Звезды из пепла

Тория Дрим, 2023

Они не могли и подумать, что станут спасением друг для друга. Трестен – из серой Атланты, а Бридли – из солнечного Салоу. Она вместе с братом пытается остановить развод родителей, а он узнает, что на самом деле приемный сын. С целью найти родную маму Трестен оказывается на пороге семьи Бридли. А Бридли с разрушенной мечтой и ночными кошмарами открывает ему дверь в свой дом, похожий на золотую клетку. Между ними рождается необъяснимое влечение, которое может разрушить чужие жизни. И только одна легенда о звездах способна расставить все по местам.

Глава 11. Одинокий волк

Бридли Ривьера

Дождь мелкими каплями падает на кожу. От прохлады по телу распространяется мелкая дрожь. Это была плохая затея — надеть короткий топ. Однако после ссоры с Абелем не хотелось ни секунды задерживаться дома. Я просто не нашла другого выхода, кроме как в слезах добрести до пустой детской площадки.

Уже третий час я одна качаюсь на качелях. Они поднимают меня выше и выше, а удары сердца сливаются с битом, раздающимся в наушниках.

Раз и два.

Три и четыре.

В сумраке Салоу я устремляю взгляд на полумесяц, загадочно покоящийся в темном небе. Как же хорошо. Нет трескотни родителей и язвительных комментариев Абеля.

Достигаю дзена и погружаюсь в собственные мысли. Обожаю придумывать красивые сюжеты для своей жизни под музыку. Создается ощущение, что мечты можно достать рукой. Они так близко. Вот-вот — и коснешься их.

Один шаг — и ты в мире, где все желания исполняются по взмаху руки.

Я бы улетела в какой-нибудь маленький город и гуляла там целыми днями под дождем, наслаждалась свежестью улиц и грезила о теплом, согревающем ладони карамельном латте. Рисовала бы в скетч-буке те уголки города, которые давно не привлекают местных жителей, но радуют меня, странницу. Я бы стала пилигримом.

Спокойствие заполняет меня полностью до того момента, когда чья-то тяжелая рука ложится на плечо. Я вздрагиваю и хочу громко-громко закричать. Однако вместо крика вырывается вялый испуганный «Ох!».

— Выворачивай карманы, — указывает грубый голос за спиной, — шустрее.

Я пытаюсь обернуться, но тело сковывают сильные мужские руки. Он хватает меня за шею и лишает возможности двинуться с места.

— Если закричишь, прикончу на месте. Церемониться не буду.

Легкие сжимаются вместе с моей жалкой душонкой. Страшно. Я едва сдерживаю подступившие слезы.

— На счет три ты бросаешь все, что у тебя есть, на землю. Раз. Два. Три.

Я кидаю на землю айфон, купленный на первые заработанные деньги. Срываю наушники с себя и также бросаю. Мне больно от давления на шею. Я не знаю, как этот мужчина поведет себя дальше.

— Отпустите, — выдавливаю с трудом.

— Только телефон? — Он усиливает хватку, почти перекрывая мне воздух.

Киваю, чтобы он понял: я пуста, больше ничего нет.

Он злится и делает мне больнее, выворачивая правую руку к лопатке. Слезы бегут по щекам, и от боли из горла вырывается стон.

— Выворачивай второй карман. Не верю, что у тебя нет денег.

— У меня больше ничего нет, — признаюсь сквозь слезы, чтобы только он отстал.

Невыносимо терпеть боль. Пока он одной рукой складывает к себе в пакет телефон с наушниками, а другой сжимает мою правую кисть, я резко отвожу локоть назад и попадаю ему в грудь.

— Ах ты!

Я наконец вижу его: высокий мужчина в теле, подонок с темными, горящими в ночи глазами. Отбегаю на пару шагов назад. Он отбрасывает пакет в сторону и снова хватает меня за руку. Тянет на себя. Сжимает запястье. Я скалюсь. Кричу. Неужели никто меня не слышит? Вижу в его руках маленький нож. Слишком поздно. Лезвие проходит по топу, разрезая его, и боль ошпаривает кожу.

— Идиотка, — с отвращением бросает он мне. Одна рука лезет в мой карман, а другая зажимает рот. Я пытаюсь укусить его, но его ладонь кажется непробиваемой. Силы постепенно покидают меня, а живот нестерпимо жжет.

Я молю о помощи, крича сквозь его тяжелую грязную ладонь.

— Заткнись!

Он не находит ничего в кармане и с силой отталкивает меня. Падаю спиной на сырую землю. Хочется разрыдаться на холодной траве, но вместо этого тело парализует шок, а на смену потрясению приходит опустошение.

Чувствую себя грязной куклой, с жизнью которой только что не посчитались.

Голова раскалывается от неудачного приземления. Морщусь и с трудом открываю глаза. Все расплывается. Хватаюсь за макушку, где чувствую сильную пульсацию.

Тело обдает холодом, и я превращаюсь в ледышку. Только сейчас приходит осознание, какая немыслимая боль концентрируется в области живота. Трудно говорить и думать. Клонит в сон, как будто во мне пачка снотворного.

Я не успеваю ничего понять, как слышу рядом крик этого мужчины.

— Я тебя закопаю сейчас на этом месте. Сгниешь под деревом. Думаешь, ты в отчаянии? Вовсе нет. Когда не на что жить — вот отчаяние. Когда гребаное правительство забивает болт, и ты остаешься один на один со своими проблемами — вот где отчаяние.

Он все говорит, а я проваливаюсь куда-то далеко-далеко, и его басистый голос становится тише и тише, пока в какую-то секунду не пропадает совсем.

— Бри? Бридли?

Солнце слепит глаза. Зажмуриваю глаза, но до этого успеваю разглядеть маму. Она в платье и накрашена. Ничего себе!

— Ты неважно выглядишь, — говорит мне мама вместо приветствия.

— И тебе доброе утро, мама.

— Только не говори, что тебе снова…

Мамины зрачки расширяются. Она не хочет слышать подтверждения своей догадки. И я не дам его ей.

Да, мне снова снился кошмар, мама, но ты не узнаешь об этом.

— Нет, на этот раз все хорошо, не беспокойся. А ты для кого так постаралась?

Мама смущается, переводит взгляд на окно, откуда льется солнечный свет, и отвечает:

— В доме теперь гость, приличный парень. Как перед ним в дурном виде ходить? — Она распрямляется, как самка павлина. В ней сегодня сочетается все: и грация, и манеры. И куда папа смотрит? Перед ним такая яркая женщина.

— Мам, я тебя умоляю, — насмешливо вздыхаю, — перед кем выделываться?

— Я как раз за этим и пришла. Оденься нормально, Бри, прежде чем выходить к столу.

— Ты издеваешься, мам? — Ее тон меня поражает. — Ничего я не буду делать. Если и решу одеться красиво, то только для себя, а не для кого-то.

— Упертостью ты в своего отца. Возражения не принимаются, через десять минут увидимся за завтраком.

Мама стремительно направляется к двери, но я все же кричу ей вслед:

— Научись стучаться, пожалуйста. Сколько можно врываться в мою комнату?

Как же надоело это вечное нарушение личных границ. Когда родители уже поймут, что я взрослый человек и мне нужна свобода? Отличное утро!

— Принарядись… — шиплю сквозь зубы, пародируя мать.

Да я такое устрою, что еще неделю потом будем смеяться с Абелем. Трестен Райд даже не догадывается, что его ждет в ванной с утра. И главное — это пока только разогрев.

Настроение на нуле из-за сна, после которого сердце тревожно бьется в груди. Этот кошмар меня преследует. И чтобы хоть как-то обуздать страх, я точно должна пойти по своему делу сегодня. Сиера заждалась меня.

Надежда поднять себе настроение спрятана в ванной комнате. Я накидываю на себя толстовку, перед тем как выйти, и беру из шкафа полотенце. Пойду проверю, сработал ли мой план.

В гостиной слышатся голоса мамы и Абеля, а отец, видимо, рано утром ушел на работу. Он часто так делает, когда ссорится с кем-то. Игнорирует и делает вид, что обиделся, а все должны просить у него прощения.

— Бридли, спускайся завтракать, — кричит мама в десятый раз.

Не отвечаю ей и заглядываю в соседнюю комнату. Повезло же мне жить через стенку с нашим новым гостем. Постель не заправлена, но пуста. Трестена нет. Сумка с вещами валяется в стороне, хотя майка и шорты аккуратно лежат на стуле. Наверное, именно их он сегодня наденет.

Внутри зарождается трепет. Раз Трестен не в постели, то, вероятнее всего, уже в ванной. Ну что ж, да начнется шоу! На носочках бегу вниз на первый этаж и, как пуля, пролетаю мимо мамы, которая накрывает на стол. Абель подмечает мою волнительную радость в коридоре, когда я едва не влетаю в него.

— Где Трестен? — хихикая, спрашиваю Абеля.

— Только что в ванную зашел, а что?

Я едва сдерживаю смех и дрожу от предвкушения. Как бездарный клоун, которому дали выйти на сцену на закате карьеры. Хватаю за руку брата и веду к ванной. Закрываю Абелю рот рукой, заставляя молчать, и прижимаюсь ухом к двери. Сосредоточенно прислушиваюсь к звукам. Трестен включает воду.

Я волнуюсь все сильнее. Стопы зудят. Сейчас запрыгаю на месте.

— Что ты творишь? — шипит Абель.

— Увидишь.

Он пялится на меня, полностью обескураженный, но я абсолютно уверена в своих действиях. Трестен пожалеет, что назвал меня серой мышкой. Я далеко не серая мышка. Я всегда была принцессой. И без всяких крестных фей.

Английский мат оглушает нас с Абелем. Я сдаюсь и начинаю безудержно хохотать.

Ну же, Трестен, выходи! Покажись во всей красе!

— Кто это сделал? — кричит он. — Добро пожаловать в ад, черт возьми!

— Что ты с ним сделала, Бри? — недоумевает Абель, а я бьюсь в истерике, словно в пьяном бреду.

— Потерпи, сейчас выйдет, увидишь.

Я берусь за ручку двери:

— Мышка решила навести порядок в доме и научить новеньких, как нужно вести себя в гостях.

Абель крутит пальцем у виска.

— Иди помоги маме, — бросаю ему тихо, — я должна еще кое-что сказать нашему новому соседу.

— И зачем ты это устроила? — напоследок спрашивает Абель.

Я не отвечаю. Не понимаю его реакции. Обычно Абель всегда поддерживает такие приколы и сам любит кого-нибудь разыграть, а сегодня вдруг встал в позу и строит из себя не пойми кого.

Ручка дергается, и я отпускаю ее, чтобы Трестен мог открыть дверь. Она резко распахивается, и мы оказываемся прямо напротив друг друга. Я заливаюсь смехом от этого зрелища: Трестен с темно-синими ртом, щеками и подбородком стоит в проходе и гневно прожигает меня взглядом.

— Это ты сделала? — Его скулы напрягаются. Вместо того чтобы испугаться, я вытираю слезы от смеха.

О да, я наконец-то опробовала лайфхак из «Тик-Тока» в реальной жизни. Добавила в зубную пасту, которую он поставил вчера вечером на полку, краситель. Результат превзошел все мои ожидания: Трестен оскаливается, и я вижу, что его зубы стали цвета бездонной морской глади.

Я не свожу глаз с Трестена. Мы играем в гляделки, где я точно не собираюсь проигрывать. Он хватает меня за предплечье, но не приближается.

— Думаешь, я буду играть с тобой? — практически рычит он. Его голос после сна низкий и намного грубее.

— Тебе придется играть по правилам того места, где находишься.

— Ты путаешь, мышка. — Он опаляет своим дыханием кожу на моей шее. — Я не люблю следовать правилам.

— Мышка? А ты тогда кто? Одинокий волк?

Трестен меняется в лице. Он, как ошпаренный, отпускает мою руку и отходит назад, упираясь в раковину.

— Чем это оттереть?

Он больше не смотрит на меня. Трестен вновь включает воду и отчаянно пытается стереть краситель с лица. В его голосе что-то надламывается, и я чувствую себя неловко. Перегнула палку.

— Зубной пастой, — отвечаю тихо.

— Может, хотя бы выйдешь?

Дверь закрывается беззвучно, но лучше бы она захлопнулась. А ведь только начало июня. Надо погуглить, что там с ретроградным Меркурием. Скорее всего, он уже начался.

Возникает лишь одно желание — выйти на воздух. Быстро переодеваюсь, наношу легкий макияж и, не завтракая, выбегаю из дома. Мама ловит меня на пороге и требует объяснений, но я отмахиваюсь и обещаю рассказать позже.

Я здороваюсь со своим старым приятелем Ниппи, похлопывая его по рулю, и прошу быть аккуратным со мной.

— Ниппи, пожалуйста, не дай мне переломать себе все.

Ставлю ноги на педали и доверяюсь другу. Надеюсь, он не подведет. Родители подарили мне его на двенадцатилетие, и я слишком люблю этого старика, чтобы покупать новый велосипед. Пусть Ниппи уже староват и порой выходит из строя, но он напоминает мне о беззаботном детстве.

— Погнали, приятель.

Набираю скорость и еду навстречу неотъемлемой части моей жизни.

Для всех это библиотека и проект, у которого подходит срок сдачи.

Для меня же — чувство долга, вины, опустошенности. Причина повторяющихся из года в год кошмаров.

Я, как всегда, оставляю Ниппи в углу за кофейней и двигаюсь на станцию. Всего лишь полтора часа — и поезд довезет меня до Барселоны.

В поисках жвачки ныряю в карман, но вместо нее в руки попадает скомканный лист бумаги.

«Медицинский центр Текнон».

Место, в котором я появляюсь едва ли не чаще, чем дома.