Талисман Цезаря

Тараксандра

Нет, не погиб Цезарь, сраженный кинжалами заговорщиков! Древнеримский историк Аппиан рассказывал, что в разгар похоронного действа над площадью зазвучал голос Цезаря: «Неужто я спас вас лишь затем, чтобы вы погубили меня?» А потом Гай Юлий Цезарь поднялся с погребального ложа и вознесся над пораженной толпой… Это миф, мистификация, или Цезарь вновь одержал верх, победив даже саму смерть? И в чем секрет успеха Цезаря? На эти и другие вопросы вы найдете ответы в новом романе Тараксандры.

ГЛАВА 5. КОРНЕЛИЯ

Когда Юлий открыл глаза, то увидел, что лежит в собственной спальне, а над ним заботливо склонилась высокая суровая женщина с аскетичным лицом.

— Слава богам, он пришел в себя! — услышал Юлий возглас Аврелии.

Голос матери пробудил разом горькие воспоминания в бушующем разуме и всю боль в изнемогшем теле. Юлий мучительно застонал. Юлий попытался приподняться, чтобы прогнать этого злого гения в образе родного человека, женщина властно, но мягко остановила его, слегка надавив на плечи. Юлий, помимо своей воли, опустился на подушку. Перед его глазами стоял горячечный туман, и все же он разглядел, что кроме этой величественной незнакомки и матери в спальне находятся еще два человека: девушка с длинными скифскими косами и еще кто-то очень знакомый.

— Коссуция, — прошептал Юлий.

Легкий шорох по полу с еле заметным дуновением ветра стал ответом на это имя.

— Коссуция! — из последних сил крикнул молодой человек.

— Оставьте нас, — сказала женщина, — если что-то понадобится, я позову.

Аврелия и девушка-«скифиянка» покинули комнату больного. Юлий остался наедине с этой незнакомой женщиной.

— Кто ты? — слабым голосом спросил Юлий.

— Ты меня знаешь, мы недавно встречались.

— Я не помню, — с отчаянием проговорил молодой человек. — Где? Где мы познакомились, госпожа?

— В храме Весты. Я Руфия, верховная жрица богини.

— Веста, — прошептал Юлий, — ты пришла, чтобы дальше мучить меня. Умоляю, убей. Я не могу больше жить.

— Можешь и будешь, — сурово проговорила весталка. — Пока твой час не пробил.

— Твоя богиня уже разлучила меня со смыслом моей жизни, с моей Коссуцией, я хочу лишь умереть.

— Сегодня Веста возвращает тебе твою возлюбленную, но захочет ли Коссуция вернуться к тебе? — усмехнулась жрица. — Коссуция, дитя мое, иди сюда.

Снова легкий шорох и дуновение ветра от воздушных одеяний юной весталки сопроводили шаги Коссуции. Девушка подошла к постели Юлия. Молодой человек замер, не веря своему счастью.

— Твое слово, Коссуция, — проговорила Руфия. — Конечно, такого еще не было, чтобы богиня возвращала своих служительниц, но Веста — покровительница истинной любви, а здесь мы видим великое чувство. Сделай выбор, Коссуция. Сейчас ты в доме жениха и можешь в нем остаться, или навсегда его покинуть и распрощаться с женской судьбой, чтобы стать священной девственницей богини. Думай, малышка. Аврелия согласна на твой брак с Юлием. Сама Веста предоставляет тебе ныне право выбрать свою судьбу.

— Я уже сделала свой выбор, — ответила Коссуция. — Я остаюсь с великой Вестой.

— Коссуция, — простонал Юлий, — любимая, за что? Я выздоровею, подари мне хоть надежду быть с тобой, и это станет лучшим лекарством для меня.

— Ты сурова, девочка, — улыбнулась весталка. — И тебе не жалко губить такое преданное сердце? Этот несчастный юноша любит тебя.

— Я тоже люблю Юлия, — еле сдерживая слезы, проговорила Коссуция, — но я познала силу и милость Весты. Перед могуществом и величием этой богини все земные чувства — ничто. Тебя, благословенная Руфия, послала мне сама Веста. В твоем облике ощутила я безграничную мудрость великой богини. Отныне я считаю тебя, Руфия, своей второй матерью. Благодаря твоему искусству, искусству, навеянному самой Вестой, я получила новое рождение. Коссуция умерла, но на свет явилась Аманта Гортензия, служительница богини. Мой отказ от любви, что была между мной и Юлием — дар священной Весте. Прости, любимый, — склонилась Коссуция к постели молодого человека, — но так будет лучше для всех. У тебя иная судьба. Да благословят тебя боги!

Коссуция порывисто выбежала из комнаты, слезы застилали ей глаза.

— Коссуция, Коссуция, — хрипел Юлий, протягивая руку, словно пытаясь удержать любимую.

Молодой человек вновь потерял сознание.

Последующие дни, а, может, и месяцы прошли, словно в тумане. Руфия прислала лекарства, которые поддерживали жизнь в Юлии, но это было существование плоти, но не души. Временами Юлий приходил в себя, и тогда он осознавал, что лежит в постели, чувствовал на губах горьковатый вкус снадобий, видел возле себя бледную женщину, похожую на Аврелию, и еще какую-то девушку, чье имя он так и не мог вспомнить. Но эти пробуждения были мучительны, потому что вместе с ними приходило и воспоминание о навсегда утерянной Коссуции. В бреду Юлий звал свою возлюбленную, стонал, метался на постели, а потом, утомленный и обессиленный, проваливался в черною бездну. И эта пытка длилась бесконечно. Но вот наступил день, когда юноша проснулся и ощутил, что болезнь оставила его. Боль прошла, а на душе было печально и спокойно. Нежная рука легла ему на лоб.

— Корнелия, — вспомнил Юлий имя того образа, кого он видел даже среди горячечного бреда.

Корнелия, заботливая и внимательная, сидела возле его постели. Черные волосы, заплетенные в две длинные косы, словно у скифиянки, коснулись исхудавшей груди Юлия.

— Корнелия все это время была рядом с тобой, — услышал он голос матери. Над девушкой величественно возвышалась Аврелия. — Ты очень напугал нас, сынок, — продолжила мать. — Если бы не Руфия, мы бы потеряли тебя. Ты должен отблагодарить главу весталок.

— Мне не за что благодарить Руфию, — сказал Юлий. — Она и ее богиня причинили мне такое зло, какое не принесли бы, даже поразив ножом в самое сердце.

— Не говори так, господин, — сказала Корнелия, — Руфия совершенна во всем.

— Совершенна во всем это ты, Корнелия, — с грустью сказал Юлий.

Он хотел дотронуться до девушки, но рука не послушалась его и безвольно упала на подушку.

— Руфия сказала, что силы скоро вернутся к тебе, — проговорила Аврелия, — но для этого тебе надо хорошо есть. Я прикажу, чтобы принесли завтрак.

— Я ничего не хочу! — зло воскликнул Юлий.

— Корнелия, детка, уговори этого упрямца хоть немного поесть, — не смутилась Аврелия агрессии сына.

— Съешь булочку, — ласково улыбнулась Корнелия, — я сама их испекла.

Юлий смирился перед этой добротой и искренностью.

— Хорошо, — покорно проговорил он.

Рабы принесли теплые мягкие булочки, молоко, фрукты. Юлий ел и не чувствовал вкуса. Ему было все равно: вкус, запах, цвет — больше не существовали для него. Юноше казалось, что внутри него что-то умерло, душа покинула тело, оставив на земле пустую телесную оболочку.

На следующее утро он уже встал с постели и вышел в сад. Юлий, словно сомнамбула шел по аллеям и остановился лишь тогда, когда увидел, что находится под тем самым деревом, под сенью которого, он и Коссуция простояли весь свой первый день. Юлий сел на траву и, обхватив колени руками, погрузился в воспоминания. С необычайными подробностями и тщательностью проходили перед его мысленным взором картины их свиданий с Коссуцией. Он почти осязал свою возлюбленную, слышал ее звонкий смех, ощущал шелк длинных сияющих волос. Чье-то прикосновение жестоко разрушило приятные грезы. Юлий вздрогнул и вернулся к реальности. Он увидел, что возле него на траву опустилась Аврелия. Юлий посмотрел на мать пустым, невидящим взором. Ни злости, ни неприязни к матери больше не было в сердце юноши. Женщина обняла сына.

— Не ищи забвения в прошлом, — сказала она, — но старайся найти его в будущем. Ты потерял одну, но можешь обрести другую, не менее преданную и любящую. Я говорю о Корнелии. Ты не знаешь, как эта девочка самоотверженно ухаживала за тобой. Твоя Коссуция…

— Не говори о Коссуции! — воскликнул Юлий. — Она богиня!

— Вот именно, что богиня, — кивнула мать, — у нее другие заботы. Она так и не пришла больше, чтобы навестить тебя, а бедняжка Корнелия не отходила от твоей постели.

— Корнелия очень добрая, — согласился Юлий.

— Она замечательная. Не прогоняй ее от себя. К тому же у нее кроме отца никого нет. За время твоей болезни она очень привязалась к нашему дому. Корнелия не похожа на избалованную патрицианку, она сама пекла для тебя хлеб и выбирала лучшие продукты для твоего стола.

— Да, девушки, подобные Корнелии, встречаются редко, — сказал Юлий.

В это время в глубине деревьев они увидели Корнелию. Дочь консула, взяв лейку, поливала цветы, черные скифские косы завораживающе струились вдоль тела.

— Женись на ней, сынок, — сказала мать, — она так тебя любит.

— Неужели в этом мире еще существует любовь? — вздохнул Юлий.

— Существует, и Корнелия уже доказала свою любовь к тебе. Это она, узнав твою историю, отправилась к Коссуции, чтобы вымолить прощение.

— Прощение? — воскликнул Юлий. — Но за что? Корнелия ни в чем не виновата, ни перед богами, ни перед людьми.

— Корнелия посчитала себя виноватой в том, что родилась на свет, мой мальчик, — спокойно проговорила Аврелия, пристально глядя на сына. — Вот так. Если бы ее не было, я не задумала бы поженить вас и, значит, твой брак с Коссуцией мог бы состояться.

— Бедная Корнелия, — ужаснулся Юлий, — сколько добра и милосердия в ее безгрешном сердце!

— Да, сынок, — холодно продолжала Аврелия, — благородная патрицианка Корнелия стояла на коленях перед этой плебейкой Коссуцией…

— Не смей оскорблять Коссуцию! — вскричал Юлий.

— Я не оскорбляю, а рассказываю то, что поведала мне Руфия, которая была свидетельницей этой сцены. Эта главная весталка очень гордится своей выученицей, она прямо упивалась, когда описывала, как унижалась Корнелия, валяясь в ногах у Коссуции, предлагая ей свое драгоценное ожерелье, за отмену проклятия.

— Бедная Коссуция, бедная Корнелия, — простонал Юлий, закрывая лицо руками.

— Итак, — неумолимо продолжила мать, — Корнелия решила, что это Коссуция навела на тебя порчу, желая отомстить за свои разбитые надежды. Коссуция отрицала свою вину в твоей болезни и попросила помощи у своей госпожи, этой Руфии, которая, как я слышала, знается со всеми темными и светлыми богами Олимпа. Руфия прельстилась даром Коссуции, ее бесценным сапфировым ожерельем, и за это согласилась помочь тебе. Они пришли вдвоем в наш дом, чтобы насладиться нашим горем и своим недостойным триумфом. Потому что, если и не девчонка Коссуция наслала на тебя порчу, то это уж точно совершила ее хозяйка, Руфия, которая презирает всех благородных и славится своим вольнодумством.

— Как ты зла, моя мама, — в отчаянии проговорил Юлий.

— Я не зла, но говорю тебе правду. Твоя болезнь была результатом проклятия, насланного этими гарпиями. Лучшие врачи были бессильны тебя исцелить, но, едва появилась эта Руфия с ее заговорами и снадобьями, как ты пошел на поправку. И хоть я ненавижу эту особу и всех весталок, ее подопечных, не могу не признать их искусство. Я принесла еще дары в храм, лишь бы не нажить столь хитроумного и беспощадного врага. Руфия, кажется, осталась довольна моим подношением, но, умоляю тебя, Юлий, держись подальше от весталок. Эти священные девы и впрямь обладают великими магическими познаниями. Надеюсь, нам больше не придется иметь с ними дело.

Юлий молчал, слезы текли по его лицу.

— Коссуция потеряна для меня навсегда, — тихо проговорил юноша. — Она отреклась от меня, предпочтя темноту храма моей светлой любви.

— Так будет лучше для всех. Ты должен благодарить богов, сынок, что они избавили тебя от этой бестии. Она недостойна тебя не только по своему происхождению, но и по своей сути: за нежным обликом нимфы скрывается беспощадная душа ламии. Пусть убирается во мрак своего храма. Боги посылают тебе спасение в виде Корнелии, этой самоотверженной, благородной, бескорыстной, преданной девушки. Чтобы Корнелия ни узнала о тебе, чтобы с тобой ни случилось, она не откажется от тебя, не бросит, и согласится даже умереть ради твоего счастья и благополучия.

— Я это уже понял.

— Тогда почему же ты отвергаешь ее?

— Я согласен взять в жены Корнелию. Если она этого хочет, то пусть ее желание исполнится. Пусть исполнится мечта этого чистого доброго сердца.

— О, сынок, — воскликнула мать, — какой же прекрасный поступок ты совершил! Я знаю, все боги Олимпа сейчас радуются за тебя.

Юлий устало и печально вздохнул.