что теоретически я никого не бросала. У мамы был папа, который довольно неплохо умел подстраиваться под других людей. Но и не слишком хорошо: если задать ему на ходу щекотливый вопрос, он остановится в прямом смысле, чтобы подумать, и мне придется за ним вернуться. А у мамы были друзья в церкви, лучшие подружки из колледжа и приятели из группы «Дети выживших при Холокосте», а также родители моих друзей, с которыми она тоже подружилась. А еще с ней был Дэйв, мой брат.

Если так подумать, рядом с мамой было полно людей. Только иногда я сомневалась, что она это осознает. Порой ей казалось, что она совсем одинока.

Безусловно, она не была одинокой. Даже если бы остальных не существовало на этом свете, у нее осталась бы я.

Вот только я от нее уехала.

— Возьми себя в руки, — пробормотала я, плюхнувшись на свою новую кровать. — Расправь плечи. Сделай глубокий вдох. — Я задумалась: не позвонить ли маме, но тогда она почувствует мою панику. Она тоже запаникует, и мы увязнем в пучине паники. Поэтому я отправила ей жизнерадостное селфи и позвонила Нико.

На экране телефона появилось лицо лучшей подруги на фоне комнаты общежития в Стэнфорде.

— Привет! Ты уже там? Как дела?

— Здесь столько пляжей, ты не поверишь! А еще повсюду растут розы. Погоди-ка, ты накрасила губы? А это что, челка?

— Офигенно, да? — Нико повернула голову, чтобы я оценила ее короткую стрижку и прямую челку на лбу. — Решила преобразиться.

— Выглядишь потрясающе!

— Знаю. Подумала, ведь никто здесь не знает, что раньше я никогда не красила губы. Так почему бы не попробовать? Ты в курсе, что люди сначала наносят праймер, а потом помаду? На кой черт?

— Как Пало-Альто?

— Здесь все ездят на велосипедах, и никто не перебегает на красный, а еще они называют шоссе магистралью, и это очень мило. Как буржуйская жизнь на острове? Ты уже носишь кардиганы с жемчугами? Неужели там все белые?

Я скорчила мину.

— Меня колбасит. Что я творю? Зачем я сюда приехала?

— Дыши. Ты пробыла-то там всего две секунды.

— А если у меня не появятся друзья? Вот как ты умудрилась завести друзей в лагере для программистов? Мы ни с кем не знакомились лет с шести!

Нико нахмурилась.

— А с кем мы познакомились в шесть?

— Это я наобум число ляпнула.

— Эниша переехала в Саут-Хэдли, когда нам было по двенадцать, так что она может сойти за нашего нового друга.

— Нико-о-о.

— Ладно. — Нико сделала серьезное лицо. — Воспринимай это как практику в колледже. Ты знакомишься с новыми людьми и можешь быть кем угодно. Тоже, кстати, попробуй преобразиться. Сосредоточься не только на прошлом своей бабушки, потому что тебе семнадцать, а не семьдесят. Веселись! Будь смелее! Как там говорит твой папа? Найди в себе немного хуцпы?^[4]

— Мой папа самый настоящий ботан.

— Обожаю твоего папу. Помнишь, как он радовался, когда ты разрешила ему сопровождать экскурсию в океанариуме?

— Не напоминай.

— Он так полюбил этих крошечных пингвинчиков. Никогда не видела такой чистой любви.

После разговора с Нико мне стало легче. Поэтому-то я и отправилась на остров в тридцати милях от берега, где никого не знала. Так, без паники. Со мной видеозвонки, дыхательные тренинги и полотенца. В десятом часу дверь распахнулась, и в комнату влетела девушка с копной мелких черных косичек и мукой на футболке. У нее были двойные проколы в ушах, темная кожа, и ростом она была выше меня сантиметров на семь. Девчонка резко остановилась.

— Привет.

— Привет! — Я быстро выпрямилась. — Ты, наверное, Джейн?

— Да. А ты Эбигейл?

— Эбби.

— Клево. Ты работаешь в «Проуз Гарден»? — Она сорвала с себя футболку и натянула красный топик. — Извини, я грязная, только что со смены.

— Да? А где ты работаешь?

— В пекарне своей тети. — Джейн повернулась к зеркалу и провела две идеальные стрелки на веках. — Я приезжаю сюда летом последние два года, чтобы помочь, а заодно и отдохнуть от своих братьев и сестер. Слава богу, что миссис Хендерсон сдает мне эту комнату. Я с Род-Айленда. А ты?

— Саут-Хэдли, это западный Масс…

— Да, здорово, я собираюсь поступать в Смит. — Она выпрямилась. — Ладно, извини за суету, но мне пора убегать.

— О. — Я попыталась не падать духом. Меньше всего хотелось бы, чтобы моя соседка решила, что я навязываюсь. — Приятно познакомиться.

Джейн задумалась. Между нами повисла тишина, атмосфера стала напряженной. Я была невесть кем, встревоженной и, наверное, требовала слишком много внимания. У Джейн своя жизнь, друзья и планы. Она не обязана брать ответственность за совершенно незнакомую девчонку.

И все же она отнеслась ко мне по-доброму.

— Хочешь со мной? Я встречаюсь с друзьями на пляже. Будет костер.

На меня нахлынули благодарность и облегчение. Тревога, поселившаяся в моем сердце, начала рассеиваться.

— С радостью.

Заходящее солнце окрасило небо в ярко-синий цвет, когда мы вышли из города и направились по Норт-Бич и Бэсинг-Бич-роуд. Вдоль тротуаров лежал песок, проглядывая из-под клочковатой травы.

— Как же твоя тетя оказалась на Нантакете? — спросила я свою новую соседку. — Она просто решила открыть здесь пекарню?

Джейн засмеялась.

— Господи, нет, мы местные.

— Реально? Как классно!

— Да, здесь, на Нантакете, приличный контингент эмигрантов с Азорских островов и из Португалии. Мы на одной широте, поэтому торговые суда часто плавали туда и обратно. — Джейн показала на шаровидные цветы голубого цвета, которые, как я уже заметила, росли по всему острову. — Говорят, что гортензии изначально привезли с Азорских островов, которые находятся между Нантакетом и Португалией. Если плыть на восток, это первая земля, которая встретится на твоем пути.

В конечном итоге дорога кончилась парковкой, и мы вышли на пляж, вода за которым казалась темной и бесконечной. В небе низко висел маслянисто-желтый полумесяц. Мы скинули сандалии, и я зашагала по микроскопическим царапающим пятки песчинкам. Джейн повела меня через толпу, пока мы не подошли к костру, возле которого сгрудились ребята нашего возраста с красными стаканчиками в руках. На них были вязаные свитера, футболки в полоску и шорты фирменного на Нантакете выцветшего лососевого цвета. Смех ребят сливался с шумом прибоя, скрипящего о плотный песок.

Джейн петляла через толпу, а я шла за ней следом. Раньше я считала, что пляжные вечеринки для подростков существуют только в кино, но эта сцена угодила прямиком мне в сердце, как кусочек пазла, занявший свое место. Летние ночи созданы именно для этого — чтобы зарываться пальцами в песок, слушать шум волн и вдыхать аромат соли, морских водорослей и горящего дерева. Смелее!

— Хочешь пива? — Джейн протянула мне пластиковый стаканчик.

Точно. Алкоголь. Класс, класс. Я подросток, а все подростки пьют алкогольные напитки. Ладно, лично я не пила, потому что мы с подругами предпочитали вечеринки с ночевкой с участием «Она — мужчина» и домашним шоколадным мороженым. К тому же вдруг я превращусь в плаксивую пьянчужку, которая сидит в углу и рыдает?

Нет. Надоело быть скучной соседской девчонкой! Надоело следовать правилам. Надоело вспоминать Мэтта — хотя к черту его, потому что это он меня бросил.

Мама всегда говорила, что проблема моего поколения в том, что мы слишком исполнительные. Сама мама в юности карьеру сделала на нарушении правил. В голову пришла безумная идея отправить ей фотографию, на которой я держу пиво, но я быстро одумалась. Наверное, она подразумевала, что моему поколению лучше осваивать гражданское неповиновение, чем напиваться на пляже.

Ну и ладно.

Я сделала глоток светло-янтарной жидкости и чуть ее не выплюнула. Ого. Хорошо, пиво тоже к черту.

— Познакомьтесь с Эбби. — Джейн подтянула меня к троим ребятам. Она кивнула на низкорослую белую девушку в модных очках и кожаной куртке. — Это Лекси, моя прежняя соседка, которая меня кинула.

— Не надо меня ненавидеть, — сказала Лекси с затаившейся в насмешливом тоне нервозной серьезностью.

— Предполагаю, у тебя была весомая причина. Стелла уже здесь?

— Она завтра приезжает.

Джейн махнула в сторону остальных из их компании: темнокожего парня в рубашке в светло-зеленую клетку и брюках цвета хаки и парня азиатской внешности.

— Эван из Бостона и наш образцовый мажор. Пранав из Лондона, он стажер в архитектурной фирме.

Оба парня кивнули мне.

— Привет. — Я вцепилась в стаканчик, как в спасательный жилет. Мы с подругами сочетались, как зазубренные края разбитой тарелки. Что мне тут делать? Завернуться в тюль, чтобы никого не порезать, или тогда я настолько затуплю, что вообще не впишусь в их компанию?

Я глотнула еще пива. На вкус все так же мерзко. Ну и ладно.

Может, меня расслабил алкоголь, а может, все дело в том, что друзья у Джейн оказались классными, но через пять минут они затянули меня в разговор, и мы устроили горячие дебаты на тему «Если покинешь Землю, то какие три вида сыра возьмешь с собой на космический корабль».

— Моцарелла, — решительно заявила Джейн. — Невозможно приготовить пиццу без моцареллы.

— Острый чеддер, — возразила прежняя соседка Лекси. — Может, бри или камамбер. Но еще очень кстати бы пришелся пармезан.

— А как же американский сыр? — спросил Эван.

Джейн уставилась на него.

— Ты прикалываешься? Ты можешь взять только три вида сыра, которые будешь есть вечность, но выбираешь американский?

— А я его люблю!

— Тут смотря что еще ты с собой берешь, — дипломатично вмешался Пранав. — А еще панир^[5].

— Верно, глупо брать бри, если у тебя нет багета, — заметила Лекси.

— Багет точно брать нельзя, — заспорил Эван. — Это же космос! Крошки!

— А сливочный сыр считается? — отважилась я. — Потому что я не хочу навечно прощаться с бубликами.

Все с ужасом посмотрели на меня, и на секунду я пожалела, что вообще открыла рот и сказала нечто до ужаса стремное.

— Боже, — спустя мгновение сказала Лекси. — А о сливочном я и не подумала.

— Точно подмечено, — рассудительно заметил Эван. — И на липких булочках глазурь тоже из сливочного сыра.

— Если мы полетим в космос, у нас не будет времени на липкие булочки, — возразила Джейн.

— Липкие булочки меня радуют, Джейн, — сказал Эван. — Хочешь лишить меня этой радости?

Я медленно расслабилась, а вскоре стала смеяться и шутить вместе с остальными, чувствуя себя полноправным членом их компании. Впервые за весь день я была счастлива, что оказалась на этом острове.

— Так ты учишься на архитектора, — позже сказала я Пранаву, допив пиво. — Ты много знаешь о домах на острове?

Пранав пожал плечами. Тупо считать его крутым, только потому что у него был классный акцент, но я была еще не настолько образованна, чтобы придерживаться другого мнения.

— Только основное.

Лекси закатила глаза.

— Ну какой же ты важный.

Я подалась вперед.

— Ты слышал про «Золотые двери»?

— Ага. Отличный образец архитектуры в федеральном стиле. Великолепный дом. Построен в середине девятнадцатого века до всех этих правил.

— Правил?

— Ограничения по высоте, материалам и прочей чепухе, — ответил Пранав. — Весь остров — Национальный исторический памятник, но «Золотые двери» построены задолго до этого.

— Барбанелы одна из богатейших семей на острове, — сообщила мне Джейн. — Настоящие островитяне, не то что те, пришлые недавно. А еще они португальцы! Ну вроде того.

Я наклонила голову.

— Вообще-то они евреи. Но вроде португальские евреи.

Эти слова привлекли мое внимание. Я не знала, что Барбанелы были евреями. Я вообще не ожидала встретить летом на Нантакете еврейскую семью. Хотя что я знала о необычайно богатых людях? Они могли проводить лето, где им заблагорассудится. Что касается португальцев…

— Сефарды?

— Что?

— О, так называют евреев из Испании или Португалии. — Хотя их выдворили еще во времена инквизиции. Моя семья была ашкенази, и мы происходили от евреев, осевших во Франции и Германии в одиннадцатом веке.

— Круто. — Джейн с яркой улыбкой повернулась к Пранаву. — Пранав прав, у них великолепный дом. Раз или два в год они проводят по нему экскурсии.

Лекси кивнула:

— Вообще-то завтра я там подрабатываю.

Я развернулась к ней.

— Что за подработка?

— Обслуживание банкетов. У Барбанелов вечеринка в честь начала лета. — Она покачала головой, обращаясь к Эвану: — У богатых свои причуды.

— У меня есть право хранить молчание.

— Кто-нибудь из вас с ними знаком? — спросила я у всей компании. — С Эдвардом Барбанелом и его семьей?

Джейн странно на меня покосилась, и я поняла, что остальные тоже. Я слегла перегнула палку.

— А откуда такой интерес? — спросила моя новая соседка.

Эван ухмыльнулся.

— Ной?

Я задумалась. Я не знала этих ребят. Они могли посчитать меня чудачкой — приехала на Нантакет, чтобы разведать связь моей бабушки с Барбанелами. К тому же мне очень хотелось сохранить эту информацию при себе, как дракону, оберегающему свои сокровища. Может, сменить тему, поинтересовавшись, кто такой Ной?

Но как мне узнать информацию, если я не буду разговаривать с людьми? Какой историк откажется брать интервью?

— Думаю, много лет назад моя бабушка бывала в «Золотых дверях». Недавно она умерла, и мы почти не в курсе ее прошлого, поэтому я пытаюсь узнать.

— Она была знакома с Барбанелами? — спросил Эван.

— Не уверена. Думаю… — Я помедлила. — Думаю, она знала Эдварда. Они писали друг другу письма.

— Какого рода письма? — спросила Джейн.

Пранав усмехнулся.

— Любовные письма?

Я уставилась себе под ноги.

— Нет! — радостно воскликнула Джейн, а остальные казались по-настоящему заинтересованными. — Ты серьезно?

— Думаю, да.

— Что собираешься делать?

— Думаю, посмотрю на дом, чтобы просто понять… я видела их онлайн-экскурсии по саду. Может, пообщаюсь с Эдвардом Барбанелом.

— Ты должна завтра пойти с Лекси, — сказала Джейн. — Сориентироваться на месте.

— Я не хочу навязываться… — начала я, презирая себя за неуверенный, робкий тон. — То есть хочу, но…

— Надо, — сказала Лекси, чуть приподняв брови. — Мисс Уилсон всегда не против дополнительной помощи. Да и, скажу откровенно, я всеми руками за то, чтобы надуть этих богатых снобов.

— Спасибо, — поблагодарила я. — Я не доставлю неудобств.

— Так только для этого я тебя и позвала, — улыбнувшись, сказала Лекси. — Мы тащимся от драмы.

— Так выпьем же за то! — заявил Пранав, и мы засмеялись и подняли пластиковые стаканчики.

Так что на следующий день я отправилась к «Золотым дверям».

Примечания

2

Хупа — балдахин, под которым еврейская пара стоит во время церемонии бракосочетания.

3

Эпкот — тематический парк «Всемирного центра отдыха Уолта Диснея», который посвящен международной культуре и новшествам в сфере технологий.

4

Дерзость (идиш).

5

Панир — разновидность сыра, впервые изготовленного в Индии.