Вершина по имени ты

Татьяна Кононова (2024)

Аля всю жизнь мечтала о романтике, и поход в горы воплощает ее мечту. Но романтика превращается в рутину, а спутниками становятся трудности, обиды и страхи, ошибки прошлого и запретные чувства. Влюбившись в того, в кого не следует, дважды оказавшись на краю гибели и едва не став соучастницей преступления, Аля узнает, что выбор не бывает легким, а горы не любят слабых.

Глава 8. Печали и радости

Всем вместе в одной палатке оказалось довольно тесно: кто-то толкался, устраиваясь поудобнее, кто-то наступил на ногу, то и дело метались и светили в глаза лучи фонариков, и сонная Аля, поворочавшись и так и эдак, уснуть долго не могла. Спустя недолгое время все успокоились и улеглись, и она вдруг осознала, что оказалась рядом с руководителем.

Ей вдруг показалось, что он выглядит необыкновенно задумчивым и печальным, и, если их взгляды ненароком пересекаются, смотрит на нее гораздо дольше обычного. Она тогда сразу же смущалась и отворачивалась, но теперь стесняться было нечего: усталый и хмурый, Георгий Петрович закинул согнутую руку за голову и почти сразу уснул, никому ничего не сказав — и это было на него не похоже, ведь вечерами он всегда интересовался, как дела и самочувствие у каждого, находил минутку-другую, чтобы обсудить с кем-нибудь волнующие вопросы, если такие возникали, и никогда не отказывал в разговорах, даже если очень уставал.

Еще недолго помучившись от неизвестности, Аля неуклюже расстегнула молнию спальника, изловчившись, чтобы ни на кого не упасть, осторожно вылезла, вздрогнула от ночного холода и накинула на плечи первую попавшуюся куртку, которой оказалась штормовка руководителя: он входил в палатку последним. А еще, как оказалось, спал он чутко и нахмурился спросонья, когда она случайно наступила ему на ногу:

— Ты куда?

— Наружу, — прошептала Аля и юркнула на улицу. Бойков молча отвернулся, накрывшись спальником с головой.

Снежок под ногами тихо поскрипывал и сразу же таял: было прохладно, но по-весеннему сыро, пахло мокрой землей и травой, неподалеку от палаток тлело костровище — янтарные отблески то вспыхивали, то почти совсем угасали. Аля подошла и поворошила его палкой. Запахло горьким дымом, в носу защекотало то ли от взлетевшего пепла, то ли от чего-то другого, что теснилось в груди колючим комом и не давало дышать полной грудью, несмотря на свежий и чистый воздух.

Девушка села на бревно у спящего костра, уткнулась носом в воротник штормовки. Вдруг сделалось стыдно перед Георгием Петровичем. Конечно, она бы ни за что не заговорила об этом первой, но он, взрослый и умный человек, наверняка догадывался сам. И тоже молчал, не желая задеть ее робкие чувства.

А может быть, правильнее было бы признаться во всем? Наверняка она бы сгорела от стыда, но стало бы легче сказать правду и услышать правду в ответ. Лучше уж больно, зато честно…

В уголках глаз стало горячо. Шмыгнув носом и стерев ладонью непрошеные слезы, девушка запрокинула голову, рассеянно глядя в сверкающую на низком, черном небе яркую россыпь звезд. Здесь, в горах, они выглядели сказочно красиво, совсем не так, как в городе. Впрочем, здесь все было совсем не так.

Хруст снега и замерзшей травы под тяжелыми ботинками выдал Рому, и, когда он присел на бревно рядом, Аля даже не повернула головы, узнав товарища по походке и несмелым, немного неуклюжим движениям. Рома был старше на два года, но иногда вел себя, как большой ребенок: много смеялся, на фотографиях строил рожицы, сладости поедал за двоих и не умел скрывать своих чувств — Аля сразу заметила, что она ему симпатична, но почему-то даже не обратила на это внимания. И сейчас ей вдруг стало его жаль: наверняка он испытывает то же, что и она, только не взаимно…

Из глубины кармана на жилетке Рома вдруг выудил оставшуюся с ужина конфету и протянул подруге. Это был ее любимый маленький “милки вэй”, и девушка смущенно улыбнулась. Шурша фантиком, разделила угощение пополам, и Рома с очаровательной улыбкой съел свою половинку прямо с ее ладони, липкой от подтаявшего шоколада. От прикосновения его мягких и теплых губ она вздрогнула и невольно напряглась. Рома все понял и отодвинулся. По его лицу проскользнула незаметная тень.

— Тебе не холодно? — заботливо поинтересовался он, положив руку ей на плечо.

— Так. Прохладно.

— Может, пойдем в палатку?

— Нет, — нахмурилась Аля. — Я хотела побыть одна.

— Да? Извини, — он неловко улыбнулся. — А я из многодетной семьи, там вообще нет понятия “побыть одному”. Два брата и две сестры. Гармония.

— Правда? — удивилась девушка. Ей, выросшей с одной матерью, трудно было поверить в большую и счастливую семью. Стоило заикнуться про папу, о мире и спокойствии можно было забыть: мама сразу выходила из себя и вспоминала его нелестными эпитетами. В школе Аля хваталась за любые занятия: и рисование, и вокал, и хореография — все, что угодно, только бы поменьше бывать дома. А у Ромы, видно, все было совсем наоборот — потому он и вырос таким добрым, открытым миру.

— Аль, слушай, — он неожиданно заговорил шепотом, наклонившись к ней и щекоча дыханием ее замерзшую шею. — Потом, после похода, может, сходим с тобой куда-нибудь?

Девушка усмехнулась. У него было столько времени, чтобы позвать ее на свидание, но только в походе он сообразил. Может быть, боялся, что она откажет, и ему не захочется больше ее видеть? Парни на самом деле довольно ранимы.

— Может, и сходим, — она пожала плечами. — Надо только дойти благополучно.

Рома улыбнулся, и на его щеках появились ямочки, а в светлых голубых глазах заплясал радостный блеск. Он даже не обратил внимания, как равнодушно Аля отреагировала на его предложение, и обрадовался только тому, что она не отказала решительно.

— А куда ты хочешь?

— Рома, не знаю, — девушка слегка сжала виски двумя пальцами. — В первую очередь я хочу хорошо пройти поход, чтобы мы все вернулись живыми и здоровыми. А что будет в городе… решим в городе.

Она встала. Парень тоже поднялся, аккуратно взял ее за локти. Смешная и немного неуклюжая в чужой куртке, Аля была такой милой и трогательной, что ему захотелось крепко обнять, оградить от всего, что ее тревожило. Но глаза девушки оставались отстраненными и задумчивыми, она не волновалась рядом с ним, не старалась поймать ответный взгляд. Рома не был пятнадцатилетним подростком, чтобы ослепнуть от влюбленности, но отчаянно не хотел принимать очевидное. Он привык жить с мыслью, что собственными силами и желанием изменить можно все, вот только другие люди в этот круг не входили.

— Алька… — тихо выдохнул он вместе с сизым облачком пара. Она молча подняла глаза, взмахнув короткими выгоревшими ресницами. — Только скажи честно, не мучай ни меня ни себя. У тебя кто-нибудь есть?

Девушка неожиданно рассмеялась и положила руки поверх его рук, точно так же взяв его за локти, как он держал ее. В ту минуту ей больше всего хотелось соврать, чтобы он не питал напрасных надежд, но говорить неправду она не умела. Да и обманывать друзей не могла — а с Ромой, как ни крути, сложилась милая и теплая дружба, которую чувства могли испортить.

— Нет, — ответила девушка. — Никого.

Рома облизнул пересохшие губы. Наверно, в другой момент это смотрелось бы, как попытка флирта, но у него от волнения дрожали колени, и вышло совсем не так, как он хотел бы выглядеть со стороны. Сердце стучало сильно и глухо, отдаваясь шумом в висках, и он на миг зажмурился, чтобы унять дрожь. Выглядеть влюбленным десятиклассником отнюдь не хотелось: в конце концов, в двадцать два года это было просто смешно.

— Так, может быть… — прошептал он, не в силах отвести взгляда от темных и блестящих Алиных глаз. В глубине этой манящей теплоты отражались искорки далеких звезд, и Рома чувствовал, как омут тянет к самому дну. Прикусив губу, он заправил девушке за ухо выбившуюся из косички длинную прядь. Она остановила его руку, слегка сжав запястье, и тысячи мурашек проскользнули по разгоряченной коже.

— Рома…

— Аля…

Он закрыл глаза и неосознанно потянулся к ней, но лишь прохладный ветерок скользнул по губам, не оставив и малейшей надежды.

— Не надо, — выдохнула Аля, и ее тонкие пальцы разжались, соскользнули с его жилетки. — Рома, дорогой, прости, но я не хочу.

С этими словами она зябко обхватила себя руками под курткой и пошла в палатку первой: не хотелось продолжать неудобный разговор, тем более, когда в груди кружились совсем другие чувства. Внутри и вправду было тепло, хотя и немного тесно, и, с трудом протиснувшись между чужих вещей, девушка пробралась на свое место рядом с руководителем. Тот спал неспокойно, то хмурясь во сне, то закусывая нижнюю губу. Аля тихонько прислонилась щекой к его теплому плечу и закрыла глаза.

Что было за душой у этого сурового и замкнутого человека, что видел он во сне, почему никогда не улыбался и не смеялся даже самым забавным шуткам? Аля бы многое дала, чтобы увидеть его улыбку — наверняка такую же добрую и спокойную, как и он сам. Но, как бы ребятам ни было смешно, он их веселья никогда не разделял. Словно закрытая книга, замок без ключа, снежная вершина с высокими отвесными скалами, такая же крепкая, непоколебимая — и недоступная.

Ночь прошла на удивление спокойно: медведи то ли испугались давешних криков, костра и ярких фонариков, то ли просто не интересовались гостями долины — так или иначе, собаки всю ночь проспали, свернувшись клубочками в тамбурах двух палаток, и руководитель, оценив безопасность ситуации, разрешил всем отдохнуть.

Конец ознакомительного фрагмента.