Байки про Фею и Ганнибала. Cны о прошлом

Ульяна Берикелашвили, 2015

В Фей давно никто не верит. А вот она, представьте себе, живет среди вас, учится в медицинском университете, гоняет чаи с плюшевым медведем Ганнибалом, по совместительству несостоявшимся Властелином Мира, и пишет байки. Откройте для себя мир, в котором реальность упакована в сочную иллюзию, где существуют говорящие игрушки-мизантропы и Фея Лесной крови, где Демиург, Шива, ведьмы и прочие непонятные персонажи – вовсе не повод для спора на религиозной почве, а просто хорошие собеседники.

Байка 15. Про синдромы и шантаж

— Фейка, я — твой онейроидный синдром! Тебя лечить надо! — Первое, что сказал Ганнибал, увидев меня. Рядом с ним лежала куча книг.

Я отбросила сумку в сторону, наплевав на выпавшие из неё вещи. Потом соберу.

— С чего это вдруг? — пробурчала я, стягивая носки. — Утром еще была здоровой Феей.

— Ты просто являешься участницей переживаемой псевдогаллюцинаторной ситуации. То есть вот все, что сейчас происходит, все эти твои грёзоподобные переживания — они не имеют внешней проекции, разворачиваются внутри сознания, в субъективном психическом пространстве… — Последнюю фразу он явно долго учил.

— Ну, трындец. Ганнибал, как говорит наш общий знакомый, «вы заплыли за буйки», — с долей иронии заявила я, пытаясь дотянуться до медведя и закрыть ему рот. Но он забрался в дальний угол подоконника, а мне было слишком лень слезать с кровати. Я плюнула на это дело и растянулась, пробуждая затекшие мышцы.

Стараясь дышать глубоко и ровно.

— Да не, Фейка, это же все серьезно. Ты чего шевелишься?! Тут написано, — он перелистнул страницу, — что двигательное возбуждения для онейроида нехарактерно. Оно возможно, но наблюдается редко. Напротив, чаще больные лежат в оцепенении, отрешены от окружающего, мимика однообразная, «застывшая».

Я попыталась изобразить услышанное, но через мгновение перевернулась на живот и принялась болтать ногами в воздухе. Левой рукой я нашарила под кроватью мыльные пузыри и принялась дуть. Вскоре вокруг меня летала армада разноцветных пузырьков, то и дело лопающихся перед самым носом так, что приходилось зажмуриваться.

— Я-то весь день думала, кто у меня учебник по психитарии из сумки вытащил? А это ты, Фрейд доморощенный!

— Тебе какая разница… Фейка, лечить тебя надо! Ты же который год с медведями плюшевыми разговариваешь, чай с ними пьешь, матерные часту…

— А вот про это не надо. Чего сочиняешь? Когда я таким занималась?

— Когда обсценную лексику изучала.

— Аааа… — Что-то надо было делать. Если Ганя и Фрейда сейчас мне припишет, то ближайшие три часа мы будем танцевать среди книг, знаний и прочей чепухи, и прощай, мой отдых.

— Что там у тебя было? Надо бы разобрать. — И плюшевый хорошо поставленным голосом принялся декламировать. — Шоколад люблю горячий и цветные платья…

Отсчет пошел на секунды. Я резко встала, выхватила с полки книгу того самого Олеговича и чиркнула спичкой. Теплое пламя разлилось в воздухе, приятно щекоча пальцы и пугая бумагу.

— Ты не посмеешь! Ты не сделаешь этого! — пропищал испуганно Ганнибал, пытаясь спрыгнуть с подоконника.

— Если ты не заткнешься, еще как посмею.

— Совсем больная?

— Судя по заявлениям, в Фей ты больше не веришь. — Я поднесла спичку ближе к книге.

— Гореть тебе в аду, ведьма! — Заявил Ганя, аккуратно складывая учебники и справочники по психологии.

— Ну, так-то лучше…

***

Через час мы мило сидели на том же подоконнике, я разливала чай, Ганнибал, свесив лапки, печатал что-то на телефоне. Все книги я у него забрала, поэтому все, что ему оставалось делать — это рыться в интернете.

— А у тебя, случаем, нет повышения порога восприятия всех внешних раздражителей и сонливости? — между делом, заявил он. Как будто невзначай. Я достала из-за спины книгу-заложницу и изобразила макание в чай.

— Ну, ты и… Фейка! Хорошо! Не буду! Только Олеговича не трогай. Олегович — наше все! И свет в окошке, и звезды над головой.

Я мило улыбнулась, еле прикрывая клыки. Затем отпила чаю, вдыхая свежесть мяты и яркость лимона.

— Ты мне оглушение хочешь вдобавок приписать?

— Угу, — давясь печеньками, кивнул Ганя.

— Я тебе сейчас устрою оглушение. С неблагоприятном течением.

— А что мне грозит?

— Судя по учебнику, переход в сопор или кому.

— А судя по тебе?

— В поцелуй, бестолочь ты плюшевая!

…но это уже совсем другая история.