Пациентка

Татьяна Раевская, 2021

Человечество часто задавалось вопросом: где проходит грань между сумасшедшим и гением? Ведь не единожды пророки и духовные учителя человечества, не будучи понятыми, выставлялись безумцами. Герой романа, Сергей Борисович – успешный врач-психиатр, заведующий собственной клиникой. Во время локдауна 2020 года ему предстоит разгадать тайну новой пациентки, а, возможно, и узнать нечто важное о себе самом.

Глава 3

Свет на Пути

17. Разыскивай путь.

18. Ищи путь, отступая все более внутрь.

19. Ищи путь, выступая смело наружу.

Мейбл Коллинз. Свет на Пути

Мария Михайловна медленно дошла до скамейки, села и прикрыла глаза. Она ничего не забыла. Такие вещи невозможно забыть. Они реальнее той жизни, которую люди считают реальной. Она помнила все, до мельчайших подробностей, хотя прошло уже больше сорока лет. Потом была встреча с Учителем, разочарование и потеря. Она думала, что видение и благословение Христа — это конечный пункт ее многолетнего поиска, но оказалось, это только начало… Сейчас прошлое снова стало перед глазами.

Она тогда проснулась потрясенная. Чувство благодати разливалось в теле теплом и мягкой пульсацией. Казалось, каждая клеточка вибрирует и светится… Ооо… вот это сон. Она видела Христа! Она вспомнила момент снятия с креста и свое нежелание смотреть туда: от физического тела отделялось тонкое, но оно было такое странное, что разум отказывался это определять, классифицировать, сравнивать с чем-то. Выглядело тонкое тело так, как будто у Иисуса две головы… «Нет, нет, не хочу вспоминать, не хочу смотреть!» Она усилием воли отвлекла себя от этого образа, как делала всегда, когда не могла сразу осознать картинку. Понимание придет. Потом.

А сейчас она стала с удовольствием и приятным чувством, охватывающим тело от низа живота до сердца, смаковать подробности, которые были доступны разумению. Сначала пришел восторг и чувство гордости. Она смогла! Она преодолела свой страх! И какой страх. Самый страшный, самый глубинный страх перед небытием, перед разрушающей пустотой, перед неназываемым. Она смогла. Это было то, о чем пишут в сказках, когда Иван должен прыгнуть в чан с кипящей водой. Только тот, кто не убоится, выпрыгнет преображенным. Она выбрала не Иисуса распятого, а Иисуса воскресшего, не страдания, а жизнь, жизнь вечную. Чтобы увидеть Божью любовь, вися на кресте, нужно превзойти в себе человеческое — сомнения, претензии, страх, боль. Отдаться. Тотально, полностью, не прося награды за свою жертву. Только тогда свершается чудо.

«Вот что значит распятие, — думала она, идя привычной дорогой в школу. — Сегодня я им обещала контрольную. Нужно проверить спряжение глагола «быть», как всегда в начале учебного года. Je suis… Tu es¹⁰… Я есть. Интересно, Иисус боялся? Боялся. Это страшно — а вдруг умрешь. Не телом, а всем собой. Вдруг… не получится?! Сомнения присущи человеку, они часть работы нашего логического ума. Нельзя, нельзя их слушать! Интересно, можно ли объяснить другому, что такое Вера. Как, на каком уровне, с помощью каких внутренних инструментов делается выбор?»

Она не знала. Кленовые листья под ногами пестрели разными цветами. Она прислушалась к их шороху. Подбросила их ногой. Они приподнялись в воздухе желто-красным веером и плавно опустились на землю. Я есть. Ты есть… Иисус отдал себя. Хотя ему было страшно. И она тоже сделала свой выбор. Она вспомнила тот момент, когда шагнула в темную бездну. Смерти нет. Вслед за Христом она доказала это. Доказала самой себе. Значит, все правда. И ее предназначение теперь — нести людям знание Христа о том, что смерти нет, а есть лишь вечная жизнь. И есть любовь. В уме сами собой сложились строчки.

В миг распятия тревожный

Соверши… что невозможно.

Превзойди в себе — себя.

Не страдая, но любя.

Содрогнется мир огромный —

Ты познал его основы.

Смерть. Глубокий вдох. И снова —

Пустота родит движенье.

И победу — пораженье.

Любовь. Она разлита в пространстве как сладкое молоко, которым питаются все дети Земли. Она есть то, что соединяет их всех в одно огромное любимое дитя Божье. Пройдешь через смерть, и откроются врата истинной любви и жизни вечной. Ведь только «смертию смерть поправ», можно раскрыть в себе новый мир. Смерть — огромная трансформирующая сила. Пережить смерть при жизни — это значит стать «дважды рожденным» («двидживой»).

Она вспомнила слова своего наставника, сказанные чуть позже, чем случился этот опыт, и поставившие все ее переживания и сомнения на свои места: «Двиджива означает не только дважды рожденный, дважды живущий, но и имеющий две души»¹¹.

После встречи с Иисусом Мария Михайловна ощущала себя именно так — как будто в ее прежней форме живет теперь новая, мудрая, всезнающая душа, соседствуя с прежней, привычной и подверженной человеческим слабостям и страхам.

К тому моменту, когда она подошла к дверям школы, она поняла с непреложной уверенностью, что сегодня ночью, без всякой видимой причины, без специальной мольбы, она получила посвящение и благословение. Это была милость. Была ли она следствием ее многолетнего внутреннего вопрошания? Или была подарком от духовного мира? Кто знает… Главное — это случилось.

Теперь она увидела ясно, как через прозрачное стекло, что она всегда получала только тот опыт, который ей был необходим именно в данный момент, и ничего случайного в ее жизни не было. Картинка сложилась полностью. Вестником, несущим откровение, мог быть кто угодно или что угодно. Все люди, и события, и даже сны были частью этой картины. Единственным необходимым условием была ее готовность воспринять знание и понять связи. Когда приходило понимание, сознание расширялось.

— Так ведь это как в школе, — размышляла она. — Посади первоклассника в десятый класс, он ничего не поймет. Но как только он готов перейти на следующую ступень, он видит на ней дары, предназначенные ему. И берет их по праву, так как они — его. Они стали частью его сознания, они ему соответствуют.

Если же он еще не готов и прыгает со своей ступеньки в надежде заглянуть, что там, вверху, он теряет смысл данного момента жизни, который готовит его к будущему.

«On ne peut pas brûler les étapes», как говорят французы.¹²

Необходимо понять опыт каждой ступеньки, чтобы не быть тем первоклассником, который, заглянув на урок астрономии в 10-м классе, испуганно, на цыпочках, выходит разочарованным.

Всему свое время.

Сейчас пришел Ее час.

Многие истины, которые стали очевидными для Марии Михайловны после этого опыта, невозможно было передать словами. Она просто знала. Ее понимание не вызывало сомнений. Что теперь? Служить людям, передавать знания, стать учителем. «Хотя… я ведь и так уже учитель», — улыбнулась она про себя, открывая дверь школы. Je suis. Будь тем, кто ты есть. Забавно получилось.

После уроков ее настигли и одолели сомнения. Что она себе вообразила? Учитель Любви. Ха-ха. Как ты себе это представляешь? Выйдешь на амвон проповедовать? Забыла небось, что с такими делали в Средние века? Забыла, в каком государстве живешь? Нет, не забыла. Поэтому и страшно. Что она может? Немолодая уже учительница французского языка, которой внезапно открылась истина. Куда ее нести? Как найти людей, которым это нужно? Страшно. Вчера не побоялась спуститься в самый ад души, а сегодня боится жить. Да, вот так. Это человеческое — бояться…

Мария Михайловна верила в Бога. Семья ее жила в маленькой деревушке в Ярославской области. Бабушка покрестила ее в три года. В тот летний день они долго ехали в телеге, запряженной низкорослой лошадкой, которая маленькой Маше казалась огромной и ужасно говорливой. Она все время громко вздыхала и фыркала. Маша сидела в колючем сене, опираясь спиной на бортик и наблюдала, как лошадиный хвост гоняет настырных мух. Вправо-влево, вперед-назад, он трудился неутомимо. Она задремала. Сами крестины не помнит, но ощущение праздника запало в душу. Утром следующего дня она, раскрасневшись ото сна, прибежала в одной рубашонке в хлев, где бабушка доила корову.

— Бабушка! А когда мы снова поедем креститься?

Через год началась война.

Отца забрали сразу. На прощанье он прижал Машу к груди, и она почувствовала щекой мягкую бороду. Больше она его не видела. Они остались с мамой и бабушкой. Жили трудно. Одна отрада была у Маши — тайная любовь. Бабушка научила ее молиться, и они подолгу вместе стояли на коленях перед простенькими образами, висящими в «красном углу». «Какой красивый Иисус, — думала Маша. — Борода как у папы».

В школе про Иисуса рассказывать было нельзя. Там все любили дедушку Ленина. Он тоже был красивый и лучезарно улыбался с октябрятского значка. На значке он был маленький, и это примиряло Машу с ним. «Это мой братик, — думала она, — а Иисус — мой папа». Фотокарточки папы дома не было, и со временем образ Христа и образ отца слились в одно.

Когда она в 1954-м после школы приехала в Ленинград и поступила учиться в педагогический, прогрессивная молодежь на факультете иностранных языков растолковала ей, что деревенские жители темные и невоспитанные и верят во всякую чушь от недостатка образования. Но Мария нет-нет да вспоминала бабушку и молитвенное благоговение, которое она переживала рядом с ней, безграмотной и темной крестьянкой. «Иисус все знает, — говорила та. — Он глядит прямо в сердце».

Придя после школы домой, вся во власти сомнений, Мария подошла к зеркалу в тайной надежде увидеть кого-то другого. Молодую, уверенную в себе красивую женщину. А что? Вон Иван выскочил из котла красавцем. Но нет. Чуда не случилось. На нее смотрело привычное тридцатитрехлетнее отражение. Опущенные плечи, гладко зачесанные и собранные в пучок темные волосы, скромная коричневая кофточка. Может быть, только глаза редкого изумрудного оттенка светились по-новому. Как будто зажглась в них какая-то искорка. Но не присмотришься — не заметишь.

Она вздохнула. Что же делать? Где искать своих? Поздно уже. А еще контрольную проверять. «Но ведь если Господь доверил тебе знание, так он же и предоставит возможность его применить», — сказал внутренний голос, который всегда вступал в полемику с тем насмешливым первым. «А и верно», — согласилась она.

«Ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее; а кто потеряет душу свою ради Меня, тот сбережет ее¹³, — думала она, механически чиркая красным в детских тетрадях. — Я потеряла и сберегла, а значит, Господь укажет, как ею нужно распорядиться».

И Он указал.

Примечания

10

Je suis, tu es (фр.) — я есть, ты есть (спряжение глагола etre — быть)

11

«Понимать это следует так, что, возвращаясь в определенную камеру, я не возникаю там “из ничего”, как некая форма, к ней не приписанная, я вселяюсь в форму, присущую данному времени, данному месту, данной камере. И у этой формы есть свой ПУТЬ, изменить или нарушить который я не состоянии.

Иное дело, что он соответствует той задаче, которая мне задана. Таким образом, у этой формы оказываются как бы две “Я-личности”: одна, присущая ей и этому миру, действующая и оценивающая подобающим образом, и другая — моя, присущая тому, кто вернулся сюда, кто знает истину. Поэтому внешне двиджива проявляет себя двояким образом: с одной стороны он действует разумно, с другой — вынужден подчиняться ПУТИ своей формы. Это подобно тому, как если бы я имел форму собаки, но обладал при этом умом человека. Я видел бы и понимал гораздо больше, чем другие собаки, и руководствовался бы в своих действиях мотивами и побуждениями, не знакомыми им, но для них я оставался бы такой же собакой, разве что со странностями» («Посох Путника»).

12

Нельзя сжигать этапы (фр.)

13

«Евангелие от Матфея». 16:25.