Волчье кладбище

Тони Бранто, 2022

«Золотая молодежь» частного английского университета облюбовала Волчье кладбище для своих утех. Тут можно свободно курить, выпивать, соблазнять местных простушек. Заводилой веселой компании по праву считается сын проректора – Тео, которому сходит с рук любая шалость. И в студенческой театральной постановке Тео – на первых ролях. Ему предстоит сыграть Святого Себастьяна, по преданию пронзенного стрелами на кресте. Никто и не подозревает, что эта роль окажется для парня пророческой… Проходя однажды вечером через кладбище, сокурсники Тео Адам и его брат Макс внезапно услышали душераздирающий крик и увидели молодого повесу распятым на кресте. Предположение, что это месть родителей кого-то из оскорбленных девушек, не находит подтверждения. Тогда кто же убил сына проректора? Адам и Макс начинают собственное расследование и узнают правду… на краю опасного крутого обрыва… Роман в лучших традициях классического английского детектива. Кровавая расправа на старом кладбище потрясла город. Но никто не знал, что стояло за этой новой Голгофой на самом деле…

Глава 5

Молоко Девы Марии

Дарт внезапно вырос в коридоре посреди толпы сразу после занятий. Мы почти столкнулись. Невозможно было понять, что у него на уме. Это серое лицо всегда выражало одно и то же — мрачность, а его плечи обязательно выдавали напряжённость. Он напоминал старую верную трость, которой периодически пользовался его начальник.

— Мистер Гарфилд, мистер Карлсен, переодевайтесь. После обеда жду вас у выхода из южного крыла.

— Мы переоденемся после обеда, — говорю я. — До регби два часа.

— Сегодня вы не тренируетесь. — Дарт не отводил испытующего пристального взгляда.

— В смысле, как не тренируемся?

— Вам предстоит выкорчевать весь чертополох. За нарушение порядка.

— О! — удивлённо прокомментировал Адам. — Чертополох нарушил порядок?

Дарт ещё более выпрямился.

— Мистер Гарфилд, вы наказаны за организацию непристойного поведения ряда учеников, мистер Карлсен — за неявку на утреннее собрание.

— Организация непристойного поведения? — Я чуть не прыснул со смеху. — Что за нелепость?

— В каком смысле весь, сэр? — спросил Адам, поправляя очки.

— Весь, что на западной стороне сада. Это понятно? — Дарт по привычке скрестил кисти рук внизу живота.

— Яснее некуда, сэр. Мистер Кочински посчитал такое решение верным?

— Полагаю, других он не принимает, — ответил Дарт. — Впрочем, по мне, такое наказание — благодать Божия. Я предлагал нечто иное.

Подмывало съязвить про его былые времена здесь, напомнить, как часто его нежных мест касались розги. Вместо обороны я пошёл в наступление:

— Осторожнее, сэр! Помните, что «почёсывая в штанах у школьника, педант удовлетворяет свой собственный зуд»^[27].

Ноздри Дарта раздулись от возмущения. Не дав мне и дальше на рожон лезть, Адам поспешил увести Дарта в свои дебри:

— Я не про степень наказания, сэр. Хотел уточнить, верное ли политически решение принимает мистер Кочински, посягнув на удаление чертополоха? Ведь это растение служит символом Шотландии и изображено на его гербе. В честь его даже учреждён рыцарский орден с девизом: «Никто не тронет меня безнаказанно».

Дарт сдвинул брови, глубокая морщина на лбу стала резче.

— Я всё утро наблюдал за этим чертополохом, сэр, — ничуть не смущаясь, продолжал Адам. — Он растёт на западе, где церковь. Вы, конечно же, знаете его научное название — «расторопша пятнистая», а по латыни — Silybum marianum, что значит кисть Марии. Вы, я в этом уверен, в курсе, что разводы на листьях расторопши издревле считались молоком Девы Марии. Не будет ли оскорбительным для отца Лерри и всех прихожан такое варварство?

Я перевёл взгляд на Дарта. Лицо его по-прежнему являло собой лишь сгусток мрака, однако Дарта выдавали руки — большие пальцы нервно потирали друг друга.

В свою очередь, я был удивлён такой сменой взгляда на чертополох — ещё утром Адам считал его возмутительным.

Дарт кашлянул, подыскивая, чем крыть. Но, видно, не сыскал.

— После обеда, — наконец повторил он сухо.

Я благословил его спину непристойным жестом.

За обедом я имел неосторожность поинтересоваться, что особенного в расторопше.

— Чертополох, Макс, сорняк только по своему происхождению. Но меня восхищают его свойства быть одновременно угодным и ненавистным вам, британцам.

Я заглатывал переваренную рыбу с картофелинами в чёрных ожогах, отмечая, что иногда мне хочется зашить себе рот, чтобы не побуждать Адама к рассуждениям.

— Вы гордитесь им, когда один невнимательный норвежец наступает на него и своим криком будит и спасает спящее шотландское войско от гибели^[28], и ненавидите его, когда другой норвежец пытается спасти вас из неловкой ситуации.

Бесспорно, думал я, будь Адам в армии короля Хокона IV на месте того осла, ходил бы я не под белым, а под синим крестом, если бы вообще родился. Потому промолчал. К тому же о разборчивости в людях и вообще за нас громче говорили наши тарелки.

Я сметал всё подряд, как ошалелая акула глотала бы без разбору рыб и людей. К концу трапезы в моей тарелке всегда было пусто.

Вилкой Адама решалось некое уравнение: кости лежали строго перпендикулярно кожице, всегда бережно уложенной с левой стороны; верхний слой картофелины, тонкий, извечно пригорелый, утрамбовывался в правый нижний угол. Всё это затем выбрасывалось в мусор. Чтобы сердце, говорил Адам, не болело. Вот так несложно, по-скандинавски, не давать сердцу болеть попусту. Возможно, душевная боль уже перестала посещать Адама.

А я всегда думал, что скандинавы в этом смысле экономны до умопомрачения, что любой пригорелой кожице у них найдётся толковое применение. Не совсем верно. Они просто не жарят картошку до чёрных краёв, как мы привыкли это делать, и не солят без того солёную рыбу. Иначе говоря, меньше масла и соли тратят, оттого лишнюю хворь не цепляют. Нам же только повод дай поныть.

Переодевшись в шорты и майки, мы спустились и встретили неприветливую фигуру Дарта в дверях, что выходили в сад с западной стороны. За зарослями пятнистой расторопши прямо по центру от здания университета располагалось поле для игр, а за ним — лес, Волчье кладбище с его тёмными страхами и легендами. Дорога, огибавшая поле справа, вела к церкви, слева — в деревню, мимо сторожки лесника. За сторожкой, мили через три, лес заканчивался крутым обрывом в глубокий карьер.

Нам были вручены лопаты, вёдра и тележка.

Я прикинул фронт работ.

— Оставить землю в развороченном виде? — спросил я.

Дарт, кажется, оскорбился таким предложением, кончик его носа, похожего на бушприт парусника, дёрнулся всего раз, но достаточно красноречиво.

— Не говорите глупостей, Гарфилд!

Он швырнул нам под ноги несколько пакетов с семенами.

— Мистеру Кочински всегда нравились растения попроще. Понимаете, мистер Карлсен?

— Конечно, сэр, — учтиво сказал Адам, он рассматривал вилы в руке. — Кто знает, что с нами всеми было бы, предпочти мистер Кочински простым растениям старые добрые розги.

Дарт почти подавился.

— Я непременно доложу ваши слова, Карлсен. Вы об этом пожалеете.

— Мне не о чем жалеть, сэр. Я — лишь чёртов иностранец.

Адам снял очки и протёр их о майку.

— Кому если не мне выкорчёвывать на вашей земле всё живое, сэр, с корнями и молоком Богородицы?

Я закатил глаза.

Дарт бросил на Адама взгляд в упор, такой злой, будто хлестнул кнутом по лицу.

В три часа солнце палило, казалось, как в древней Ниневии. Над полем роем разъярённой мошкары летали «Дикие коты» и «Муфлоны». «Яйцезахватчики» и «Кастраты» называли мы команды менее официально.

Сыпалась обычная брань. Хрюшка Мэтью, честно облачённый в форму, продавливал скамью, обливаясь потом. Тренер, мистер Горден, муштровал свои батальоны и периодически ругал за сквернословие, если в эти моменты где-нибудь маячил силуэт проректора или кого-то из преподавателей. Как только горизонт пустел, Горден, уже еле сдерживаясь, открывал суровую пасть под седыми усами и крыл игроков со всем искусством столь извращённой мысли, что даже мы с нашим молодым цинизмом и буйной фантазией не всё сказанное им могли вообразить.

— Мол^[29]! Формируйте мол, онанисты отсталые! — поднимал Горден командный дух «Кастратам».

Мэтью вроде спал. Мы продуктивно пололи грядки.

«Дикие» выигрывали у «Муфлонов» — 48:0. Какой там мол! Просто смешно. Остановить Гарри, когда тот даже шагом по полю с дыней^[30] прогуливается, не по зубам ботаникам из левого крыла, хоть гурьбой они на него навались.

Я вытер краем майки пот со лба, затем снял её, швырнув на тачку с грудным молоком Девы Марии. В окне на первом этаже я заметил силуэт сосредоточенно наблюдавшего за нами Дарта. Он наслаждался властью. Ему крайне сильно, до чёртиков, хотелось меня выпороть. Его отец, если он у него был, не сумел в своё время защитить сына, ни в чём не повинного. Я же теперь ему, как бельмо в глазу. Но что, кроме регби, он мог у меня отнять? Жалкая попытка. Жалкий Дарт…

Знал бы, как сильно я желаю летать, он бы ночи не ждал — пришёл и обрубил бы крылья моему самолёту. Я прощаю его за всё. Я уверен, парень он неплохой по своей природе. А угнетённость, тем более столько лет копившаяся, кого угодно озлобит.

Во мне скопилось нечто иное, но нам запретили покидать каторгу. Я на всё это плюнул и прошёл к уже засеянной семенами почве прямо напротив надзорного окна. Створка резко задвинулась — я усердно орошал будущие всходы собственной влагой. Дарт глядел на меня с ненавистью.

Конечно, я нарывался на неприятности. В Виндзоре или Итоне меня бы высекли и отчислили. Однако я тогда совсем об этом не думал. Я решил, что смелость Адама сегодня здорово превосходила мою, а он всяко умнее меня и точно знает, что делает.

Я вернулся к Адаму, как раз когда «Дикие коты» взбунтовались. Вопил Тео. Ему что-то не понравилось. Сиплый ор Гордена прояснил дело: «Бараны» каким-то лихом заработали два очка. Впервые за семестр.

— Ты покойник! — обещал Тео кому-то в толпе.

Мы согнулись копать дальше.

— Знаешь, почему мы это делаем? — сказал я.

— Почему?

— Из-за тебя.

Адам поправил очки.

— А знаешь зачем?

— Поведай.

— Потому что теперь при виде чертополоха Кочински будет вспоминать о сегодняшнем позоре, — заключил я. — Благодаря тебе.

— Я слышу логику в твоих словах, Макс. Продолжай в том же духе.

Через несколько прополотых ярдов подбежал Питер, по́том разило от него будь здоров. Он встал у платана, чтобы помочиться.

— Ну, кажись, Джо влип.

— Что с доходягой? — говорю я.

— Не смог «кастрата» догнать.

— Чушь!

— Ага. Гарри бил с ноги, мяч отскочил, и тут Джо невпопад касается мяча, тот мимо ворот, «кастрат» за дыню и дёру дал. Мы все рты разинули.

— Обалдеть!

— Ну, все хороши. Но Джо, конечно, хорош больше всех.

— Ему надо грядки полоть, — сказал я. — А мне — на поле быть.

— В жизни всегда так, — просто заметил Питер.

Через два часа весь род чертополоший был злостно изгнан, а нечто новое слепо и безрассудно высеяно. Теперь мы вывозили мусор. Парни покинули площадку около часа назад.

У ворот, куда мы свозили падшую от наших рук расторопшу, неожиданно пронёсся Джо, демонстрируя лучшие вингерские результаты. Затем послышался развесёлый хохот. К нам шумно двигались Питер с Робином. Оба искупавшиеся, с влажными волосами, в выходных брюках и рубашках. От обоих плебейски несло туалетной водой.

Они горячо спорили. Питер считал Model B^[31] переоценённой, а добавленную в её двигатель пружину возврата дроссельной заслонки недостаточным основанием, чтобы Lambretta могли заламывать цены. Робин говорил, что ему всё равно, потому что ему хотелось сандвича с лососем.

— Но нельзя же, в самом деле, не понимать, что Vespa^[32] отстают, — добавлял Робин.

— Сто двадцать пять кубов, — настаивал Питер. — Мощность в четыре лошадиных силы.

— Дело не в мощности мотора, а в общем качестве езды, — говорил Робин. — Запихнуть коробку передач с двигателем под один корпус — вот это я понимаю видение будущего.

Питер заулыбался.

— Ты всё равно не можешь отрицать, что Lambretta всегда будут вторыми, — сказал он.

Робин повертел пальцем у виска.

Питер обратился к нам:

— Мы в «Свиное рыло» в пул^[33] играть. Ботаники хотят реванша. А вы?

А мы с Адамом сами походили на одно сплошное свиное рыло и пахли острым мускусом с оттенком разлагающегося аммиака.

— Будем позже, — сказал я. — Джо с вами?

Питер удивился:

— Вряд ли. А вы не слышали разве?

— Нет. А в чём дело?

— «Кастратам» два очка дали.

— А, слышали.

— Это расстроило Тео.

— Они подрались?

— Куда там! — Робин схватился за живот, не сдержав приступ смеха.

Питер солнечно ухмылялся.

— Джо последним пошёл мыться. Боялся Тео — тот караулил его. В общем, Тео заломил ему руки, а Гарри держал лезвие…

— На кой чёрт? — помрачнел я.

Адам оторвался от земли и поправил очки.

Два балбеса, заливаясь, пытались объясниться:

— Они его побрили!

— Подчистую!

— Вообще ничего не оставили! — Питер эмоционально жестикулировал. — Ни волоска!

— Он только что пролетел мимо, с вздыбленным ёжиком, как будто электричеством его долбануло, — говорю я.

Парни переглянулись и разом заржали.

— Шервудский лес ему сбрили! — выпалил Питер. — Теперь Робину Гуду негде прятаться!

До меня дошло, и я тоже начал ржать, скрутившись и держась за живот.

Адама история не повеселила. Он вернулся к мусорной куче.

— Лейбористы надавали консерваторам! — смеялся Робин.

— Чёрт, должно быть, унизительно, — весело возмутился Питер.

— Джо-то какая разница? Его мама всегда будет той единственной, кто видел его погремушку.

— Ты забыл, он с нами ходил вчера.

— Да, но сомневаюсь, что там что-то было. Мэтью утверждал, что у бедняги ещё продолжаются поллюции.

Питер пожал плечами.

— Так вы идёте?

— Будем позже, — сказал я.

Отцепившись, парни пошли вверх по тропинке, и до нас докатывалось дурашливое песнопение:

Благой Робин Гуд во Шервудское чрево

Вошёл как-то ночью дремотной.

Там юная дева прильнула ко древу

С подругой-печалью холодной…

Мы поднялись наверх, чтобы обмыться, закинув по пути грязные шмотки к Секвойе в прачечную. Бедняга Джо! Не стать ему мужчиной в Роданфорде.

Примечания

27

Английская эпиграмма XVII века, намёк на садистские пристрастия наказывающего.

28

В древние времена, по легенде, викинги высадились на шотландский берег, чтобы ночью скрытно напасть на шотландцев. Но один из викингов нечаянно наступил на колючку чертополоха и вскрикнул, разбудив шотландское войско.

29

Игровая ситуация в регби, когда игрок с мячом удерживается одним или несколькими соперниками, а с ним одновременно связываются один или несколько товарищей по команде.

30

Дыней на сленге игроков в регби называется овальный мяч.

31

Модель мотороллера марки Lambretta.

32

Lambretta, Vespa — марки мотороллеров.

33

Разновидность лузного бильярда.