Под слезами Бостона. Часть 2

Таша Мисник, 2023

Она прозвала его Дьяволом и сама не заметила, как подарила ему свою душу. Серена впервые доверилась, оголила все шрамы и позволила Эзре проникнуть в самое сердце. Но готов ли Эзра впустить девушку в свой «ад»? Готова ли Серена к тайнам, которые хранит в себе «дьявольское» сердце? Ведь если Серена узнает, ее мир уже никогда не станет прежним.Он пробудил в ней лучшее, она возродила в нем мертвое.Продолжение романа «Под слезами Бостона».

Глава 5. Шрамы под кожей

Эзра

Под вытатуированным сердцем стынет живое.

Джейд.

Впервые за десять лет это имя слетает не с моих уст.

Первая реакция — вскочить, сбросить ее руки, заорать и послать все на хрен. Но это крик внутри меня. И на мне не чьи-то руки, а руки Серены. Поэтому я впервые сдерживаюсь и только крепче сжимаю в кулаках простынь так, чтоб Серена не заметила. Но я глуп, ведь напрягаются не только мои руки. Напрягаюсь весь я, и она это чувствует.

— Эзра, я знаю, что Бостон ваш сын, — шепчет она и утыкается носом мне в грудь.

Если бы не она, я бы заорал.

Если бы не Серена, я бы разнес этот номер в щепки. Выбил бы окна, выкинул бы из них мебель, поджег бы остатки и смотрел на пламя. Такое же, которое полыхает сейчас и внутри меня. Оно сжирает. Но я лежу и не двигаюсь. Горю изнутри. Но не подаю вида, потому что Серена не заслуживает истерики. Она достойна моей открытой души.

— И ты говорил, что у тебя есть шрамы… — касается губами моих ребер. — Как и у меня. Просто твоих не видно, но ты…

— Готов оголить каждый из них перед тобой, — мой голос хрипит, а каждое слово режет горло, будто выходит лезвие.

— Ты ее любил? — робко спрашивает Серена и, кажется, немного отстраняется от меня или плотнее скручивается в комок.

— Ее любили все. Джейд излучала такую энергию, что ее невозможно было не любить, — грустно улыбаюсь, вспоминая ту искреннюю улыбку, которой всех одаривала Джейд. Всех. Она всегда улыбалась. — Мне было пятнадцать. Отношения матери и отца казались нормальными. Я и Шейн жили, казалось, в нормальной семье, с нормальным среднестатистическим доходом, в нормальном районе Бостона и посещали нормальную школу. Куда перевели и Джейд по льготной системе обучения. У нее был высокий средний бал, и руководство одобрило ей стипендию. Она была на два года младше меня, и ее оформили в класс Шейна. Джейд сразу же сдружилась с ним.

Помню, как он впервые привел ее к нам домой, чтобы она объяснила ему математику. Я уже тогда понял, что он запал на нее. Потому что до этого момента с математикой помогал ему я. Но Джейд всегда была любопытной. Ей было интересно, чем в соседней комнате занимался я. Сложно поверить, но я был тихим парнем. Спокойным. Очень скрытным. Все время проводил за компьютером и уже тогда что-то там творил. Джейд всегда лезла с вопросами. В ней всегда горел искренний интерес к моему делу. Она называла меня гением. И так звонко смеялась.

Тогда запал и я.

Мы росли и продолжали дружить. Втроем. Я, Шейн и Джейд.

Между нами ничего не изменилось, даже когда мать ушла. Когда забрала Шейна и почти растоптала меня. Мы продолжали общаться втроем. Джейд помогала нам с братом находить контакт. Не ругаться. Не злиться. И не винить друг друга в ошибках взрослых. Она всегда была рядом. Она была нашим связующим звеном.

Она была моей поддержкой, даже когда меня посадили за решетку. Единственная, кто приезжал ко мне каждую неделю. А потом…

***

Сердце. Такое чувство, что оно больше не бьется. Съеживается в крохотный шар и застывает в груди.

— Я вышел. Джейд забеременела. И погибла в автокатастрофе.

Серена лежит рядом и не двигается. Молчит. И, кажется, даже не дышит. А мне хочется закурить, а лучше — выпить. Напиться до беспамятства и отключиться до утра, но вместо этого я продолжаю:

— Семимесячного ребенка удалось спасти. Джейд всегда хотела дать ему сильное имя… И один человек, очень близкий мне человек, предложил назвать его Бостон.

— А Бостон знает о своей матери? — нерешительно шепчет Серена.

— Нет.

— Почему?

— Потому что так надо.

«Потому что я лгу».

— Это как-то связано с убийством Джейд?

Вопрос Серены бьет меня в живот. Дыхание сбивается. Меня окатывает ужас. Устилает колкостью все тело и погружает в оцепенение. Откуда она знает? Как догадалась?

— Я слышала, что ты кричал тогда в доме Кёртисов. Ты говорил Шейну, что он живет под крышей с убийцей Джейд.

— Я тогда перегнул, — «ей не нужно знать».

— Эзра… Ты сам говорил, что в темноте не лгут. Но ты лжешь. Почему?

— Потому что никто не знает правды. Ее нельзя произносить вслух. Даже в темноте.

Выползаю из-под Серены и сажусь на край кровати. Как тяжело. Мать твою. Как же тяжело. Упираюсь локтями в колени и опускаю в ладони лицо. Сердце камнем висит в груди, а на шею будто повесили еще одну глыбу перед тем, как скинуть меня в океан.

— Мою правду тоже никто не знает, — Серена садится за моей спиной, но не притрагивается ко мне. — Только ты.

Меня трясет. Меня, Эзру Нота, трясет от макушки до пяток. Трясет так, что содрогаются все органы. И я не знаю, как мне быть. Солгать ей, как и всем? Или позволить тайне осесть в этом номере? Разрешить Серене узнать то, что я клялся не рассказывать никогда и никому в этой жизни?

— Эзра, — она робко касается моего плеча. — Я знаю, что тебе сделали больно. Много… Много раз. Но я буду рядом, что бы ты ни сказал. Я не уйду. Я сказала тебе это однажды в Рождество. Возможно, ты не помнишь…

— Я все помню.

— Я, блять, проклят! Уходи! Беги отсюда, пока не поздно.

— Да я такая же! Я, блять, тоже проклята! Может, хочешь устроить соревнование?!

— Ты не знаешь, о чем говоришь! Ты не знаешь меня!

— Как и ты меня. Но я все равно здесь. Как был и ты вчера на пороге Юджина. И я, так же, как и ты, отсюда не уйду.

Я помню каждое слово, и Серена повторяет, что не уйдет. Сейчас. Пока не знает правды. А на самом деле, зная ее, выскочит из номера и пойдет пешком до Бостона, как только я закончу говорить или даже раньше.

— Постарайся меня понять, — тяжело вздыхаю я.

— Я пойму, — тихо отзывается она за моей спиной и замолкает.

— Однажды в июне, когда мне оставалось сидеть несколько месяцев, Джейд приехала на свидание в слезах, — рука Серены продолжает покоиться на моем плече, а она сама придвигается ближе. — Она плакала и не знала, что делать. Искала совета у меня. Поддержки у того, кто сам был потерян. Джейд еще не было восемнадцати, а она уже носила под сердцем ребенка.

— Что? — чувствую, как вздрагивает Серена, и ее рука скатывается с моего плеча. — Она была… Беременна?

— Я сам тогда охренел.

— Но… Я думала…

— Не я был любовью ее жизни, Серена. Это место всегда было занято Шейном. С самого начала, с первого дня их знакомства, все уже было ясно тогда. Как будто они были созданы друг для друга. Только вот мать считала иначе.

Она не переносила Джейд на дух. Она ей не нравилась. Она считала ее отребьем. Еще до того, как Лиз и мой братец нацепили на себя дорогую фамилию «Кёртис», Джейд уже не соответствовала им. Хотя бы потому, что она была приемным ребенком в приемной семье. Ненастоящей семье. Так считала Лиз. А еще ее «ненастоящая» семья была бедной. Беднее нас. Они жили в дешевом районе Бостона и вызывали у Лиз лишь пренебрежение, которое только усилилось, когда среднестатистическая миссис Нот переквалифицировалась в светскую миссис Кёртис.

Тогда все стало только хуже. Она даже слышать не хотела о Джейд.

Когда Лиз забрала Шейна в богатое семейство Кёртисов, она рассчитывала стереть все прошлое. Избавиться от него. Начать все с чистого листа. Без неудачника отца. Без такого же меня. Без «недостойной» Джейд, которая не соответствовала критериям невесты для будущего наследника империи.

Именно таким она видела Шейна. Именно поэтому забрала его под свое крыло. Ведь Чарльз Кёртис не может иметь детей. А из Шейна слепить достойного наследника куда проще, чем из дотошного меня. Лиз знала, что я бы никогда не оставил отца. Да и Шейн всегда был ее любимчиком. Маменькиным сынком, который чтил каждое ее слово и смотрел ей в рот. Поэтому Лиз думала, что легко очистится от пятна в виде Джейд. Но Шейн влюбился. И его будто подменили. Правда ненадолго.

После развода родителей он начал отдаляться и меняться, но продолжал втайне видеться с Джейд. А я продолжал злиться. Потом натворил херни из-за недостатка бабок. Поверил в свою гениальность и прокололся. Сел в восемнадцать и оставил Джейд и Шейна одних. На целых два года. За которые Шейн успел заделать Джейд ребенка. И смыться этот сукин сын тоже успел.

И вот в июне, когда мне оставалась пара месяцев до освобождения, Джейд приехала в тюрьму. Плакала и говорила, что не знает, что делать с беременностью. Рассказала, что ходила в дом Кёртисов, но Шейн не встретил ее. Вместо этого она очень «приятно» пообщалась с миссис Кёртис, которая всунула ей деньги на аборт и настоятельно попросила держаться подальше от ее сына.

Я запретил Джейд избавляться от ребенка. Я сказал, что мы воспитаем его вместе. Как нашего сына. При условии, что Шейн никогда об этом не узнает. Джейд согласилась. И когда закончился мой тюремный срок, она переехала ко мне. Отец был не против, и я убедил его молчать.

Мы все ждали рождения малыша. Отец даже покупал какие-то вещи, а я просто был счастлив. Даже несмотря на то, что Джейд никогда не видела во мне кого-то большего, чем друга. Но меня это устраивало. Я всего лишь хотел ей помочь. Я просто хотел быть рядом.

Но однажды в Рождество ей пришло сообщение от Шейна, где было написано, что он знает о беременности и хочет с ней поговорить. Хочет рассказать матери, как сильно желает этого ребенка. Он написал, что пришлет за ней машину, и Джейд тогда будто сошла с ума. Она восприняла это, как чудо. Она не реагировала на мои запреты, уговоры. Она не слушала меня. И села в эту гребаную тачку. Которая так и не доехала до особняка Кёртисов.

— О Господи… — шепчет Серена, и я, наконец, поворачиваюсь к ней.

— По официальной версии ребенок погиб вместе с Джейд.

— Что?! — даже сквозь мрак вижу ужас в глазах Серены. — Ты сейчас о Бостоне?

— Да.

— О Бостоне — сыне Джейд?

— Да. Заключение врачей, полиции, все. Все подделал я. И мой босс в этом помог. По официальной версии Бостон — мой сын, который появился на свет спустя полгода после этой трагедии. Я вышел из тюрьмы, трахался с одной из Вустера, она залетела и оставила мне ребенка. А ребенок Джейд — не выжил. Ребенка Джейд и Шейна не существует.

— Но… Так не бывает. Нельзя же взять и скрыть рождение человека… Поменять его на другого, Эзра. Так не бывает.

— Бывает. И это не так уж легко. Не легко взять и все исправить, когда не уверен, что хочешь этого. Не легко смотреть на семимесячного мальчика и видеть в нем лишь причину смерти той, которую любил. Не легко орать от боли над ее телом. Не легко спасать того, кого не хочешь. Это охренеть как не легко, Серена. Я год из года жил, видя в Бостоне причину смерти Джейд! — кричу и хватаю ее за плечи. Зачем? Я не знаю. Наверное, хочу казаться монстром в ее глазах.

— Я понимаю, как тебе тяжело! — всхлипывает она.

— Ни хрена ты не понимаешь! Никто не понимает! Я ломал себя каждый день! Я смотрел на него и ненавидел! Я не понимал, для чего я его спасал, Серена! Я винил его в смерти Джейд! Его, Шейна, Лиз! Из-за них не стало Джейд. Из-за них она села в эту машину и никогда из нее не вышла. Я пропал на год! Ник, мой отец, присматривал за маленьким Бостоном, а я даже не мог взглянуть на него. Мне было так больно, Серена! — вскакиваю с кровати и ору, что есть мо́чи. — Я не видел смысла!

— Эзра, пожалуйста, — она поднимается на ноги и обнимает меня изо всех сил. — Не говори так. Прошу, не говори, — ее тонкие руки пытаются сдержать меня, а лицо утыкается мне в грудь.

— Если бы ни О́дин, если бы ни он, Бостона могло бы не быть. Ты понимаешь? Ты представляешь теперь, кто я? — отнимаю ее от своего тела и встряхиваю перед собой. — Я ничтожество. Десять лет я растил мальчика и видел в нем только причину боли. Я даже не хотел его спасать, Серена. Не хотел.

— Но это было тогда. Сейчас ты другой. Ты ведь любишь его. Ты называешь Бостона своим сыном.

— Он мой сын. Я принял это решение, еще когда он был внутри Джейд. Только поэтому я не отрекся от своих слов.

— И разве ничего не поменялось? — она все еще льнет ко мне. После всего, что я сказал.

— Все поменялось.

— Разве ты не любишь его, как своего сына? — отстраняется на расстояние вытянутых рук, чтобы взглянуть на меня.

— Нет. Я люблю его, потому что он мой сын. Только мой. И всегда им будет.

— Эзра, — Серена бросается обратно и обнимает меня за плечи. — То, что ты сделал… Для Бостона. Для Джейд… Это невероятно, — держит меня так крепко и шепчет в грудь, уткнувшись в нее лбом. — Мне кажется, я еще сильнее люблю тебя…

Внутри переколачивает. Мои руки не двигаются и лежат по швам. Я не дышу.

Сильнее любит меня?

Сильнее?

Любит?

Сердце бьется медленнее, а потом и вовсе замирает. Чувствую только его шум в ушах. Отсчитываю ритм:

Раз. Мир вокруг глохнет.

Два. Ее слезы отпечатываются на моей груди.

Три. Я обхватываю ее плечи.

Четыре. Прижимаю близко-близко.

Пять. Вдыхаю полной грудью.

Шесть. Прикрываю глаза.

Семь. Набираюсь смелости и выпускаю чувства наружу.

Восемь:

— Я люблю тебя, Серена.