Смерть Канарейки

Стивен Ван Дайн, 1927

Стивен Ван Дайн (1888–1939)□– псевдоним Вилларда Хантингтона Райта. Этот американский журналист, издатель, искусствовед и писатель являлся автором ряда статей Британской энциклопедии о театре и изобразительном искусстве и… одним из основоположников «золотого века детектива». Он окончил Гарвардский университет. Работал редактором и критиком в газетах Лос-Анджелеса, Нью-Йорка, Сан-Франциско. Написал несколько книг по живописи, литературе и музыке. Известность они ему не принесли, и тогда Райт обратился к сочинению приключенческих романов. Его постоянный герой – сыщик-любитель Фило Вэнс, сноб, эрудит и поклонник изящных искусств. Кроме серии о Вэнсе Ван Дайн написал несколько внесерийных произведений и сценариев, а также разработал «Двадцать правил для пишущих детективы». Некоторые его романы были экранизированы. Публикуемый в этом томе один из лучших романов Ван Дайна «Смерть Канарейки» переносит читателя в Нью-Йорк, где сыщик-любитель Фило Вэнс, литературный родственник Шерлока Холмса, блестяще пользуясь дедуктивным методом, находит убийцу звезды ночного Бродвея по прозвищу Канарейка. Помогла разрешению задачи карточная игра в покер…

Глава 7

Неизвестный посетитель

Вторник, 11 сентября, 11 часов 15 минут утра

Хэс вышел в холл и вернулся в сопровождении дневного телефониста, болезненного на вид, худощавого юнца, которого звали Спайвли. Его почти черные волосы, оттенявшие бледность лица, были зачесаны назад и напомажены, у него были очень жидкие усики, вытянутые в шнурок тщательным образом. Одет он был с иголочки в костюм ярко-шоколадного цвета, чрезвычайно тесно облегавший его фигуру, и в розовую рубашку с жестким отложным воротничком, в ботинки на пуговицах, с замшевым носком. Он заметно нервничал и немедленно уселся на плетеный стул у двери, все время дотрагиваясь до безукоризненной складки на брюках и облизывая губы.

Маркхэм сразу приступил к делу:

— Насколько я понимаю, вы дежурили у щита в течение вчерашнего дня и вечера, вплоть до десяти часов. Верно?

Спайвли судорожно глотнул и кивнул:

— Да, сэр.

— В котором часу мисс Оделл отправилась обедать?

— Около семи. Я как раз послал в соседний ресторан за сандвичами…

— Она уходила одна? — прервал Маркхэм его объяснения.

— Нет. За ней зашел один малый.

— Вы знаете этого малого?

— Я видел его пару раз, когда он заходил к мисс Оделл, но я не знаю, кто он такой.

— Как он выглядел? — Маркхэм задал вопрос с нетерпеливой поспешностью.

Описание спутника девушки, которое дал Спайвли, совпадало с описанием человека, провожавшего ее домой, данным Джессапом, хотя Спайвли был более многословным и менее точным, чем Джессап.

Очевидно, мисс Оделл ушла в семь и вернулась в одиннадцать с одним и тем же человеком.

— А теперь, — сказал Маркхэм, особенно выделяя свои слова, — я хочу знать, кто еще заходил к мисс Оделл в промежуток после ее ухода до десяти часов, когда ваше дежурство кончилось?

Спайвли был удивлен этим вопросом, он в недоумении поднял и свел свои низкие изогнутые брови.

— Я не понимаю, — пробормотал он, — как можно было зайти, когда ее не было?

— Но кто-то все-таки заходил? — сказал Маркхэм. — И он вошел к ней в квартиру и оставался там до одиннадцати часов.

Глаза юнца полезли на лоб, и рот широко открылся.

— Господи боже, сэр! — воскликнул он. — Так вот как ее убили! Ее поджидали в засаде.

Он резко остановился, внезапно осознав свое место в таинственной цепи событий, приведших к убийству.

— Но ведь никто не входил к ней в квартиру, пока я был на дежурстве, — испуганно выпалил он. — Никто. Я не отходил от щита с того времени, как она ушла, до конца смены.

— Мог кто-нибудь пройти через боковую дверь?

— Как? Она была открыта? — Спайвли был поражен. — Она никогда не бывает открыта вечером. Привратник запирает ее в шесть часов перед своим уходом.

— А вы не отпирали ее вчера вечером для чего-нибудь? Подумайте хорошенько.

— Нет, сэр. — Он убедительно покачал головой.

— И вы утверждаете, что никто не прошел в квартиру через парадную дверь после ухода мисс Оделл?

— Утверждаю. Я вам говорю, что ни разу не отошел от щита, и никто не мог пройти мимо меня, чтобы я этого не заметил. Был только один человек, который зашел и спросил ее…

— Ага! Так кто-то все-таки заходил! — воскликнул Маркхэм. — Когда это было? И как? Соберитесь с мыслями, прежде чем ответить.

— Да ничего особенного не было, — уверял его искренне запуганный юнец. — Просто малый, который вошел, позвонил в ее дверь и ушел обратно.

— Предоставьте нам судить, было тут что-нибудь особенное или нет. — Маркхэм говорил холодным повелительным тоном. — Когда он заходил?

— Около половины десятого.

— А кто он такой?

— Молодой парень, которого я видел несколько раз, когда он навещал мисс Оделл. Я не знаю, как его зовут.

— Расскажите мне подробно, как это было, — настаивал Маркхэм.

Спайвли опять с трудом вздохнул и облизал пересохшие губы.

— Было как будто так, — начал он с усилием. — Этот парень вошел и стал прохаживаться по холлу, я сказал ему: «Мисс Оделл нет дома». Но он сказал: «Я все-таки позвоню, чтобы быть уверенным». В эту минуту мне понадобилось отвечать на вызов, и я ему ничего не сказал. Он позвонил у ее дверей и постучался, но ему, конечно, никто не ответил, и он сейчас же вернулся и сказал: «Кажется, вы были правы». Потом он дал мне полдоллара и ушел.

— Вы действительно видели, как он уходил? — в голосе Маркхэма послышались нотки разочарования.

— Конечно, я видел, как он уходил. Он остановился в парадном и закурил сигарету. Потом он открыл дверь и свернул в сторону Бродвея.

— Друг за другом с розы спадают лепестки, — послышался с тахты голос Вэнса. Он зевнул. — Очень интересная ситуация.

Маркхэму не хотелось расставаться с верой в преступные наклонности единственного посетителя, приходившего около половины десятого.

— Можете вы описать этого человека? — спросил он.

Спайвли выпрямился, и в его ответе послышался энтузиазм, показавший, что он обратил на посетителя особое внимание.

— Он хорошо выглядел, может быть, лет тридцати. На нем был вечерний костюм, шелковая рубашка и лаковые туфли.

— Что-что? — переспросил Вэнс с проворным энтузиазмом. — Шелковая рубашка под вечерний костюм? В высшей степени необычайно.

— О, все, кто любит хорошо одеться, носят их, — пояснил Спайвли со снисходительной гордостью. — Так модно одеваться на танцы.

— Что вы говорите — в самом деле? — Вэнс казался ошеломленным. — Я должен это проверить… А кстати, когда этот законодатель мод в шелковой рубашке остановился у двери, не достал ли он сигарету из длинного плоского серебряного портсигара, который вытащил из нижнего кармана жилета?

Юнец поглядел на Вэнса с восторженным изумлением.

— Откуда вы знаете? — воскликнул он.

— Простое совпадение, — объяснил Вэнс, возвращаясь в лежачее положение, из которого вышел при описании посетителя. — Большие металлические портсигары как-то очень вяжутся с шелковыми рубашками под вечерний костюм.

Маркхэм, явно раздраженный вмешательством Вэнса, резко перебил его, обратившись к телефонисту с просьбой продолжать описание.

— Волосы у него были гладко зачесаны назад, — продолжал Спайвли, — и довольно длинные, но пострижены по последней моде. У него были короткие усы, в петлице большая красная гвоздика, а на руках замшевые перчатки.

— Господи боже! — пробормотал Вэнс.

Маркхэм, которого неотступно преследовали мысли о ночных клубах, нахмурился и глубоко вздохнул. Наблюдательность Вэнса явно направила его мысли все в ту же сторону.

— Высокий или низкий был этот человек? — спросил он.

— Ну, не очень высокий — примерно с меня, — пояснил Спайвли. — Он довольно худощав.

В его голосе звучало еле уловимое восхищение, и я почувствовал, что юный телефонист видел в госте мисс Оделл свой полный идеал. Этот явный восторг в соединении с несколько утрированным костюмом юноши помог нам воочию увидеть перед собой посетителя мисс Оделл.

Когда Спайвли был отпущен, Маркхэм встал и заходил по комнате, окутавшись сигарным дымом, а Хэс сидел и, хмурясь, наблюдал за ним. Вэнс встал и потянулся.

— Увлекательная проблема, кажется, застряла, — заметил он. — Как проник сюда убийца прелестной Маргарет?

— Знаете, мистер Маркхэм, — прорвало вдруг Хэса, — я думаю, что этот парень мог явиться сюда днем, когда боковая дверь не была еще заперта. Оделл могла сама впустить его и спрятать, когда этот другой пришел приглашать ее обедать.

— Может быть, и так, — согласился Маркхэм. — Позовите-ка горничную еще раз, и мы попробуем это выяснить.

Когда женщина явилась, Маркхэм начал задавать ей вопросы о том, что она делала днем, и выяснил, что около четырех часов она уходила за покупками и вернулась в половине шестого.

— У мисс Оделл кто-нибудь был, когда вы пришли?

— Нет, сэр, — последовал быстрый ответ, — она была одна.

— Она не говорила, что кто-нибудь заходил?

— Нет, сэр.

— Ну, — продолжал Маркхэм, — а мог кто-нибудь спрятаться в квартире, когда вы уходили домой в семь часов?

Горничная была искренне изумлена и немного испугана.

— Где же он мог прятаться? — спросила она, обводя взглядом комнату.

— Мало ли мест, — сказал Маркхэм, — в ванной, в одном из стенных шкафов, под кроватью, за занавеской.

Женщина решительно покачала головой.

— Никто не мог здесь спрятаться, — заявила она. — В ванную я заходила раз шесть, а из шкафа в спальне я доставала платье мисс Оделл. Когда стемнело, я сама задернула все занавески. А что касается кровати, то она почти достает до пола и под нее нельзя залезть. — Я посмотрел на кровать и убедился, что это было совершенно верно.

— А шкаф в этой комнате? — в голосе Маркхэма слышалась надежда, но горничная снова покачала головой:

— Там никого не было, в нем я держала свое собственное пальто и шляпу, я сама их сюда положила и сама доставала, собираясь уходить. И я даже переложила сюда одно старое платье мисс Оделл перед уходом.

— И вы совершенно уверены, — снова повторил Маркхэм, — что никто не был спрятан в квартире, когда вы уходили?

— Совершенно, сэр.

— Вы не помните, случайно, когда вы открывали дверь шкафа, чтобы достать свою шляпу, ключ торчал снаружи или изнутри?

Женщина задумалась и поглядела на дверь.

— Он торчал снаружи, как всегда, — наконец сказала она. — Я точно помню, потому что зацепилась за него старым платьем, когда вешала его туда.

Маркхэм сдвинул брови.

— Вы говорите, что не знаете имени человека, с которым мисс Оделл обедала вечером. Вы можете назвать имена людей, с которыми она обычно встречалась?

— Мисс Оделл никогда не называла мне никаких имен, — сказала женщина. — Она была очень осторожна, даже скрытна. Видите ли, я обычно бывала здесь только днем, а ее знакомые джентльмены приходили по вечерам.

— И вы никогда не слышали от нее ни о ком, кого она боялась? О ком-нибудь, кого она имела причину опасаться?

— Нет, сэр… Хотя был у нее один человек, от которого она старалась отделаться. У него был плохой характер — я бы ему не стала доверять, — и я говорила мисс Оделл, чтобы она была с ним настороже. Но, кажется, она знала его уже давно и когда-то была с ним дружна.

— Откуда вы это знаете?

— Однажды, с неделю тому назад, — объяснила горничная, — я пришла после завтрака, а он был с ней в другой комнате. Они не слышали, что я пришла, потому что портьеры были опущены. Он требовал денег, а когда она попробовала отказать, стал угрожать ей. И она сказала что-то такое, из чего я поняла, что она давала ему деньги и раньше. Я чем-то загремела, и тогда они перестали спорить, и очень скоро вслед за этим он ушел.

— Как он выглядел? — спросил Маркхэм.

— Он был довольно худой — не очень высокий, — и я бы дала ему лет тридцать. И у него было, пожалуй, красивое лицо, но с неприятным выражением, и светло-голубые глаза, от которых мурашки ползли по спине. Он зачесывал назад волосы, и у него были маленькие светлые усики.

— Ого, — сказал Вэнс, — наш модник.

— Был он здесь еще? — спросил Маркхэм.

— Не знаю, сэр. Я его не видела больше.

— Это все, — сказал Маркхэм.

Женщина вышла.

— Не очень-то она помогла, — жалобно сказал Хэс.

— Как! — воскликнул Вэнс. — Мне кажется, удивительно помогла. Она пролила свет на некоторые неясные стороны дела.

— И какую же часть сообщенных ею сведений вы находите особо важной? — спросил Маркхэм с плохо скрытой досадой.

— А разве мы теперь не знаем, — ответил Вэнс, — что здесь никого не было, когда горничная отбыла вчера вечером?

— Я бы сказал, — возразил Маркхэм, — что этот факт нам не только не помог, а запутал дело еще больше.

— Да, пожалуй, это выглядит так сейчас. Но потом — кто знает — может оказаться самым важным обстоятельством, блестящей путеводной нитью… Далее мы выяснили, что кто-то явно прятался в шкафу и что, больше того, это произошло уже после ухода дуэньи, то есть после семи часов.

— Конечно, — кисло улыбнулся Маркхэм, — когда боковая дверь оказалась заперта, а в главном холле сидел телефонист, который клянется, что никто не проходил мимо него.

— Это несколько туманно, — грустно согласился Вэнс.

— Туманно! Это невозможно понять, — проворчал Маркхэм.

Хэс, который напряженно рассматривал внутренность шкафа, беспомощно покачал головой. — Чего я не понимаю, — задумчиво рассуждал он, — так это того, почему парень, который здесь прятался, не разметал здесь все, как он сделал это с остальной квартирой, когда вылез отсюда?

— Сержант, — сказал Вэнс, — вы попали в самую точку. Аккуратный нетронутый вид шкафа наводит на мысль о том, что грубое существо, терзавшее эту прелестную квартиру, не уделило этому шкафу достаточного внимания, потому что он был заперт изнутри, оно не могло его открыть.

— Ну-ну! — запротестовал Маркхэм. — Эта теория допускает, что прошлой ночью здесь находилось двое неизвестных.

Вэнс вздохнул:

— Увы! Я знаю, что это ужасно. Мы не можем поселить сюда логическим путем даже одного… Печально, не правда ли?

Хэс стал искать утешения в другом направлении.

— Как бы то ни было, — заявил он, — мы знаем, что франт в лакированных туфлях, который заходил сюда в половине десятого, был, вероятно, любовником Оделл и занимался тем, что вымогал у нее деньги.

— А каким же образом поможет этот несомненный факт рассеять тучи неизвестности? — спросил Вэнс. — Почти у каждой современной дамы есть скуповатый любовник. Было бы довольно странно, если бы тут поблизости не имелось такого юноши.

— Это верно, — возразил Хэс. — Но я скажу вам, мистер Вэнс, кое-что, о чем вы, может быть, и не знаете. Мужчины, от которых эти девочки теряют голову, обычно бывают отъявленными мошенниками — профессиональными преступниками, понимаете. Поэтому, зная, что эта была работа рук профессионала, я не могу без интереса узнать о том, что парень, который грозил Оделл и вымогал у нее деньги, слонялся тут вчера вечером… И вот что я вам скажу: по описанию он очень напоминает взломщиков высокого класса, которые болтаются в этих ночных кафе.

— Вы убеждены, таким образом, — мягко спросил Вэнс, — что эта, как вы ее называете, девочка связана была с профессиональным взломщиком?