Звезды из пепла

Тория Дрим, 2023

Они не могли и подумать, что станут спасением друг для друга. Трестен – из серой Атланты, а Бридли – из солнечного Салоу. Она вместе с братом пытается остановить развод родителей, а он узнает, что на самом деле приемный сын. С целью найти родную маму Трестен оказывается на пороге семьи Бридли. А Бридли с разрушенной мечтой и ночными кошмарами открывает ему дверь в свой дом, похожий на золотую клетку. Между ними рождается необъяснимое влечение, которое может разрушить чужие жизни. И только одна легенда о звездах способна расставить все по местам.

Глава 5. Я потерялся, мам

Трестен Райд

— Я решила вернуться на работу.

Я столбенею. Внутри разливается тепло. Мама наконец сделала шаг по лестнице, ведущей к привычной жизни. Мы постоянно то спускались, то поднимались в принятии случившегося. Однако возвращение к работе — это подъем как минимум на несколько ступенек.

— Ты чувствуешь, что готова? — захожу издалека.

— Это необходимо, Трес. Иначе… — мама качает головой, — мы сойдем с ума.

— Я уверен, что ты справишься.

Мама ласково гладит меня по голове. Я позволяю себе принимать все эти нежности, чтобы она быстрее восстановилась. Ей нужна поддержка, и я дам ее, несмотря на то, как подло она однажды поступила.

— Карен сказала то же самое, — говорит она, — отделение нуждается во мне, им не хватает рук. А нам скоро не на что будет жить: мы потратили почти все сбережения.

Я киваю, хотя насчет денег мама не совсем права. Моя подработка тоже приносит пользу. И за последний месяц все счета были оплачены мной.

— Послезавтра я выхожу на работу.

Гостиную озаряет светом. Солнце протискивается в комнату сквозь зазор между шторами, и мама открывает их полностью. Теперь сияет вся комната: этого света нам не хватало очень давно. С тех пор, как здесь погас маленький мальчик.

— Тебе нужно постирать что-то? — спрашивает мама. — Хочу закинуть вещи в машинку.

— Сейчас посмотрю.

Иду в комнату и открываю шкаф. Бросаю на пол несколько шорт, поло, маек. Вспоминаю о тренировочной одежде и лезу на верхнюю полку. Одним движением смахиваю вниз всю стопку. Поднимаю вещи с пола и замираю… Белый конверт, лежащий между майкой и тренировочными штанами, парализует меня. Тот самый конверт. Я стискиваю зубы и уговариваю себя не читать снова.

Нет.

Ни за что. Я только пришел в себя. Если прочту, буду снова жить как в замедленной съемке, как жертва в вечных поисках виноватых.

Получателем письма был я, но задолго до смерти Кайла. Вот только в руки ко мне оно попало уже после. В самый тяжелый период. Когда хотелось спрыгнуть с обрыва. Разбежаться и потерять себя.

* * *

— Как мне его читать? Ты в своем уме? — ору я на маму, которая, оказывается, мне и не мать вовсе.

Злость рвется наружу. Немыслимо. Жизнь уже перевернулась с ног на голову. И предательство вскрывается только сейчас. Костяшки зудят: не терпится разбить все стекла в доме и перевернуть мебель. Сделать так, чтобы наш дом перестал походить на семейное жилище. Пусть он станет руинами, где я похороню свою боль.

— Возможно, у нее что-то случилось. Я не могу знать наверняка! — Мама тоже в истерике.

— У тебя было это письмо, но ты решила показать его только сейчас? Да как ты могла!

— Я только недавно нашла его. Оно затерялось в почтовом ящике, сын.

«Сын». Мне тошно. Не верю ни слову. Она знала, но ничего не рассказала. Не призналась раньше.

— И что мне, по-твоему, делать? Просто прочитать его сейчас? Сколько времени уже прошло?

Я не вижу ничего, кроме тусклой лампы на столе. В комнате настоящая тьма и холод. Мама сидит в черном длинном халате. Ее руки трясутся, и я ненавижу этот день. Я ненавижу три ужасных дня: смерть папы, смерть Кайла и этот. День, когда я узнал, что чужой и что у меня никогда не было семьи.

Одиночка.

— Она написала тебе, Трес. И я, как мать, — голос срывается, слезы не дают ей закончить мысль, — не знаю, что сказать и что, в конце концов, думать. Может, она действительно хочет узнать тебя. А может, это какая-то злая шутка. Вымогательство денег или… или…

Рыдания становятся громче. И я сбегаю из этой пожирающей тьмы. Хватаю со стола наушники и телефон и выбегаю на улицу. Прохладный воздух заставляет ежиться. Гремит гром, но ливня нет. Мне плевать на тучи и надвигающуюся грозу. Даже если хлынет дождь, это к лучшему — освежусь.

И я бегу. Бегу со всех ног. Пытаюсь догнать утраченное счастье.

Беды, как снежная лавина, накрывают меня с головой. И я не успеваю разбираться с ними. За одной плохой новостью приходит другая. Они так и будут сменять друг друга?

* * *

Я так и не решаюсь перечитать письмо во второй раз. Кладу его обратно на полку и возвращаюсь к маме с вещами для стирки. Недавно я начал присматривать съемные квартиры в Барселоне и соседних городах. Две ночи подряд отчаянно настраиваю себя на отъезд и разговор с мамой, но страх причинить ей боль побеждает. Я вроде бы ищу жилье, но мечусь между тем, чтобы уехать и остаться.

Наблюдая за состоянием мамы, я замечаю изменения. С каждым днем она, кажется, приходит в норму все быстрее. Первый рабочий день ее взбодрил. Она перестала походить на собственную тень. Во взгляде снова появился интерес к жизни. Делать выводы все еще рано, но хочется верить, что ей и вправду лучше.

Если я все же уеду, то где-то нужно брать деньги. Моих накоплений не хватит. И если раньше я думал, что вывезу все проблемы, и был готов жить в каморке с тараканами и клопами, то сейчас, увидев варианты, отказываюсь от этой идеи. Идеально решить проблему с деньгами можно было бы благодаря работе с проживанием. Листая вакансии, я натыкаюсь на два таких объявления. Одно предлагает подработку официантом на берегу моря и комнату, а другое — работу мойщика стекол в бизнес-центре и крошечный чердак. Первый вариант привлекает больше, и я откладываю его в избранное.

Утром я снова пялюсь в ноутбук и терзаю себя мыслями. Как поступить? Оставить все как есть или рискнуть? Какой реакции ждать от мамы?

В дверь звонит курьер. Приехал завтрак — бургер с мраморной говядиной и яйцом. Желудок воет. Испытываю легкое волнение, так как экран ноутбука не заблокирован, и мама может в любую секунду зайти и увидеть страницу с жильем в Испании.

Курьер неторопливо достает из сумки еду, и я оборачиваюсь, чтобы проверить, не идет ли с кухни мама. Если она пройдет мимо, то однозначно заглянет ко мне.

— Можно побыстрее? — говорю я парню, который делает все со скоростью улитки.

Он, кажется, начинает возиться еще медленнее. А потом в один момент и вовсе останавливается. Я недоуменно гляжу на него. Его заторможенность до безумия злит.

— В чем проблема отдать заказ?

— Оплата вашего заказа не прошла, сэр. Только что пришло уведомление, — краснеет доставщик.

— Чего? — ничего не понимаю. — Она должна была автоматически сняться с карты.

— К сожалению, этого не произошло. Вы могли бы расплатиться наличными или картой по терминалу. — На его лице появляются красные пятна, подобные укусам насекомым. — Как будет удобно?

Я снова оглядываюсь. Волнение усиливается. Да что ж такое! В самый неподходящий момент встрял с курьером.

— Оплачу наличкой. Подожди пару минут.

Начинаются поиски толстовки, в которой я последний раз выходил из дома. В кармане вроде бы завалялась двадцатка.

— Проклятье! — В прихожей с вешалки падают все куртки, одна за другой. Вокруг настоящий бардак.

Спустя несколько минут я все же нахожу деньги и отдаю запуганному парню.

— Сдачу оставь себе, — киваю ему, — спасибо за ожидание.

Пакет с едой наконец оказывается в моих руках. Вероятность, что мама уже зашла в комнату, предельно высока. Делаю глубокий вдох и готовлюсь к худшему. Ее накроет очередная истерика. И она, возможно, решит, что я предатель. Сын-предатель. Чужой сын-предатель.

Полы подо мной скрипят. От страха увидеть маму заплаканной за ноутбуком все внутри сжимается. Давно надо было поговорить с ней о поисках настоящей матери, но я все не решался. Если мама сейчас у меня, я обязан заговорить. Откладывать больше нельзя.

Я слышу, что мама там. Она ждет. Снова малодушно хочу сбежать, но не даю себе ступить назад. Я должен поговорить с ней, раз она обо всем догадалась.

Ее покрасневшие от слез глаза первой пулей выстреливают мне в сердце. Затем летит вторая — из-за фотографии, что сжимают ее пальцы. И последняя пронзает еще глубже. Эта пуля проходит навылет.

Я вижу письмо родной матери на столе.

— Трес… — Она вся дрожит.

— Мам, — меня самого не слушается голос, — ты не думай, я еще не принял решение. Я еще думаю и скорее всего не…

— Стой! — перебивает меня мама. Она вытирает ладонью слезы и кладет фотографию на стол рядом с письмом. — Я должна сказать тебе, что на самом деле думаю по этому поводу. Я не могу больше держать это в себе и видеть, как ты мучаешься.

Я стою на сквозняке. Порывы ветра из открытого окна остужают пыл. О чем она думала до сегодняшнего дня? Сжимаю кулаки за спиной так сильно, как могу. Жду ее слов как вердикта. Приговора, который расставит все по местам. И покажет, где мое место.

— Мне было невыносимо скрывать от тебя правду. Я терзала себя девятнадцать лет. Каждый раз думала: еще годик и расскажу, но не сдерживала своих же обещаний. Трес, мое бремя молчания оказалось ничем по сравнению с твоим состоянием после услышанного. — Щеки мамы раскраснелись от того надрыва, с которым она делится своими переживаниями. — Это невозможно, — качает она головой, — я не хочу для тебя такого будущего. Я хочу, чтобы ты был счастлив. Найти вторую семью и обрести еще один родной дом — это шанс, который нельзя упускать. Я не вечная, сын. И лучше, чтобы рядом у тебя были близкие люди. Не только я.

— Мам, хватит об этом… — не могу больше слушать про ее возможный уход.

— Нет, Трес, дай мне договорить. Это важно.

— Я слушаю.

— Ты все делаешь правильно. Найди ее, пока не стало слишком поздно. Жизнь идет. Мы вольны совершать ошибки. И одну я уже совершила. — Сожаление во взгляде мамы передается и мне. — Не сказала тебе правды в детстве. Если бы не смерть Кайла, то я бы не решилась. И тогда ты бы ничего не узнал.

— Ты боялась сказать мне?

Мама кивает, и с ее ресниц продолжают капать слезы. Она сжимает край рукава своей махровой кофты и подносит его к лицу.

— Очень боялась. Боялась, что правда разрушит наши отношения, что ты не сможешь воспринимать меня как раньше и любить как родную маму.

«Я потерялся, мама. Я не знаю, что чувствую».

— Понимаю, как нелегко тебе было, — отвечаю я через силу, — не вини себя.

— Я любила и люблю тебя каждой клеточкой сердца, Трес. Для меня ты никогда не был чужим. Вы с Кайлом делили мое сердце. Поровну.

«Вот только отец — нет. Он любил меня как чужого сына».

— Знай, я поддержу тебя, что бы ты ни решил. И я всегда здесь. Твой дом здесь.

Горло сдавливает. Тяжело глотать. Мама кидается ко мне в объятия. Утыкается в грудь. Ее руки гладят меня по волосам. Эмоции, словно молнии, мечутся внутри — я не понимаю самого себя. Что я ощущаю? Какие чувства мной завладели?

И только после того, как мама произносит решающие слова, я закрываю глаза и выдыхаю. На этот раз осознавая свой выбор.

— Поезжай, Трес. Поезжай, пока не стало поздно.