Песнь Сорокопута. Ренессанс

Фрэнсис Кель (2022)

Вся жизнь Готье была ложью, с которой он теперь не собирается мириться. Джером больше не согласен оставаться в тени и плыть по течению. И только Скэриэл по-прежнему хладнокровно преследует свои цели, идет по головам, сметая все на своем пути. Чистокровным, полукровкам и низшим стало слишком тесно в Октавии. Грядут большие перемены. Грядет Ренессанс.

4

— Бернард? — переспросил я. — Шантажирует?

Я не хотел делать поспешные выводы, ведь Оливер был пьян и мог нести бред. Но вместо ответа он вымученно посмотрел на меня и кивнул. Я ждал, не решаясь ничего уточнять. Улёгшись на кровать, Оливер подтянул колени к груди и угрюмо уставился на противоположную стену, как человек, не справляющийся с тяготами жизни и потерявший веру в то, что всё наладится. За окном окончательно стемнело. Я слышал, как порывы ветра гоняют пожелтевшие листья на улице. В комнате наступила такая пронзительная тишина, что я мог уловить сбивчивое дыхание Оливера. Его тревога и тоска передались и мне. В глубине души я и не хотел продолжать разговор, не хотел, чтобы Оливер вывалил на меня свои проблемы, — пусть молчит дальше. И в то же время я чувствовал, что поступаю как сволочь, желая сейчас только одного — чтобы всё как-нибудь разрешилось само. Впрочем, возможно, я боялся не чужих проблем, а того, что ничем не смогу помочь. Я сам был сейчас не в лучшей форме; собственная беспомощность приводила в ярость.

— Почему? — всё же спросил я, поняв, что Оливер не жаждет ввести меня в курс дела.

Тяжело вздохнув, он отозвался:

— Не знаю. Может, я притягиваю придурков? — и сам горько усмехнулся.

Я был с этим категорически не согласен. Да, Оливер не очень дружелюбный и общительный, но точно не заслужил такого. Я вспомнил его пьяную ссору с Оливией, то, как отчаянно он кричал, что отцу на него плевать. Сколько в этом правды? Любит ли его отец? Мистер Брум всегда казался мне строгим, но отходчивым. А… что насчет моего отца? Похожие проблемы ведь волновали и меня. Я впервые задумался о том, как много общего у нас с Оливером. Любит ли меня отец? Не мёртвый император со страниц учебников, а он, Уильям Хитклиф, взявший меня младенцем в свою семью. Любит ли хоть немного? Любил ли хоть когда-то? Решив зайти с другой стороны, я спросил:

— Кто-нибудь ещё знает о том, что у вас с Бернардом случилось?

Нет, я не мог оставить его одного, не мог выпроводить в таком плачевном состоянии. Я вдруг почувствовал себя Атлантом, вместо небесного свода взвалившим на свои плечи чужие беды.

— Оливия знает. — Оливер продемонстрировал забинтованную ладонь. — Порезала мне руку.

— Что, прости? — опешил я.

— Руку, говорю, порезала. И телефон мой утопила, — буднично добавил он, затем, помедлив, без капли гнева резюмировал: — Истеричка.

Кажется, у меня было настолько удивлённое лицо, что Оливер даже нашёл силы снисходительно улыбнуться. Нахмурившись, я опустился на стул и уставился на него. С каждой фразой всё сложнее было воспринимать сказанное всерьёз. На лице Оливера так и читалось угрюмое торжество: «Да-да, она именно такая, а я тебе говорил».

Прекрасная, как ангел, Оливия? Девушка, которая одним своим нежным голосом вводила меня в состояние эйфории? Та, от которой у всех парней кружилась голова? Неужели то, что болтает Оливер по поводу тяжёлого характера и крутого нрава сестры, правда? Быть может, Скэриэл прав, и я не вижу дальше своего носа. Тогда он говорил о Леоне с его постоянными синяками, затравленным голосом и взглядом, полным печали, но сейчас я и сам стал всё это замечать.

— Слабо верится, — буркнул я в ответ. А что мне ещё оставалось? Я не мог спорить с Оливером, ведь что я, по сути, знал о его сестре?

— И зря, — возразил он. — Поэтому я и не хотел ей говорить до последнего.

Вздохнув, я не стал ни продолжать тему Оливии, ни пытаться избежать дальнейшего разговора о Бернарде, и мягко предложил:

— Может, расскажешь с самого начала? Что у вас случилось?

Оливер молчал. Я его не торопил, понимая, что он, возможно, собирается с мыслями. Или думает о том, как бы поскорее сбежать. Давить на Оливера я точно не хотел, учитывая, как он сейчас переживал. Если он нуждался в том, чтобы просто поплакаться в жилетку, полежать на моей кровати, бессмысленно рассматривая стену, то кто я такой, чтобы возмущаться. Я ждал, разглядывая прыгающую по клетке канарейку.

— Мы подружились с ним летом… — начал Оливер.

Тихий стук в окно оборвал его на полуслове. Я повернул голову. По ту сторону стекла взлохмаченный Скэриэл ещё раз постучал костяшками пальцев и помахал мне. Обычно я держал окно приоткрытым, потому что не выношу духоту, но сегодня погода испортилась. Я торопливо поднялся и открыл створку. Холодный ветер ворвался в комнату, сметая со стола тетради. Я опустил тяжёлую клетку на паркет, боясь, как бы Килли не простудился. Скэр уже готовился забираться к нам, но при виде Оливера замешкался.

— Я не вовремя? — осторожно спросил он.

На голове у него было чёрт-те что, напоминавшее воронье гнездо. Я вспомнил, как встретил его в «Глубокой яме» в птичьей маске.

— Ну, — начал было я, оглядываясь на Оливера.

— Как ты прошёл мимо садовника? — возмущённо проговорил Оливер, поднимаясь.

— А что? — безмятежно спросил Скэр, пытаясь обуздать тёмные волосы, так и норовившие закрыть ему глаза.

Заправив выбившиеся пряди за ухо, он ослепительно нам улыбнулся. Я бросил беглый взгляд на Оливера — хотел убедиться, не против ли он такой неожиданной компании. Оливер растерялся, неловко потёр бледную шею, затем вымученно улыбнулся в ответ. Мне ничего не оставалось, кроме как принять это за согласие.

— Он тоже пытался залезть в окно, но не вышло, — объяснил я, пропуская друга.

Скэриэл проворно перелез через подоконник и спрыгнул со стола.

— Тут нужна сноровка, — радостно пояснил он.

Я вспомнил, как чуть было не выпал из окна, спеша подслушать Гедеона, и вздрогнул.

— О чём болтаете? — беззаботно спросил Скэр и, подойдя к клетке, протолкнул указательный палец сквозь прутья. — Привет, мистер птичка.

Я не знал, что ответить. Мы обсуждали шантаж Бернарда Дона, вот только я не имел права об этом говорить. Что до Оливера, то он выглядел потерянным. Видимо, он был морально готов поделиться со мной всей историей, но не ожидал ещё каких-то лишних ушей. Скэриэл повернулся к нам, выгнул бровь и спросил:

— Ну, что затихли? Я всё-таки не вовремя?

— Я, пожалуй, пойду. — Оливер встал, пошатываясь.

Он торопливо направился к двери, но чуть было не завалился. Скэриэл бросился к нему, схватил за руку и помог удержать равновесие.

— Ты пьян? — строго спросил он. Оливер изумлённо уставился на него, и тогда Скэр, смягчив тон, заботливо добавил: — Куда ты в таком состоянии…

Он крепко, уверенно удерживал Оливера за плечо и всё пытался заглянуть ему в глаза. Мне даже стало неловко, я буквально почувствовал себя третьим лишним в собственной комнате. Чтобы я вот так умел проявлять участие к друзьям и их проблемам.

— Я… домой. Мне надо домой, — забормотал Оливер, вяло вырываясь.

Скэриэл требовательно посмотрел на меня, словно негодуя: «Да какого чёрта тут происходит?» Если честно, его пылкая готовность разобраться в ситуации меня даже успокоила. К своему стыду, я уже мысленно скинул это бремя на него, мечтая, чтобы Скэр как можно скорее разрешил проблемы Оливера. Вот кто-кто, а Скэр точно сможет это сделать, — хоть я и не представлял как.

— Оливер, стой, — попросил я. — Посиди немного.

— Что с тобой? — вкрадчиво спросил Скэриэл, взял Оливера за подбородок и повернул к себе. — Что случилось? — а затем он добавил то, что, наверное, с самого начала надеется услышать каждый из нас, попав в беду: — Я помогу.

Не знаю, что так подействовало на Оливера: стальная хватка, твёрдый голос или это уверенное «я помогу», но он слабо кивнул и произнёс:

— Один человек меня шантажирует.

Так вот как это происходит. Пока я бестолково прыгал вокруг костра, пританцовывая, боясь надавить и чем-то задеть Оливера, Скэриэл просто шёл напролом.

— Кто?

— Готье его знает. — Оливер кивнул на меня.

Скэриэл вопросительно оглянулся, и я пояснил:

— Бернард Дон. Наш общий приятель. Учится в Академии Святых и Великих.

— Присядь, — велел Скэриэл, и Оливер послушно опустился на кровать.

— Он, понимаете… — Брум запнулся, теребя бинт. — Мой отец… — И снова замолчал.

Мы со Скэриэлом тоже молчали, дожидаясь, пока Оливер соберётся с мыслями.

— Я думал, что мы с Бернардом сблизились. Он мне очень нравился, — вздохнув, продолжил он. — Правда нравился. Всегда весёлый, шутит классно. Мы с ним часто на лошадях вместе катались. Он обещал научить меня фехтованию и помочь с латынью. Много всего обещал. И постоянно подарки дарил. Однажды даже браслет подарил. Сказал, что в знак нашей дружбы. Рассказывал много про академию, про профессоров, давал советы. Ви его сразу невзлюбила. А когда увидела браслет, то её чуть не стошнило. Пилила мне мозг сутками напролёт, что Бернарду нельзя доверять. Оливия таких распознаёт сразу. — Оливер упомянул сестру, а мой взгляд всё это время был прикован только к его пораненной руке. — И знаете, у Бернарда на прошлой неделе было тестирование. Готье, ты ведь в курсе, что мой отец управляет академией, и у него в кабинете есть варианты тестов. Бернард уговорил меня помочь ему, — Оливер горько усмехнулся. — И вот… я пришёл в кабинет отца и, пока его не было, полез в ящики, нашёл тесты, сфотографировал. Отправил Бернарду, и он сдал на сто баллов — да ещё и паре дружков помог. — Голос Оливера задрожал. — А теперь он хочет, чтобы я помог им всем и с сессией. У мистера Крона сложный экзамен. Я отказался. Один раз я по глупости уже совершил ошибку, подставил и себя, и отца. Понимаете, все его дружки хорошо сдали тест, даже те, которые плохо учатся. Бернард всем дал списать. Я даже представлять не хочу, как они смеялись надо мной после того, как поняли, что смогли обдурить. Я так и сказал Бернарду, что на этом всё, он ничего не получит. Но… он теперь угрожает мне. Говорит, что расскажет моему отцу об этом.

— И тем самым подставит себя? — спросил Скэриэл.

— Не знаю, — удивлённо произнёс Оливер, уставившись на Скэра. Кажется, эта мысль не приходила ему в голову.

— Вот он сукин сын, — добавил я.

— И этому Бернарду нужны новые тесты? — прищурившись, уточнил Скэриэл. Выглядел он как опытный следователь. Для пущей убедительности ему не хватало ещё взять в руки блокнот и время от времени помечать что-то на листе.

Оливер помотал головой:

— Вопросы к экзаменам.

— Разве их не дают до сессии? — спросил я. — Мне кажется, я видел распечатки вопросов у Гедеона.

— Все преподаватели разные. Одни дают, другие нет. Я даже не знаю, существует ли этот список вопросов, но Бернард сказал, что его это не волнует, — с жаром проговорил Оливер. — Говорит, хоть взломай ноутбук отца или мистера Крона.

— Что будет, если твой отец узнает? — Я опустился на свой стул, а Скэриэл устроился на полу, сев по-турецки. Я только сейчас обратил внимание, что ногти у него выкрашены в чёрный цвет. Он так и не стёр лак после салона красоты имени Габриэллы.

— Если узнает? — горько переспросил Оливер. — Что я дружу, — он изобразил воздушные кавычки, — со старшекурсником академии и ворую тесты для него? Даже не знаю… — Он хихикнул, затем провёл пятернёй по волосам. — В очередной раз пожалеет, что я появился на свет. Заявит, что я тупой, наивный и жалкий, раз мной пользуются все подряд, а потом ещё и вытирают об меня ноги. — Его голос дрогнул, и он спрятал лицо в ладонях, шумно дыша.

— Он точно не жалеет о том, что ты… — начал я, отвечая скорее не Оливеру, а самому себе, но предательски осёкся.

Жалел ли Уильям Хитклиф, что взял меня в семью?

— Ты его не знаешь, Готье. Ты ни черта не знаешь! — Оливер повысил голос и наконец посмотрел на меня. — Он годами меня не замечал. Что бы я ни делал: высокие оценки — конечно, конный спорт — легко, — он принялся агрессивно загибать пальцы, — участие в шахматном турнире — запросто! Но отец ничего этого не замечает! Зато если Оливия чихнёт в своей комнате, — тут он указал пальцем в сторону, слово комната сестры была расположена в моём доме, — то он мигом прибежит к ней с лимонным чаем, сам, даже прислугу не позовёт! Что мне оставалось делать? Я из кожи вон лез, чтобы добиться его одобрения, — он раскинул руки в стороны, — и что получал в ответ? Ни-че-го.

Мы со Скэриэлом замерли.

— И тогда я решил, — глаза Оливера блеснули, — а почему бы просто не позлить его? Раньше я делал всё, лишь бы он меня заметил, похвалил, гордился мною! Не сработало. — В его голосе послышались истеричные нотки. — Ему плевать на весь мужской род, в том числе и на меня. Я подумал: а что, если выбесить его сильнее, разозлить, наплевать на его чувства, как он плюёт на мои? Кого он не любит? Мужчин? О чём он печётся? О своей репутации и репутации Академии Святых и Великих. Тогда почему бы мне не сблизиться с каким-нибудь студентом академии? Может, даже так, чтобы про нас какие-нибудь грязные слухи пошли, вроде того, что мы трахаемся?

Оливер зажмурился, словно от головной боли, помассировал виски и продолжил:

— Думал, потусуюсь с Бернардом просто назло отцу, тем более он классный. И попал! — грозно проговорил он, словно совершил самую большую ошибку в жизни. — Да, признаюсь, я тоже в каком-то смысле его использовал, но в итоге это он вот-вот меня подставит!

Оливер затих, уставившись куда-то вниз. Какое-то время мы все молчали.

— Я помогу тебе, если ты этого хочешь, — наконец спокойно произнёс Скэриэл. Он никак не прокомментировал всю эту гневную отповедь.

Оливер насмешливо посмотрел на Скэра и хмыкнул:

— Как?

— Если этот ваш Дон бывает в Запретных землях, я могу достать компромат на него. Око за око. Шантаж за шантаж.

— Какой компромат? — насторожился я.

Помнится мне, Скэриэл уже использовал свои связи, чтобы достать фотодоказательство того, что Оскар и Билли планировали меня подставить.

— Если он снимал в клубе кого-нибудь, — Скэриэл обратился ко мне, затем к Оливеру, — то я могу достать фотографии с камер видеонаблюдений. Или если он покупал или принимал наркотики.

— Ты это можешь? — охнул Оливер, впервые посмотрев на Скэра с надеждой.

— Придётся постараться, — задумчиво протянул Скэриэл, явно красуясь или набивая себе цену. Невольно я усмехнулся. Но от сердца у меня уже отлегло.

Оливер живо спустился с кровати к Скэриэлу, схватил его за руки и взмолился:

— Я буду тебе по гроб жизни обязан, пожалуйста, помоги мне!

Улыбнувшись, Скэриэл кивнул.

Спустя час я посадил успокоившегося Оливера в такси. Он сообщил, что не собирается возвращаться домой, а лучше отправится к дяде. Когда машина скрылась за углом, я побрёл обратно, всматриваясь в свои окна. Шторы в комнате были плотно задёрнуты, свет выключен, но я знал, что Скэр лежит на кровати, уткнувшись в смартфон.

Я вошёл, отодвинул штору, впуская лунный свет, и уселся на пол. Скэриэл убрал телефон в сторону, лёг на бок, подперев голову рукой, и взглянул на меня.

— Ты правда можешь ему помочь? — тихо спросил я, разглядывая Скэриэла в лунном свете. Очертания его тела тонули в темноте.

— У меня есть выбор? — хмыкнул он.

— У тебя не будет проблем с этим?

— А ты волнуешься за меня? — Кажется, он усмехнулся, и опять самодовольно.

Меня раздражало, когда Скэр отвечал вопросом на вопрос, хотя сам я частенько этим злоупотреблял.

— Вообще-то я серьёзно.

— Я тоже, — поспешно отозвался он.

Я устало вздохнул. Хотелось выкинуть весь этот день из головы — впрочем, и последние месяцы тоже.

— У меня будут проблемы, если я попадусь, — внезапно проговорил Скэриэл. — Но я хочу помочь Оливеру.

— Какие проблемы?

— В лучшем случае меня могут избить.

— А в худшем? — Теперь я не на шутку забеспокоился.

— Мы сто раз об этом говорили. Жизнь в центре и в Запретных землях различается.

Скэриэл явно не собирался вдаваться в подробности, но я не отставал:

— Я хочу узнать об этой жизни больше: какие там правила…

— Правило только одно: выживает сильнейший, — сухо оборвал меня он.

— Это я уже понял, — проворчал я. — Но я хочу узнать, как вы учитесь, как работаете, чем занимаются низшие и полукровки в свободное время, что думают о чистокровных, хотят ли лучшей жизни, что для этого делают.

Теперь в тоне Скэриэла отчетливо звучало недоверие:

— С чего вдруг такая заинтересованность?

Я опешил, начисто забыв о том, что нужна хоть одна убедительная причина для внезапных расспросов о вещах, которые мы почти никогда не обсуждали.

— Просто… — медленно ответил я, понимая, насколько глупо это звучит, — интересно.

— У тебя что-то случилось? — Я почувствовал его острый взгляд.

— Нет! Я что, просто не могу задать тебе вопросы о твоей жизни? Мы же… друзья?

Скэриэл всё вглядывался в моё лицо, отчего у меня противно засосало под ложечкой. Было неприятно скрывать от него настолько важные вещи. Казалось, я предаю всё, что нас связывает.

— Друзья…

Внезапно Скэриэл поднялся с кровати и приблизился ко мне — быстро, словно боялся, что я сбегу. Сел он совсем близко, так, что я мог дотронуться до его плеча, протянув руку. Я уже пожалел о том, что не стал включать свет.

— Просто знай, — начал он тихо; пришлось напрячься, чтобы расслышать его, — если у тебя что-то случилось, ты можешь всегда со мной поговорить. И я постараюсь помочь.

Я медленно кивнул. Скэриэл тепло сжал мою руку и улыбнулся. А я едва поборол желание просто уткнуться лбом ему в плечо.

Никогда в жизни я не чувствовал себя так погано, как сейчас. Таким потерянным. Таким беспомощным. И я точно не заслуживал такого друга, как он.