Спасти Одетту

Фрауке Шойнеманн, 2017

Уинстон, его любимая Одетта и вся семья Киры отправились за город, чтобы отпраздновать важное и радостное событие – свадьбу Анны и Вернера! Но кто бы мог подумать, что усатому детективу не дадут отдохнуть и в этот раз. Одетту, бесстрашную и суперсмелую кошку, похитили! Ходят слухи, что виною тому мыши. Но как маленькие грызуны справились с кошкой? Кто-кто, а Уинстон Черчилль выяснит, в чём тут дело, – не будь он агентом на мягких лапах!

Не совсем пустое предостережение!

Так я и знал — этим косматым чудовищам доверять нельзя. Чуть зашуршало или зашелестело в соломе — и вот уже огромное хвостатое существо вскидывается как ужаленное и несется куда глаза глядят. Хоп! — и незадачливый наездник вроде этой Кати, не успев и глазом моргнуть, вылетает из седла и приземляется на пятую точку прямо посреди дорожки, где его, того и гляди, затопчут другие копытоносцы.

Очень надеюсь, недавнее происшествие убедило Киру, что от этих непредсказуемых животных лучше держаться подальше. Я же просто лишний раз утвердился во мнении: лошади — источник повышенной опасности.

Тем не менее я не был бы Уинстоном Черчиллем, сыном достопочтенного кота Лероя оф Ривербэнкс-Малберри, если бы бросил дело на полпути. Детективное чутье подсказывало: тот шорох, что послышался мне парой минут раньше, был неспроста. К тому же, по словам Кати, она заметила какую-то странную тень за секунду до того, как пугливый Рико пустился в бешеный галоп.

Клянусь своей когтеточкой, тут дело нечисто! И свидетельство очевидца убедительно это доказывает.

Лукас и Кира покинули манеж в компании Кати, которая шла странной походкой, расставив ноги колесом, и ее дикого скакуна Рико, все еще тяжело дышавшего от волнения. Я же решил задержаться и хорошенько осмотреться на месте. Как знать, как знать, возможно, злоумышленник был неосторожен и оставил следы. Так что я стал осторожно пробираться вдоль бортика манежа, обращая внимание на многочисленные запахи. Некоторые казались мне весьма подозрительными, потому что были совершенно незнакомы. Но будучи умудренным опытом котом, я быстро сообразил, что имею дело с пахучими метками различных особей одного со мной вида — впрочем, разумеется, далеко не столь благородного происхождения.

Котов тут, очевидно, водилось в избытке — этот факт сомнению не подлежал. Но неужели злоумышленником мог оказаться один из моих сородичей? Хм… Честно говоря, я с трудом мог себе такое представить. К тому же шорох был совершенно нетипичным для кошки и, кроме того…

— Эй, ты чего это тут отираешься, а? — буркнул вдруг кто-то, резко прервав ход моих мыслей.

Я изящно обернулся и скользнул взглядом направо вверх — туда, откуда раздавалось ворчание. На бортике сидел толстый серый кот, очевидно, мало значения придававший собственной внешности. Шерсть его свалялась, кое-где образовались настоящие колтуны. Левое ухо стояло торчком, в то время как правое было как-то странно заломлено и, кажется, вообще частично отсутствовало.

— Добрый день, меня зовут Уинстон Черчилль, — представился я дружелюбно, однако тоном, ненавязчиво устанавливающим дистанцию между мной — городским жителем — и собеседником.

Серый неряха прищурился.

— Ты не ответил на мой вопрос, — прошипел он.

— Зато не нарушил правила приличия, — парировал я.

— Чего? — выдавил из себя Серый.

Боже мой, я хоть и догадывался, что от здешних кошек, обитающих среди навозных куч в сельском захолустье, не стоит ожидать слишком многого — но к такой простоте, граничащей с откровенной глупостью, все же оказался не готов.

— Как бы то ни было, — продолжил я подчеркнуто деловым тоном, — не замечал ли ты тут недавно чего-нибудь необычного? Не слыхал ли странного шороха? Не видал ли какой-нибудь необычной тени — или, чем черт не шутит, того, кто ее отбрасывал?

Серый вытаращился на меня так, словно посреди моего благородного кошачьего лба вдруг вырос рог:

— Тебя что, трактором переехало, что ли? Чего это ты так напыщенно выражаешься?

У него еще хватает наглости меня оскорблять!

Взвесив все «за» и «против», я решил холодно удалиться, не удостоив невежественного деревенского кота ответом, и вновь полностью сосредоточиться на расследовании. Что толку расспрашивать этого неотесанного типа дальше? Даже и заметь он что-то, все равно бы ведь ничего не понял. Вероятно, многолетнее воздействие вони от навозных куч нанесло непоправимый урон его обонянию и инстинктам.

— Я, кстати, все еще жду ответа на свой вопрос, приятель, — утробно прорычал он.

Стоит ли объяснить ему, что никакие мы с ним не приятели? И через тысячу лет не будем. Ай, да ну его — только время зря тратить, решил я.

— Как уже было упомянуто ранее, меня зовут Уинстон Черчилль. Я вместе с семьей приехал на выходные в усадьбу семьи Шульце-Науманн. Профессор Вернер Хагедорн собирается вступить в брак со своей очаровательной невестой Анной Коваленко, по какому случаю и устраивает здесь праздник. В общем, в этом имении я гость, и беседовать с тобой мне совершенно недосуг.

Ну вот, куда уж яснее — теперь до него наверняка дойдет, подумал я и отвернулся от Серого. Кроме того, я решил временно приостановить свои изыскания. След все равно уже остыл, да и этот серый толстяк не сводил с меня своих глуповатых глаз, так и сверлил взглядом — разве в таких условиях сосредоточишься на важном?

— Ты куда? — крикнул Серый мне вслед, когда я направился к выходу из манежа. Это его, конечно, совершенно не касалось — но я, будучи вежливым котом с превосходными манерами, все же на секунду задержался у двери.

— Тут для меня темновато. Поэтому я собираюсь пойти к семье и осмотреть номер, в котором нас разместили.

А то ведь Серый, чего доброго, еще возомнит, что я в этой вонючей деревне, подобно ему, буду ночевать в каком-нибудь пыльном стойле или на кишащем пауками чердаке сарая.

Покачав головой, Серый едко промяукал:

— Ты, конечно, тот еще хлыщ, настоящий городской недотепа и зазнайка, но у нас, деревенских кошек, принято держаться своих и помогать друг другу. Так что, хлыщ, раскрой-ка свои уши пошире и слушай, что я тебе скажу. В округе с недавних пор орудует охотник на кошек. Мы кое-кого подозреваем, но убедительных доказательств пока нет. Так что ступай-ка ты к своим людям, наверняка таким же прилизанным и надменным, как ты сам, и не высовывай носа с дивана, если не хочешь невзначай лишиться наманикюренного когтя, а то и одной из девяти твоих кошачьих жизней.

Сказав это, он словно испарился — а я на мгновение застыл в полном изумлении. Определенно не от страха и не потому, что вся эта речь с угрозами произвела на меня хоть какое-то впечатление. Нет, я на секунду остолбенел, словно пораженный молнией, от мысли, что моя любимая Одетта лежит там совсем одна на соломенном тюке, в то время как я тут взялся расследовать дело, которое меня в общем-то совершенно не касается. Какая мне разница, что там напугало этого Рико.

В ту же секунду я выбежал из манежа и молниеносно пересек двор, краем глаза успев заметить, что к Лукасу и Кире присоединилась еще одна девочка. Они втроем стояли возле паддока этого Булли и его приятеля Валли и о чем-то беседовали. Кира сияла такой счастливой улыбкой, словно находилась не в конюшне, а посреди райского сада. Видимо, тема верховой езды все еще себя не исчерпала — догадался я. Но в тот момент я никак не мог этим заняться. Да и пока она не вдела ногу в стремя, еще можно улучить момент и попытаться раз и навсегда отговорить ее от этой затеи.

Сейчас же мне первым делом нужно было добраться до Одетты и обеспечить ее безопасность. Хоть я и не принял слова серого толстяка всерьез, но рисковать все же было ни к чему!

— Одетта, привет, как ты, Одетта… и как там наши малыши? Все в порядке? — издалека принялся кричать я в сторону соломенного тюка.

Но напрасно. Тишина была мне ответом.

От тревоги у меня бешено забилось сердце и засосало под ложечкой. Только бы ничего не случилось!

Святые сардины в масле, ну зачем я оставил ее одну! Как я мог?! От досады я готов был впиться зубами в кончик своего хвоста.

Не мешкая ни секунды, я запрыгнул на тюк и — о счастье! — сразу обнаружил мою прекрасную Одетту. Она лежала там, свернувшись клубочком, и спала. Мордочка ее выражала полную безмятежность. Если глаза мне не лгали, она даже улыбалась во сне. Наверное, ей снился я или шестеро наших деток, которые вот-вот увидят свет.

Я осторожно уселся рядом с ней и решил, что с этих пор ни на секунду не выпущу ее из виду. Ведь если хорошенько подумать, тот странный звук был похож на щелчок охотничьего ружья. Как будто его перезаряжали. Клац-клац!

Ладно-ладно, положим, я не так уж часто слышал, как перезаряжают охотничье ружье. А если уж совсем начистоту, никогда не слышал. Но я ведь не лишен воображения и вполне могу представить, как это звучит.

— Уинстон? — раздался заспанный шепот рядом со мной. — Ты уже давно тут сидишь?

Одетта сладко потянулась. Она все еще была несколько вялой, но уже заметно отдохнувшей — это читалось в ее глазах.

— Не очень, любимая, не очень, — откликнулся я.

Она потянулась ко мне своей бархатной лапкой:

— Но ты не должен охранять мой сон.

Сказать ли ей, что еще как должен? Нет, я не могу и не хочу заставить ее волноваться. Пусть Одетта в полном спокойствии готовится к рождению наших малышей — и не где попало, а в надежном месте, решил я.

— Одетта, раз ты уже совсем проснулась и немного отдохнула с дороги, пойдем со мной в дом, пожалуйста. Вернер с Анной уже наверняка получили ключ от номера, и мы можем устроиться в Кириной комнате.

Я поднялся с места, предполагая, что Одетта поступит так же, но она мяукнула:

— Нет, Уинстон, правда нет. Я хочу побыть на свежем воздухе. Необязательно оставаться тут, на этом тюке соломы, но в дом я точно не хочу.

Тут меня пронзил самый настоящий ужас:

— Но… но, Одетта, ты ведь это не всерьез?

Одетта взглянула на меня и прямодушно ответила:

— Еще как всерьез, Уинстон. Мне ужасно нравится мысль, что наши малыши появятся на свет на природе, где-нибудь тут, в соломе. На воле.

Я покачал головой:

— Нет! Ты… ты просто не знаешь, что за сброд ошивается тут повсюду. Да и Кире это совершенно не понравится. И Вернеру. А уж как это не нравится мне! Нет, Одетта, пойдем все же в дом, пожалуйста.

Тут Одетта поднялась и спрыгнула вниз. Но вовсе не для того, чтобы благоразумно последовать за мной в сторону усадебного дома и граничащих с ним гостевых домиков. Она повернула направо и двинулась прямиком к ближайшему сараю, дверь в который была приоткрыта.

— Одетта! — обеспокоенно воскликнул я. — Что это ты задумала? Куда собралась?

— Я ведь только что все тебе объяснила, Уинстон, — упрямо ответила она. — Малыши вот-вот появятся на свет — уверена, чутье меня не подводит. Поэтому я пойду и подыщу себе тихое уютное местечко.

— Но…

— Никаких «но», Уинстон, — отрезала она.

В следующий момент она уже ловко взбиралась по лестнице — и это с ее-то внушительным животом!

Мне ничего не оставалось, кроме как последовать за ней.

— Ах, как же тут наверху сумасшедше красиво, правда? — мечтательно сказала она.

Я осмотрелся по сторонам. Мы стояли под крышей сарая, где хранилась солома. Помещение было довольно просторным и не слишком загроможденным — лишь в углу стояло несколько небольших соломенных тюков. Весь пол под нашими лапами тоже был устлан соломой.

Воздух тут был густой, теплый и пыльный. Я догадывался, что мне не уговорить Одетту пойти со мной в дом. Можно было не тратить слов попусту. Поэтому я решил хотя бы подыскать для нее более или менее безопасное место в качестве запасного варианта. Позже я заманю сюда Киру, и мы еще успеем вовремя переправить Одетту в жилое помещение — таков был мой новый план, наспех разработанный в чрезвычайной ситуации.

Вскоре такое укромное местечко нашлось. Небольшое возвышение между двумя тюками соломы, спрятанное от посторонних глаз, в то же время могло служить отличным наблюдательным пунктом, потому что оттуда открывался обзор на все помещение. Одетте оно тоже сразу понравилось — тут она проявила редкую в последнее время сговорчивость.

— О да, здесь просто чудесно, — согласилась Одетта, поудобнее устраиваясь в соломе.

Я улегся рядом, и она опустила голову рядом со мной.

— Скоро мы станем родителями, Уинстон… — прошептала она, и голос ее был полон любви. — Я очень надеюсь, что мы будем хорошими мамой и папой. И еще больше надеюсь, что мы сможем остаться вместе и жить одной семьей.

Я, конечно, тоже на это надеялся. И готов был приложить к этому все усилия. Но у детей, как известно, своя голова на плечах — кто знает, возможно, они не захотят навечно остаться в квартире Вернера.

— Посмотрим, Одетта, кто знает, как все сложится — но я буду стараться изо всех сил, обещаю.

— Знаю, Уинстон, конечно, знаю, — мягко улыбнулась мне Одетта. Ее взгляд вновь затуманился, и она от всей души зевнула. — Я, наверное, еще немного вздремну. От свежего деревенского воздуха меня так и клонит в сон…

С этими словами Одетта вновь унеслась в страну грез, а я тихонько спустился с крыши сарая. Нужно было улучить момент и сходить за Кирой. Пусть она мягко и бережно, но как можно скорее отнесет Одетту в арендованное Вернером на время каникул жилье, где моя самая любимая в мире кошка сможет в покое и безопасности произвести на свет наших малышей.

Но когда я спустился во двор, Киры там не было. Вместо этого на территорию усадьбы одна за другой въехали две машины. И в следующую секунду деревенской тишине пришел конец.

— Ах, ну разве тут не здорово?! Просто замечательно! Лучшего места для свадьбы и представить себе нельзя! — принялась источать восторг сестра Вернера Симона.

Однако Беата, которая высадилась из другого автомобиля, ее восторга отнюдь не разделяла.

— Что? Здорово? Замечательно? Да здесь воняет, к тому же оглянуться не успеешь, как нас с головы до ног искусают комары. Не понимаю, как Вернеру могла прийти в голову сумасбродная идея жениться в этой глуши! А влажность-то здесь какая — для моей прически это губительно! Кошмар, просто кошмар!

Проклятая скумбрия, никогда бы не подумал, что мы с ужасной Беатой можем сойтись во мнениях. Готов подписаться под каждым словом — исключая разве что пассаж про прическу! Что дальше — станем с ней лучшими друзьями?

Но тут мои размышления были прерваны: во двор, громко сигналя, въехал еще один автомобиль. Точнее — грузовичок. Довольно крупный, видавший виды и определенно откуда-то мне знакомый.

Пока я раздумывал, где же я мог сталкиваться с этим транспортным средством ранее, водитель, энергично покрутив ручку на дверце, открыл окно и радостно всех поприветствовал:

— Бон джорно, и мэи амичи! Здравствуйте, друзья мои! Что за прекрасный гостиница!

Да быть этого не может! К нам прибыл сам цирковой директор Балотелли!