Жажда

Трейси Вульф, 2020

Мой мир изменился, когда я прибыла в элитную школу Кэтмир, скрытую ото всех среди снегов Аляски. Вот она я, простая девушка, месяц назад трагически потерявшая родителей. Кэтмир – это враждебное место, полное древних тайн, и теперь это мой дом. Новеньких здесь не любят. Особенно агрессивно ведет себя Джексон Вега, глава загадочного Ордена и самый популярный парень школы. Но что-то тянет меня к нему, что-то необъяснимое. Может, он поможет мне понять, как жить дальше, или… погубит?

Глава 12

Сплошное веселье. Пока кто-то не умрет

Я пытаюсь подыскать слова, чтобы извиниться или хотя бы придумать какой-нибудь предлог для моего прихода сюда, но прежде, чем я успеваю что-то придумать, ярость в ее глазах гаснет, причем так быстро, что теперь я уже не совсем уверена в том, что вообще видела ее. Тем более что, когда девушка встает и идет ко мне, гнев или что там было тут же сменется выражением радушия и теплоты.

— Должно быть, ты Грейс, — говорит она по-английски с чуть заметным акцентом и останавливается примерно в футе передо мной. — Мне так хотелось познакомиться с тобой. — Она протягивает мне руку, и я ошарашенно пожимаю ее. — Меня зовут Лия, и у меня такое чувство, что мы с тобой станем очень хорошими подругами.

Это не самое странное из тех приветствий, которые были в моей жизни, — эта честь по-прежнему принадлежит Бренту Хэйворду, который, вместо того чтобы сказать «рад знакомству», вытер свои сопли о праздничное платье, в котором я впервые пошла в детский сад, но по степени странности нынешнее приветствие ушло от того детсадовского недалеко. Однако улыбка девушки так заразительна, что я невольно улыбаюсь в ответ.

— Да, я Грейс, — говорю я. — Рада познакомиться.

— О, к чему такая официальность, — мягко отвечает она и ведет меня вон из комнаты, прежде чем я успеваю сказать, что хочу оглядеть ее. Несколько секунд — и девушка уже выключила свет и закрыла за собой дверь, притом проделала это на редкость быстро.

— На каком языке ты сейчас говорила? — спрашиваю я, когда мы идем обратно, в середину библиотеки. — Это наречие какого-то из местных народов? Оно звучало так красиво.

— О нет. — Она смеется, и этот нежный, серебристый смех подходит ей как нельзя лучше. — Вообще-то я наткнулась на этот язык, когда проводила свои изыскания. Мне никогда не доводилось слышать, чтобы кто-нибудь на нем говорил, так что я даже не уверена, что правильно произношу слова.

— У него потрясающее звучание. А что это была за книга? — Как жаль, что мне не удалось увидеть ее обложку, думаю я.

— Скучная, — она небрежно машет рукой. — Эта внеаудиторная научно-исследовательская работа убьет меня. А теперь пойдем выпьем чаю, и ты расскажешь мне о себе. У тебя будет достаточно времени поговорить о занятиях, когда придется реально на них торчать.

Я решаю не говорить ей, что возможность изучать новые предметы — это единственное, что мне нравится в переезде на Аляску. Ведь в программе той государственной школы, в которой я училась в Сан-Диего, не было, например, такой темы, как охота на ведьм в странах бассейна Атлантического океана, и зачет по ней я получить не могла. Что касается чая, то это предложение кажется мне соблазнительным, особенно теперь, после того, что случилось, когда я попыталась попить «Доктора Пеппера». И еще более заманчивой представляется перспектива завести подругу в этой чертовой школе, где все смотрят на меня так, словно у меня три головы… или словно я пустое место.

— А ты уверена, что у тебя нет других дел? Я не хотела тебе мешать. Мне просто хотелось осмотреть библиотеку. Мне нравятся горгульи. Это отдает Средневековьем.

— Точно. Это все мисс Ройс.

— Дай догадаюсь. Она хипстер, да? И носит фланелевые рубашки?

— Нет, она предпочитает длинные цветастые юбки в стиле хиппи и венки из цветов.

— Теперь мне еще больше хочется с ней познакомиться. — Сейчас мы находимся не там, где в библиотеку вошла я, а в противоположной ее стороне и проходим через зону отдыха — здесь стоит несколько черных диванов с фиолетовыми декоративными подушками, на которых красуются цитаты из классических фильмов ужасов. Моя любимая — это знаменитая реплика Нормана Бейтса из «Психо» Хичкока: «Иногда мы все немного сходим с ума». Еще мне очень нравится надпись на соседней подушке: «Бойся. Очень бойся». Это взято из «Мухи».

— Мисс Ройс любит Хэллоуин и готовилась к нему. — Лия смеется. — Похоже, она тут еще не все убрала.

Ну, тогда понятно. Хэллоуин был три дня назад, но из-за всего прочего в этом году я начисто о нем позабыла, хотя Хезер потратила несколько месяцев на то, чтобы с нуля изготовить свой костюм.

Я кладу взятую мною книгу на соседний стол — вернусь за ней, когда тут будет библиотекарь, — затем Лия толкает ближайшую дверь и делает мне знак пойти впереди. Я жду, пока она выключает свет и запирает за нами дверь.

— По воскресным вечерам библиотека обычно бывает закрыта, но в этом семестре я занимаюсь самостоятельным изучением материала, и иногда мисс Ройс разрешает мне работать здесь допоздна.

— Прости, я не знала…

— Тебе нет нужды извиняться, Грейс. — Она бросает на меня взгляд, в котором сквозит легкая досада. — Откуда тебе было знать? Я просто объясняю, почему мне надо тут все запереть.

— А, тогда понятно, — говорю я, немного удивляясь тому, что она так со мной мила.

Она идет по коридору.

— Раз ты сейчас не на вечеринке, которую устроила для тебя Мэйси, твой первый день в нашей достославной школе прошел не так гладко, как ожидала твоя кузина.

Она права, но я не хочу это признавать, ведь тогда я подставлю Мэйси, спущу на нее всех собак. А ведь проблема не в ней. Во всем остальном да, но только не в не й.

— С вечеринкой все нормально — просто у меня был чересчур длинный день. И мне надо было несколько минут передохнуть.

— Кто бы сомневался. Если ты летишь не из Ванкувера или его окрестностей, то добираться сюда бывает ох как нелегко.

— Да, я точно не из Ванкувера. — Меня пробирает легкая дрожь, когда по коридору вдруг проносится ветер.

Я оглядываюсь по сторонам, пытаясь понять, откуда он мог здесь взяться, затем меня отвлекает реплика Лии:

— Аляска находится очень далеко от Калифорнии.

— Откуда ты знаешь, что я из Калифорнии? — Возможно, поэтому все и пялятся на меня — из-за исходящих от меня сигналов, ясно говорящих, что я не отсюда?

— Должно быть, Фостер упомянул эту деталь, когда говорил нам о твоем приезде, — отвечает Лия. — И надо сказать, что переехать сюда из Сан-Диего — это вообще самое стремное, что только можно себе представить.

— Это вообще стремно — переезжать куда-то из Сан-Диего, — замечаю я. — Тем более сюда.

— Несомненно. — Она окидывает меня взглядом и усмехается: — Наверное, тебе холодно в этом платье?

— Шутишь? Я мерзну с тех самых пор, как приземлилась в Анкоридже. И неважно, что на мне надето — мне было зябко и до того, как Мэйси уговорила меня одолжить у нее это платье.

— Тогда надо поскорее напоить тебя чаем. — Лия показывает кивком на лестницу впереди. — Моя комната на четвертом этаже. Поднимешься?

— О, наша с Мэйси комната находится там же.

— Ну и ладушки.

По пути к лестнице Лия показывает, где находятся различные помещения, местоположение которых мне, по ее мнению, надо знать: химическая лаборатория, зал для самостоятельных занятий, буфет. Мне хочется достать телефон и сделать в нем соответствующие заметки или, что было бы еще лучше, нарисовать карту, потому что в том, что касается ориентации в пространстве, я безнадежна. Возможно, если я сумею каким-то образом представить себе планировку этого замка, все остальное тоже встанет на свои места. И я снова почувствую себя в безопасности — впервые за очень-очень долгое время.

Наконец мы доходим до комнаты Лии, находящейся в западном крыле. Я немного удивляюсь, когда она останавливается перед единственной простой дверью в своем коридоре — а возможно, и на всем этаже, — на которой нет никаких украшений.

Должно быть, это удивление отражается на моем лице, поскольку она говорит:

— У меня был тяжелый год. И мне было не до украшений.

— Жесть. Я имею в виду тяжелый год, а не то, что на твоей двери нет украшений.

— Я так и поняла. — Она улыбается грустной улыбкой. — Мой бойфренд умер несколько месяцев назад, и все вокруг считают, что мне пора уже оправиться от его потери, но мы с ним очень долго были вместе, и мне нелегко просто взять и оставить его в прошлом. Уверена, что ты меня понимаешь.

Со дня гибели моих родителей прошел месяц, но я до сих пор нередко чувствую себя так, словно по-прежнему нахожусь в шоке.

— Да, это нелегко, — говорю я.

Каждый день, проснувшись, я целую минуту не могу вспомнить, почему испытываю это щемящее чувство.

Всю эту минуту я не помню, что их больше нет и я никогда больше их не увижу.

А потом вдруг вспоминаю, и на меня наваливается горе.

Когда вчера утром я села на самолет, это было так тяжело — тяжелее мне пришлось только тогда, когда я опознавала их тела, и, наверное, это объяснялось тем, что отъезд из Сан-Диего заставил меня еще яснее осознать, что они мертвы.

Мы с Лией какое-то время стоим в середине ее комнаты — на первый взгляд может показаться, что у нас все хорошо, но на самом деле мы обе разрушены изнутри — и просто молчим. И каждая из нас чувствует, что другой сейчас так же больно, как и ей самой.

Это странное чувство. Но оно успокаивает.

В конце концов Лия подходит к своему письменному столу, наливает в электрочайник воды из графина, щелкает выключателем, затем открывает коробку травяной смеси и насыпает ее в два ситечка.

— Я могу тебе чем-нибудь помочь? — спрашиваю я, хотя вполне очевидно, что она может отлично справиться со всем сама. Приятно наблюдать, как она готовит травяной чай. Это напоминает мне мою маму и то, как она заваривала в нашей кухне чай из сбора трав.

— Ну, все, — говорит она, показав кивком на ту из двух кроватей, которая превращена во что-то вроде тахты, застеленной красным стеганым пуховым одеялом и усеянной множеством ярких разноцветных декоративных подушек. — Давай садись.

Я сажусь, жалея, что на мне надето это платье, а не треники или лосины, чтобы можно было сидеть нормально. Пока вода закипает, Лия помалкивает, я тоже молчу. Довольно трудно решить, о чем еще говорить после того, как мы поговорили обо всем, начиная с мертвых языков и кончая близкими, которых мы потеряли.

Молчание все тянется, и я начинаю чувствовать себя не в своей тарелке. Но, к счастью, чайник наконец закипает и Лия ставит передо мною чашку травяного чая.

— Этот сбор придумала я сама, — говорит она, поднеся свою чашку ко рту и дуя на нее. — Надеюсь, он придется тебе по вкусу.

— Уверена, что он классный. — Я обхватываю чашку обеими руками — наконец-то я смогу согреть пальцы! Даже если вкус травяного сбора Лии окажется ужасным, я хотя бы перестану так мерзнуть.

— Красивые чашки, — замечаю я, сделав глоток. — Японские?

— Да. — Лия улыбается. — Из моего любимого магазина в Токио, у меня дома. Мама посылает мне новый набор чашек каждый семестр. Это здорово помогает от тоски по дому.

— Класс. — Я думаю о моей собственной матери — она покупала мне новую чайную кружку каждое Рождество. Похоже, у нас с Лией в самом деле много общего.

— Ну, так как прошла вечеринка? Наверное, неважно, раз ты очутилась в библиотеке. Но ты хотя бы смогла с кем-то познакомиться?

— Ага, смогла. Они были довольно милы.

Она смеется:

— Ты совсем не умеешь врать.

— Ну, надо же быть вежливой. — Я отпиваю еще один глоток чая — у него выраженный цветочный вкус, который мне не нравится. Но напиток горяч, и этого довольно, чтобы заставить меня сделать еще один глоток. — Мне это уже говорили. Что я не умею врать.

— Думаю, тебе надо потренироваться. В Кэтмире умение лгать необходимо, иначе тут не выжить.

Теперь моя очередь смеяться.

— Ну, тогда мое дело дрянь.

— Определенно. — На сей раз в ее тоне нет ни тени шутливости, и до меня вдруг доходит, что и до этого она отнюдь не шутила.

— Погоди, — говорю я, чувствуя замешательство. — И о чем же таком важном вам тут приходится лгать?

Лия смотрит мне прямо в глаза и отвечает:

— Обо всем.