Верёвка и Генералов

Татьяна Демченко (2024)

На дворе вторая половина 1990-х. Времяпровождение старшеклассницы Веры Фоминой (Верёвки) — это дискотеки, тусовки с друзьями, употребляющими алкоголь и наркотики, неприятные истории, о которых когда-нибудь захочется забыть. Но когда дома тебя не ждёт ничего хорошего, только шум скандалов и запах безысходности — возвращаться туда не хочется. В семнадцать лет уже вполне можно разочароваться в жизни и с тоской смотреть в будущее… А можно — увидеть другой путь. Как поступит героиня этой повести, какой выбор она сделает?

Глава 7

После довольно продолжительной оттепели опять наснежило, а потом приморозило. На севере зима долго не даёт дорогу весне, порой до самой середины мая неотступно бежит за ней, догоняя, отталкивает назад, борется. А когда выдыхается, наконец, и отступает, там уже и лето на подходе. Так что у весны все её весенние дела происходят в спешке: дотаивают последние островки чёрного грязного снега, и тут же выскакивает на пригреве мать-и-мачеха, и лопаются почки от засидевшихся в них листьев, которые неожиданно быстро вырастают. И тут же зацветает черёмуха, боярышник, рябина, сирень, и, конечно, одуванчики, а трава, глядишь, за какую-то неделю — уже и по колено вымахала.

Но до этого еще было далеко — заканчивался первый весенний месяц. С обеих сторон не очень хорошо расчищенного тротуара высились сверху пушистые, свежие, а внутри твёрдые, слежавшиеся сугробы, воздух был чист и дышалось легко. Пока Вера с Зиной гуляли, солнце начало опускаться всё стремительнее, озарив стены строений, снег, склонённые под его тяжестью стебли деревьев сначала нежно-розовым, потом более насыщенным малиновым светом. Отражая его, стёкла домов пылали, словно объятые огнём. Пройдя до конца центральной улицы, они свернули на другую, тоже широкую и длинную, которая вела в самый конец города. Зина рассказывал обо всём, что любил: о походах в горы, о лесных зверях и птицах, о кротовинах и подземных ходах, о глухариной охоте, о своей двухлетней спаниели Ваксе и о многом другом. Реальные истории из жизни перемешивались с прочитанными в книгах, с рассказанными когда-то матерью или отцом. Вере было интересно его слушать, приятно идти рядом, но всё-таки она нет-нет да и поглядывала опасливо по сторонам. Не хотелось ей, чтобы видели их вместе.

Дойдя до конца города, где располагались разные невысокие постройки: оранжереи, прачечные, бани, склады, и начиналась гаражная зона, Зина с Верой ненадолго остановились. Здесь было хорошо видно, как солнечный круг, похожий на огромный начищенный медяк, садился за лес. Он зажёг зубчатый еловый горизонт — от края до края — и медленно потонул в нём, оставив после себя только тусклый желтоватый отсвет. Ещё некоторое время после того, как солнце совсем исчезло, Вера и Зина не могли оторвать взгляд от светлеющей пустоты горизонта.

— Всякий раз, когда я наблюдаю этот уход, в душе у меня возникает чувство утраты, — задумчиво произнёс Зина. — У тебя так же?

— Да, грустно, — ответила Вера, которая видела закат впервые в жизни.

— Как хорошо, что завтра оно вернётся, правда?

Вера кивнула. Зина взял её холодную маленькую ладонь в свою большую и тёплую, и они пошли дальше, наслаждаясь покоем спустившихся на город мягких сумерек, но разговаривали теперь меньше, думая каждый о своём.

На главной улице города, куда снова привели их небольшие улочки и переулки, было многолюдно, как всегда бывает, чуть только отпустит мороз. У пивного бара стояла шумная ватага, при виде которой Вера резко выдернула руку из Зининой ладони, опустила голову и ускорила шаг. Среди подвыпившего галдежа компании она сразу уловила знакомый голос. Встреча с этим человеком не предвещала ничего хорошего. «Только бы не заметил, только бы не заметил», — молитвой звучало в её мозгу. Сердце ужасно колотилось. Зина, к счастью, шёл рядом, ни о чём не спрашивая. Они почти уже благополучно миновали эту шатию-братию, как вдруг сзади раздался окликающий свист. Вера зашагала ещё быстрее.

— Эй, я не понял, я к кому обращаюсь? — окрик был самоуверенный и наглый.

Пришлось им всё-таки остановиться.

— Привет, Веруня! — с улыбочкой начал чернявый молодой человек, подойдя к ним развалистой походкой, как ходит обычно разного рода шпана. В удлинённых восточных глазах его не было и намёка на доброжелательность — в них сидела подогретая алкоголем и нерастраченная ещё злость. — Как жизня, подруга? Ну и каланчу ты себе отхватила!

Вера стиснула зубы, чтобы справиться с внутренней дрожью. Когда-то она так рвалась увидеть этого человека, летела на встречу с ним на белоснежных крыльях первой любви, а сейчас не испытывала ничего, кроме отвращения и… страха.

— Хан, тебе что от нас надо? — буквально выдавила Вера из себя. — Мы идём себе тихо, никого не трогаем…

— Зато я всех трогаю, — он как будто только и ждал этих слов, чтобы зацепиться. — Ты что, шмара, берега попутала?.. А?.. Или страх совсем потеряла?.. — всё это было изрядно приправлено матом.

Хан заводил сам себя, и уже намеревался толкнуть Веру в плечо, но Зина поймал и резко убрал его руку. Братва у бара, наблюдавшая за происходящим, затихла.

— Оставь нас в покое, — как можно твёрже выговорила Вера и инстинктивно подняла руки, словно хотела защитить здоровяка Зину от гораздо более скромного на вид хулигана, — или я закричу, патрулей позову!

По противоположной стороне улицы действительно проходил военный патруль — его Вера заприметила ещё до того, как Хан окликнул их. Какое-то время глаза Хана, в которых поблескивала вывеска бара, враждебно смотрели на Зину. Он тоже сжимал кулаки и, казалось, в любую секунду был готов броситься на противника. И всё-таки Хан не стал рисковать — видно смекнул, что лишнее «мелкое хулиганство» ему ни к чему.

— Ну ладно, каланча, живи пока, — сказал он специально громко, чтобы слышала братва, а потом добавил специально для Зины, ухмыляясь и подмигивая ему, — только смотри, баклан, не подхвати чего-нибудь от этой шалавы… Я предупредил!

Гнусная его реплика была поддержана дружным гоготом. Зина порывался вернуться, но Вера упросила его не связываться с этими недоумками.

— Но почему? — возмущался он, отдаляясь вместе с ней от злополучного места. Не замечая за собой, он нервно снимал и снова надевал свои вязанные перчатки. — Почему они себе всё это позволяют? Надо их проучить один разок!

— Да ты не понимаешь, Зина, — отговаривала его Вера, — они ведь по одному не дерутся. Накинутся на тебя всей толпой и до полусмерти изобьют… А Хан — он вообще редкий ублюдок. Одного парня так ударил в пах, что тот инвалидом стал. И ничего, отмазался как-то…

— Да как же так, — не унимался Зина, — нельзя с этим мириться, понимаешь?.. Кто-то должен поставить его на место…

Ещё какое-то время он возмущался, а потом внезапно замолчал, вероятно, задумавшись над тем, что несколько минут назад изрыгал из себя этот очевидно хорошо знакомый Вере тип. А она, слыша, как Зина громко и учащённо дышит, предчувствовала неприятные расспросы и внутренне сжималась. Сердце её то с силой колотило в грудь, то словно замирало без движения.

— Откуда ты вообще знаешь таких… — он поморщился, вероятно, подбирая худшие слова, которые только мог вспомнить, — уродов?.. Почему этот подонок говорил… такие мерзости? Это правда — то, что он говорил?..

Вере захотелось побыстрее распрощаться.

— Мне пора домой. Не провожай дальше, пожалуйста, — и она неожиданно даже для себя самой стремглав побежала от него.

Ненадолго оторопев от такой реакции, Зина опомнился и помчался следом:

— Постой, Вера. Что я такого сказал? Я просто хочу знать…

— Что ты хочешь знать? — Вера остановилась и попыталась улыбнуться, но губы предательски дрогнули, и это разозлило её. — Отвали ты от меня! Ну, что ты ко мне прилип? Отстань, ради Бога!

— Да чего ты взбесилась, я не понимаю? — Зина подошёл ближе и взял её за плечи, он выглядел виноватым.

— Ну и не понимай!

С силой оттолкнув его от себя, Вера бросилась прочь. Зина не догонял. Она сумела добежать только до ближайшего подъезда. Залетела на площадку между первым и вторым этажом, забилась в угол и, закрыв лицо руками, громко разрыдалась.

Прошлой весной, когда Вере только исполнилось шестнадцать, она стала замечать, что все вокруг говорят о любви. Одноклассницы на переменах шушукались про парней. В бесконечных телесериалах мужчины и женщины то страдали в разлуке, проливая реки слёз, то блаженствовали, воссоединяясь. В романах, которые стали теперь так притягательны, отношения героев крутились тоже вокруг любви. Вера жила в ожидании, что какие-то необычайные перемены скоро придут и в её жизнь. Во всяком случае, она уже рисовала в своём воображении Его, своего будущего парня — симпатичного, весёлого, сильного, доброго. Чтобы мог защитить, если придётся, и чтобы с ним не было скучно.

Как-то они с Олькой Боборыкиной пошли на «взрослую» дискотеку. Расфуфырились, конечно, на полную катушку, приоделись в самое лучшее, что было. Обе волновались, потому что возраст тамошней публики, в основном, переваливал за школьный. Отражение в зеркале немного успокоило — благодаря косметике на свои годы они, кажется, не выглядели.

Танцевальный зал — огромный, не то, что в школе — был полон. Найдя себе местечко, они встали друг напротив друга и начали незатейливо двигаться. На пять быстрых танцев приходилась одна медленная композиция, во время которой подругам приходилось стоять у стены, каждой в своём одиночестве, и с тайной завистью наблюдать за счастливыми парами. Ни Вера, ни Оля никогда ещё не танцевали с настоящими партнёрами, только с воображаемыми. Обе девочки с трепетом ожидали той минуты, когда в один прекрасный день это, наконец, случится.

И вот, когда снова заиграла лирическая мелодия, один приятной наружности парень вдруг приблизился к Вере и что-то сказал — она сначала не расслышала. А когда поняла, что парень приглашает её на танец, так оторопела, что не могла сдвинуться с места. Но подруга подтолкнула её сзади, и через мгновение правая рука Веры уже робко лежала на мужском плече, а левая — напряжённая и мокрая — ощущала твёрдость и шероховатость его ладони. Парень ничего не говорил и глядел поверх её головы, словно кого-то искал глазами. А Вера в это время тихонько рассматривала его лицо: побритый подбородок и скулы, потрескавшиеся губы, горбинка на носу, раскосые тёмные глаза. На вид ему было около двадцати. Так, ни говоря друг другу ни слова, они и закончили свой танец.

— Ну что? — полюбопытствовала Машина, когда Вера вернулась к ней.

— Ой, я так боялась, что наступлю ему на ногу! Но, оказывается, танцевать медляки не так уж и сложно.

— Вы смотрелись очень даже… А кто он такой?

— Не знаю, мы даже не познакомились…

На один из следующих медленных танцев Веру снова пригласил тот же парень. На этот раз она чувствовала себя увереннее и постаралась не зажиматься. Партнёр, вероятно, сразу ощутил это, потому что и его движения стали свободнее. К тому же он, наконец, заговорил с ней, правда, всё также глядя куда-то в сторону.

— Меня зовут Алексей, а тебя?

— Вера.

— Я тебя раньше здесь не видел. Первый раз?

— Да нет…

— Так «да» или «нет»? — он усмехнулся.

После этого танца Машина посмотрела на Веру уже с нескрываемой завистью:

— Что, подцепила?

— Представляешь, он хочет проводить меня, — Вера была немного растеряна.

— Подцепила! Везёт же некоторым… Ой, смотри, а это ещё кто? Такой лапочка!

Вера повернулась, чтобы оценить «лапочку», и вдруг с кем-то больно столкнулась. Это оказалась высокая взрослая девушка, из рук которой при столкновении вывалилась пачка сигарет. Девушка выглядела разозлённой.

— Подними, — бросила она Вере приказным тоном и посмотрела на неё с брезгливым высокомерием.

Вера поднимать не стала.

— Я тебе что сказала, малолетка драная?!

— Почему это она должна поднимать? Сама возьми и подними! — вступилась за подругу Машина.

— А ты рот свой закрой, пока тебе не помогли! — гаркнула на неё незнакомка и продолжила разговор с Верой. — Пойдём-ка, выйдем, побазарим по душам.

У Веры где-то под рёбрами зародился неприятный холодок.

— Если не пойдёшь, — пригрозила незнакомка, — я тебе прямо здесь морду разукрашу.

— Иди-иди, — сказала Олька Вере на ухо, — я с тобой, не бойся.

Но только они вышли из зала, как по счастливому стечению обстоятельств навстречу им попался Алексей, который, как оказалось, был знаком с этой странной девушкой, неизвестно за что собирающейся «разукрасить» Веру.

— Эй, Ленок, не заводись, — сказал он, беря её под локоть.

— Ну ладно, ещё встретимся, — с ненавистью прошипела «Ленок», одёрнув руку, Вере в лицо. — Я бы на твоём месте больше здесь не появлялась, — и она резкой походкой пошла обратно в зал.

— Чем-то ты ей не понравилась, — сказал с улыбкой Алексей, провожая задиру взглядом.

Вера пожала плечами:

— Мы просто случайно столкнулись…

— Это вряд ли, — усомнился Алексей. — Может, свалим отсюда? Музон сегодня беспонтовый…

Вера с благодарностью согласилась. Её подруга Олька не отважилась остаться на дискотеке одна, но, как только они все вместе вышли из заведения, Машина попрощалась с Верой и Алексеем, сказав, что ей нужно ещё кое-куда заскочить.

Снег почти полностью сошёл за почти минувший апрель, кругом была сырость и грязь. Но в тот вечер внезапно подморозило и снова полетела снежная крошка. Дорога была скользкой, колючий ветер пробирал насквозь и обжигал лицо. Вере пришлось держаться за Алексея.

— Ты где живёшь? — спросил он.

— Напротив кинотеатра.

— Я ближе. У меня двухкомнатная хата от родоков осталась… Два года назад лобовое — и в мясо. Слышала эту байку?

— Н-нет, — Вера была поражена, — а кто-нибудь из родных у тебя остался?

— Бабка одна, на Украине живёт. В Тюмени ещё есть дядька и двоюродные братья. А здесь никого, один живу…

На несколько минут Алексей замолчал, и Вера тоже не знала, что сказать. Потом он тщетно пытался прикурить сигарету от спичек, которые задувало ветром, а Вера в это время ежилась от холода и сжимала заледеневшие в тонких перчатках пальцы. Наконец, ему удалось закурить, и они двинулись дальше.

— Чё, замёрзла совсем? — спросил Алексей и приобнял её за плечи.

Вере сразу стало теплее.

— Зайдём ко мне погреться? У меня кофе есть, — предложил он, с улыбкой заглянув ей в лицо. Алкоголем от него не пахло, только табаком.

— Не знаю, — сказала она нерешительно. — Мне вообще-то домой нужно…

— Да не бойся, ничего с тобой не случится, — успокоил он. — Тебе лет-то сколько?

— Шестнадцать стукнуло, — честно сказала она.

— А-а, ну это ещё ничего. А то я думал… Выглядишь моложе, полюбасу. Давай, зайдём ненадолго.

И они зашли. Обстановка квартиры была довольно скромная, но всё необходимое имелось: мебель, телевизор, аудиопроигрыватель с колонками на стене. Вера запнулась о гантель, слегка ушибив большой палец. По-видимому, Алексей уделял много внимания своей физической форме, потому что в проёме двери во вторую комнату висела даже боксёрская груша. На запылённой полированной стенке, которая у иных домовитых хозяев сплошь уставлена хрусталём и фарфором, стояли какие-то остатки посуды. Но не это привлекло Веру, а несколько семейных фотографий за стеклом. На одной из них Алексея — маленького, но вполне узнаваемого — держал на коленях усатый мужчина. Рядом присела, обняв спинку стула, улыбающаяся длинноволосая женщина. Другая фотография запечатлела те же лица, но Алексей на ней уже был подростком — он с гордым видом стоял в школьной форме с пионерским галстуком на шее. Третья фотография была свадебная.

— Родители, — пояснил Алексей, хотя Вере это и так уже было понятно. — Пойдём, я чайник поставил.

На кухне Алексей налил кофе и пододвинул к Вере вазу с конфетами.

— Я люблю сладкое, — улыбнулся он, — а ты?

Она кивнула в ответ.

— Мама почти каждые выходные пекла домашние эклеры, — Алексей ненадолго задумался. — Надо как-нибудь попробовать самому сделать. Рецепт есть. Я уже многое научился варганить сам: плов, котлеты, пельмени даже могу слепить. Правда, вломяк бывает — сейчас всё можно в магазе найти. А ты умеешь готовить?..

Вот так непринуждённо они начали разговаривать. Сперва о постороннем, затем всё ближе к личному, сокровенному. Алексей вспоминал своё детство, годы учёбы в школе, которую он окончил несколько лет назад, свою первую любовь — одноклассницу Жанну. Потом и Вера вдруг разоткровенничалась. Ни с кем раньше, даже с подругами, она не общалась так легко. Хотелось жаловаться ему, хотелось плакать — и она жаловалась и плакала, освобождая сердце от всего больного и горького, что накопилось в нём. Вера боялась заметить на лице у Алексея выражение равнодушное, усталое или нетерпеливое, но напрасно: он слушал её внимательно, не утешая и не перебивая. И только, когда у неё уже кончились слова и остались одни горестные всхлипы, он обнял её за плечи и тихо сказал: «Бедная девочка… Не хандри, малая, всё будет нормуль». И от этих обыкновенных, но очень нужных ей слов, от присутствия рядом человека, который казался сильным и надёжным, потому что сам изведал, может быть, гораздо большее горе, Вера потихоньку успокоилась и на душе у неё полегчало. А в голове невольно родилась мысль: «Вот бы всегда так. Вот бы полюбил он меня и стал моей защитой…»

Время за разговором пролетело быстро, и когда Вера рассталась с Алексеем у своего подъезда, небо уже начало бледнеть. Никогда ещё она не возвращалась домой так поздно. «Хоть бы все спали», — подумала Вера и как можно тише сунула ключ в замок. Она успела только на цыпочках переступить порог, как из кухни вышел отец в семейных трусах. Его заметно штормило. Отец по-бычьи уставился на неё и стал молча надвигаться. Вера сразу поняла, что сейчас будет, и подняла руки к лицу.

Удар пришёлся чуть ниже виска и оглушил её. Вера попыталась проскользнуть в ванную, но отец снова заехал ей тяжёлой ладонью, теперь уже по спине. Вера присела — он пнул её ногой, потом ещё раз, с остервенением.

— Курва!.. Падаль!.. Тьфу на тебя! — он плюнул и снова пошёл на кухню, продолжая обзывать её.

Вера ещё не успела встать, как открылась входная дверь и появилась мать.

— Ты где шлялась? — она была встревожена и бледна. — Я уже и в милицию позвонила, и в больницу… Он тебя ударил?.. Ну, не ной, иди спать ложись, а завтра мы с тобой поговорим. Серьёзно поговорим, слышишь? Совсем распустилась, ни стыда ни совести…

Мать начала тихо браниться, но по голосу её было понятно — она рада, что Вера нашлась.

На следующий день, в воскресенье, Вера встала с постели около двух часов и, пока родители обедали, без спроса ушла из дому — куртку, сапоги надела в своей комнате и незаметно выскочила за дверь. Всё ещё было очень обидно: «За что отец меня побил? Что я сделала?» Ноги сами несли её к дому Алексея.

— Синяк, что ли? Вот, на щеке? — сразу же заметил он, когда она сняла шапку.

— А, — отмахнулась Вера, — батя вчера врезал.

— Хочешь, я побазарю с ним, как пацан с пацаном?.. А лучше вообще больше туда не ходи, живи у меня, — придумал Алексей, то ли в шутку, то ли всерьёз.

Где-то через полчаса к нему пришли друзья и принесли большую пластиковую бутылку пива и пол-литра водки. Вскоре на журнальном столике появились также сковорода с жареной картошкой, баночка с лечо, хлеб и нарезанный лимон. Начали с пива, потом, когда треть бутылки была опорожнена, долили туда водки. Вера сначала отказывалась пить, но Алексей всё же уговорил её попробовать «коктейль». Она выпила полстакана и сразу опьянела. Потом ей налили добавки. Когда закуска была съедена, в ход пошли магазинные пельмени. Кто-то сходил ещё за выпивкой.

Сначала Вере было очень весело. Но довольно быстро весёлость прошла, тело налилось тяжестью, и Веру стало клонить ко сну. Она молча сидела в кресле, обхватив руками колени, и сквозь полузакрытые веки наблюдала за разгорячёнными алкоголем парнями, ничего не понимая в их разговоре.

— Хан, я отвечаю, ещё немного пуганём — и он в штаны наложит, — возбуждённо говорил наголо стриженный Карен, обращаясь к Алексею.

— Сто пудов, Хан, — убеждал пунцовый от выпитого Руся, ловя рукой в тарелке скользкий пельмень, — он сыкло! И нет у него никакой крыши, я тебе зуб даю!

Алексей помолчал.

— Лады, — согласился на что-то, — только не борщите, а то я вас знаю…

— Всё будет чики-пуки, братан, — уверил Карен.

Незаметно для себя самой Вера сомкнула веки и сразу же уплыла в небытие. Кто-то тронул её за плечо — и она с трудом, неохотно вернулась в сознание.

— Иди в маленькую комнату, — сказал Алексей, — там софа стоит. Пледом укроешься.

Вера взглянула на часы: половина девятого. Подумала: «И правда, надо немножко поспать. В таком состоянии домой идти нельзя». Но только поднялась на ноги, как стены сдвинулись со своих мест, голова закружилась — и зажав рот рукой Вера побежала в ванную.

Там её вырвало. После этого ей стало немного лучше. Виновато улыбнувшись Алексею и его друзьям, она, покачиваясь, прошла в указанную комнату и легла. Засыпая, услышала, как кто-то из друзей Алексея сказал:

— Откуда этот детский сад?.. Да за неё больше дадут, чем ей лет. Тебе чё, нормальных баб не хватает?

— Зато она не такая, как всё эти шмары, — сказал Алексей. — Она чистая, и я её почти уже люблю…

«Он любит меня», — про себя повторила счастливая Вера — и провалилась в глубокий сон.

Разбудили её чьи-то колючие губы и объятья. Это был Алексей. Пристроившись рядом на софе, он целовал её в щёку и в ухо.

— Ай, щекотно, — засмеялась она, отталкивая его. — Сколько уже времени, Лёша?

— Четыре утра, — язык его плохо слушался.

— Как? — испугалась она. — Почему ты меня не разбудил? Меня ведь дома убьют!

Вера вскочила, зажгла свет и заметалась по комнате. Алексей недовольно скривился и натянул на голову плед.

— Я же тебе сказал живи у меня… Здесь тебя никто убивать не будет, — еле разобрала она его слова.

В зале горел свет, на грязном столе дымилась пепельница. Вера залила её тем, что осталось в одном из стаканов, и свернулась калачиком на диване — пойти домой она не осмелилась.

Утром, около десяти часов, Вера проснулась с болью в висках. Умылась холодной водой, сделав несколько жадных глотков и, решив не будить Алексея, вышла на улицу. Прохладный воздух немного освежил. Идти на уроки она не собиралась. Школьный рюкзак валялся дома, за выходные Вера так ни разу и не открыла его. Единственное, зачем она на большой перемене явилась в школу, прикрывая отцовскую отметину на щеке волосами — это, чтобы поговорить с Машиной. Узнав, что Вера не ночевала дома, подруга накинулась на неё с расспросами:

— Как это было? Отпадно?

— Что было? — не поняла Вера.

— Да как что? Это самое, — Олька заговорщицки подёрнула бровями и прищурила один глаз.

— Ничего не было!

— Да-да, рассказывай.

— Клянусь!

— Ну и дура же ты, Верёвка. У тебя была такая шикарная возможность расстаться с девственностью!

— Тихо, — Вера ущипнула Машину за бок, но утихомирить её было невозможно.

Хохот Боборыкиной привлёк внимание Ступы.

— Что вы ржёте? — спросила она, подходя к подругам.

— Представляешь, Верёвку на дискотеке отпадный кент снял, а она из себя монахиню корчит…

— Верёвку? — Ступа смерила Веру взглядом. — Что-то не верится…

— Отвечаю на пачку чая, — снова хохотнула Машина.

— И чем же дело кончилось? — лукаво взглянула на Веру Галя.

— Говорит, что ничем, — ответила за подругу Оля.

— Верёвка, я с тебя фигею! Ты вот сегодня прогуляла биологию, а у нас был очень познавательный урок здоровья. Скажи, Машина?.. Семёновна раздала нам книжечки, в которых нарисованы совокупляющиеся таракашки, кролики, бегемотики, а на другой страничке и тёти с дядями — это она хотела нам наглядно объяснить, как появляются дети. До неё, правда, быстро дошло, насколько это глупо, и закончилось всё призывом: «Мальчики и девочки, предохраняйтесь, пожалуйста!»

— Да-да, — подтвердила Машина, — смешно было, когда Шевелёв попросил её научить нас пользоваться презервативами…

— У неё чуть очки с носа не упали — так глаза из орбит вылезли, — захихикала Ступа.

Вера не знала, что сказать на это. Какое-то время она просто молчала, слушая, как подруги наперебой вспоминают весёлый урок, а потом спохватилась:

— Ой, Олька, я же тебя по делу искала. Ты должна подтвердить моим родителям, что этой ночью я была у тебя. Выручишь? Пожалуйста! Хватит с меня и одного фингала, — она потёрла щёку.

— Кто это тебя, — ухмыльнулась Ступа, словно она была рада, что Вере досталось, — папаша твой, алкаш?

— Кто же ещё, — снова ответила за Веру Машина.

Почти каждый день она заходила к Алексею в обед или вечером, но не всегда заставала его дома. Однако у неё был ключ, и поэтому иногда она старалась дождаться его, а когда дожидалась, то он был этому рад. Один раз он пришёл какой-то возбуждённый, самодовольно, даже хвастливо показал ей пачку денег и спросил: «Чего ты хочешь, малая? Я тебе всё куплю!» Вера спросила, как ему удалось столько заработать, но Алексей отшутился: «Какая тебе разница? Я — свободный художник». То, что Алексей делает из своей работы тайну, показалось ей подозрительным, но она не стала дальше расспрашивать — ей не хотелось думать о нём плохо.

Алексей не раз просил Веру остаться у него на ночь, но она не поддавалась на уговоры и упрямо шла домой, даже когда он ленился провожать её. «Ты же сама говоришь, что родители у тебя килдырят, и тебе с братом от этого плохо. Ну так и живите у меня! — не понимал он. — Брат твой будет в маленькой комнате спать, мы с тобой в большой. Не бойся, со мной не пропадёшь». Предложение это смущало Веру. Всё чаще она подумывала о том, чтобы уйти от родителей и жить самостоятельно, но только не так. Рановато ей, школьнице зелёной, было замуж выскакивать, да Алексей и не предлагал идти в ЗАГС. «Глупая, — удивлялась ей Машина, — это называется гражданский брак. Поживёте, не понравится — разбежитесь. Сейчас все так делают».

Совет подруги не внушал доверия, но в то же время Вере больше не с кем было поговорить об этом. С мамой подобные темы никогда не обсуждались, словно они были под запретом. Отец же и вовсе не был для Веры ни другом, ни советчиком — он давно уже превратился в мрачного и злого соседа, которого ей просто приходилось терпеть. И всё-таки что-то удерживало Веру, как ни старалась она согласиться с лёгкостью современных взглядов, от поспешности в жизненно важном для неё решении.

Как-то утром в школе Машина встретила её с выпученными глазами:

— Ты знаешь, что произошло?

— Что?

— У Потапова отца утюгом пытали!

— Как?.. Кто?..

— Бандиты, конечно, рэкетиры. Он ведь коммерсант — у него магазин напротив поликлиники, знаешь? И ещё ларьки… Он им сам, дурак, дверь открыл. В глазок посмотрел — какие-то парни. Думал, Васькины друзья. А «друзья» залетели в масках и с пистолетом. Выпытывали, где деньги лежат. У него дома только пятьсот баксов было. Так они его утюгом, представляешь?

На Веру это происшествие произвело сильное впечатление.

— Какой кошмар, что творится, — потрясённо прошептала она.

— Чих говорит, что, скорее всего, это дело рук Хана. А Васькин отец теперь в больнице, у него ожог третьей степени, — воодушевлённо продолжала Машина.

— Что ты сказала? — переспросила Вера. — Хана? — её как будто что-то кольнуло в сердце.

— Да, какого-то Хана, — подтвердила Машина. — я не знаю, кто это. А ты знаешь?

Вера не ответила, погрузившись в свои мысли. Не хотелось в такое верить, но уж слишком это было похоже на правду. Вечером она пришла к Алексею, чтобы всё выяснить. Ни о чем не подозревавший, он обрадовался её появлению, ведь в последние дни они не виделись.

— Ты куда сгинула, малая?.. Я ведь даже номера твоей квартиры не знаю — уже хотел соседей допрашивать.

Алексей помог ей снять куртку и хотел обнять, но Вера выскользнула из его объятий. Ему ничего не оставалось, как последовать за ней в комнату.

— Хан, это ты людей утюгом жжёшь? — спросила она его прямо в лоб, забравшись с ногами на диван.

На его озадаченном столь странным поведением Веры лице появилась улыбка удивления.

— Прикалываешься?.. С чего ты это взяла?

Люди говорят.

— Да гонят они, не ведись… Это Руся с Кареном замутили.

— Твои друзья?

— Да какие друзья… так, кореша…

–…?

— Слушай, Вера, это их тема, я тут не при делах, — начал раздражаться он.

— Но разве ты не знал о том, что они собираются сделать?.. Ведь знал же!.. И откуда у тебя у самого появляются деньги, если ты нигде не работаешь?

— А ты уверена, что я не работаю?

— Ты не работаешь, Лёша, — покачала она головой и закрыла лицо руками. — Это низко, отбирать деньги…

— Х-х, — ухмыльнулся Алексей, — вот ты пионерка, Вер! Да эти бабки тоже не честным трудом заработаны. Сказать тебе, как этот чувак начинал свой бизнес? Он начсклада был в армии, тушёнкой и сгущёнкой торговал, солдат обворовывал…

У Веры пропала последняя надежда.

— Так, значит, ты, действительно, рэкетир? — произнесла она потерянным голосом.

Да что за кипиш, я не втыкаю… Ты что, не видишь, какая сейчас жизнь настала? Сейчас не до морали твоей пионерской — идёт борьба за выживание, как в джунглях! Или ты — или тебя. Не будешь хищником, станешь жертвой.

Вера встала с дивана.

— Ты куда? — тоже вскочил он.

— Я ухожу.

— Совсем? — он показался ей испуганным.

— Совсем.

— Да, подожди ты пургу гнать, — он взял её за руки. — Ну чего ты хочешь, чтобы я завязал с криминалом?.. Лады, завязываю. Завтра же восстановлюсь в технаре и пойду куда-нибудь спину гнуть.

Вера почувствовала исходящий от него запах алкоголя и стала вырываться, но он крепко держал её руки.

— Пусти, больно же!

— Да вали ты! — оттолкнул он её от себя, так, что она упала обратно на диван. — Думаешь, ты мне нужна, идиотка малолетняя?.. Ха-ха, рассмешила. Знал бы, вообще с тобой не связывался. Просто с Ленкой тогда поссорился… Ну ничего, я только свистну — она сразу прибежит.

Хан подошёл к своей боксёрской груше и с остервенением ударил по ней несколько раз. Вере стало страшно. Она кинулась в прихожую, но он её нагнал, обхватил сильными руками сзади и поволок обратно.

— Куда ты собралась, малая, а?.. Нет уж, просто так я тебя не отпущу. Я с тобой и так долго нянчился.

Вера закричала и заплакала.

— Кричи, кричи, никто тебе не поможет…