Выбери меня

Тесс Герритсен, 2021

Ночью на улице в Бостоне находят тело студентки Тэрин Мур, выпавшей из окна. Это выглядит как самоубийство, однако некоторые детали настораживают следователей. Выясняется, что недавно Тэрин рассталась со своим бойфрендом Лиамом, но он отрицает всякую причастность и к ее смерти, и к ее беременности, о которой становится известно чуть позже, на вскрытии. В университете Тэрин писала работу о женщинах древности – Дидоне, Ариадне и других, – которые были преданы своими мужчинами. После разрыва с Лиамом она дала себе слово, что всегда будет бороться с обманом и предательством и что сама никогда не станет жертвой. Если ты не жертва, то ты хищник. Однако на охоте всегда есть риск встретить хищника покрупнее. Впервые на русском!

До

Тремя месяцами ранее

2. Тэрин

Никто не знал, что она сюда пришла. И никто не узнает.

В полдесятого утра никого из жильцов второго этажа не должно быть дома. Абернети из квартиры 2А, которые всегда раздражали Тэрин своей неизменной приветливостью, в это время уже на работе: он в бостонском Управлении аудита, она в Отделе развития пригородов. Два аспиранта инженерного колледжа из квартиры 2В — где-то в кампусе, сидят, ссутулившись перед своими ноутбуками. Блондинки из 2С успели оправиться от обычного после уик-энда похмелья и плетутся на занятия в Северо-Восточный университет.

В квартире 2D тоже никого не должно быть. В это время Лиам всегда уже на пути в класс экономики. После экономики у него Герман Третий, потом — ланч, скорее всего, «субмарина» сэндвич с добавкой халапеньо, в студенческом клубе, а потом — политология. Тэрин знала расписание Лиама так же хорошо, как каждый дюйм его квартиры.

Она повернула ключ в замке, тихо открыла дверь и вошла в квартиру 2D. У Лиама было просторнее и гораздо уютнее, чем в жилище Тэрин, где всегда пахло плесенью и старыми водопроводными трубами. А здесь — Тэрин сделала глубокий вдох — все пахло Лиамом. Еще не до конца рассеялся пар, после того как он принял душ, чувствовался аромат лосьона «Соваж», и пахло тостами с отрубями, которые он всегда ел на завтрак. Тэрин тосковала по этим запахам.

Куда бы она ни посмотрела, все навевало счастливые воспоминания. Диван. На нем они по вечерам в субботу смотрели дешевые ужастики. Она сидела, положив голову ему на плечо, а он обнимал ее одной рукой. Книжная полка с их фотографией на самом видном месте, с той, где они стоят на Болд-Рок-Маунтин, ветер развевает волосы Лиама, и против солнца они напоминают нимб, как у святых. Лиам и Тэрин навсегда. Где теперь эта фотография? Куда он ее убрал?

Тэрин прошла в кухню и вспомнила, как они утром по воскресеньям ели блинчики и пили коктейль из дешевого игристого вина «Мимосас», потому что настоящее шампанское слишком дорого. На столе лежала стопка вчерашней почты, все конверты уже вскрыты. Тэрин прочитала письмо от матери с прикрепленной вырезкой из городской газеты Хобарта. Доктор Говард Рейли, отец Лиама, награжден дипломом горожанина года. Вот так да! Просмотрела остальную почту. Счет за аренду квартиры, конверт с купонами на покупку пиццы, заявка на кредитную карточку. А в самом низу — толстый буклет юридической школы Стэнфордского университета. Почему он заинтересовался Стэнфордом? Тэрин знала, что Лиам подал заявку на поступление в юридическую школу, но он никогда не говорил, что хочет поехать в Калифорнию. Они давно решили, что после выпускного останутся в Бостоне. Таков был их договор. Такую жизнь они планировали.

Это был просто буклет. Он мог ничего и не значить.

Тэрин открыла холодильник и оглядела своих старых знакомых: «Шрирачу», «Хеллмана» и «Юху». Но в их ряды затесался чужак — «Чобани», йогурт пониженной жирности. За все годы знакомства с Лиамом Тэрин никогда не видела, чтобы он ел йогурт. Он вообще терпеть не мог йогурты. Этот чужеродный объект заставил Тэрин нервничать. В какую-то секунду она даже подумала, что могла зайти не в ту квартиру и открыла чужой холодильник или оказалась в параллельном мире, где живет импостер Лиама и этот импостер ест йогурт и собирается переехать в Калифорнию.

Расстроенная Тэрин прошла в спальню, где по ночам в уик-энд их одежда лежала на полу, как два слившиеся в объятиях любовника, его рубашка поверх ее сорочки. И здесь тоже что-то было не так. Кровать Лиама была застлана, на простынях и покрывале ни одной морщинки, углы заправлены, как в больнице. С каких пор он начал застилать постель? Лиам никогда этого не делал, за него это всегда делала Тэрин.

Она открыла платяной шкаф и оглядела развешанные на плечиках сорочки. Некоторые еще были в пакетах после прачечной. Взяла одну сорочку за рукав и, прижав к лицу, вспомнила, как порой клала голову ему на плечо. Но эти свежестираные хрустящие хлопчатобумажные сорочки пахли мылом и крахмалом. Обезличенные запахи.

Тэрин закрыла шкаф и прошла в ванную комнату.

В стаканчике, где раньше стояла и ее зубная щетка, теперь стояла одинокая щетка Лиама. Тэрин подняла крышку корзины для грязного белья и, немного порывшись, вытащила футболку. Уткнулась в нее лицом. От запаха закружилась голова. У Лиама была куча футболок, и Тэрин решила, что пропажу одной он точно не заметит. Затолкала добычу в рюкзак. Эта футболка поможет ей продержаться, пока они с Лиамом разыгрывают фарс «нам надо отдохнуть друг от друга». Тэрин была уверена, что их расставание не затянется, они так долго были вместе, что, казалось, превратились в единый организм. Их плоть соединилась, их жизни были связаны навсегда. Просто Лиам должен понять, как ему без нее плохо.

Тэрин вышла из квартиры в коридор и тихо закрыла за собой дверь. Если не считать кражи футболки, все в жилье Лиама осталось в точности так же, как было до ее прихода. Он не должен узнать, что она к нему приходила. И никогда не узнает.

На улице холодный ветер задувал между домами. Тэрин натянула на голову капюшон куртки и потуже замотала шарф. Ей очень хотелось подольше побыть в квартире Лиама, но надо было торопиться на занятия в университет. И все-таки она задержалась на тротуаре, чтобы перед уходом посмотреть на его окна.

Вот тогда она и увидела, что кто-то наблюдает за ней в окно. Это была одна из блондинок из квартиры 2С. Почему она дома? Она же должна быть в кампусе. Они смотрели друг на друга, и Тэрин гадала: могла ли блондинка услышать ее шаги по квартире Лиама? И расскажет ли ему, что она приходила?

Тэрин пошла прочь. У нее участился пульс. Может, блондинка ее и не слышала. А если и слышала, какой ей смысл рассказывать об этом Лиаму? Раньше Тэрин каждый уик-энд у него проводила, ее там сто раз видели, если не больше.

Незачем паниковать. Не было причин думать, что Лиам обо всем узнает.

Она ускорила шаг. Если поспешить, еще можно вовремя успеть на занятия.

3. Джек

Ее звали Тэрин Мур, и она вошла в жизнь профессора Джека Дориана в первый день семестра, когда прокралась в кабинет для семинарских занятий. Тогда на ней был серебристый бомбер и блестящие черные лосины, из-за чего ее ноги казались лакированными. Занятия шли уже десять минут. Кабинет был маленький. Тэрин пробормотала какие-то извинения и протиснулась мимо студентов к единственному свободному стулу за столом для совещаний. Когда она садилась, Джек невольно обратил внимание, какая у нее стройная и гибкая, будто у танцовщицы, фигура, а растрепанные ветром темные волосы имеют красноватый отлив.

Тэрин устроилась рядом со щекастым полноватым парнем в бейсболке «Ред сокс», поставила на стол ноутбук и посмотрела Джеку в глаза. Взгляд у нее был такой ясный и прямой, что он даже на секунду забыл, о чем только что говорил.

Студентов было всего пятнадцать: ровно столько могли с комфортом разместиться в тесном классе для семинарских занятий Центра английского языка, да и Джек имел возможность быстро запомнить, как кого зовут.

— А вы? — спросил он, глянув на список студентов, записавшихся на его семинар «Несчастные влюбленные».

Семинар был посвящен теме обреченной любви в литературе от Античности до наших дней, и название, которое придумал для него Джек, разумеется, было с его стороны своеобразным рекламным ходом. Как вызвать у пресытившихся старшекурсников желание читать «Энеиду», «Тристана и Изольду», «Медею» и «Ромео и Джульетту»? Лучший способ — вынести на условную суперобложку семинара любовь, похоть и абсолютную трагедию. Такое всегда вызывает интерес, и с такой подачей у студентов непременно возникнут вопросы. Какие обстоятельства привели влюбленных к смерти? Какие религиозные, политические и социальные силы обрекли их любовь на гибель?

— Тэрин Мур, — ответила она.

— Добро пожаловать, Тэрин, — сказал Джек и поставил галочку рядом с ее именем в списке.

Он быстро нашел в записях место, на котором остановился, и продолжил лекцию, но молодая женщина в конце стола постоянно отвлекала его внимание. Возможно, именно поэтому он избегал смотреть в ее сторону. Уже тогда, в тот самый первый день инстинкт подсказывал ему: следует соблюдать осторожность.

Спустя четыре недели после начала семестра стало ясно, что инстинкты его не обманули.

Группа обсуждала переписку Абеляра и Элоизы. Они жили в двенадцатом веке. Абеляр — знаменитый философ и богослов Нотр-Дама, Элоиза — его юная и одаренная ученица. Несмотря на социальные и религиозные запреты, они стали любовниками. Забеременев от Абеляра, Элоиза со скандалом ушла в монастырь. Ее дядя подверг Абеляра жестокому наказанию: он нанял людей, чтобы те оскопили Абеляра, и позднее тот тоже ушел в монастырь. Любовники были разлучены, но их отношения продолжались в письмах. Эти письма стали свидетельством любви Элоизы и Абеляра, которые до конца жизни не имели права прикоснуться друг к другу.

— В их письмах вы найдете массу интересных подробностей о жизни в монастырях Средневековья, — сказал Джек. — Но именно история любви делает их переписку столь проникновенной и неподвластной времени. Трагедия определяет ценность их отношений, а перенесенные во имя любви страдания поднимают до уровня героев. И вот о чем я хотел бы вас спросить: равны ли принесенные влюбленными жертвы? Кто из них имеет большее право называться героем?

Первой подняла руку серьезная, как и всегда, Бет.

— Принимая во внимание нормы, которые распространялись на женщин того времени, лично мне Элоиза представляется более яркой личностью. — Бет сверилась со своим текстом и продолжила: — Из монастыря она пишет, что, в то время как другие обручаются с Господом, она стала рабой одного только Абеляра. Это была самостоятельно мыслящая женщина, которая бросила вызов современникам. Я считаю, что из них двоих она — настоящая героиня.

Джек кивнул:

— И она до конца своих дней не предала свою любовь.

— Она пишет, что готова пойти за Абеляром в ад. Это истинная преданность.

— А я вот свою подружку даже на матч «Брюинса»^[4] затащить не могу, — подал голос Джейсон.

Группа прыснула со смеху.

Джек был доволен: все студенты вовлеклись в дискуссию, не то что в те приводящие в уныние дни, когда он трепал языком, а студенты просто смотрели на него пустыми, как у карпов в пруду, глазами.

— А еще мне нравится, как Элоиза пишет о своих сексуальных фантазиях во время мессы, — продолжил Джейсон. — Народ, я легко представлю себя на ее месте! Божественная литания в греческих церквях тянулась целых два часа. За это время я успею поиметь дюжину девиц. Правда, только в своей голове.

И снова вся группа рассмеялась. И в этот момент Тэрин встретилась с Джеком взглядом. До этого она делала заметки в своем ноутбуке, а теперь подняла руку.

— Да, Тэрин? — сказал Джек.

— У меня кое-какие проблемы с этой историей. Да и с другими, которые вы предложили к обсуждению на семинаре.

— И что же?

— На мой взгляд, в них прослеживается одна тема. Мужчины во всех предложенных вами историях так или иначе предают женщин, которых они якобы любят. Элоиза всем жертвует ради любви, но при этом большинство ученых именно Абеляра превозносят как истинного героя.

Джек чувствовал в словах Тэрин неподдельную страсть и поэтому молча кивнул, чтобы она продолжала.

— Абеляр даже выдает себя за этакого романтического героя, потому что он, видите ли, пострадал физически. Но я таким его не вижу. Да, то, что его оскопили, — ужасно. Но пока Элоиза поддерживала огонь их любви, он пришел к тому, что обесценил свое к ней влечение. Он по собственной воле предпочел благочестие любви, а она так никогда от нее и не отреклась.

— Отличная мысль, — сказал Джек, и он действительно так думал.

Тэрин была искренна, она прочитала заданный материал и погрузилась в него куда глубже, чем остальные студенты, большинство из которых вовсе не стремились расширить область своих знаний. На самом деле подход к обучению у такой студентки, как Тэрин, — мечта любого преподавателя.

— Вы правы, — сказал Джек. — Элоиза не предала свою страсть, в то время как Абеляр предпочел пойти по стопам святош и отрекся от плотских удовольствий.

— И таким образом представил себя благородным персонажем, — продолжила Тэрин. — Но подумайте о том, от чего отреклась Элоиза. Свобода, юность. Ее ребенок. Можете представить себе, что она чувствовала, когда писала эти письма? «Я была твоей шлюхой». Вот что она ему писала. Она как будто сознавала, что Абеляр отвергает ее, отвергает и оставляет гнить в монастыре.

— Ой, да брось! — фыркнула Джессика. — Элоиза застряла в том монастыре просто потому, что на нее давили религия и общество. Абеляр ее к этому не принуждал.

Кейтлин, соседка Джессики по комнате, сидевшая рядом с ней, согласно кивнула. Джек не понимал, почему эта парочка так враждебно настроена по отношению к Тэрин. Стоило ей поделиться какой-нибудь своей идеей, они сразу переглядывались и закатывали глаза, как будто она сморозила очередную глупость. Что это? Зависть? Или что-то еще?

— Неправда. — Тэрин быстро нашла в книге нужную страницу. — Элоиза пишет: «Я ушла в монастырь по твоей воле, никто другой не смог бы меня к этому принудить». Она сделала это ради него. Она все делала ради него. Это очевидно для любого, кто ознакомился с их перепиской.

— Я читала их письма! — Джессика покраснела.

— А разве я сказала, что нет?

— Но ты на это намекала.

— Послушай, письма очень плотно написаны, возможно, ты просто упустила какие-то ключевые моменты.

— Сука, — шепнула Джессика, повернувшись к Кейтлин.

— Джессика? — обратился к ней Джек. — Я правильно тебя расслышал?

— Я ничего не говорила, — с невинной улыбочкой Джессика посмотрела ему в глаза.

Однако Джек заметил, что остальным студентам стало неловко, а значит, они тоже это услышали.

— Этот класс не место для личных нападок. Это всем ясно?

Джессика молча смотрела прямо перед собой.

— Джессика?

— Как скажете.

Не стоило фиксироваться на этом незначительном инциденте. Джек решил двигаться дальше и обратился к Тэрин:

— Вы сказали, что Абеляр предал Элоизу. Не хотите развить свою мысль?

— Элоиза ради него от всего отказалась. Она нуждалась в его поддержке, Абеляр должен был укрепить ее веру в то, что он ее любит. А он что сделал? Отправил в объятия к распятию. Я считаю, что он, когда заявил, что пострадал больше, чем Элоиза, повел себя как бессердечный моральный урод.

— Ну, вообще-то, его оскопили, — напомнил Джек.

Смех студентов свидетельствовал о том, что его попытка снять напряжение удалась, но Джек заметил, что Джессика даже не улыбнулась. Они с Кейтлин склонились друг к другу и стали перешептываться.

Надо было услышать новый голос, и Джек посмотрел на Коди, который всегда сидел рядом с Тэрин. Это был застенчивый парень. Складывалось впечатление, что бейсболка «Ред сокс» — его убежище, иногда он так низко ее натягивал, что даже глаз было не видно.

— А вы что думаете, Коди? — спросил Джек.

— Я… хм… я думаю, Тэрин права.

— Он всегда так думает, — сказала Джессика и, повернувшись к Кейтлин, шепнула: — Лузер.

Джек решил пропустить это мимо ушей, потому что вроде, кроме него, никто этого и не услышал.

— Я просто согласен, что Абеляр был моральным уродом, — сказал Коди. — Он был учителем Элоизы и при этом в два раза старше ее, он воспользовался своим положением, а значит, был уродом в квадрате.

— И ту же модель отношений мы можем проследить в более поздних литературных произведениях. Вспомните «Людское клеймо» Филипа Рота и «Поправки» Джонатана Франзена. Уверен, вы читали «Исчезнувшую»^[5]. Все эти истории о том, как взрослый учитель может влюбиться в ученика или ученицу.

— Прям как в «Слишком горячая для профессора», — вставил Джейсон.

— Что? — не понял Джек.

— О, это просто такой дешевый любовный роман.

— Даже странно, как я его пропустил, — рассмеялся Джек.

— Так, значит, это тема вашего семинара, профессор? — спросила Джессика. — Как и почему преподаватели западают на горячих студентов?

Джек внимательно посмотрел на Джессику. В этот момент он почувствовал, что зашел на опасную территорию.

— Я лишь подчеркнул, что эта тема из раза в раз повторяется в литературных произведениях. Эти истории рассказывают о том, как и почему табуированные обществом отношения все же случаются. Они рассказывают нам, что любой самый добродетельный и морально устойчивый человек может погрязнуть в пагубных сексуальных отношениях.

У Джессики заблестели глаза, она улыбнулась и уточнила:

— Любой, профессор?

— Мы говорим о литературных произведениях, Джессика.

— Да ладно, что плохого в том, что преподаватель влюбился в студентку, которая совсем не против поиметь с ним интрижку? — спросил Джейсон. — Не припомню такого в десяти заповедях. Ибо сказано — не трахайся с горячими студентами.

— Но есть заповедь «Не прелюбодействуй», — заметила Бет.

— Абеляр не был женат, — сказала Тэрин. — В любом случае не понимаю, почему мы зациклились на этом вопросе. По-моему, мы ушли от темы.

— Согласен. — Джек посмотрел на часы и с облегчением понял, что занятие подходит к концу. — Ладно, у меня для вас небольшое объявление, и думаю, оно вас порадует. Через две недели в Музее изящных искусств открывается выставка иллюстраций, посвященных роману Абеляра и Элоизы. Руководство музея согласилось устроить для нас отдельную экскурсию. Так что вместо занятий в этом классе у нас будет вылазка в МИИ. Не забудьте сделать пометку в календаре, а я, естественно, еще напомню вам по электронной почте. На следующей неделе, как обычно, встречаемся здесь. И будьте готовы обсудить «Энеиду»!

Пока студенты выходили из класса, Джек складывал свои записи в портфель и не замечал, что Тэрин стоит рядом, пока она с ним не заговорила.

— Как здорово, что вы организовали вылазку в музей, профессор Дориан. Жду не дождусь, когда наступит этот день. Я видела несколько картин на сайте музея, похоже, это прекрасная выставка. Спасибо, что вы такое для нас устроили.

— Не за что. Кстати, ваш реферат по «Медее» — отличная работа. Лучшая из всех, что я прочел за семестр. Признаюсь, на мой взгляд, такой уровень сложности я ожидаю только от выпускников.

Тэрин вся засветилась.

— Правда? Вы действительно так думаете?

— Да. Это очень глубокая и мастерски написанная работа.

— Спасибо. — Тэрин непроизвольно схватила Джека за руку, как близкого друга. — Вы — лучший.

Он кивнул и слегка дернул рукой, после чего она сразу его отпустила.

Тут Джек заметил, что Джессика стоит у дверей и внимательно за ними наблюдает. И взгляд ее ему совсем не понравился. Как не понравился ее жест с явным сексуальным подтекстом: когда Тэрин выходила из класса, она показала Кейтлин средний палец. Кейтлин хихикнула, и они тоже вышли.

Реферат Джессики был ниже среднего, и Джек поймал себя на том, что с удовольствием ставит на ее работе «С» с минусом.

С громким щелчком он закрыл портфель. Ему не хотелось это признавать, но вульгарный жест Джессики задел его гораздо сильнее, чем следовало бы.

И только когда класс опустел, Джек надел куртку и один вышел из университетского корпуса на холодный январский ветер.

4. Джек

Мэгги, как всегда, опаздывала. Она появилась в ресторане после шести тридцати, выглядела запыхавшейся, но улыбалась во весь рот. Подошла к их столику, обняла отца и послала воздушный поцелуй Джеку.

— И как поживают одаренные богом медики? — вместо приветствия спросил у дочери Чарли.

Мэгги сняла куртку, повесила ее на спинку стула и села, как будто воздушный шар сдулся.

— Они измотаны. Кажется, за весь день ни разу не присела. Все этот чертов вирус. Все хотят, чтобы я выписала им антибиотики, чтобы отговорить, уйма времени уходит. — Она просигналила официантке, чтобы та принесла бокал шардоне, и взяла Чарли за руку. — А как поживает мой именинник?

— Теперь, когда ты здесь, настроение наконец стало праздничным.

— Мы прождали сорок минут, — заметил Джек, но при этом очень постарался, чтобы Мэгги не услышала в его голосе обиженных ноток.

Он подобрал Чарли на пути в ресторан и, пока они сидели и болтали ни о чем, постоянно поглядывал на часы. К этому моменту он приканчивал уже второй бокал вина.

— Джек, у Мэгги самое серьезное оправдание, какое только есть в этом мире, — сказал Чарли. — Она нужна больным людям, подумай о них.

— Спасибо, папа. — Мэгги многозначительно посмотрела на Джека.

— И между прочим, парень, тебе очень повезло, что у тебя такая жена, — добавил Чарли. — Если когда-нибудь прихватит — всегда под рукой любящий доктор.

— Ага, я тот еще везунчик. — Джек, чтобы как-то замаскировать свое раздражение, пригубил пино. — Сегодня мы в кои-то веки поужинаем вместе.

— Кстати, об ужине. — Чарли потер ладони. — Предлагаю начать обжираловку. Я целый год ждал этого вечера. Если есть бог на свете, проблем с холестерином у него нет.

Каждый год они втроем отмечали день рождения Чарли, устраивая, как он это называл, «обжираловку», то есть выбирали в меню блюда, которые ему строго-настрого запрещали врачи. «Дино стир-хаус» — старомодный ресторан, в то время как большинство заведений в городе обратились к высокой кухне, здесь все еще подавали стейки, бургеры и убийственный для сердца гарнир «Порки стикс» — гора картофеля фри под толстым слоем сырного соуса, присыпанная беконом и политая сметаной.

— С днем рождения, пап. — Мэгги чокнулась бокалом вина с пивом Чарли. — Посмотри, что я тут тебе принесла.

Она достала из портфеля коробку в блестящей оберточной бумаге и с большим бантом из золотой ленты.

— О, дорогая, тебе совсем не обязательно что-то мне дарить, — сказал Чарли, но глаза у него заблестели, и он принялся разворачивать подарок, причем старался сделать это так, чтобы не порвать обертку, и пытался перерезать липкую ленту ножом для стейка.

— Чарли, это всего лишь оберточная бумага, — сказал Джек. — Рви, не жалей.

Чарли улыбнулся, одним движением сорвал обертку и весь засиял, увидев коробку с отделениями, по которым были разложены жареные вручную орехи из «Фастачи»^[6]. Он обожал орехи.

Чарли наклонился и обнял Мэгги:

— Ты лучшая, малышка. И мой доктор говорит, что орехи очень полезны для сердца. — Он подмигнул Джеку: — Но тебе нельзя, они все мои, и только мои!

Звякнул телефон Мэгги — пришло СМС. Джек вздохнул. Его жена была врачом-терапевтом в больнице Маунт-Оберн в Кембридже, и еще ни разу их совместный прием пищи не проходил без того, чтобы треклятый телефон Мэгги не затренькал, не зазвонил или не зажужжал. Это притом, что она крайне редко добиралась домой, чтобы поесть.

Подошла принять заказ официантка, а Мэгги, даже заказывая чизбургер «Джамбо» с говяжьим филе, продолжала прокручивать свои текстовые сообщения.

— А вам, сэр? — обратилась официантка к Джеку.

— Если закажешь семгу, — сказал Чарли, — опозоришь свое армянское происхождение.

И Джек заказал шиш-кебаб.

Официантка повернулась к Чарли.

— Мой доктор посадил меня на диету, где все, к чертям, понижено: жир, соль, сахар, мясо, вкус. Так что принеси-ка мне слабо прожаренную телочку с палочками моцареллы и с беконом на гарнир, таким, чтобы с него жир капал.

Официантка хихикнула:

— Боюсь, телочек у нас в меню нет.

— А как насчет ребрышек барбекю и порки-стикс? О, и еще жареную моцареллу на закуску. У меня сегодня день рождения.

— О? Поздравляю!

— Не хочешь угадать, сколько исполнилось?

Официантка прищурилась, она явно не хотела случайно обидеть посетителя.

— Я бы сказала — лет пятьдесят, пятьдесят пять.

— Пальцем в небо. Мне тридцать семь.

— Тридцать семь? — У официантки от изумления брови взлетели на лоб.

— По Цельсию. Доживешь до моих лет, перейдешь на метрическую систему.

Чарли подмигнул официантке, и та, хихикая, удалилась.

Лицо Чарли почти всегда было непроницаемым. Глядя на него, трудно было считать, какие эмоции он в данный момент испытывает. Это было идеальное лицо для ведения допросов. Уже семь лет, как Чарли был на пенсии, а до этого служил в полиции Кембриджа. Джек часто представлял, как преступники ежились под взглядом полицейского с холодными голубыми глазами и с лицом столь же выразительным, как у истуканов с острова Пасхи. На допросе у такого даже святой в убийстве признается.

Но сегодня, пока они с дочкой подшучивали друг над другом, Чарли постоянно улыбался и щурился с довольным видом. Джек, наблюдая за ними, тосковал по временам, когда они с Мэгги так же с любовью отпускали шуточки в адрес друг друга. В те времена она еще не приходила из клиники вымотанной настолько, что даже сил на простые разговоры не оставалось. Казалось бы, еще совсем недавно Джек и Мэгги ужинали около половины седьмого, причем готовил тот, кто приходил домой первым, или еще лучше — вместе. Или отправлялись в любимый ресторанчик, или, если вечер был теплый, ехали в «Келли» на Ревир-Бич и заказывали роллы с лобстером. Теперь, за исключением особых вечеров вроде сегодняшнего, их ужин был «ужином навынос», либо они ели каждый сам по себе: Мэгги в клинике, а Джек — в «Сабвее» возле дома.

Снова зажужжал телефон Мэгги. Она посмотрела на экран и нахмурилась, а потом переслала звонок на голосовую почту.

— Может, выключишь, пока мы тут едим? — предложил Джек, очень постаравшись не выдать своего раздражения.

Мэгги, вздохнув, убрала телефон в сумочку.

— С днем рождения! — пожелала вновь появившаяся официантка и плавно расставила тарелки на столе.

— Да, денек выдался что надо. — Чарли счастливо обозрел темные и блестящие от абрикосового соуса ребрышки на решетке и миску с горой картошки фри, залитой расплавленным сыром и утыканной беконом.

Мэгги оценила взглядом свой устрашающего вида, источающий сыр бургер.

— Да, пап, такого монстра я не едала с твоего прошлого дня рождения.

Чарли улыбнулся и заткнул салфетку за воротник.

— Я в курсе, что это для меня вредно. Так что, может, тебе следует вызвать «скорую», пусть постоят снаружи с включенным двигателем. Если случится сердечный приступ, желаю, чтобы эта миленькая официантка сделала мне дыхание рот в рот.

Сказав это, он взял нож для стейка и вдруг замер и поморщился.

— Ты как, пап? — спросила Мэгги. — Все в порядке?

— Все норм, просто опять ледяной иголкой в спину кольнуло.

— То есть?

— То есть такое чувство, будто кто-то вонзил нож между лопаток. Ненавижу такое.

— И давно это у тебя? — Мэгги поставила бокал на стол.

— Пару-тройку недель. — Чарли небрежно махнул рукой. — Чепуха, кольнет и пройдет.

— Может, мышцу в зале потянул? — предположил Джек.

Чарли регулярно ходил в «Голдс» на Арлингтон-Хайтс и всегда был в отличной физической форме. Если позволяла погода, проезжал на велосипеде шестьдесят миль, а то и больше, и в семьдесят лет бицепсы у него были как у атлета.

— Ты советовался по этому поводу со своим доктором? — спросила Мэгги.

— Он сказал, что это просто мышечное напряжение.

— Прописал тебе что-нибудь?

— Ага, тайленол. Может, мне следует наведаться к костоправу?

— Господи, нет. Ты знаешь, что я о них думаю. В твоем возрасте это, скорее всего, остеохондроз. Последнее, что тебе нужно, это чтобы кто-то манипулировал с твоим позвоночником. Тебе надо сделать МРТ.

— И что оно покажет?

— Возможно, защемление нерва.

— Хм. А я-то думал, это просто возрастное.

— Дам тебе телефон хорошего доктора. Посмотрим, может, он хоть на рентген тебя отправит.

— Ой-ей! — Чарли хлопнул себя по груди. — Стариканам приготовиться! Где же эта официанточка? Мне срочно требуется дыхание рот в рот.

— Хорошая попытка, пап, — вздохнула Мэгги.

Ее телефон был в сумочке, но они все равно услышали, как он зазвонил. Мэгги не смогла удержаться, достала телефон, посмотрела на входящий номер и тут же встала из-за стола.

— Извините, но я должна ответить.

Она прижала телефон к уху и пошла из зала.

— Ее пациентам повезло, — сказал Чарли. — Мой доктор, думаю, даже имени моего не знает. Я для него просто очередной семидесятилетний старикан.

Джек хмыкнул.

Чарли обмакнул палочку моцареллы в соус и откусил кусочек.

— Что я сейчас услышал, Джек? У тебя какие-то проблемы?

— Я ничего не сказал.

— Но ты подумал, и я это услышал. У вас с Мэгги все в порядке?

— О чем ты сейчас?

Чарли, как сейсмограф, улавливал малейшие тектонические толчки, а его взгляд был таким пристальным, что Джек чуть ли не физически почувствовал, как он взглядом просверливает его мозг.

— Все дело в ее работе, а так больше ничего.

— А что с ее работой?

— Она все пожирает.

— Мэгги предана своим пациентам. У нее охренеть какая практика. Естественно, это отбирает свободное время.

— Я знаю, и я горжусь своей женой, но в последнее время мы живем как два корабля ночью на встречном курсе.

— Да, такова дьявольская природа вещей, — заметил Чарли. — Когда ты в браке с профи, приходится с этим мириться. Все настоящие доктора такие, Мэгги — не исключение.

И что на это сказать? На свадьбе друзья Джека поздравляли его с тем, что он взял в жены не только красотку, но еще и такую красотку, которая будет приносить в дом реальные деньги. А теперь они даже телевизор вместе редко когда смотрели.

— Может, ей стоит немного сократить свои часы, — предложил Чарли.

— Да, хотелось бы. Но когда твои пациенты действительно нуждаются в тебе…

Джек замолчал. Он хотел сказать, что в таком случае муж отступает на второй план, но не стал.

И еще он увидел по лицу Чарли, что тот ему сочувствует. С чего бы это? Мэгги была его идеальной, прямо-таки блестящей дочерью. А Джек — парень, который увел ее, парень, который тратит свое время на чтение семинара «Несчастные влюбленные».

Мэгги вернулась и села за стол.

— Простите, что пришлось прервать наш ужин.

— Все хорошо? — спросил Чарли.

— У меня пациентка, она очень серьезно больна. Ей всего сорок три, и у нее трое маленьких детей. И она умирает.

— Господи, — выдохнул Чарли.

— Рак яичников в последней стадии. — Мэгги сделала глубокий вдох и провела ладонью по лицу. — День выдался долгим. Прости, что порчу веселье в твой день рождения.

— Мэгги, родная, ты никогда не испортишь мой день. Хочешь об этом поговорить?

— Вообще-то, нет. Я бы предпочла поговорить о чем-то более приятном.

— Ты прям как твоя мать. Знаешь об этом? Если дела плохи — ни слова не услышишь, всегда все в порядке. И так до самой смерти. Ты с каждым днем все больше на нее похожа.

Джек наблюдал. Отец и дочь взялись за руки. Эта связь возникла между ними задолго до того, как он познакомился с Мэгги. Джек ничего не имел против их близости, он просто-напросто им завидовал. И он уже не в первый раз подумал о том, как было бы хорошо иметь такую близкую связь со своим ребенком.

Если бы у них был ребенок.

Позже, когда они вышли из ресторана, посыпал легкий снег. Джек сначала подвез Чарли, а к тому времени, когда приехал домой, начался снег с дождем.

Мэгги сидела в кухне, вид у нее был измученный, и вообще она выглядела гораздо старше своих тридцати восьми лет.

— Сожалею о твоей пациентке.

Джек обнял жену, он хотел ее утешить, не более, но почувствовал, как она напряглась в ответ.

— Пожалуйста, Джек, — отстранившись, тихо сказала Мэгги. — Не сейчас.

— Я просто тебя обнял. Это не просьба заняться любовью.

— Извини, но я даже говорить сейчас не могу.

— Ничего. Кстати, что такого ужасного в том, что я хочу заняться любовью со своей женой? Мы так давно не…

Но Мэгги уже встала и пошла к двери.

— Я устала.

— Дело во мне? Скажи как есть, я выдержу. Я сделал что-то не так или не сделал? — Джек запнулся, это было тяжело, но он должен был спросить. — У тебя кто-то есть?

— Что? Господи, Джек, нет. Ничего такого. Принять душ и лечь спать — это все, что мне сейчас нужно.

Она выскользнула из кухни и пошла к лестнице, которая вела в их спальню.

Джек прошел в гостиную, выключил свет и какое-то время просто сидел в темноте и слушал, как за окном идет дождь со снегом. Вспоминал день свадьбы и клятвы, которыми они обменялись. Год спустя, получая диплом, Мэгги дала еще одну клятву, поклялась в верности своим пациентам. Кто на первом месте? Он или они?

Теперь Джек уже не был уверен, что знает ответ на этот вопрос.

В ту ночь, лежа рядом со спящей женой, он искренне ей завидовал, даже подумал, не закинуться ли парочкой таблеток ативана из пузырька в ящичке прикроватного столика. Но он слишком много выпил за ужином, и в прошлый раз, когда он смешал ативан с алкоголем, это закончилось тем, что он в одной пижаме сел за руль, а утром даже не смог вспомнить, куда ездил и чем занимался.

Джек закрыл глаза. Он жаждал забыться, но сон все не шел. Он вдыхал запах Мэгги — от нее пахло мылом и абрикосовым шампунем — и вспоминал, какими они были раньше.

«Я скучаю по тебе, — подумал Джек. — Скучаю по нам».

5. Тэрин

«Чем дольше она на него смотрела, тем сильнее разгоралось пламя… ее взгляд, ее сердце, все было приковано к нему…»

Таким было начало конца трагедии царицы Дидоны, той, которая спасла потерпевшего кораблекрушение воина, и это стало ее роковой ошибкой. Тэрин пожалела, что открыла эту пропитанную ненавистью и яростью книгу, но так уж случилось, что на семинаре «Несчастные влюбленные» именно «Энеида» Вергилия была задана для обязательного домашнего чтения. Профессор Дориан предупредил, что это трагедия, и Тэрин была готова к несчастливому концу. Она знала, что Энея, или царицу Дидону, или обоих ждет безвременная смерть.

Но она не была готова к тому, что это так ее разозлит.

Весь уик-энд Тэрин думала о царице Дидоне и ее возлюбленном Энее, воине Трои, который доблестно бился с греками, защищая свой город. Эней потерпел поражение и был вынужден бежать, Троя пала, он со своими людьми отплыл в Италию. Но боги не были к ним милосердны. Поднялся шторм, и флот Энея потерпел крушение. Чудом спасшиеся Эней и его люди оказались на острове Тир, где правила царица Дидона.

Если бы только Дидона сразу приказала придать Энея мечу… Или без жалости швырнуть его обратно в море. Если бы она пошла на это — прожила бы до старости в окружении своих любящих подданных. Она могла бы найти счастье с мужчиной, который уж точно был достоин ее любви. Но нет, Дидона оказалась слишком мягкосердечной, она доверилась чужестранцам из Трои. Она дала им еду и кров. И что хуже всего — она была настолько безрассудна, что отдала Энею свое сердце. Забыв о достоинстве, Дидона ради какого-то незнакомца пожертвовала репутацией целомудренной вдовствующей царицы.

И этот чужестранец предал, а затем покинул ее.

Эней разбил сердце возлюбленной и уплыл с Тира в погоне за славой. Обуянная горем Дидона приказала возвести погребальный костер и взошла на него. Там она, жаждая смерти, вынула из ножен меч троянской стали и вонзила его в себя.

«…и в то же мгновение тепло покинуло тело и ветер развеял жизнь».

Эней с корабля мог видеть поднимающиеся к небу языки пламени. И он наверняка понимал, что это за костер. Он знал, что огонь того костра пожирает плоть женщины, которая его любила и всем ради него пожертвовала. Он обливался слезами? Почувствовал раскаяние и приказал развернуть корабль? Нет, он плыл дальше в погоне за удачей и славой.

Тэрин хотелось разорвать все до одной страницы этой книги на клочки и спустить их в унитаз. Или соорудить из них в раковине в кухне костер и смотреть, как их, словно несчастную Дидону, пожирают языки огня. Тэрин запихнула книжку в рюкзак — это тема завтрашних занятий на семинаре «Несчастные влюбленные». О, ей было что сказать по поводу «Энеиды». Об этих так называемых героях, которые предают любящих их женщин.

В ту ночь ей снился костер. На костре стояла женщина, ее волосы охватил огонь, ее рот был разинут в крике. Женщина была в агонии. Тэрин хотела ее спасти, хотела вытащить из костра и сбить огонь, но ее словно парализовало, она просто смотрела, как тело женщины горит, а потом обугливается и превращается в пепел.

Тэрин разбудил далекий вой «скорой помощи». Сердце гулко стучало в груди. Постепенно она отошла от ночного кошмара и стала различать звуки проезжавших мимо дома машин. Потом заметила, что за окном посветлело, глянула на будильник и подскочила на кровати.

Она опаздывала на семинар профессора Дориана, но Коди пообещал, что займет для нее место. Он, как всегда, сидел ссутулившись в конце стола в своей неизменной надвинутой на лоб бейсболке «Ред сокс». Тэрин тихо вошла в класс, щелкнул замок, и несколько голов повернулось в ее сторону. Профессор Дориан прервался на полуслове, а Тэрин, пока шла к свободному стулу рядом с Коди, чувствовала, что он за ней наблюдает. В наступившей тишине особенно громко скрипнул стул Коди и зашуршала его куртка, когда он стягивал ее со свободного стула.

— Ты где пропала? — шепнул он, пока Тэрин садилась за стол. — Я уже начал думать, что ты не придешь.

— Проспала. Что я пропустила?

— Так, введение, я сделал заметки, потом дам тебе копию.

— Спасибо, Коди. Ты — лучший.

И Тэрин действительно так считала. Что бы она без него делала? Коди всегда делился с ней своими конспектами и ланчем. Да, ей следовало быть с ним помягче.

Профессор Дориан все еще смотрел на Тэрин, но без раздражения, а как на какое-то странное лесное существо, которое забрело в его класс, и теперь он не знал, что с ним делать. А потом он словно вдруг вспомнил, где находится, и продолжил лекцию — повернулся к доске, на которой уже успел написать четыре пары имен.

Тристан и Изольда

Ясон и Медея

Абеляр и Элоиза

Ромео и Джульетта

— Итак, на этом семинаре мы обсудили четыре пары несчастных влюбленных. — Профессор снова повернулся к студентам, и на секунду Тэрин показалось, что он посмотрел ей прямо в глаза. — На прошлой неделе у нас были Абеляр и Элоиза. Пришла пора перейти к следующей паре, чей роман обернулся настоящей трагедией. В истории Энея и Дидоны, как и в истории Ясона и Медеи, есть тема предательства. — Профессор написал имена влюбленных на доске. — К сегодняшнему дню вы все должны были ознакомиться с «Энеидой». — Он оглядел студентов, кто-то кивнул, кто-то неопределенно пожал плечами. — Хорошо. Есть желающие поделиться впечатлениями?

Желающих, как всегда, не оказалось, никто не хотел выступать перед группой первым.

— Я считаю, это круто, что Рим основал такой парень, как Эней, — сказала Джессика. — Раньше я думала, что его основали два пацана, которые в детстве сосали волчицу. Не знала, что это Эней.

— Согласно Вергилию, да, — сказал Дориан. — Он писал, что Эней был принцем Трои, который защищал свой город от греков. После падения Трои он бежал в Италию и стал первым легендарным героем Рима. Теперь, после того как вы прочитали «Энеиду», все согласны с тем, что он был героем? — Профессор оглядел класс. — Кто готов ответить?

— Ясное дело, он герой, — сказал Джейсон. — И троянцы так считали.

— А что по поводу его отношений с царицей Дидоной? Он ее бросил, а она покончила с собой. Этот факт никак не повлиял на ваше к нему отношение?

— С чего бы? — спросил Люк. — Дидона не обязана была себя убивать. Это был ее выбор, ее и никого другого.

— А у Энея были дела поважнее, — добавил Джейсон. — Он должен был основать царство. Людям требовался лидер. Да и Тир в любом случае не был его родиной, он не присягал ему на верность.

Тэрин с нарастающим раздражением слушала, как ее сокурсники оправдывают предавшего Дидону Энея, и в итоге не выдержала:

— Он не герой! Он самовлюбленный мудак, в точности как Абеляр. И как Ясон. Мне плевать, что он отправился основывать Рим. Он бросил Дидону, а значит, он предатель.

Все в классе притихли.

Джессика презрительно рассмеялась. Она никогда не упускала возможности публично унизить Тэрин и теперь, не раздумывая, нанесла удар по самому уязвимому месту.

— Тэрин, мы что, опять должны выслушивать твое нытье? То же самое ты говорила и про Ясона, и про Абеляра. Похоже, ты помешана на мужчинах, которые предают своих женщин.

— Именно это Эней и сделал, — уверенно сказала Тэрин. — Он предал Дидону.

— И чего ты зациклилась на этой теме? Тебя парень бросил, что ли?

Коди накрыл ладонью руку Тэрин, словно говоря: не слушай, она тебя провоцирует. И конечно же, он был прав. Жизнь постоянно сталкивала Тэрин с такими, как Джессика, с привилегированными девушками, которые всегда получали то, что хотели. Такие девчонки не знали, как выглядит «Гудвилл»^[7] изнутри, потому что покупали исключительно новую одежду. Каждое лето Тэрин подрабатывала в кафе «Мороженое», и они любили приводить туда своих друзей, просто чтобы похихикать, пока она их обслуживает.

О да, она отлично знала таких, как Джессика, а вот они ее совсем не знали.

Коди сжал ее руку, она сделала глубокий вдох и откинулась на спинку стула.

— Ну, я угадала? — Джессика оглядела сидящих за столом студентов. — Это тема Тэрин — преданные женщины.

— Давайте продолжим, — сказал профессор Дориан.

— Может, тут что-то личное, — не унималась Джессика. — Видно же, она постоянно говорит о мужчинах, которые…

— Я сказал, давайте продолжим, — повторил профессор.

— Я просто сказала, что думаю. — Джессика надула губы.

— Оставьте в покое Тэрин. Она имеет право высказать свое мнение, и я рад, что она поделилась им с нами. А теперь вернемся к «Энеиде».

Профессор Дориан увел обсуждение в другом направлении, а Тэрин переключила свое внимание на мужчину, который встал на ее защиту. Она почти ничего о нем не знала. Не знала, что у него в прошлом, есть ли у него семья, не знала даже, что означает «Р» в его имени Джек Р. Дориан. Тэрин только в этот момент заметила, какой у него усталый и даже немного подавленный вид, как будто эти пререкания в классе до смерти ему надоели. Он носит обручальное кольцо, значит женат. Может, поругался с утра с женой или детьми? Тэрин мысленно отнесла его к хорошим парням, не к таким, как Эней, Абеляр или Ясон, а к тем, кто никогда не предаст любимую женщину.

Сегодня он ее защитил. Ей следовало поблагодарить его за это.

После занятий студенты один за другим вышли из класса, а Тэрин задержалась и понаблюдала за тем, как профессор складывает свои бумаги.

— Профессор Дориан!

Он поднял голову и как будто удивился, увидев Тэрин.

— Да, Тэрин? Я могу как-то тебе помочь?

— Вы уже помогли. Спасибо за то, что сказали на занятии. Сказали Джессике.

Дориан вздохнул:

— Она была слишком уж враждебно настроена.

— Ага. Не представляю, что я такого сказала на вашем семинаре, что она так меня невзлюбила. Такое впечатление, что ее раздражает даже то, как я дышу. Но в любом случае спасибо.

Тэрин повернулась, чтобы уйти.

— О, чуть не забыл. — Дориан просмотрел пачку бумаг и достал эссе о Ясоне и Медее, которое она написала на прошлой неделе. — Я раздал работы в начале занятий. До вашего прихода.

Наверху первой страницы стояла оценка А+.

— Ой, глазам не верю, — изумилась Тэрин.

— Оценка вполне заслужена. Видно, что вы писали искренне и не поскупились на эмоции.

— Это потому, что я правда так чувствую.

— Многие чувствуют, но не все способны выразить свои чувства на бумаге так, как вы. После того, что вы сказали на сегодняшнем занятии, я буду с нетерпением ждать вашу следующую работу по «Энеиде».

Тэрин посмотрела на Дориана и впервые заметила, что у него зеленые глаза, такого же оттенка, как у Лиама. Он был не такой высокий, как Лиам, и не такой широкоплечий, но глаза у него были добрее. Несколько секунд они просто смотрели друг на друга и никак не могли подыскать подходящие для такого момента слова.

Потом Дориан опустил взгляд и резко захлопнул портфель.

— Увидимся в музее на следующей неделе.

6. Тэрин

— Вот черт, он поставил тебе «А» с плюсом? — изумился Коди, когда они шли через двор. — Я жопу рвал, работая над этим эссе, и получил всего «В» с плюсом.

— Может, ты недостаточно хорошо прочувствовал тему.

— «Несчастные влюбленные?» — глядя прямо перед собой, уточнил Коди. — О, я очень хорошо ее прочувствовал.

Тэрин вся сияла. Похвала профессора Дориана окрылила ее, вошла прямо в вены, как топливо в пустой бак самолета, ее прямо разрывало от желания поделиться своим успехом. Она достала сотовый, чтобы позвонить матери, пусть даже Бренда в такой час только заползала в кровать после ночной смены в доме престарелых, и тут заметила, что от матери пришло сообщение. Прочитав строку темы, Тэрин остановилась посреди двора как вкопанная.

Не пора ли вернуться домой?

Тэрин открыла сообщение.

Сообщение было длинным — несколько абзацев. Коди наблюдал за Тэрин, а мимо шли студенты, огибая их, как стайки рыб огибают каменный столб.

Тэрин читала и снова перечитывала сообщение.

Нет, Бренда не могла написать это всерьез.

— Тэрин! — окликнул ее Коди.

Она набрала номер матери, но звонок сразу переадресовался на голосовую почту. Впрочем, этого следовало ожидать: Бренда, ложась спать после смены, всегда отключала звук телефона.

— Что-то случилось? — спросил Коди, когда Тэрин выключила свой сотовый.

— Мама пишет, что если я собираюсь продолжать учебу в магистратуре, то документы надо подавать в Мэне.

— Почему?

— Деньги. Всегда все дело в деньгах.

— Ну, вернешься в Мэн, это что — великая трагедия?

— Да, трагедия, и ты прекрасно это знаешь! Мы с Лиамом все давно спланировали. Мы решили, что останемся в Бостоне.

— Может, его планы уже изменились, — предположил Коди.

— Нет, не изменились, — отрезала Тэрин.

Она так взглянула на Коди, что тот сразу притих и посмотрел на башенные часы, а потом робко напомнил:

— Мы… мы так на занятия опоздаем.

— Ты иди. Увидимся позже.

— А как же вопросы к эссе? Я думал, мы вместе над ними поработаем.

— Ну да, конечно. Вечером. Приходи ко мне.

Коди радостно улыбнулся:

— Я принесу пиццу.

— Договорились, — пробормотала Тэрин, продолжая смотреть на свой телефон.

Она даже не заметила, как ушел Коди.

У матери был очень усталый голос. Четыре часа дня для младшей медсестры, которая работает в доме престарелых на побережье, все равно что четыре утра для нормального человека.

— Думаю, ты не понимаешь, насколько это для меня важно, — сказала Тэрин. — Я не могу вернуться в Мэн.

— И чем ты собираешься заняться после окончания учебы?

— Пока не знаю. Подумываю о магистратуре. У меня хорошие оценки, так что вполне могу поступить в какую-нибудь университетскую школу здесь, в Бостоне.

— У нас в Мэне отличные школы.

— Но я не могу уехать из Бостона, — сказала Тэрин, хотя точнее было бы: «Я не могу уехать от Лиама».

— Тэрин, не все наши желания должны исполняться. Я очень старалась вовремя оплачивать твои счета за учебу, но из камня воду не выжмешь. Вторая выплата далась мне с большим трудом. Мне теперь даже не подо что кредит взять, и я уже работаю в две смены. Будь благоразумна.

— Речь идет о моем будущем.

— Я о нем и говорю. Когда-нибудь тебе придется возвращать все эти кредиты. Ради чего влезать в такие долги? Чтобы хвастать, что ты закончила какую-то модную школу в Бостоне? А как же моя пенсия? Я ни пенни для себя не отложила. — Бренда вздохнула. — Милая, я больше не могу тянуть эту лямку. Я устала. С тех пор как ушел твой отец, вся моя жизнь — сплошная работа.

— Но так не будет продолжаться вечно. Я о тебе позабочусь, обещаю.

— Тогда почему бы тебе не вернуться домой? Возвращайся и живи со мной. Здесь ты получишь любое образование, какое только захочешь. И работу на неполный день тебе тут подыщем, чтобы легче было расплатиться со всеми этими долгами.

— Я не могу вернуться в Мэн. Мне надо быть здесь, в Бостоне.

— В Бостоне с Лиамом. В этом все дело? Быть с ним в одном городе и в одной школе.

— Диплом хорошей школы — это важно.

— Не спорю, только его родители могут себе это позволить, а у меня нет таких денег.

— Они у нас будут, мы справимся.

Еще один тяжелый вздох.

— Почему ты так с собой поступаешь, Тэрин?

— В каком смысле?

— В таком, что ты ставишь свое будущее на какого-то парня. Ты ведь не дурочка, должна понимать. Неужели ты не усвоила урок, когда твой отец ушел от нас? Нельзя полагаться на мужчин. Мы можем полагаться только на себя, на собственные силы. Чем скорее ты возьмешься за ум…

— Я не хочу об этом говорить.

— Что происходит, милая? Что-то не так, я слышу это по твоему голосу.

— Я просто не хочу возвращаться в Мэн.

— Между вами с Лиамом что-то происходит?

— Ничего подобного. С чего ты взяла?

— Тэрин, он не единственный парень на земле. Это нездорово, все время по нему сохнуть, когда вокруг столько…

Тэрин не дала матери договорить:

— Мне надо идти, кто-то в дверь стучит.

И она прервала разговор, который начинал действовать ей на нервы.

Тэрин отчаянно хотелось поговорить с Лиамом, она уже отослала ему три голосовых сообщения, а он до сих пор не перезвонил. На улице пошел снег, но Тэрин больше ни минуты не могла находиться в своей крошечной квартирке. Ей надо было пройтись, проветрить голову.

Тэрин не думала, куда идет, ноги сами привели ее по давно проложенному маршруту к дому Лиама.

К этому времени уже стемнело. Она стояла на тротуаре и смотрела на его окна. У соседей горел свет, но у Лиама было темно. Тэрин знала, что его последняя лекция закончилась не час и не два назад. Так где же он? Подниматься в квартиру Лиама было слишком рискованно, он мог вернуться в любую минуту. Но Тэрин так хотелось хоть одним глазком его увидеть, что она просто не могла взять и уйти.

Тэрин зашла в джус-бар, который располагался прямо напротив дома Лиама, заказала себе сок из ягод асаи и села за столик у окна. Шел легкий снег. Тэрин наблюдала за домом Лиама. Наступило время ужина, и она вспоминала все вечера, которые они вместе проводили в его квартире, уплетая купленную навынос еду. Пад-тай из «Сиам-хаус». Бургеры с картошкой фри из «Файв Гайс». Они ели за его кофейным столиком и смотрели телевизор, а потом сбрасывали с себя одежду и ныряли в кровать.

Я скучаю по тебе. А ты? Ты скучаешь по мне?

Искушение позвонить Лиаму было настолько сильным, что Тэрин не смогла его побороть. И снова ее звонок переадресовали на голосовую почту.

Он очень занят, он занимается, конечно, он занимается, ведь он решительно настроился поступить в юридическую школу, а для этого надо подготовиться, чтобы пройти LSAT^[8]. Вот почему он отключил телефон.

Тэрин заказала еще один стакан сока и пила очень медленно, чтобы никому не пришло в голову попросить ее покинуть бар.

Лиам наверняка занимается в библиотеке. Может, стоило пойти туда, а не торчать в баре напротив его дома? Сесть за стол на первом этаже, ближе к туалетам, разложить книги и работать над эссе для семинара профессора Дориана. Лиам по пути в туалет наверняка бы ее заметил. Его бы впечатлило, как серьезно она относится к учебе. Лиам бы понял, что она уже не та девчонка из маленького городка, с которой он подружился в средней школе. Нет, теперь перед ней открывались перспективы и она во всех смыслах была для него идеальной парой.

Зазвонил телефон.

Лиам?

Тэрин дрожащей рукой поднесла трубку к уху.

— Алло?

— Я думал, мы сегодня занимаемся у тебя. Звоню в домофон, ты не подходишь.

Тэрин устало откинулась на спинку стула.

Это Коди — какой облом.

— О господи, из головы вылетело.

— Ага, а я стою у тебя под домом. Пиццу вот принес. Ты где вообще?

— Я не смогу сегодня с тобой встретиться. Давай в другой раз?

— Но мы собирались пройтись по вопросам для семинара Дориана. Я все книги с собой притащил, все свои записи.

— Слушай, у меня сейчас голова не варит. Позвоню тебе завтра, хорошо?

Коди молчал. Тэрин представила, как он стоит у нее под домом в своем объемном пуховике и его бейсболку потихоньку присыпает снег. Сколько же он там прождал ее на холоде?

— Прости, Коди, но я правда сегодня не смогу.

— Ладно, — Коди вздохнул, — прощаю.

— Поговорим завтра?

— Конечно, Тэрин.

Он прервал разговор.

Тэрин посмотрела на окна Лиама. Темно.

«Еще немного, — подумала Тэрин, — посижу еще чуть-чуть и уйду».

Примечания

4

«Брюинс» — хоккейный клуб.

5

«Исчезнувшая» — детективный роман американской писательницы Гиллиан Флинн.

6

«Фастачи» — магазин сувениров и деликатесов.

7

«Гудвилл» — сеть магазинов секонд-хенда.

8

LSAT (Law School Admission Test) — вступительный тест для юридических вузов.