Затмение

Стефани Майер, 2007

Сиэтл потрясен серией загадочных убийств: это продолжает творить свою месть загадочная и кровожадная вампирша. И вновь Белле угрожает опасность… Между тем приближается выпускной бал – одно из прекраснейших событий в жизни каждой девушки. И только Белле этот день сулит не радость, а лишь необходимость ответить на главный вопрос: предпочтет ли она бессмертие с Эдвардом самой жизни? Не лучшее время, чтобы сделать еще один важный выбор – между любовью к Эдварду и дружбой с Джейкобом. Ведь любой ее выбор может заново разжечь древнюю вражду между «ночными охотниками» и их исконными врагами – оборотнями…

Глава первая

Ультиматум

Белла,

Не знаю, зачем ты заставляешь Чарли передавать записки через Билли, будто мы во втором классе. Если бы я захотел с тобой поговорить, я бы ответил…

Ты ведь уже сделала выбор, понимаешь? Ты не можешь получить и то, и другое, когда «Смертельные враги» — что тут может быть непонятного? Ты…

Я знаю, что веду себя как идиот, но ничего нельзя поделать…

Мы не можем быть друзьями, когда ты проводишь все свое время с бандой…

Мне только хуже становится, когда я слишком много думаю о тебе, поэтому не пиши больше…

Да, я тоже по тебе скучаю. Очень скучаю. Но это ничего не меняет. Извини.

Джейкоб

Я провела пальцами по листку, нащупывая углубления в тех местах, где ручка слишком сильно надавила на бумагу, почти до дырки. Я так и видела, как Джейк пишет эту записку: царапает злые буквы корявым почерком, перечеркивает строку за строкой, когда не выходят нужные слова, а то и ручку ломает огромными пальцами — тогда понятно, откуда взялись кляксы. Я так и видела, как ярость стягивает его брови к переносице и бороздит морщинами лоб. Будь я с ним рядом, могла бы и расхохотаться.

«Да ладно тебе, Джейк, — сказала бы я. — Не напрягайся, выкладывай все, как есть».

А вот сейчас смеяться совсем не хотелось. Я в сотый раз перечитывала слова, которые уже выучила наизусть. Его ответ на мою умоляющую записку — переданную Чарли через Билли, будто мы и впрямь во втором классе — меня не удивил. Я знала, что скажет Джейк, еще до того, как вскрыла конверт.

Удивляла только боль, которую причиняла каждая перечеркнутая строчка — словно края букв резали острее ножа. Кроме того, за каждой незаконченной от злости фразой стояла неисчерпаемая обида, а за Джейкоба мне было больнее, чем за себя.

Мои размышления прервал запашок горелого, донесшийся из кухни. В нашем доме, если кто-то кроме меня готовит ужин, впору удариться в панику.

Я сунула измятую бумажку в задний карман, мигом слетела по лестнице и успела в последний момент: банка с соусом для спагетти, которую Чарли поставил в микроволновку, совершила всего один оборот. Я рванула дверцу.

— Что-то не так? — недовольно спросил Чарли.

— Па, сначала надо крышку снять. Микроволновки металл не любят. — Я выхватила банку, открыла ее, вылила половину соуса в чашку, потом поставила чашку в микроволновку, а банку обратно в холодильник; установила время и нажала кнопку «старт».

Чарли наблюдал за моими манипуляциями, поджав губы.

— Но макароны-то я правильно сварил?

Я бросила взгляд на кастрюлю на плите — источник запаха, который и привлек мое внимание.

— Помешать бы надо, — доброжелательно заметила я.

Нашла ложку и попыталась разлепить разваренный комок, прилипший к донышку.

Чарли вздохнул.

— Что это на тебя нашло? — спросила я.

Он скрестил руки на груди, хмуро поглядел на проливной дождь за темными окнами и проворчал:

— Ничего на меня не нашло.

С чего это Чарли взялся готовить ужин? И почему ходит такой хмурый? Эдвард еще не пришел: обычно отец приберегает такие штучки для моего парня, чтобы каждым словом и жестом подчеркнуть нежелательность его присутствия. Только не стоит напрягаться: Эдвард и без того прекрасно знает, как Чарли к нему относится.

Я помешивала спагетти и, нервничая, по привычке прикусывала щеку изнутри, размышляя над словом «парень». Какой же он мне «парень»! Должно быть какое-то другое слово, более подходящее для выражения вечной привязанности… Но слова вроде «судьба» и «предназначение» в нормальном разговоре звучат по-дурацки.

У Эдварда на уме было другое слово, и именно оно заставляло меня нервничать. Даже когда я произносила его про себя, у меня скулы сводило.

«Невеста». Тьфу ты! От одной мысли трясти начинает.

— Что-то я не пойму, с каких это пор ты готовишь ужины, — сказала я, тыкая в плавающий в кипящей воде комок макарон. — Или, скорее, пытаешься готовить.

Чарли пожал плечами.

— Ни один закон не запрещает мне готовить ужин в моем собственном доме.

— Ну да, тебе ли не знать, — ухмыльнулась я, не сводя глаз со значка на его кожаной куртке.

— Ха! Один-ноль.

Словно вспомнив, что все еще одет, он стянул с себя куртку и повесил на специально предназначенный для нее крючок. Пояс с пистолетом уже висел на месте: Чарли несколько недель не считал нужным надевать его, уходя в участок. В городишке Форкс, штат Вашингтон, люди больше не пропадали, и загадочные волки гигантского размера больше не показывались в вечно дождливых лесах…

Я молча тыкала ложкой в комок спагетти: Чарли сам созреет для разговора. Отец не особо словоохотлив, а судя по всему, попытка приготовить домашний ужин означает, что сказать ему есть что.

По привычке я глянула на часы: в это время я смотрю на часы каждые пять минут. Осталось меньше получаса.

Медленнее всего время тянулось между обедом и ужином. С тех пор как мой бывший лучший друг (и оборотень) Джейкоб Блэк предал меня и наябедничал о моих тайных поездках на мотоцикле — чтобы мне запретили выходить из дома и встречаться с моим парнем (и вампиром) Эдвардом Калленом, — нам с Эдвардом позволено видеться только с девятнадцати ноль-ноль до двадцати одного тридцати, исключительно у меня дома и под присмотром папочки, который не спускает с нас недовольного взгляда.

Так ужесточился мой домашний арест, который я получила за трехдневное отсутствие без объяснения причин и одно ныряние со скалы.

Конечно, мы с Эдвардом продолжали видеться в школе, и с этим Чарли ничего поделать не мог. А кроме того, Эдвард проводил почти каждую ночь в моей комнате — о чем Чарли и понятия не имел. Тут пришлась весьма кстати ловкость Эдварда — он мог бесшумно залезать через окно моей спальни на втором этаже, — а также его способность читать мысли Чарли.

Хотя середина дня оставалась единственным временем суток, которое мы проводили порознь, я уже не находила себе места, и минуты тянулись бесконечно долго. И все же я не жаловалась на суровость наказания, потому что, во-первых, знала, что сама его заслужила, а во-вторых, не могла обидеть отца, уехав от него сейчас, когда на горизонте нависла гораздо более серьезная разлука.

Отец с кряхтением уселся за стол, развернул мокрую газету и тут же неодобрительно зацокал языком.

— Па, и зачем ты только эти новости читаешь! От них сплошное расстройство!

Он пропустил мои слова мимо ушей и проворчал, обращаясь к газете:

— Именно поэтому все хотят жить в маленьком городе. Черт знает что такое!

— Ну, а теперь чем провинились мегаполисы?

— Сиэтл рвется стать чемпионом страны по количеству убийств. Пять нераскрытых убийств за последние две недели. Представляешь? Пять!

— По-моему, Сиэтлу до Финикса далеко. А ведь жила же я в Финиксе.

И при этом никакое убийство мне ни разу не грозило, пока я не переехала в папин безопасный маленький городок. По правде говоря, мое имя до сих пор значится в нескольких «черных списках»… Ложка в руке затряслась, и по воде в кастрюле пошли волны.

— Ну, а я бы ни за какие деньги там жить не согласился, — заявил Чарли.

Я поняла, что спасти ужин не удастся, и принялась накрывать на стол. Спагетти пришлось резать на порции ножом — Чарли наблюдал за процессом с виноватым лицом. Свою порцию отец залил соусом и с аппетитом принялся за еду. Я тоже, насколько смогла, замаскировала слипшийся ком и без особого энтузиазма последовала примеру Чарли. На кухне воцарилось молчание. Чарли все еще просматривал новости, а я открыла зачитанный до дыр «Грозовой перевал» на той странице, где остановилась за завтраком, и попыталась погрузиться в атмосферу Англии позапрошлого века в ожидании, когда отец заведет наконец разговор.

Я добралась до эпизода возвращения Хитклифа, когда Чарли прокашлялся и бросил газету на пол.

— Ты права, я и впрямь сделал это намеренно. — Он махнул вилкой в сторону склеившихся макарон. — Хотел с тобой поговорить.

Я отложила книгу. Переплет был уже до того истрепан, что она не закрылась.

— Так бы сразу и сказал.

Он кивнул и нахмурился.

— Я подумал, что если приготовлю ужин, ты будешь помягче.

Я расхохоталась.

— У тебя это здорово вышло! От твоих кулинарных талантов я совсем размякла. Так о чем ты хотел поговорить?

— О Джейкобе.

Мое лицо застыло.

— А что Джейкоб? — спросила я сквозь зубы.

— Тише, Белла. Я знаю, ты все еще расстроена тем, что он на тебя наябедничал, но ведь Джейк поступил правильно. Проявил ответственность.

— Ах, ответственность! — Я закатила глаза. — Ладно. Так что насчет Джейка?

Заданный беззаботным тоном вопрос эхом отдавался у меня в голове. Очень непростой вопрос. Так что насчет Джейка? Мой бывший лучший друг теперь стал… кем? Моим врагом? Я поморщилась.

Чарли внезапно насторожился.

— Только не злись на меня, ладно?

— Злиться? За что?

— Ну, это и насчет Эдварда тоже.

Я прищурилась.

Чарли хрипло заговорил:

— Я ведь пускаю его в дом, верно?

— Пускаешь, — согласилась я. — На короткие промежутки времени. Разумеется, ты мог бы и меня выпускать из дома — тоже на короткие промежутки времени, — в шутку продолжала я, понимая, что под домашним арестом мне сидеть до конца учебного года. — Теперь я такая паинька…

— Вообще-то как раз об этом я и хотел поговорить.

Лицо Чарли неожиданно растянулось в улыбке, от которой вокруг глаз собрались морщинки и он помолодел лет на двадцать.

В этой улыбке для меня забрезжила тень надежды, однако я решила не пороть горячку.

— Па, что-то я не пойму. Мы говорим о Джейке, об Эдварде или о моем домашнем аресте?

Он снова улыбнулся.

— Да вроде как обо всем сразу.

— И как же они друг с другом связаны? — осторожно поинтересовалась я.

— Хорошо. — Он со вздохом поднял руки, словно сдаваясь. — В общем, я подумал, что ты заслуживаешь амнистии за хорошее поведение. Ты невероятно терпелива для своего возраста.

У меня глаза на лоб вылезли, и я не удержалась от вопля:

— Правда? Я свободна?

Что это вдруг на него нашло? Я была абсолютно уверена, что не видать мне свободы, как своих ушей, до самого отъезда из дома, да и Эдвард не заметил никаких колебаний в мыслях Чарли.

Отец поднял палец.

— При одном условии.

Моя радость тут же померкла.

— Вот так всегда, — простонала я.

— Белла, это не столько требование, сколько просьба. Ты свободна. Однако я надеюсь, что ты воспользуешься своей свободой… благоразумно.

— В каком смысле?

Чарли опять вздохнул.

— Я знаю, что ты мечтаешь ни на шаг не отходить от Эдварда…

— С Элис я тоже встречаюсь, — вставила я.

Сестра Эдварда могла приходить в любое время, когда ей вздумается: для нее Чарли бы сделал все что угодно.

— Верно, — ответил он. — Но ведь у тебя и помимо Калленов есть друзья. Во всяком случае, были.

Мы молча уставились друг на друга.

— Когда ты в последний раз разговаривала с Анжелой Вебер? — перешел в атаку Чарли.

— В пятницу во время обеда, — тут же ответила я.

До возвращения Эдварда мои школьные приятели разделились на два лагеря. Я их называла «хорошие» и «плохие». Или «мы» и «они». К «хорошим» относились Анжела, ее постоянный приятель Бен Чейни и Майк Ньютон; эти трое великодушно простили мое сумасшествие после отъезда Эдварда. Лорен Мэллори была заводилой на «их» стороне, и почти все остальные, включая мою первую подругу в Форксе Джессику Стэнли, охотно поддерживали ее выпады против меня.

А когда Эдвард вернулся в школу, разделение стало еще более резким.

Майк ко мне охладел, а вот Анжела по-прежнему проявляла преданность, и Бен следовал ее примеру. Несмотря на естественное отвращение, которое большинство людей испытывают к Калленам, Анжела каждый день садилась в столовой рядом с Элис. И через несколько недель вполне освоилась. Трудно не очароваться семейством Калленов — если дать им шанс проявить очарование.

— А помимо школы? — спросил Чарли, выводя меня из задумчивости.

— А помимо школы я вообще ни с кем не встречаюсь. Ты ведь меня никуда не пускаешь, разве забыл? Кроме того, у Анжелы есть парень. Она все время проводит с Беном. И если я действительно свободна, — добавила я максимально скептическим тоном, — то мы могли бы встречаться вчетвером.

— Ладно. Но тогда… — Чарли заколебался. — Вы с Джейком были неразлучны, как сиамские близнецы, а теперь…

— Па, давай уж выкладывай! — заявила я. — Какое именно условие?

— Белла, мне кажется, что тебе не следует бросать всех своих друзей из-за отношений с парнем, — сурово произнес Чарли. — Это нехорошо, и я думаю, твоя жизнь станет более уравновешенной, если в ней будут и другие люди. То, что случилось в сентябре…

Меня передернуло.

— Если бы твоя жизнь не сводилась к отношениям с Эдвардом Калленом, такого вообще могло бы не случиться.

— Ничего не изменилось бы, — пробормотала я.

— А может, и изменилось бы.

— Короче, что за условие?

— Условие таково: ты будешь пользоваться свободой, чтобы встречаться и с другими друзьями. Для равновесия.

Я медленно кивнула.

— Равновесие — это хорошо. Мне что, расписание составить?

Отец поморщился, однако покачал головой.

— Не стоит все так усложнять. Просто не забывай друзей…

Легко сказать, не забывай друзей! После окончания школы я не смогу больше встречаться с друзьями — ради их собственной безопасности. Как быть? Общаться с ними, пока есть такая возможность? Или уже теперь начать отдаляться, чтобы разлука наступала постепенно?.. От второго варианта меня бросало в дрожь.

— Особенно Джейка, — добавил Чарли.

А эта проблема еще хуже предыдущей! Я не сразу сумела найти нужные слова.

— С Джейком все не так… просто.

— Белла, с семьей Блэков у нас почти родственные отношения. — Голос Чарли снова стал по-отечески суровым. — И Джейкоб был тебе очень, очень хорошим другом.

— Знаю.

— Разве ты по нему совсем не скучаешь? — огорченно спросил он.

Горло внезапно перехватило, и пришлось дважды прокашляться, прежде чем я смогла ответить.

— Скучаю, конечно, — призналась я, не поднимая глаз. — Очень скучаю.

— Тогда в чем дело?

А вот это я никак не могла ему объяснить. Людям — нормальным людям, вроде меня и Чарли — неположено знать о тайно существующем вокруг нас секретном мире, полном мифов и чудовищ. Лично я об этом мире знала все — и в результате моя жизнь висела на волоске. Не хватало еще и Чарли в это впутать.

— С Джейком у нас… проблема, — сказала я. — То есть с нашей дружбой проблема. Джейку, кажется, мало просто дружбы.

Я не стала углубляться в детали, правдивые, но незначительные по сравнению с тем, что стая оборотней Джейка смертельно ненавидит семью вампиров Эдварда, — и меня заодно, поскольку я собираюсь к этой семье присоединиться. Такие вещи в записке не обсудишь, на звонки Джейк не отвечает, а моя идея лично посетить оборотня решительно не понравилась вампирам.

— По-моему, Эдварду не помешала бы здоровая конкуренция. — Теперь в голосе Чарли появился сарказм.

Я мрачно посмотрела ему в глаза.

— Ни о какой конкуренции и речи быть не может.

— Не желая общаться с Джейком, ты его обижаешь.

Ага, оказывается, это я не желаю с ним общаться!

— Думаю, что Джейк вовсе не хочет со мной дружить. — Слова обжигали рот. — И с чего ты вообще об этом заговорил?

Чарли смутился.

— Ну, мы сегодня с Билли…

— Вы с Билли сплетничаете, как старухи! — пожаловалась я, злобно втыкая вилку в слипшиеся макароны.

— Билли тревожится за сына, — ответил Чарли. — Джейку сейчас очень трудно… у него депрессия.

Я вздрогнула, но глаз не подняла, по-прежнему рассматривая комок макарон.

— А ты всегда возвращалась такая счастливая, когда проводила день с Джейком, — вздохнул Чарли.

— Я и сейчас счастлива, — прорычала я сквозь зубы.

Слова так не вязались с интонацией, что Чарли расхохотался, и я тоже не удержалась.

— Ладно, ладно, — сдалась я. — Пусть будет равновесие.

— И Джейкоб, — настойчиво добавил Чарли.

— Я попробую.

— Хорошо. Найди точку равновесия, Белла. И, кстати, тебе письмо, — сказал Чарли, неуклюже закрывая тему. — Возле плиты.

Я не шевельнулась: мои мысли завязывались узлами вокруг имени Джейкоба. В письме скорее всего какая-нибудь дурацкая реклама. Посылку от мамы я получила вчера, а больше никто и не должен был мне писать.

Чарли отодвинул стул и потянулся, вставая из-за стола. Отнес свою тарелку в раковину и, прежде чем вымыть ее, швырнул в мою сторону толстый конверт. Письмо пролетело через стол и стукнуло меня в локоть.

— А, спасибо, — пробормотала я.

Чего это Чарли так неймется? И тут заметила адрес отправителя: Юго-Восточный университет Аляски. — Быстро же они ответили. Небось, опять опоздала с заявлением.

Чарли хихикнул.

Я перевернула конверт и недовольно уставилась на отца.

— Письмо вскрыто.

— Мне стало интересно, что там.

— Шериф, я в ужасе. Это преступление против федеральных законов!

— Да ты посмотри сначала.

Я вытащила письмо и расписание занятий.

— Поздравляю, — сказал отец, прежде чем я успела прочитать хоть слово. — В первый раз ты получила положительный ответ.

— Спасибо, папа.

— Нам надо поговорить насчет оплаты. У меня есть кое-какие сбережения…

— И не вздумай! Твой пенсионный фонд мы трогать не станем. Я специально откладывала деньги на колледж.

Хотя сколько я там отложила — и сколько теперь осталось…

Чарли нахмурился.

— Белла, в некоторых колледжах плата высокая. Я хочу помочь. Тебе не обязательно ехать аж на Аляску, из-за того что там дешевле.

И ничего не дешевле. Просто очень далеко, и в Джуно в среднем триста двадцать один пасмурный день в год. Первое условие устраивает меня, а второе — Эдварда.

— Мне хватит. Кроме того, есть всякая финансовая помощь. Можно запросто получить заем.

Надеюсь, мое вранье не слишком бросалось в глаза. Вообще-то я в финансовых вопросах ничего не смыслила.

— А… — начал Чарли, но вдруг надулся и посмотрел в сторону.

— Что?

— Ничего. — Он нахмурился. — Так, поинтересоваться хотел… а какие у Эдварда планы на будущий год?

— Планы?

— Ну да.

Три быстрых стука в дверь стали моим спасательным кругом. Чарли закатил глаза, а я вскочила с места.

— Минутку! — закричала я и пошла в прихожую.

Нетерпеливо распахнула дверь настежь… Вот он, мой единственный и неповторимый!

Его красота до сих пор сводила меня с ума — и всегда будет сводить! Взгляд пробежал по бледному лицу: мужественный подбородок, мягкий изгиб — сейчас улыбающихся — губ, прямая переносица, острые скулы, гладкий, мраморный лоб под спутавшимися бронзовыми локонами, потемневшими от дождя…

В глаза я посмотрела в последнюю очередь, зная, что, встретив его взгляд, забуду все на свете. Огромные глаза в обрамлении густых черных ресниц сияли теплым золотистым светом. Глядя в них, я всегда испытывала необыкновенное чувство — словно мои кости превращались в желе. Немного закружилась голова, но это я просто дышать забыла. В очередной раз.

За такое лицо любой мужчина в модельном бизнесе продал бы черту душу. Вообще-то, очень может быть, что именно столько это и стоит — одну душу.

Нет. Не верю. И мне ужасно стыдно за то, что я всего лишь подумала такое. Как здорово, что я единственный человек, чьи мысли Эдварду прочитать не под силу.

Я протянула руку, его холодные пальцы прикоснулись к ней, и из моей груди вырвался вздох. Прикосновения Эдварда вызывают у меня необыкновенное чувство облегчения, словно я испытывала боль, которая вдруг исчезла.

— Ты. — Я слегка улыбнулась: такое вялое приветствие после столь напряженного ожидания!

Эдвард поднял наши переплетенные пальцы и легонько погладил мою щеку тыльной стороной ладони.

— Как прошел день?

— Медленно.

— У меня тоже.

Он подтянул мое запястье к лицу, закрыл глаза и провел носом по коже — не открывая глаз и нежно улыбаясь. Эдвард как-то назвал это «наслаждаться ароматом, не прикасаясь к вину».

Я знала, что запах моей крови для него слаще, чем любая другая кровь — в точности как для алкоголика вино рядом с водой. Этот запах вызывал невыносимую жажду, которая причиняла Эдварду настоящую боль. И все же он не отшатывался от меня, как раньше. Трудно вообразить, какого исполинского усилия воли требовало от него простое прикосновение.

Меня очень огорчало, что Эдварду приходится так напрягаться. Утешало лишь то, что мне недолго оставалось быть источником его страданий.

Тут послышались шаги Чарли: он, как обычно, громко топал, выражая неудовольствие приходом гостя. Эдвард моментально открыл глаза и опустил руку, все же не разнимая переплетенных пальцев.

— Добрый вечер, Чарли. — Эдвард всегда безукоризненно вежлив, хотя Чарли этого и не заслуживает.

Чарли хмыкнул нечто неразборчивое и встал в дверях, скрестив руки на груди. В последнее время он доводит понятие «родительский присмотр» до абсурда.

— Я принес новые бланки заявлений.

Эдвард помахал передо мной набитым до отказа большим конвертом. На мизинце красовался рулончик марок.

Я застонала. Сколько могло остаться колледжей, куда Эдвард еще не заставил меня послать анкету? И как он только умудряется найти лазейки? Ведь время подачи заявлений давно прошло!

Эдвард улыбнулся, будто прочитал мои мысли: хотя у меня наверняка все на лбу написано.

— Еще не везде закончили прием заявлений. А в некоторых местах готовы сделать исключение.

Могу себе представить, по каким причинам. И о каких суммах идет речь.

Моя гримаса заставила Эдварда расхохотаться.

— Ну что, начнем? — Он потащил меня к обеденному столу.

Чарли фыркнул и пошел следом, хотя жаловаться на наше сегодняшнее времяпрепровождение не приходилось: он сам каждый день достает меня разговорами о выборе колледжа.

Я быстро расчистила стол, и Эдвард разложил внушительную стопку заявлений. Заметив, как я убираю в сторонку «Грозовой перевал», Эдвард задрал бровь. Я знала, о чем он подумал, однако Чарли не дал Эдварду рта раскрыть.

— Кстати, о заявлениях для поступления в колледж, — начал Чарли кислым тоном. Он старался не обращаться к Эдварду напрямую, но если уж приходилось, то это еще больше портило ему настроение. — Мы с Беллой как раз обсуждали планы на следующий год. Ты уже решил, где будешь учиться?

Эдвард, улыбаясь, поднял глаза на Чарли и дружелюбно ответил:

— Нет, пока не решил. Меня согласны взять в несколько колледжей, я пока взвешиваю возможные варианты.

— И куда же тебя приняли? — не отступался Чарли.

— В Сиракузы… Гарвард… Дартмут… а сегодня пришло согласие из Юго-Восточного университета Аляски. — Эдвард слегка развернулся, чтобы подмигнуть мне.

Я поперхнулась от смеха.

— Гарвард? И Дартмут? — пробормотал Чарли, не в силах скрыть восхищение. — Вот это да… ничего себе. И еще университет Аляски… хотя на что он тебе сдался после Гарварда-то. Ведь твой отец наверняка хочет…

— Карлайл позволяет мне принимать решения самостоятельно, — безмятежно заявил Эдвард.

Чарли хмыкнул.

— Эдвард, а знаешь что? — жизнерадостно спросила я, включаясь в игру.

— Что?

Я показала на пухлый конверт на кухонном столе:

— Меня тоже только что приняли в университет Аляски!

— Поздравляю! — ухмыльнулся Эдвард. — Надо же, какое совпадение!

Чарли прищурился, переводя взгляд с меня на Эдварда.

— Ну ладно, — пробормотал он. — Пойду баскетбол посмотрю. Белла, не забывай: девять тридцать.

Каждый вечер он удаляется с одной и той же фразой.

— Па? А как же наш недавний разговор о свободе?

Чарли вздохнул.

— Хорошо. Пусть будет десять тридцать. В будни у тебя все еще комендантский час.

— Белле можно свободно выходить из дома? — радостно спросил Эдвард.

Я знала, что его это известие ничуть не удивило, но не смогла уловить ни одной фальшивой нотки в голосе.

— С оговорками, — сквозь зубы поправил Чарли. — А тебе-то что?

Я недовольно глянула на отца.

— Да так, к сведению. Элис все не терпится пошататься с кем-нибудь по магазинам, и я уверен, что Белла будет рада выбраться в город. — Эдвард улыбнулся мне.

— Ни за что! — зарычал Чарли и внезапно побагровел.

— Па! Ну почему?

Чарли с трудом разжал челюсти.

— Я не хочу, чтобы ты в ближайшее время ездила в Сиэтл.

— Почему?

— Ты же слышала: в Сиэтле какая-то банда убивает всех подряд, так что держись от города подальше, ясно?

Я закатила глаза.

— Па, у меня гораздо больше шансов попасть под удар молнии, чем за единственный день в Сиэтле…

— Нет, нет, Чарли прав, — прервал меня Эдвард. — Я вовсе не имел в виду Сиэтл. Вообще-то, я говорил о Портленде. Я бы и сам не пустил Беллу в Сиэтл. Ни в коем случае.

Я в недоумении уставилась на Эдварда, но он внимательно читал статью на первой странице газеты. Наверное, просто хочет успокоить Чарли. Предположить, что в обществе Эдварда и Элис мне может грозить опасность даже от самых отпетых человеческих ублюдков — вот уж обхохочешься!

Уловка сработала. Чарли на мгновение уставился на Эдварда, а потом пожал плечами.

— Вот и хорошо. — Отец протопал в гостиную: похоже, заторопился, не желая пропустить начало игры.

Я не хотела, чтобы Чарли меня услышал, и дождалась, пока он включит телевизор.

— Что ты…

— Погоди-ка, — отозвался Эдвард, не поднимая глаз от заявления, и подтолкнул бумажку ко мне. — По-моему, можно воспользоваться уже готовыми сочинениями: здесь точно такие же вопросы.

Наверное, Чарли все еще прислушивается к нашему разговору. Я вздохнула и принялась заполнять однообразные графы «фамилия, имя», «адрес», «номер социального страхования»… Через несколько минут я посмотрела на Эдварда, но он сидел, задумчиво уставившись в окно. Я снова прилежно склонилась над заявлением — и только тут разглядела название университета! Фыркнув, я отодвинула бумажки в сторону.

— Белла, ты чего?

— Эдвард, не смеши меня. Заявление в Дартмут?

Эдвард настойчиво придвинул бланк.

— Я думаю, тебе понравится Нью-Гэмпшир. Для меня там есть полный набор вечерних классов, а местные леса очень удобно расположены для заядлого туриста. И полно всякой живности. — Эдвард криво улыбнулся, зная, что мне перед такой улыбкой не устоять.

Я втянула воздух носом.

— Можно подумать, меня туда возьмут! Разве что за чудовищную взятку. Может, отгрохать им новую библиотеку на деньги Калленов? Фигушки. Мы ведь уже говорили об этом!

— Белла, ну почему бы тебе просто не заполнить заявление? С тебя не убудет.

Я разозлилась.

— А знаешь что? Я отказываюсь!

Я протянула руку, собираясь скомкать листки и бросить в мусорное ведро, но бумажки уже исчезли. Секунду я смотрела на пустой стол, затем перевела взгляд на Эдварда. Он, казалось, не шелохнулся, однако заявление наверняка надежно спрятано у него в кармане.

— Что за шуточки?

— Твоя подпись у меня получается лучше, чем у тебя. А сочинения ты уже написала.

— Это уже совсем ни в какие ворота! — Я заговорила шепотом на случай, если, несмотря на телевизор, Чарли все же услышит. — Мне никуда больше не надо подавать никаких заявлений. Меня уже приняли. И сбережений почти хватает на первый семестр. Лучшего алиби не придумаешь. Незачем бросать на ветер кучу денег — неважно чьих!

На лице Эдварда застыла болезненная гримаса.

— Белла…

— Даже не начинай! Не спорю, что ради Чарли нужно делать вид, будто я поступаю в колледж, но мы-то оба знаем, что осенью мне будет не до учебы! И вообще придется держаться подальше от людей.

О первых годах жизни вампира я имела весьма смутное представление. Эдвард подробностей не рассказывал, избегая этой темы, но я знала, что будет невесело. Судя по всему, самообладанию нужно еще научиться. И думать не стоило об учебе — разве что на заочных курсах.

— По-моему, мы пока не определились со временем, — мягко напомнил Эдвард. — Ты могла бы поучиться семестр-другой. Ты еще столько всего не испытала в жизни.

— Все это я и потом могу испытать.

— Потом это будет уже не человеческая жизнь. Белла, второй раз человеком не станешь.

Я вздохнула.

— Эдвард, подумай хорошенько. Затягивать слишком опасно.

— Пока еще не опасно, — настаивал он.

Я хмуро уставилась на него. Не опасно? Ага, нисколечко! За мной всего лишь гоняется вампир-садистка, намеренная отомстить за смерть своего дружка — желательно путем лишения меня жизни каким-нибудь медленным и мучительным способом. Да черт с ней, с этой Викторией! Ах да, есть же еще и Вольтури! Королевская семейка вампиров с небольшой армией вампирчиков. И они настаивают на моей смерти в ближайшем будущем, потому что людям об их существовании знать не положено. Вот и все. Было бы от чего панику разводить!

Эдвард полагался на невероятную способность Элис точно предвидеть будущее: она заранее предупредит нас об опасности. Но даже когда его сестра начеку, только сумасшедший стал бы рисковать!

Кроме того, я уже выиграла этот спор. Мы договорились, что мое превращение в вампира произойдет сразу после выпускного — до которого остается всего несколько недель.

Уже совсем скоро! От этой мысли в сердце екнуло. Конечно же, превращения не избежать. И кроме того, оно станет ключом к тому, чего я хочу больше всего на свете. Но у меня не выходило из головы, что Чарли сидит в соседней комнате и смотрит телевизор — точно так же, как в любой другой вечер. А мама все умоляет меня провести лето на пляже в солнечной Флориде — вместе с ней и ее новым мужем. И есть еще Джейкоб, который, в отличие от моих родителей, поймет, в чем дело, когда я уеду в какой-нибудь колледж у черта на рогах. Если даже родители долго ничего не заподозрят и мне удастся отвертеться от визитов домой под предлогом больших расходов, непомерной учебной нагрузки или слабого здоровья, то Джейкоб будет знать правду.

На мгновение мысль о том, какое отвращение испытает ко мне Джейкоб, затмила все остальное.

— Белла, не стоит торопиться. — Эдвард заметил мою расстроенную гримасу, и его лицо тоже исказилось от боли. — Я никому не позволю пальцем тебя тронуть. Ты можешь ждать, сколько захочешь.

— Я хочу поторопиться, — с неуверенной улыбкой прошептала я, пытаясь обратить все в шутку. — Я хочу стать чудовищем.

Эдвард стиснул зубы.

— Ты понятия не имеешь, о чем говоришь. — Он внезапно бросил на стол между нами мокрую газету и ткнул пальцем в заголовок на первой странице:

КОЛИЧЕСТВО ЖЕРТВ РАСТЕТ

ПОЛИЦИЯ ПОДОЗРЕВАЕТ БАНДУ

— А это-то здесь при чем?

— Белла, чудовища существуют на самом деле.

Я ошарашенно посмотрела на заголовок и снова перевела взгляд на окаменевшее лицо Эдварда.

— Это… это сделал вампир? — прошептала я.

Эдвард невесело улыбнулся. Его голос прозвучал хрипло и холодно.

— Белла, ты не представляешь, как часто подобные мне стоят за ужасными сообщениями ваших человеческих газет. Судя по этой статье, в Сиэтле резвится новорожденный вампир. Кровожадный, дикий, неуправляемый. И мы все такие.

Я снова опустила глаза в газету, чтобы не встречаться взглядом с Эдвардом.

— Мы уже несколько недель наблюдаем за происходящим, — продолжал он. — Все признаки налицо: невероятные исчезновения людей, происходящие ночью; плохо спрятанные трупы; отсутствие каких-либо вещественных доказательств… Это кто-то совсем новенький. И ни один из стареньких не взял на себя ответственность за появление новичка. — Эдвард глубоко вздохнул. — Честно говоря, нам до этого дела нет. Мы бы вообще не обратили внимания на новорожденного вампира, если бы он не появился так близко к дому. Я же говорю, такие вещи случаются постоянно. Существование чудовищ приводит к чудовищным последствиям.

Я попыталась не заметить имена жертв, но они выделялись, словно набранные жирным шрифтом. Пять человек лишились жизни, пять семей скорбят о потере. Абстрактно размышлять об убийстве совсем не то, что прочитать имена жертв: Морин Гардинер, Джеффри Кемпбелл, Грейс Раци, Мишель О’Коннелл, Рональд Элбрук. Люди, у которых были родители, дети, друзья, кошки-собаки, работа, надежды, планы, воспоминания…

— Со мной такого не случится, — прошептала я, словно убеждая саму себя. — Ты не позволишь мне стать такой. Мы будем жить в Антарктиде.

Эдвард фыркнул, сводя все к шутке.

— Пингвины, значит. Прелестно!

Я неуверенно засмеялась и сбросила газету на пол, чтобы убрать эти имена с глаз долой. Конечно же, Эдвард прежде всего думает, на кого можно поохотиться. Он и его родственники-«вегетарианцы» защищают людей, предпочитая удовлетворять голод крупными хищниками.

— Ну тогда, как и договорились, едем на Аляску. Только куда-нибудь подальше, чем Джуно — туда, где полно медведей-гризли, — сказала я.

— Еще лучше, — согласился он. — Там и полярные медведи водятся. Очень злые. А волки так просто огромные.

Я резко выдохнула.

— Что с тобой? — спросил Эдвард. Прежде чем я успела прийти в себя, он уже понял, в чем дело, и напрягся всем телом. — Ясно. О волках вспоминать не будем, если тебе это неприятно. — Его голос прозвучал холодно и отчужденно, а плечи расправились.

— Эдвард, он был моим лучшим другом, — пробормотала я. Слово «был» больно кольнуло. — Конечно же, мне неприятно.

— Прошу прощения, я не подумал, — официальным тоном извинился он. — Мне не следовало так говорить.

— Да ладно, чего там. — Я стиснула в кулаки лежавшие на столе руки и не сводила с них глаз.

Мы помолчали, а потом Эдвард взял меня прохладными пальцами за подбородок. Теперь выражение его лица смягчилось.

— Честное слово, прости.

— Ничего. Я знаю, что ты не это хотел сказать. Мне не следовало так реагировать. Просто… я как раз перед твоим приходом думала о Джейке. — Я заколебалась. Мне казалось, что карие глаза Эдварда становятся чуть темнее каждый раз, когда я произношу имя Джейка. — Чарли говорит, что ему сейчас очень плохо, — умоляющим тоном сказал я. — Ему больно, и это… это моя вина.

— Белла, ты ни в чем не виновата.

Я глубоко вздохнула.

— Помочь Джейку — мой долг. И к тому же одно из условий Чарли…

Пока я говорила, лицо Эдварда снова стало каменным, как у статуи.

— Ты ведь знаешь, и речи быть не может о том, чтобы ты встречалась с оборотнем без нашей защиты. А наше появление на их территории будет нарушением договора. Ты что, хочешь развязать войну?

— Конечно нет!

— Тогда и говорить больше не о чем. — Эдвард убрал руку и оглянулся в поисках чего-нибудь, что позволит сменить тему. Его взгляд задержался за моей спиной. Эдвард улыбнулся, хотя настороженность из глаз не исчезла. — Хорошо, что Чарли решил выпустить тебя из дома: тебе давно пора наведаться в книжный магазин. Сколько можно читать «Грозовой перевал»? Я думал, ты его уже наизусть выучила.

— Не все же могут похвастаться фотографической памятью, — буркнула я.

— Память тут ни при чем. Никак не могу понять, чем тебе нравится эта книга. Ее герои — ужасные типы, которые портят друг другу жизнь. Даже не знаю, почему Хитклифа и Кэтрин ставят наравне с парами вроде Ромео и Джульетты или Элизабет Беннет и Дарси. Это история не любви, а ненависти.

— С классикой у тебя проблемы, — огрызнулась я.

— Должно быть, потому, что антиквариат меня не впечатляет, — улыбнулся Эдвард. Похоже, он доволен, что ему удалось отвлечь мое внимание. — Нет, правда, скажи мне, почему ты ее перечитываешь снова и снова? — Теперь в его глазах светился искренний интерес: Эдвард в очередной раз хотел разобраться в мешанине моих мыслей. Он протянул руки через стол и обхватил мое лицо ладонями. — Чем она тебя так привлекает?

Его искреннее любопытство меня обезоружило.

— Не знаю, — ответила я, судорожно пытаясь собраться с мыслями, которые невольно разбегались под пристальным взглядом Эдварда. — Наверное, все дело в неизбежности. Ничто не может их разлучить: ни ее себялюбие, ни его злодеяния, ни даже сама смерть…

Эдвард подумал и игриво ухмыльнулся.

— По-моему, было бы гораздо лучше, если бы у каждого из них нашлось какое-нибудь искупающее все недостатки достоинство.

— А по-моему, в этом-то все и дело, — возразила я. — Их единственное достоинство — любовь.

— Надеюсь, тебе-то достанет здравого смысла не влюбиться в кого-нибудь столь же… зловредного.

— Мне уже поздновато беспокоиться о том, в кого влюбляться, — заметила я. — Хотя и без предупреждений у меня вроде неплохо получилось.

Эдвард тихо засмеялся.

— Я рад, что ты так думаешь.

— Надеюсь, тебе-то хватит ума держаться подальше от кого-нибудь столь же себялюбивого. Ведь на самом деле все беды от Кэтрин, а не от Хитклифа.

— Я буду осторожен, — пообещал он.

Я вздохнула. Эдварду здорово удается меня отвлекать. Я прижала его ладонь к своему лицу.

— Мне нужно увидеться с Джейком.

Эдвард закрыл глаза.

— Нет.

— Это совершенно безопасно! — вновь взмолилась я. — Я целыми днями торчала среди них в Ла-Пуш, и никогда ничего не происходило.

Зря я: на последних словах голос невольно дрогнул. Я тут же поняла, что говорю неправду: однажды ведь кое-что произошло. Перед глазами встал огромный серый волк с оскаленными клыками, припавший к земле для прыжка — и ладони вспотели от незабываемого ужаса.

Эдвард услышал, как у меня застучало сердце, и кивнул, словно я вслух признала свое вранье.

— На оборотней полагаться нельзя. Находящиеся рядом с ними люди иногда получают травмы. А то и погибают.

Я открыла рот, чтобы возразить, — и онемела. В памяти всплыла другая картинка: когда-то прекрасное личико Эмили Янг, обезображенное тремя темными шрамами, которые стянули вниз уголок правого глаза, а рот искривили в ухмылку.

Мрачно торжествующий Эдвард ждал, пока ко мне вернется дар речи.

— Ты их не знаешь, — прошептала я.

— Белла, я знаю их лучше, чем ты думаешь. Я был здесь в прошлый раз.

— В какой прошлый раз?

— С оборотнями мы столкнулись лет семьдесят назад, когда осели возле Хоквиама. Еще до того, как к нам присоединились Элис и Джаспер. Нас было больше, однако их бы это не остановило, и они бросились бы в драку, если бы не Карлайл. Ему удалось убедить Эфраима Блэка в возможности сосуществования, и в конце концов мы заключили перемирие.

Имя прадедушки Джейка заставило меня вздрогнуть.

— Мы думали, что оборотни вымерли вместе с Эфраимом, — пробормотал Эдвард. Теперь он словно сам с собой разговаривал. — Думали, что генетическая мутация, позволявшая человеку превращаться в волка, была потеряна…

Он замолчал и укоризненно посмотрел на меня.

— Ты хоть понимаешь, что твое неукротимое влечение ко всему смертоносному вернуло к жизни вымирающую стаю волков-мутантов? Если бы твое невезение можно было законсервировать, мы бы получили оружие массового уничтожения!

Я пропустила насмешку мимо ушей, обратив внимание лишь на предположение Эдварда — неужели он всерьез?

— Эдвард, да я-то здесь при чем? Разве ты не знаешь?

— Чего не знаю?

— Оборотни вернулись из-за вампиров.

Эдвард застыл и в изумлении уставился на меня.

— Джейкоб сказал, что все началось с появления здесь твоей семьи. Я думала, ты в курсе…

Эдвард прищурился.

— Это они так говорят?

— Да ты сам подумай! Семьдесят лет назад вы пришли сюда — и появились оборотни. Вы вернулись сейчас, и снова появились оборотни. По-твоему, совпадение?

Он мигнул и перестал сверлить меня взглядом.

— Карлайла заинтересует эта теория.

— Ну да, теория! — фыркнула я.

Эдвард помолчал, уставившись в окно. Наверное, размышлял о том, что присутствие его семьи превращает местных жителей в гигантских волков.

— Любопытно, однако мало что меняет, — пробормотал он наконец. — Ситуация остается прежней.

Что означает: никаких друзей среди оборотней.

Я знала, что с Эдвардом нужно быть терпеливой. Дело не в том, что его нельзя переубедить, а в том, что он не понимает. Представить себе не может, скольким я обязана Джейкобу Блэку — спасением моей жизни (многократным!), да и здравым рассудком тоже.

Я ни с кем не люблю говорить об этой черной полосе, особенно с Эдвардом. Ведь он пытался спасти меня своим отъездом, пытался спасти мою душу. Он не виноват во всех тех глупостях, которые я натворила в его отсутствие. Не виноват в тех страданиях, которые я испытала.

Вот только сам Эдвард считает иначе.

Поэтому мне придется очень осторожно выбирать слова.

Я встала и обошла вокруг стола. Эдвард раскрыл объятия, и я села ему на колени, прижимаясь к прохладному, словно вырезанному из камня телу.

— Пожалуйста, послушай меня, — начала я, не сводя глаз с его рук. — Это не просто дурацкий каприз — хочу повидать старого друга и все тут! Джейку сейчас очень больно. — Мой голос дрогнул. — Я никак не могу оставить его в беде, не могу отказаться от него сейчас, когда он во мне нуждается. Даже если он не всегда человек… Ведь он не оставил меня, когда я… когда я сама была не совсем человеком. Ты представить себе не можешь, каково мне пришлось…

Я заколебалась. Обнимавшие меня руки окаменели; пальцы сжались в кулаки, и под кожей проступили сухожилия.

— Если бы не Джейк… Не знаю, что бы со мной было к тому времени, как ты вернулся. Эдвард, я многим ему обязана.

Я настороженно посмотрела на Эдварда: глаза закрыты, зубы стиснуты.

— Никогда не прощу себе, что оставил тебя, — прошептал он. — Никогда.

Я положила ладонь на его холодное лицо и держала, пока он не вздохнул и не открыл глаза.

— Ты просто хотел как лучше. Так и получилось бы, не будь я такой ненормальной. Главное, сейчас ты здесь, остальное неважно.

— Если бы я не уехал, ты бы не чувствовала себя обязанной рисковать жизнью, чтобы утешить пса.

Меня передернуло. К Джейку я привыкла и не обращала особого внимания на его презрительные словечки: «кровосос», «пиявка», «паразит»… Бархатный голос Эдварда почему-то делал оскорбительное слово еще обиднее.

— Даже не знаю, как тебе это сказать, — уныло начал Эдвард. — Все равно выйдет жестоко. Я уже чуть не потерял тебя один раз. И не потерплю, чтобы тебе грозила хотя бы малейшая опасность.

— Доверься мне. Все будет хорошо.

Его лицо опять исказилось от боли.

— Пожалуйста, Белла, — прошептал он.

Я посмотрела во внезапно вспыхнувшие золотистые глаза.

— Что «пожалуйста»?

— Пожалуйста, ради меня. Пожалуйста, постарайся быть осторожна. Я сделаю все, что в моих силах, но мне понадобится помощь.

— Постараюсь, — пробормотала я.

— Ты хоть понимаешь, что ты на самом деле для меня значишь? Как сильно я люблю тебя? — Эдвард прижал меня к твердой груди, положив подбородок мне на макушку.

Я поцеловала ледяную шею.

— Я знаю, как сильно я люблю тебя, — ответила я.

— Ты сравниваешь одно маленькое деревце с целым лесом… — Эдвард поцеловал меня в макушку и вздохнул. — Никаких оборотней.

— Не пойдет. Я должна повидаться с Джейком.

— Тогда мне придется тебе помешать.

В его голосе прозвучала несокрушимая уверенность.

Я не сомневалась, что уверенность полностью обоснована.

— Это мы еще посмотрим, — не сдавалась я. — Он по-прежнему мой друг.

Записка Джейка внезапно стала оттягивать карман. Мне даже послышался голос Джейка: он будто соглашался с Эдвардом, чего в реальности ждать не приходится.

«Это ничего не меняет. Извини».