Распыление 3. Тайна двух континентов

Татьяна и Дмитрий Зимины, 2019

«Он страшными глазами сверкает, он страшными зубами стучит, он страшный костер разжигает, он страшное слово кричит…». Такое пророчество зачитал Т. Седой опергруппе перед тем, как отправить в Африку. И добавил от себя: «Африка опасна – да-да-да! Африка ужасна – да-да-да! В общем, лёгкой прогулки не ждите…».

Глава 2

Иван

Как мы оказались в Нави — не помню. Я распахнул Завесу не осознавая, в последний момент поймал бвану за шиворот, и…

Мы оказались на круглой каменной площадке в центре небольшого, открытого всем ветрам храма. Вокруг копошились скорпионы — под тоннами песка бедных тварей погибли тысячи, и теперь, сливаясь в бледные потоки, твари деловито утекали прочь.

Храм был возведен из мегалитов и напоминал Стоунхендж. Крыши не было и свет призрачной луны проникал во все его уголки. Можно было разглядеть фигуры богов, и по количеству щупалец, рогов и клыков можно было предположить, что боги эти куда древнее, и гораздо свирепее тех, что мы видели в пирамиде на Той стороне.

Я никак не мог обрести равновесия и решил, что головокружение — это остаточный эффект перехода; Но дрожь, к моему удивлению, всё не стихала, а делалась только сильнее.

На полу, прямо по мозаичным изображениям древних богов, зазмеились трещины. Одна прошла совсем рядом, я пошатнулся и невольно заглянул в пропасть.

Там, в глубине, будто борщ в кастрюле, зловеще булькало и медленно переливалось всеми оттенками багрянца. Пахнуло нестерпимым жаром.

Чувствуя, как сворачиваются волоски в носу, я отвернулся и побежал вслед за цепочкой бестелесных скорпионов.

На плечах у меня подскакивала Машка, подмышкой, наподобие полотенца, полоскался учитель, а в руке я сжимал злополучную курицу.

Бвана пребывал в неглубоком обмороке.

Как только я выскочил на волю, храм, простоявший не одну тысячу лет, сложился внутрь, как карточный домик. Из центра воронки показалось гигантское, покрытое пятнами плесени щупальце, и начало слепо шарить вокруг развалин. Послышался утробный рев.

Существо, мирно спавшее под холмом проснулось, и теперь вымещало своё раздражение на ни в чем не повинных душах…

Бухая сапогами по слежавшейся гальке, я припустил с холма.

— Ва-а-аня, отпусти-и-и… — голос у наставника дребезжал, будто его крутило в лотерейном барабане.

Я притормозил. Аккуратно поставил учителя на ноги и только потянулся за Машкой, как меня обдало ветром: Лумумба, еще секунду назад бледный, как прихворнувший ангел, бодро пролетел мимо. Только полы плаща хлопали на ветру.

— Ходу, падаван! Ходу! — проревел бвана, не останавливаясь.

Рассудив, что учитель плохого не посоветует, я рванул следом.

— Что случилось? — догнать наставника было не так-то и легко.

— Мушхуш! — невнятно выкрикнул тот.

— Кто-кто?

— Дракон, ктулху его заешь!

Я оглянулся.

Больше всего Мушхуш походил на плод преступного союза Цербера с Лернейской гидрой. Бескрылый, зато с тремя парами мощных лап, бежал дракон весьма резво. Во всяком случае, нас он без труда догонял.

В тот момент, когда из всех шести глоток вырвался огонь, я споткнулся, налетел с размаху на бвану и мы кубарем скатились в канаву.

— Открывай Завесу и вытаскивай нас обратно в Правь, — приказал учитель.

Никогда еще его приказы не исполнялись с такой охотой и рвением.

— Кто-то приложил довольно много усилий, чтобы нас убить, — сказал Лумумба, меланхолично созерцая пейзаж.

Над пустыней занимался рассвет. Пирамиды отбрасывали длинные иссиня-черные тени. В первых лучах солнца они казались кубиками чуть подтаявшего сахара в лужице желтовато-коричневого чая.

Идиллическую картину портила черная яма на месте пирамиды Хеопса.

— А почему вы решили, что убить хотели непременно нас? — спросила Машка. — Может, ловушка была расставлена вообще. На страх агрессору.

Напарница пыталась причесаться пальцами, но ничего у неё не получалось. Непокорные рыжие кудряшки, жесткие от набившейся в них пыли, торчали во все стороны, как медная проволока. По-моему, они даже поскрипывали.

— Тот, кто украл Мертвое Сердце, знал, что вести расследование поручат нам. Поэтому и оставил ловушку не только в Прави, но и на Той стороне, — пояснил Лумумба. — Впредь будет нам наука…

Я его понимал: нас провели, как сопливых новичков. Не заметить банального демона, привязанного к трупу! Этим она, курица, учителю и не нравилась. И если б мы тогда притормозили и чуток подумали…

— С драконом тоже непонятки, — продолжил Лумумба. — Мушхуш — выходец из Шумера, ему совершенно нечего делать в Египте.

— Откуда вы знаете этого Киш-Миша? — спросила Машка. Оставив попытки причесаться, она стянула волосы резинкой.

— Бывал на ближнем Востоке, — ответил Лумумба. — Что характерно: именно с Мушхушем у меня давние счеты.

— Какие?

— Мардук, в некотором смысле, считает мою душу своей законной собственностью. А Мушхуш — его дрессированная собачка.

— Но вы же…

— Не забудьте про ве-ве, — перебил я Машку. Вспоминать, что было в стародавние времена — целых три года назад — сейчас не время и не место. — Кто-то очень хотел представить всё так, будто в пирамиде орудовал африканский бокор.

— Липовые ве-ве, Штуш-Кутуш, дохлая курица… — перечисляла Машка. — Сдается, кому-то мы очень сильно не нравимся.

Мы рядком сидели на дюне. Крайней в списке, но далеко не последней по значению, лежала курица. Наставник, проведя экспертизу заключил, что тушка, на удивление свежая, сама по себе уликой не является. Посему определяется в графу фуража — я собирался, как только немного приду в себя, приготовить из неё фрикасе на палочках.

— Кому-то мы не нравимся… — задумчиво повторил Лумумба.

— У вас много врагов? — спросила Машка. Оставив в покое волосы, она, орудуя прутиком, чертила что-то на песке.

— У кого их нет? — пожал плечами наставник.

— У меня, например, — затоптав нарисованное, напарница выбросила прутик. Я его хозяйственно подобрал: будет, чем разжечь костер.

— А как же господа Ростопчий и Дуринян?

— Ну, это другое, — отмахнулась она. — К тому же, они там, а мы — здесь.

— Вот и я об том же… — неожиданно вскочив, наставник потёр руки и оглядел дюны, как Римская империя город Помпеи. — Нечего здесь рассиживаться. Вперед! Нас ждут великие дела.

— А обед? — ревниво спросил я, подбрасывая на ладони куриную тушку. — После всего, что было, мы просто обязаны её сожрать. А?

Лумумба посмотрел на птицу. Судя по взгляду, она вызывала у наставника стойкую антипатию.

— Ладно, давай, — нехотя согласился он. — Только быстро.

Не думая, я тут же полез в Навь: чтобы приготовить пожрать, одной курицы недостаточно. Нужны соль, специи, котелок…

Прямо в лицо прыгнула оскаленная морда. С зубов капала кислотная слюна, глаза мерцали адским пламенем, из пасти дуло ветром преисподней.

Рядом с первой мордой возникли вторая и третья, и тут же принялись грызться между собой — только это помешало им вцепиться мне в горло.

Упав на пятую точку, я запустил в них тем, что оказалось в руке — несчастной дохлой курицей. Одна из голов, клацнув зубами, поймала добычу, другие бросились её отнимать, а я задернул Завесу.

— Думай, прежде чем что-либо делать, — отвесил бвана воспитательный подзатыльник. — Пяти минут не прошло, как мы избавились от дракона, а ты шаловливые ручонки снова в Навь тянешь.

— Дык я…

Я уже привык чуть что, обращаться к Нави. Быть там как дома, пользоваться её немногими благами и привилегиями. Навь стала для меня если не вторым домом, то уж точно вместительным шкафом со всеми удобствами.

— Теперь он и тебя посчитал, — беззлобно ругнулся учитель. — Раз почуяв добычу, Мушхуш никогда не останавливается. Кстати, Мардук — та ещё сволочь…

— А может, его просто убить? — невинно поинтересовалась Машка. — Нет дракона — нет проблемы.

Учитель посмотрел на неё с осуждением.

— Чем бы дитя не тешилось… Дай волю, так ты всех укокошишь, кто на тебя косо смотрит. А Мушхуш — существо нежное и в чем-то уникальное. Сохранившееся, между прочим, с древних времен. Его изучать надо.

— Ага. В зеленую книгу драконов занести…

Когда Машке скучно, она начинает спорить. Не важно, с кем и о чем, просто из любви к искусству. А бвана спорить наоборот, терпеть не может. Он считает, что всегда прав, а споры — есть пустая трата времени и сотрясение воздуха. Он от них скучает. А когда учителю скучно, он превращает окружающих в мокриц, ящериц и других мелких и безобидных животных. Вот такой вот конфликт интересов.

— А вот мне интересно, — носить напарницу в коробочке не хотелось. — Как может быть древнее существо, если Нави всего полтора десятка лет?

— Тайна сие великая есть, — охотно переключился учитель. — Природа Нави — предмет многих философских размышлений. Что было в начале? Распыление — и, как результат коллективной галлюцинации магов, мир за Завесой. Или же, он существовал всегда… Что, в свою очередь, подтверждают сказания и мифы разных народов.

— В сказки верить — себя не уважать, — веско высказалась Машка.

— Тут всё сложнее, — не обиделся учитель. — Магических созданий поддерживает сама земля. Поколениями люди верили в сверхъестественных существ и богов. А мы, как ты помнишь, находимся в Египте — средоточии древних мифов. Вера настолько глубоко пропитала пески и камни здешних мест, что для воплощения фантазий достаточно искры — в буквальном смысле. Так что поосторожнее с желаниями, мадемуазель, — совсем другим тоном заключил Лумумба. — Не ровен час, сбудутся.

Повернулся и пошел по гребню дюны. Есть всё равно было нечего и мы покорно поплелись следом.

— А вы точно знаете, что это хорошее направление? — осторожно спросил я через час. Кругом были одни пески. Дюна плавно перетекала в дюну, и мы барахтались в них, как кильки в раскаленном томатном соусе.

Что характерно: мы с Машкой увязали по колено. Ноги скользили, подворачивались, вызывая оползни и пескопады, а вот наставник шествовал по песку, аки по проспекту Космомольцев. Лаковые штиблеты его были чисты, будто только что из магазина, стрелками на брюках можно было молекулы расщеплять, а полы плаща трепыхались на ветру, как крылья бабочки"Мёртвая голова".

— Видите тонкую полоску зелени? — указал Лумумба на горизонт, не сбавляя хода. — Там Нил. Большая вода. А значит, лодки, верблюды, носильщики в белых штанах — словом, любые блага цивилизации, каких только душа пожелает.

— А вы не можете наколдовать ковер-самолет, например? — спросила, пыхтя, Машка. — Или тапки-скороходы, на худой конец?

Бвана сердито на неё покосился.

— То есть моя лекция на вас, мадемуазель, не произвела никакого образовательного эффекта.

— Ну почему же? — сняв курточку, она повязала её вокруг талии за рукава. — Очень интересно было…

— Интересно? Всего лишь? — начал заводиться Лумумба.

— Учитель хочет сказать, что нельзя переть в чужой монастырь со своим самоваром, — опередил я лавину упреков, сравнимую с падением Пизанской башни. — Здесь свои законы, и не зная их, мы можем наломать дров и разозлить всех местных. А мертвецы не любят, когда их злят.

Никаких благ цивилизации в виде белых штанов и осликов на пристани Нила не обнаружилось. Да и от самой пристани остались лишь гнилые мостки. Вокруг, в липкой и вонючей грязи, нежились крокодилы. Сначала я принял их за бревна, но когда попробовал наступить на одного и он открыл пасть… В общем, башмак удалось спасти только чудом.

— Сик транзит глориа мунди, — печально заметил Лумумба. — Пристань Гизы всегда была довольно оживленным местечком. Отсюда начиналась куча маршрутов по Долине Мертвых. Она всегда кишела охотниками за сокровищами, гробокопателями и прочим сбродом, как амбар — крысами. Каждый день из Каира прибывали сотни лодок. Но нет больше верблюдов, разбойников в малиновых фесках, с черными, свисающими на грудь усами и кривыми ятаганами; нет европейцев в пробковых шлемах, с револьверами и фотоаппаратами, нет торговцев поддельными редкостями, ловких мальчишек, готовых своровать даже седло из-под погонщика ослов… Никого нет. Остался только песок.

— И мумии, — добавила Машка.

— Дались тебе эти мумии, — потерял терпение наставник. — Ни одной ведь еще не видели…

— Увидим, — мрачно пообещала напарница. — И тогда живые позавидуют мертвым.

Я привык ходить пешком. В Москве, например, использовать магию в бытовых целях запрещено, а иметь автомобиль, или хотя бы собственный велосипед, могли единицы. Даже товарищ Седой ходил пешком. Когда не ездил на правительственной"Чайке", конечно.

Но: несколько километров по каменным мостовым, под сереньким, сеющим дождик Московским небом, и столько же по раскаленной белой пустыне, под раскаленным белым небом, с которого безжалостно палит раскаленное белое солнце, а в морду, как бы ты не повернулся, дует раскаленный ветер… Это, как говаривал отец Дуршлаг, две большие разницы, дети мои.

***

В узкие улочки Каира мы вползали на закате. Еле живые, с болячками на губах и тоннами песка в желудках. Я сгорел до тла — а еще говорят, жар костей не ломит. Машке тоже досталось: нос облупился, из щек впору свекольный суп варить, а веснушек столько, что их можно использовать вместо карты звездного неба. Она еле волочила ноги — оба ножа и связку гранат напарница бросила еще в самом начале пути, на берегу Нила.

Рукояти пистолетов непримиримо торчали из-за ремня. Машенька заявила, что скорее съест крокодила, вместе с зубами и шкурой, чем расстанется с прощальными подарками Олега и Сигурда…

Кудри наставника тоже запылились, в уголках глаз прорезались тонкие лучики морщин, на висках залегли синеватые тени.

— Вот я интересуюсь, — язык двигался с трудом, скорее напоминая старую губку для мытья посуды, нежели орган общения. — Вы говорили, Каир — столица Египта, деловой центр. Но я не вижу здесь никакого центра. Везде — сплошные окраины.

— Скорее, это козий выгул, чем столица, — прохрипела Машка, кивая на стадо тощих парнокопытных, обросших клочкастой, в репьях, шерстью.

Козы мирно щипали пыльный чертополох на обочине грунтовки. Судя по высоте бурьяна, проросшего между колеями, она уже и забыла, как выглядят автомобили.

— И что дальше? — устало спросил я, плюхаясь на обочину неподалеку от коз.

Лумумба оглядел пейзаж. Город был печальным, желтым и пыльным, как построенный из древних обувных коробок крысиный лабиринт. Узкие улочки, слепые провалы окон… В дымке над плоскими крышами плыл тонкий, как игла, минарет.

— Туда! — сказал бвана, указывая на минарет, как Александр Македонский на Индию.

— С какого перепуга? — вяло отреагировала Машка.

— Эх вы, горе-путешественники, — наставник вздернул нас на ноги, как щенят. — Это — Каирский археомагический музей. Башня на месте, а значит, внутри кто-то есть.

Музей встретил нас распахнутыми настежь дверьми, сумрачными залами и гулким эхом. То было циклопическое сооружение. Огромные колонны портика могли заменить собой титанов, поддерживающих Небесный свод.

По ступеням мог запросто маршировать кавалерийский полк при полном параде и с лошадьми в придачу. А уж внутри… Чем-то интерьер музея напоминал недоброй памяти пирамиду Хеопса — тот же кровожадный стиль настенной росписи, тусклый, скудно отмеренный сквозь узкие бойницы свет и запах запылившихся веков.

Проходя в высокие двери, мы казались муравьями, рискнувшими пробраться в человеческое жилище.

Зато внутри было сумрачно и прохладно. После раскаленной печи мы будто попали в отлично работающий электрический холодильник. Из глубин центрального зала веяло прямо таки пронизывающе.

Сделав несколько робких шагов, мы остановились, придавленные мрачным наследием древних веков. Вдоль стен, на гранитных постаментах, высились золоченые саркофаги, на крышках которых Время навеки запечатлело лица древних фараонов. Глаза их выражали смертельную скуку, а царственные губы сжимались так, словно августейшие особы сплошь страдали запором.

Где-то наверху раздались шаги. С колонны, украшенной стилизованными лотосами, сорвалась стайка нетопырей.

По центральной, освещенной дымными факелами лестнице спустился господин в малиновой феске, белоснежной рубашке с широкими рукавами и длинным, до колен, подолом. Поверх рубахи на нем была бархатная зеленая жилетка. Горбатый нос, тонкая бородка и жесткий, оценивающий взгляд придавали незнакомцу вид торговца рабами.

— Созидающий башню жаждет напиться молока от сосцов пятнистой коровы, — сообщил он.

— Разрушающий башню плюёт в колодец собственного безумия, — откликнулся наставник.

— Ветхие дети играют на пустошах моего разума, — посвятил нас в интимные подробности своего внутреннего мира горбоносый.

— Пантера, откусившая мою голову, скоро проснется и захочет пить, — не остался в долгу бвана.

Увидев незнакомца, Лумумба повёл себя очень странно. Не знаю, как объяснить… Он одновременно и напрягся, и расслабился. Знаком приказав нам оставаться на месте, учитель пошел навстречу горбоносому.

Сойдясь посередине обширного зала, каждый принял стойку"Пачад"и уставился в глаза противнику. Я на всякий случай задвинул Машку себе за спину.

К счастью, после нескольких томительных минут взаимного устрашения, предписанных протоколом встреч высшего уровня, магистры расступились.

Горбоносый, совершенно не стесняясь, снял феску и принялся вытирать ярким полосатым платком лоб. Бвана ограничился тем, что расстегнул верхнюю пуговку на сорочке.

— А вы меня не разочаровали, коллега, — наконец нарушил молчание горбоносый. — Именно таким я вас и представлял.

— Имею счастье испытывать те же чувства, — церемонно ответил наставник. — Рад с вами познакомиться, достопочтенный Роман-заде.

— Взаимно, майор М'бвеле.

— Предпочитаю, чтобы меня звали Лумумбой, — чуть поморщился наставник. — Если вас не затруднит.

— Отчего-ж, если вам так удобнее…

По опыту, эти харцуцуйские церемонии могли тянуться до морковкиного заговенья, а пить хотелось неописуемо. Да и душ принять не помешает.

Я кашлянул. Звук взорвался под сводами зала, будто слон, страдающий избытком газов. Даже Машка подскочила.

Ко мне обратились строгие взоры.

— Разрешите представить: мои ученики, — объявил Лумумба после некоторой заминки. — Мы тут попали в э… затруднение.

— Да, к сожалению, у нас тут э… неспокойно, — наклонил голову Роман-заде. — Местные реалии, знаете ли.

По-русски он говорил чисто, лишь немного растягивая гласные и смягчая твердые звуки. Я сделал вывод, что наш хозяин пользуется магическим толмачом.

— Прошу простить за неожиданное вторжение.

— Товарищ Седой упоминал, что пришлет опергруппу, — тонко улыбнулся горбоносый. — Так что вы не застали меня врасплох. А с вами, уважаемый Лумумба, я давно хотел…

Раздался трубный пронзительный рев. Будто давешний слон, который пукал, теперь затрубил, используя всю мощь своих немаленьких лёгких. Роман-заде переменился в лице.

— Что это? — спросил бвана.

— Местные реалии, — сердито буркнул горбоносый и начал подталкивать нас к стене. — Жаль, не удалось побеседовать, но придется поторопиться. Я всё подготовил, так что не беспокойтесь. Нижайший поклон товарищу Седому.

Наверное, он нажал на секретный рычаг, потому что одна из плит бесшумно поднялась, открыв узкий и темный ход. Скорее, вентиляционную шахту, чем коридор.

— Позвольте, мы не собираемся уходить прямо сейчас, — уперся Лумумба. — Мы только что прибыли. Хотели кое-что узнать, отдохнуть, наконец…

— Всё там, всё там, — горбоносый настойчиво толкал нас к дыре. Мы с Машкой обреченно вздыхали. Лезть в катакомбы не хотелось. — Я подготовил проводника, он всё вам расскажет.

— Но зачем такая спешка? Объяснитесь, дорогой Роман-заде, — вежливость бване давалась всё труднее.

Наш несостоявшийся хозяин тяжело закатил глаза.

— Вами заинтересовались боги. Да, да, не смейтесь. Это же Египет, чего вы хотели? Звероголовые боги, мумии и ожившие сфинксы — это и есть наши местные реалии. Простой народ разбежался, устав от кровавых вод, саранчи и прочих знамений. Боги, соскучившись, сражаются между собой… А тут вы, коллега. Обрушили пирамиду, выпустили дракона Мардука… Да еще и Мертвое Сердце разбудили. Словом, привлекли к себе внимание.

— Но это не мы! Мы сами стали жертвами ловушки. Мы уполномочены провести полномасштабное расследование, и Товарищ Седой…

— Это сейчас не важно, — мягко оборвал наставника горбоносый. Схватил Машку и стал запихивать её в дыру. — С Сетом шутки плохи. Видите ли, Пирамида Хеопса является… Точнее, являлась, его личной резиденцией. Фактически, вы оставили его бездомным — каков удар по божественному самолюбию, а! Так что бог смерти не пожалеет сил на то, чтобы отомстить.

— Может, лучше остаться и всё объяснить? Я, в конце концов, готов принести извинения…

— И думать не смейте! — замахал руками горбоносый. — Сет принадлежит к группировке радикалов. Они за создание старой, доброй, пирамиды — хе, хе — власти, и рабовладельческого строя. Вы меня понимаете? Единственная возможность для вас уцелеть — как можно скорее скрыться. Товарищ Седой не простит мне, если с вами что-нибудь… Ни в коем случае не пользуйтесь магией, иначе боги вас найдут. Доберетесь до Средиземного моря, оттуда — хоть на Кипр, хоть в Дамаск… Хотя в Дамаск не советую. Ифриты. Лучше всего морем до Сицилии, а там и до Европы недалеко. Вы поняли меня? — не давая больше вставить ни слова, он настойчиво толкал нас в тёмный провал, и бвана наконец сдался. — Идите прямо, только прямо. Никуда не сворачивайте. В лабиринте легко заблудиться… Ах, если б я мог вас проводить! Но я должен остаться здесь и задержать Сета, насколько это возможно. Постараюсь направить его по ложному пути. Торопитесь!