Мадера, кусочек сыра и грейпфрут. Женский роман

Татьяна Анатольевна Морозова

Драма двух людей, которые после долгой разлуки встречаются на просторах интернета. Все, что их сближает, это мадера, кусочек сыра и грейпфрут в первую встречу. Кажущаяся простота общений, без обязательств, навсегда. И вот виртуальный роман начинает управлять отношениями. Бурные страсти, горы переписок, у них вытеснение и демонстрация качеств, им несвойственных, в дальнейшем превращается в трагедию.

Часть 3

— Нина Петровна, завал с отчетами. Не справляюсь. — Нелли попросила помощи: Можно, Морозова поможет мне?

— Турсе, ты как всегда в своём репертуаре! Если не справишься, к первому числу можешь писать заявление. И не факт, что по собственному желанию. — Начальница была не в духе и прямо выразила недовольство по поводу ее постоянных отгулов.

— Да, конечно, Нина Петровна. Спасибо за доверие. Справлюсь, конечно. С Морозовой.

Лето подходило к концу, и на работе все интенсивно готовились к аккредитации. Проверялась вся документация: инвентарные книги, суммарная книга учета, книга фонда учебников, акты о списании, протоколы о проведённых мероприятиях выдачи справок, проверка читательских формуляров, наличие и количество учебников, книг, проверка об инвентаризации всего фонда, акты утерянных и принятых взамен утерянных книг и прочая документация. Нелли не было ни времени, ни душевных сил на посиделки в интернете. Она лишь следила за перепиской Александра и Грымзы.

Читая сложносочиненные предложения собеседников, она порой не сразу вникала в суть их настолько бурного рассуждения. Но притягательность двух людей, их связь между собой. Она чувствовала. Нелли признала майора интересным собеседником и решила с ним подружиться. Послать просто дружбу было нельзя. Разного рода сомнительных дамочек Александр без сожаления отправлял в «подписчики». И стать номером сто сорок четвёртым по списку ей не улыбалось.

И на этот раз, общаясь с майором, Грымза умилялась его стихами и веселилась в отсутствии многочисленных поклонниц, искрясь через экран монитора довольной улыбкой. Нелли, как кто-то толкнул в бок:

— Ваши стихи и впрямь понравились. Где можно почитать еще? — Обратилась она к майору.

Вклинившись в разговор собеседников, она дала понять, что интересуется и воодушевлена его увлечением: написанием песен на свои стихотворные строчки. Судя по многочисленным фотографиям, пестрящих на его страничке, легко было понять, что играть на гитаре и петь — его кредо.

Александр уже заметил настырную девицу и, ободрённый комментарием, сразу отозвался:

— Обычно я их царапаю гвоздём в подъездах. Любимых девушек!

— Представляю, сколько испорчено подъездов. — Нелли кокетничала.

Александр, чувствуя неподдельный интерес к своей персоне, добавил:

— Всего один. Но зато как!

— Думаю, зарываете. Талант!

— Днём зарываю. Ночью, пробираясь тихой татью, выкапываю. Так и живём.

— И где можно оригинал прочитать? Где этот шедеврально испорченный подъезд и куча зевак? — Нелли съехидничала. — Тихой сапой. Вернее.

— Сапа — это окоп. А тать — это разбойник и вор. Я скорее второе.

— Страшно как-то. Криминал!

— Криминал? Да нет, красавица. Боже упаси! Если выбирать между окопом и разбойником, я бы слегка покочевряжился, но выбрал бы второе.

— Настаиваю на еще одном стихе. Возможно? — поддела Нелли.

— Легко. Если вам станет от этого легче. Лет тридцать назад написал, но так от него и не отрёкся.

«Вот и всё. Мы умерли.

Вряд ли оживём.

Мы не люди. Мумии.

Мумии живьём».

— Порадовал?

— Прослезилась даже! Боюсь ранить душу поэта. (Ей и впрямь понравились эти строки).

— Уж если пишу, то на века. И сам рыдаю, и девушек заставляю!

— Поспорю. Всё, что написанное тридцать лет назад, потеряло свою значимость. Человек, пишущий стихи, творческий, и ему нужно вдохновение. Наверное, в то время было вам очень грустно. Вот и пришли на ум такие строки.

Немного задумавшись, Александр ответил:

— Это да. Изменилось всё. Страна, общественный строй, социальный статус. Мораль изменилась. Даже я внутренне изменился. Я уже говорил, кажется, что с тысячи девятьсот шестьдесят седьмого года вдруг стал считать себя бессмертным!

— Понятно. И вы, майор!

Вот что успела узнать. В склоках с вашими сотоварищами.

— Майор — это только одна из переменных в уравнении.

— Майор — пишущий стихи! Значит, вы склонны к размышлению и сопереживанию. — Нелли хвалила его, изо всех сил надеясь на дружбу.

— Пойду, пройдусь. Спасибо за переписку. Пишите, интересно будет узнать что-нибудь познавательное.

Надев пальто поверх старенькой кофты, она задумчиво улыбнулась отражению в зеркале. «Какой чудак!». Познакомившись с майором пару дней назад, теперь сама себе удивлялась. Неоднозначное отношение к военным, как к особо ограниченному контингенту, неспособному на сопереживание и тонкие манеры, настораживало. Судьбы ранних подъемов и расписаний не давали времени на дополнительные часы обучения. Редко кто мог позволить выкроить себе минуты для самообразования, а если обзавелся семьей и детьми, то и подавно. В общем, майор был не из её круга. В тридцать девять лет, разведясь, вкусы ее поменялись. Муж зарабатывал мало и отдавал лишь половину зарплаты и на требование дополнительных денег гневно отнекивался: «Ты знала, за кого шла замуж». Когда он стал погуливать на сторону, терпению пришел конец, и они развелись. И теперь приходилось дотемна засиживаться в библиотеке, глотая вековую пыль старинных фолиантов, занося их каталог.

Вечером, по обыкновению, она зашла на сайт одноклассников. Майор был в сети. Письмо от него не заставило долго ждать.

— Салют, красавица! — В его обращение явно было зерно рационализма.

«Никогда не ошибётся с именем собеседницы».

— Привет, майор. Как дела?

Он не любил откровенных разговоров. Но сегодня, пребывая в хорошем настроении, разговорился.

— Я не просто майор! Я штурман, член экипажа сверхзвукового бомбардировщика, ядерного носителя. Иногда я действительно склонен к рефлексии. Иными словами, к размышлению и сопереживанию. Остальное интересное и познавательное. Вы (я боюсь), узнаете из телевизионных репортажей. Такова жизнь. Моя. И ваша.

— А что штурман главнее майора? Для меня и то и другое — «Вау!». «Баллада о бомбере». Я думала вы музыкант?

— Примерно так. И бомбер. И «вау». Пойду-ка я вздремну, пока летим к цели на автопилоте. Если за окошком будет происходить что-то удивительное и необычное, будите поцелуем в ухо и чашечкой кофе.

— Пока! — Нелли приняла игру. Чувствуя в майоре родственную душу.

На кухне запахло сбежавшим супом. Как она ненавидела этот суп! Теперь ей нужно мыть плиту. А так хотелось быстрее разбудить майора: «Что он ей ответит?».

И уже через десять минут новое сообщение ушло ему в личку:

— С добрым пробуждением, майор. За окном минус тридцать, высота двенадцать километров. Мы приближаемся к цели. Автопилот переходит в режим ручного управления. Кофе штурману!

— Какой континент? Ясно. Цель в перекрестии. Автосброс взведён. — Майор не заставил себя ждать.

— Выключатель «Главного бомбовооружения» включён. Совесть в норме. Мощность заряда. Максимум. Задержка тридцать минут. Светофильтр опустил. Дыхание. Чистый кислород. Вот теперь, Нелька, давай-ка нам кофе. Мне, как обычно, два кусочка сахара. Кофе бодрит.

Нелли улыбалась. Ей нравилась эта игра. Фантазии будоражили, заставляя ощущать себя главной героиней загадочного и необъяснимого. Это была игра разумов, история двоих под луной, призыв героев к действию, поиск невероятного и волнительного за пределами привычной человеческой среды.

— Положу один кусочек сахара. Сделайте так, чтобы точечный удар не попал в цель. Не нужно взращивать зло. Вам, штурман, добавлю коньяку: для успокоения. Нынче вечер. И туман на улице. Можете простынуть. Возвращаясь, домой.

— Вы хорошая, Нелли. Пусть, пожалуй, коньяк постоит рядом с креслом. На всякий случай. Чтобы рука не дрогнула. Кстати, вы в каком районе живёте? Может, нам по пути? Я вызову такси.

— Петровская балка. Спасибо, майор. Не в моих правилах флиртовать на работе. Да и дочь меня ждет. Не хочу, чтобы меня она видела с чужим мужчиной. Вот зонт одолжу. Он у вас заметный, с длинной ручкой, инкрустированной черной пантерой. А район у нас тихий.

— Может, тогда хотя бы на выставку? Ван Гога не обещаю. Но у нас до сентября выставляют сто полотен Дали. Соглашайтесь.

— Подумаю. Не торопите меня. — Нелли смутилась.

— До сентября?

— Хорошо, майор. Два месяца как один день. Пролетят — не заметим.

И она вышла из сети. Что это было? Серьезно относиться к его словам она еще не сошла с ума. Какой-то чудик придумал себе весть, знает что. И, напившись, представился военным летчиком, выпуская пар наружу. А она ему просто подыграла. Нелли посмеялась над ситуацией и забыла.