Песнь Сорокопута. Ренессанс

Фрэнсис Кель, 2022

Вся жизнь Готье была ложью, с которой он теперь не собирается мириться. Джером больше не согласен оставаться в тени и плыть по течению. И только Скэриэл по-прежнему хладнокровно преследует свои цели, идет по головам, сметая все на своем пути. Чистокровным, полукровкам и низшим стало слишком тесно в Октавии. Грядут большие перемены. Грядет Ренессанс. Продолжение романа в жанре Темной академии «Песнь Сорокопута», тираж которой разлетелся за неделю после выхода. Сословное общество с четким разделением на три касты, где у низших нет никаких прав, – глазами юного члена привилегированного сословия. Роман полон культурных отсылок. Двухуровневое повествование, ведущееся от лица двух героев, ни один из которых не знает всей правды о таинственном и обаятельном Скэриэле Лоу. Стильное оформление с иллюстрациями на форзаце и нахзаце. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

IV

— Бернард? — переспросил я. — Шантажирует?

Я не хотел делать поспешные выводы, ведь Оливер был пьян и под воздействием алкоголя мог нести откровенный бред. Но вместо ответа он вымученно посмотрел на меня и кивнул.

Улёгшись на кровать, он подтянул колени к груди и угрюмо уставился на противоположную стену, как человек, не справляющийся с тяготами жизни и потерявший веру в то, что всё наладится.

За окном окончательно стемнело. Я слышал, как порывы ветра гоняли пожелтевшие листья на улице. В комнате наступила такая пронзительная тишина, что я мог уловить затруднённое дыхание Оливера. Его тревожное состояние передалось и мне. Я не хотел продолжать разговор, не хотел, чтобы Оливер вываливал все проблемы — пусть молчит дальше, охваченный беспокойством, — и в то же время чувствовал, что поступаю как последняя сволочь, желая сейчас только одного — чтобы Оливер покинул меня как можно скорее.

Возможно, я боялся не его проблем, а того, что ничем не смогу помочь. Я сам был сейчас не в лучшей форме; собственная беспомощность приводила в ярость.

— Почему? — спустя время задал я вопрос, когда понял, что Оливер не жаждет ввести меня в курс дела.

Тяжко вздохнув, он промолвил:

— Не знаю. Может, я притягиваю придурков? — И сам горько усмехнулся.

Я был с этим категорически не согласен. Да, Оливер Брум не самый дружелюбный и общительный человек, но он точно не заслуживал такого. Я вспомнил его пьяную ссору с Оливией и то, как он в порыве гнева выкрикивал все эти жестокие слова о том, что отцу плевать на него. Есть ли в этом доля правды, я не знал. Любил ли его отец? Мистер Брум всегда казался мне строгим, но отходчивым человеком. Проблемы с отцом волновали и меня. Я вдруг понял, как много общего у нас с Оливером. Любил ли меня отец? Не тот, что красуется во всех учебниках истории семьи Бёрко. Любил ли меня когда-нибудь тот отец, который взял меня младенцем в свою семью?

Решив зайти с другой стороны, я спросил:

— Кто-нибудь ещё знает о том, что Бернард тебя шантажирует?

И всё же я не мог оставить его одного, не мог выпроводить в таком плачевном состоянии. Я вдруг почувствовал себя Атлантом, вместо небесного свода охотно взвалившим на свои плечи чужие трудности.

— Оливия знает. — Оливер продемонстрировал забинтованную ладонь. — Порезала мне руку.

— Что, прости?

— Руку, говорю, порезала. И телефон мой утопила, — буднично добавил он; затем, чуть помедлив, без капли гнева резюмировал: — Истеричка.

Кажется, у меня было настолько удивлённое выражение лица, что Оливер одарил меня снисходительной улыбкой. Нахмурившись, я опустился на стул и уставился на гостя. С каждой фразой всё сложнее было воспринимать сказанное всерьёз. На его лице так и читалось довольное: «Да-да, она именно такая, а я тебе говорил».

Прекрасная, как ангел, Оливия? Та самая, что одним своим нежным голосом вводила меня в состояние эйфории? Та, от которой у всех парней кружилась голова? Неужели всё, что говорил Оливер по поводу сестры, — чистая правда? Быть может, Скэриэл прав и я не вижу дальше своего носа. Тогда он говорил о Леоне с его постоянными синяками, затравленным голосом и взглядом, полным печали, но сейчас я и сам всё это стал замечать.

— Слабо верится, — буркнул я в ответ. А что мне ещё оставалось? Я не мог вступить с Брумом в открытый спор, ведь что я, по сути, знал о его сестре?

— И зря, — возразил он. — По этой причине я до последнего не хотел ей говорить.

Вместо того чтобы идти на попятную, избежать дальнейшего разговора, я мягко предложил:

— Может, расскажешь с самого начала?

Оливер замолчал. Я не стал его торопить, понимая, что он, возможно, собирается с мыслями. Или думает о том, как бы поскорее покинуть мою комнату — в какой-то мере этого желал и я. Давить на Оливера я точно не хотел, учитывая, каким жалким он сейчас казался. Если он нуждался в том, чтобы просто поплакаться в жилетку, полежать на моей кровати, бессмысленно рассматривая стену, то кто я такой, чтобы возмущаться. Я ждал, разглядывая прыгающую по клетке канарейку.

— Мы сблизились с ним летом, — внезапно начал Оливер, не отрывая взгляда от стены.

Меньше всего я ожидал услышать тихий стук сбоку. По ту сторону окна взлохмаченный Скэриэл ещё раз постучал костяшками пальцев и помахал мне. Обычно я держал окно приоткрытым, потому что не выношу духоту, но сегодня погода испортилась. Я торопливо поднялся и открыл окно. Холодный ветер ворвался в комнату, сметая со стола тетради. Я опустил тяжёлую клетку на паркет.

— Я не вовремя? — спросил Скэриэл, кивнув на Оливера.

На голове у него было чёрт-те что, напоминавшее воронье гнездо. Я вспомнил, как впервые встретил его в «Глубокой яме» в птичьей маске.

— Ну, — начал было я, оглядываясь на Брума.

— Как ты прошёл мимо охраны? — возмущённо проговорил Оливер, поднимаясь.

— А что? — весело спросил Скэр, пытаясь обуздать тёмные волосы, что так и норовили закрыть ему глаза. Скэриэл пару раз заправил выбившиеся пряди за ухо и ослепительно улыбнулся Оливеру. Я бросил беглый взгляд на Брума — хотел убедиться, не против ли он компании полукровки. Тот растерялся, неловко потёр бледную шею, затем вымученно улыбнулся в ответ. Мне ничего не оставалось, как принять это за согласие.

— Он тоже пытался залезть в окно, но не вышло, — объяснил я, пропуская друга.

Скэриэл проворно перелез через оконную раму и спрыгнул со стола.

— Тут нужна сноровка, — радостно пояснил он.

Я вспомнил, как чуть было не выпал из окна, желая поскорее подслушать Гедеона, и вздрогнул.

— Что обсуждаете? — беззаботно спросил Скэр и, подойдя к клетке, протолкнул указательный палец сквозь прутья. — Привет, мистер птичка.

Я не знал, что ему ответить. Мы обсуждали шантаж Бернарда Дона, вот только я не имел права об этом говорить без разрешения Оливера.

Что до Оливера, то он выглядел потерянным. Видимо, он был морально готов поделиться со мной всей историей, но совсем не ожидал, что так скоро пожалует Скэриэл. Говорить при нём Брум не хотел.

Скэриэл повернулся к нам, выгнул бровь и спросил:

— Ну, что затихли? Я не вовремя?

— Я, пожалуй, пойду. — Оливер встал, пошатываясь.

Он торопливо направился к двери, но чуть было не завалился в сторону. Скэриэл бросился к нему, схватил за руку и помог удержать равновесие. Движения его были резкие, но уверенные.

— Ты пьян? — твёрдо спросил он. Оливер изумлённо уставился на него, и тогда Скэр, смягчив голос, заботливо добавил: — Куда ты в таком состоянии…

При таком контрасте даже мне стало неловко. Звучало интимно, и я вдруг почувствовал себя третьим лишним в собственной комнате.

— Я… домой. Мне надо домой, — обречённо произнёс Оливер, вяло вырываясь.

Скэриэл требовательно посмотрел на меня, словно негодуя: «Да какого чёрта тут происходит?» Выглядел он не на шутку взволнованным, но то, с какой пылкостью он стремился разобраться в ситуации, мигом меня успокоило. Я уже мысленно скинул это бремя на него, мечтая, чтобы Скэриэл как можно скорее разрешил проблемы Оливера. В глубине души я был уверен, что вот кто-кто, а Скэр точно сможет это сделать, хоть и не представлял как.

— Оливер, стой, — пробормотал я. — Посиди немного.

— Что с тобой? — серьёзно спросил Скэриэл. Он взял Оливера за подбородок и грубо повернул к себе. — Что случилось? — Затем добавил то, что, видимо, с самого начала надеялся услышать каждый из нас, попав в беду: — Я помогу.

Не знаю, что так подействовало на Оливера: стальная хватка, твёрдый голос или это уверенное «я помогу», но он слабо кивнул и произнёс:

— Один человек меня шантажирует.

Так вот как это происходит. Пока я бестолково прыгал вокруг костра, пританцовывая, боясь надавить и чем-то задеть Оливера, Скэриэл просто шёл напролом.

— Кто?

— Готье его знает. — Оливер кивнул на меня.

Скэриэл вопросительно оглянулся, и я добавил:

— Его зовут Бернард Дон. Наш общий приятель. Учится в Академии Святых и Великих.

— Присядь, — властно велел Скэриэл, и Оливер послушно опустился на кровать.

— Он, понимаете… — Брум запнулся, теребя бинт. — Мой отец… — И снова замолчал.

Мы со Скэриэлом тоже молчали, дожидаясь, пока Оливер соберётся с мыслями.

— Я думал, что мы встречаемся, что у нас отношения. Бернард мне нравился, — вздохнув, продолжил он. — Правда нравился. Всегда весёлый, шутит классно. А вот Ви его сразу невзлюбила. — Оливер упомянул сестру, а мой взгляд всё это время был прикован только к его пораненной руке. — И знаете, в Академии на прошлой неделе было тестирование. Готье, ты ведь в курсе, что мой отец управляет Академией и у него в кабинете есть варианты тестов. Бернард уговорил меня помочь ему. — Оливер горько усмехнулся. — Вот идиот я, да? Пришёл в кабинет отца и, пока его не было, полез в ящики, нашёл тесты и сфотографировал. Отправил Бернарду, и он сдал на сто баллов. — Голос Брума предательски задрожал. — А теперь он хочет, чтобы я помог ему и с сессией. У мистера Барнса сложный экзамен. Я отказался. Один раз я по глупости уже совершил ошибку, подставил этим отца, но во второй раз точно нет. Он сказал, что расскажет моему отцу об этом.

— И тем самым подставит себя? — спросил Скэриэл.

— Не знаю, — удивлённо произнёс Оливер, уставившись на Скэра. Кажется, эта мысль не приходила ему в голову.

— Вот он сукин сын, — добавил я.

— И этому Бернарду нужны новые тесты? — прищурившись, уточнил Скэриэл. Выглядел он как опытный следователь. Для пущей убедительности ему не хватало ещё взять в руки блокнот и время от времени помечать что-то на листе.

Оливер помотал головой.

— Вопросы к экзаменам.

— Разве их не дают до сессии? — спросил я. — Мне кажется, я видел распечатки вопросов у Гедеона.

— Все преподаватели разные. Одни дают, другие нет. Я даже не знаю, существует ли этот список вопросов, но Бернард сказал, что его это не волнует, — с жаром проговорил Оливер. — Говорит, хоть взломай ноутбук отца или мистера Барнса.

— Что будет, если отец узнает? — Я нервозно сел на свой стул, а Скэриэл устроился на полу, сев по-турецки. Я только сейчас обратил внимание, что ногти у него выкрашены в чёрный цвет. Он так и не стёр лак после встречи с Габриэллой.

— Если узнает? — горько переспросил Оливер. — Что я «встречаюсь», — он изобразил воздушные кавычки, — с парнем, так ещё ворую тесты для него? Даже не знаю… — Он хихикнул, затем провёл пятернёй по волосам. — В очередной раз пожалеет, что я появился на свет. — Его голос дрогнул, и он спрятал лицо в ладонях, шумно дыша.

— Он точно об этом не жалеет, — возразил я, отвечая скорее не Оливеру, а самому себе. Жалел ли Уильям Хитклиф, что взял меня в семью?

— Ты его не знаешь, Готье. Ты ни черта не знаешь… — Оливер повысил голос и злобно посмотрел на меня. — Он годами меня не замечал. Что бы я ни делал: высокие оценки — конечно, конный спорт — легко, — Брум принялся агрессивно загибать пальцы, — участие в шахматном турнире — запросто! Но отец ничего этого не замечает. Зато если Оливия чихнёт в своей комнате, — тут он указал пальцем в сторону, словно комната сестры была расположена в моём доме, — то он мигом прибежит к ней с лимонным чаем. Что мне оставалось делать? Я из кожи вон лез, чтобы добиться его одобрения, — он раскинул руки в стороны, — и что получал в ответ? Безразличие.

Мы со Скэриэлом замерли.

— И тогда я решил, а почему бы просто не заняться своей личной жизнью? — В его голосе послышались истеричные нотки. — Ему плевать на весь мужской род, в том числе и на меня. Я подумал: а что если выбесить его, разозлить, как он меня злит своим отношением? Кого он не любит? Мужчин? Тогда почему бы мне не встречаться с парнем?

Оливер зажмурился, словно его одолевала головная боль. Он помассировал виски и продолжил:

— Думал, повстречаюсь немного с Бернардом просто назло отцу. И влюбился! — грозно проговорил он, как будто совершил самую большую ошибку в жизни. — Я планировал его использовать, но в итоге это он воспользовался моим положением. — И Оливер затих, уставившись куда-то вниз.

— Я помогу тебе, если ты этого хочешь, — спокойно произнёс Скэриэл, словно истерика Оливера его ничуть не задела.

Оливер насмешливо посмотрел на Скэра и хмыкнул:

— Как?

— Если он посещает Запретные земли, я могу достать компромат на него. Око за око. Шантаж за шантаж.

— Какой компромат? — насторожился я.

Помнится мне, Скэриэл уже использовал свои связи, чтобы достать фотодоказательство того, что Оскар и Билли планировали меня подставить.

— Если он снимал в клубе девочку, — Скэриэл обратился ко мне, затем к Оливеру, — или мальчика, то я могу достать фотографии с камер видеонаблюдений. Или если он покупал или принимал наркотики.

— Ты это можешь? — охнул Оливер, впервые посмотрев на Лоу восторженным взглядом.

— Придётся воспользоваться старыми связями, — задумчиво протянул Скэр.

«Как будто цену себе набивает», — подумал я.

Оливер живо спустился с кровати к Скэриэлу, схватил его за руки и жалобно вымолвил:

— Я буду тебе по гроб жизни обязан, пожалуйста, помоги мне.

Улыбнувшись, Скэриэл кивнул.

Спустя час я посадил успокоившегося Оливера в такси. Он сообщил, что не собирается возвращаться домой, а лучше отправится к дяде. Когда машина скрылась за углом, я медленно побрёл обратно, всматриваясь в свои окна. Шторы в комнате были плотно задёрнуты, свет выключен, но я был уверен, что Скэриэл лежит на кровати, уткнувшись в смартфон.

Войдя, я отодвинул штору, впуская лунный свет, и уселся на пол. Скэриэл убрал телефон в сторону, лёг на бок, подперев голову рукой, и взглянул на меня.

— Ты правда можешь ему помочь? — Я посмотрел на него, подмечая, каким же он кажется огромным с этого ракурса. Очертания его тела тонули в темноте.

— У меня есть выбор? — хмыкнул он.

— У тебя не будет проблем с этим?

— А ты волнуешься за меня?

Меня раздражало, когда Скэр отвечал вопросом на вопрос, хотя сам я частенько этим злоупотреблял.

— Вообще-то я серьёзно.

— Я тоже, — поспешно отозвался он.

Я раздражённо вздохнул. Хотелось выкинуть весь этот день из головы — впрочем, и последние месяцы тоже.

— У меня будут проблемы, если я попадусь, — внезапно проговорил Скэриэл. — Но я хочу чем-нибудь помочь Оливеру.

— Какие проблемы?

— В лучшем случае меня могут избить.

— А в худшем? — теперь не унимался я.

— Ты должен понимать, что жизнь в центре и в Запретных землях различается, — устало проговорил Скэриэл.

— Я хочу узнать больше о жизни в Запретных землях: какие там правила…

— Правило только одно: выживает сильнейший, — грубо оборвал меня он.

— Это я уже понял, — проворчал я. — Но я хочу узнать, как вы учитесь, как работаете, чем занимаются низшие и полукровки в свободное время, что думают о чистокровных, хотят ли они лучшей жизни, что для этого делают.

Скэриэл недоверчиво проговорил:

— С чего вдруг такая заинтересованность?

Я опешил, начисто забыв о том, что нужна хоть одна убедительная причина для внезапно нахлынувших расспросов.

— Просто… — медленно ответил я, понимая, насколько глупо это звучит, — интересно.

— У тебя что-то случилось?

— Нет, — поспешно произнёс я. — Я что, просто не могу задать тебе вопросы?

Скэриэл сверлил меня долгим взглядом, отчего у меня противно засосало под ложечкой. Было неприятно ему врать. Казалось, что я предаю нашу дружбу. Внезапно Скэриэл поднялся на кровати и резко спустился ко мне, словно боялся, что я сейчас сбегу. Сел он совсем близко, так что я мог дотронуться до его плеча, протянув руку. Я уже пожалел о том, что не стал включать свет.

— Просто знай, — начал он тихим голосом; пришлось напрячься, чтобы чётко расслышать его, хоть мы и сидели рядом, — если у тебя что-то случилось, ты можешь всегда со мной поговорить.

Я медленно кивнул. Скэриэл нежно сжал мою руку и тепло улыбнулся.

Никогда в жизни я не чувствовал себя так погано, как сейчас. И я точно не заслуживал такого друга, как он.