Десять этажей

Степан Исаченко, 2011

Десять этажей, десять миров. Каждый этаж – своя отдельная история. История о деревенском дурачке, исполнившем мечту, космическое путешествие под музыку в стиле "диско", воспоминания призраков и виртуальные миры. Десять весёлых и грустных историй о людях и не только.

Последний визит

Страшно всё это! Очень!

Ну я ещё понимаю, когда взрослых хоронят. Или пожилых. Ну, вроде как осознаёшь, что человек своё отжил, что время его пришло. Так, что ли. Жалко, конечно, когда человека хоронят. Любого человека. Но вот когда молодых хоронят… Нет, это не по мне. Не могу я этого выносить.

Вот как это случилось, не пойму. Жила себе Вероника, вреда никому не причинила, любили её все. А вот на тебе — стоит гроб у подъезда, венками уставлен со всех сторон. Родня собралась. Брата с учебки отпустили. Мы с группой пришли. Девчонки с хореографии. Зеваки со двора.

Веронику многие у нас знали. Она с детства яркая была. Весь двор наш её такой и помнит: вечно бегом, банты на ветру треплются, рот до ушей. И в школе она у нас заводилой была постоянно. Что где не случись, она всегда рядом была. А потом группу сама сколотила, танцевать начали. Место искала, учителя. Всё она сделала.

А вот на тебе — гроб на двух табуретках. Мать Вероникину жалко очень, Любовь Павловну. Убивалась она сильно, трое здоровых мужиков не могли оттащить от гроба, как время подошло. Ветер ещё сильный поднялся, снегом так и кидал в нас. Продрогли все до ужаса. Словно сама природа против этой проклятой смерти. Страшно всё это!

Когда у нас был выпускной класс, это Вероника всех уговорила в один институт поступать. Так, говорит, нам сподручней будет. Дома, говорила, все останемся, да и жить дружно будем, как и раньше. Так и вышло. Как дружили классом, так почти все вместе и поступили на вышку. На разные специальности, конечно, но все рядом. Да наша группа на треть из класса нашего же и состоит. Всегда и везде вместе: в кино, на природе, в походах, на экскурсиях. И всё это — благодаря Веронике.

А вот на тебе — гроб заколотили и стали опускать в землю холодную. Ветер ещё сильней поднялся. Любовь Павловну на «скорой» увезли сразу после этого. Приступ. А мы разошлись кто куда. Кинули землю и пошли. Веронику мы так и не увидели: её хоронили в закрытом гробу.

Я не иду на поминки. Тяжело всё это. Страшно всё это. Домой иду. По дороге всё Веронику вспоминаю. Как мы ещё с садика с ней не разлей вода были. И во дворе одном жили. И в школу вместе пошли. И каждое утро на одном автобусе в институ. А у Вероники ещё манера была: увидит кого-нибудь в автобусе и давай его пародировать да истории про него рассказывать. Прямо на ходу сочиняла. Весёлая она была.

Когда я поднимаюсь по лестнице на свой этаж, у меня в кармане вибрирует телефон. Смс-ка пришла. Я достаю мобильник и читаю послание. Это просто оповещение о том, что мне написали новое сообщение в одной из социальных сетей. Ничего важного. В такие моменты сразу понимаешь, что на свете действительно важно, а что является незначительной мелочью, ещё вчера казавшейся чем-то грандиозным и заслуживающим внимания. Марки, бренды, мода, ужин в суши-баре, наличие сенсорного экрана в телефоне, голая грудь популярной актрисы, кличка кота президента — всё это, по сути, не нужно и никчёмно. Куда важней люди, которые находятся рядом с тобой. Куда важней то, что они живы и здоровы. Вот плохо только, что понимать это приходится именно в такие моменты.

С этими мыслями я вхожу в пустую тёмную квартиру. Родители ещё на работе. Сосед за стеной снова пьянствует. У него во всю орёт музыка. Судя по басам, Скорпы.

Я хожу в темноте, не включая свет, молча раздеваюсь. Прохожу в свою комнату, сажусь в кресло у компьютерного стола. За окном уже стемнело, и лишь слабый свет от уличных фонарей разглядеть очертания предметов. Над тёмным монитором в двадцать семь дюймов (ходили покупать с вместе Вероникой), на стене, украшенной, по старому обычаю, ковром, видны множество рамок с фотографиями. Я знаю эти фото наизусть. Вот здесь, на этом еле видимом прямоугольнике, Вероника у фонтана, в лёгком цветастом платье, с мороженым, капающим на колени. Она заливалась звонким смехом и говорила, что капли жутко холодные, а я всё никак не сделаю снимок. А тут мы сняты всей группой. Вероника предложила всем взъерошить волосы и покрыть их лаком. А потом мы все вместе пошли гулять по городу, срывая цветы и даря их прохожим. А на этом снимке, двадцать на тридцать, мы с Вероникой у дверей школы, с аттестатами в руках. На Веронике огромное синее платье на кольцах, с перчатками, обтягивающими тонкие пальчики. На мне чёрный костюм с белой рубашкой. Тот самый костюм, в котором ходил сегодня на похороны.

Я продолжаю сидеть в темноте и перевожу взгляд с одной фотографии на другую. Тёмные прямоугольники на ковре. Моменты счастья и радости, оставшиеся там, в вечности.

У соседа за стеной орёт музыка. Судя по басам, Красные чилийские перцы.

Спустя какое-то время я протягиваю ногу и большим пальцем запускаю компьютер. Шум от вентиляторов и писки модема почти не слышны из грохота у соседа-алкоголика. Музыка, за которую ему уже неоднократно разбивали нос и губы. Музыка, из-за которой у него постоянно торчат спички в замочной скважине. Музыка, из-за которой ему в окна постоянно летят камни.

Компьютер загружается, и на экране высвечивается заставка. Вероника, лежащая среди жёлтых, только появившихся одуванчиков. Это её традиционное ежегодное фото. Все эти снимки делал я. Её личный фотограф.

Было ли что-то между нами? Хотел бы я, чтобы это было правдой. Но нет. Для Вероники я был лишь другом. Друг детства. Потом друг юности. Друг всей её недолгой жизни.

Я запускаю Интернет. Там автоматически открывается страница с той самой социальной сетью, на которую мне пришло сообщение. Пока страничка грузится, я открываю папку с фотографиями Вероники. Снимками, сделанными мной. Фото с походов. Фото на учёбе. Фото с пляжа. Фото в ночных клубах. И везде Вероника, что-то опять придумывает и радует всех присутствующих, заряжает всех позитивом.

Страница загрузилась. Весёлый интерфейс сообщает мне, что у меня было шесть гостей, мне поставили двадцать восемь оценок и одиннадцать раз прокомментировали мой блог. Виртуальная жизнь. Искусственная жизнь. Бегство от реальности. Сотни друзей, которым никогда не напишешь сообщение. Тысячи фотографий, которые никогда не посмотришь. Записи, которые кто-то считает очень умными и постоянно их обсуждает. Эта жизнь проще настоящей. Эту всегда можно начать заново, просто заведя новый аккаунт.

У меня одно новое сообщение. Я нажимаю на конвертик, окно ненадолго повисает, а потом из белого появляются три слова.

«Привет, как дела?».

Сообщение написано Вероникой. Сердце на мгновение замирает, но потом с шумом выдыхаю. Просто она отправила его ещё до… до своей смерти. А я с того момента ещё ни разу не был в сети. Не до того было.

«Привет, как дела?».

Она спросила меня, как мне живётся. Вопрос из прошлого, на который нет ответа в настоящем. Как у меня дела? Не сказать, что хорошо, Вероника.

Нет смысла отвечать на послание. Его никто уже не прочтёт. Теперь страничка Вероники — просто ещё один аккаунт в глубинах Интернета, оставшийся без хозяина.

Я вожу мышкой по экрану. При наведении указателя на имя оно подсвечивается. Ссылка на страничку Вероники. Что ж, зайду. В последний раз.

Здесь всё как обычно. Улыбающаяся Вероника смотрит на меня с экрана. Она стоит средь усыпанных снегом еловых ветвей. Я сделал этот снимок три недели назад. Рядом с фотографией её извечный статус:

«Во всём можно найти позитив».

Теперь мне кажется, что не во всём. А ведь когда-то я был с ней согласен.

У соседа за стеной орёт музыка. Судя по басам, Курт Кобейн.

Я смотрю на улыбающуюся Веронику, на её жизнерадостный статус. Опускаю глаза и читаю:

«Последний визит: сегодня, пятнадцать минут назад».

У меня холодеет спина. Невозможно!

Я сижу в тёмной комнате, освещённой лишь монитором и слабым отблеском фонарей, медленно покрываясь мурашками. Но ведь это невозможно.

Потом я понимаю, в чём тут дело. Просто кто-то из её родных, может, брат Никита, которого отпустили с учёбки, запустил Интернет, а страничка грузится автоматически, как и у меня. Вот тебе и «последний визит». И нет причин для паники. Я выдыхаю и закрываю окно. Выключаю компьютер и снова сижу в темноте.

У соседа за стеной орёт музыка. Судя по басам, финские виолончелисты.

И тут меня снова сковывает холодом. Смс-ка о новом сообщении пришла в тот момент, когда я поднимался по лестнице. Не несколько дней назад, а меньше, чем полчаса назад.

«Последний визит: сегодня, пятнадцать минут назад».

Вот когда было написано сообщение. Не вчера, не на той неделе, а сегодня. Пятнадцать минут назад.

Я снова запускаю компьютер и с нетерпеньем жду загрузки.

Музыка за стеной давит на нервы.

Я задумываюсь. Что это? Чья-то глупая шутка? Не смешно, честное слово. Мог ли кто войти на страничку Вероники и воспользоваться этим? Навряд ли. Её пароль в двадцать девять символов известен только двоим. Теперь уже только мне одному. Взлом по этой причине тоже маловероятен. Тогда что остаётся? Кто-то из её домашних вошёл на страничку Вероники и решил написать мне сообщение от её имени? Нет. Зачем?

Выхожу в сеть. Захожу на страничку Вероники.

«Последний визит: сегодня, пятнадцать минут назад».

По-моему, похороны сказались на мне не самым лучшим образом. Надо лечь спать. Отойду, успокоюсь, начну здраво мыслить. Завтра. А сегодня со мной явно что-то не то…

…Захожу в подъезд не в лучшем расположении духа. День был тяжёлый. В группе напряжённое молчание. Никто ни с кем не разговаривает. Преподаватели сегодня тоже на нервах. Все переживают из-за Вероники. Но им проще. А мне час назад пришла смс-ка. У меня одно новое сообщение. Честно говоря, ни капли не хочется выходить в сеть. Кажется, что разум решил меня оставить. Разум вздумал играть со мной игры. Сколько людей свихнулось в подобных ситуациях. Не хочу присоединяться к ним.

В квартире тишина, лишь только лёгкоё сопение из спальни родителей. Отец отсыпается после смены. Он работает охранником в магазине неподалёку. Мать работает там же, товароведом.

Сосед за стеной ещё не проснулся. Он раньше трёх никогда не встаёт. Так что есть возможность посидеть в тишине.

Пройдя в комнату, я раздеваюсь и краем глаза смотрю на монитор, стоящий на столе. Кажется, он тянет к себе. Хочет, чтобы я подошёл и включил компьютер. Хочет, чтобы я прочёл сообщение. Возможно, это сообщение от кого-нибудь другого, успокаиваю я себя. Мало ли кто мог что-нибудь написать. Может, просто очередная реклама. Или какой-нибудь затерявшийся на просторах Родины одноклассник. Или отцовский сослуживец. Или подруга юности матери. Трёхглазое нечто из другой Галактики. Кто угодно, но только не Вероника. Она умерла. Её похоронили вчера днём. И я сам это видел. Так из-за чего так переживать?

Прохожу на кухню и ставлю чайник на плиту. Сижу за столом. Над головой мерно стучит маятник часов. Шипят капли воды на чайнике. Гудит холодильник за спиной. Тишина.

И тут раздаётся ещё один звук. Глухой. Это в кармане пуховика вибрирует телефон. Пришла смс-ка. Я медленно, словно ожидая нападения, подхожу к вешалке и достаю трубку. Читаю послание. Мне пришло ещё одно сообщение. По рукам пробегают мурашки.

На кухне резко засвистел чайник. Я иду туда и выключаю плитку. Слышу, как ворочается отец в спальне. Снова смотрю на телефон в руке. Зачем я вообще подключил эти оповещения, чёрт возьми?!

Сажусь пить чай. Держу в руках остывающую кружку, из которой так и не пил, и смотрю на телефон. Мне кажется, что если сейчас придёт ещё одно сообщение, я разобью мобильник об стену. Не знаю, сколько времени провожу так, не отрывая взгляда от трубки.

За стеной раздаются первые громкие аккорды. Судя по ударным, Горшок с Князем.

Чтобы отвлечься немного, думаю о нашем соседе. Что мне о нём известно? Только то, что когда-то он пытался сколотить свою рок-группу. Целыми днями бренчал на гитаре, что-то придумывал, сочинял. Потом стали приходить разные единомышленники. То басист появится, то ударник, то пианист. Однажды какой-то парнишка даже с колокольчиком пришёл. Потом всё как-то зачахло. Его друзья перестали появляться, и он остался совсем один. А потом он запил. Жёстко. Бросил учёбу, работу. Всех бросил. На что он пьёт, представления не имею. Он из дома-то не выходит. Сидит и глушит под громкую музыку. Вот такой он, человек с несбывшейся мечтой.

На кухню заглядывает отец. Подмигивая мне, проходит к холодильнику, достаёт оттуда бутерброды. Наливая чай, беспрестанно материт соседа. Затем уходит в мою комнату, заглянуть в Интернет. Это у него ритуал такой: бутерброд, чай и социальная сеть. А я так и сижу на кухне, с кружкой в руках и телефоном на столе.

Музыка за стеной продолжает играть. Судя по ударным, Кипелов.

Отец кричит из комнаты, что мне пришли два сообщения. Я отвечаю, что проверю позже. Отец начинает подпевать музыке за стеной. А я всё смотрю на телефон…

…Ещё один неудавшийся день. В группе всё такая же тишина. Кажется, что весь университет стал другим. Словно все в одночасье лишись всего самого важного в своей жизни. Только мне немного завидно. Им-то проще. А мне в полпервого снова пришла смс-ка. Тем более, вчера я так и не проверил, что же мне пришло.

И вот теперь я стою перед компьютером и борюсь сам с собой. Часть меня хочет прочесть всё это, убедиться, что опасения были напрасными, и успокоиться. Другая же часть боится того, что я могу там увидеть.

Сосед за стеной слушает музыку. Судя по вокалу, Квинов.

Покойной Фредди говорит всем, что его просто так не возьмёшь. Что ж, думаю я, меня тоже не проведёшь. И запускаю компьютер.

Глядя на заставку с Вероникой в одуванчиках, думаю, что надо бы заменить картинку на рабочем столе. А сам в это время захожу в сеть.

Три новых сообщения. И один гость. Сначала щёлкаю на ссылку с визитёрами. По спине снова прокатывается холод. Ко мне заходила Вероника. Сегодня, в двенадцать двадцать три. Ослабшей рукой передвигаю мышку и нажимаю на конвертик. Все три сообщения от Вероники. Читаю их в том порядке, в каком они и приходили.

В первом сообщении написано:

«Ну ты где там?»

Во втором сообщении написано:

«Эй? Есть там кто-нибудь, в конце концов?»

В третьем сообщении написано:

«Может, всё-таки, ответишь?»

Я ошарашено смотрю на монитор. Как это может быть? Неужели кто-то вздумал шутить надо мной таким образом?

Иду в прихожую, достаю из кармана телефон, набираю номер отца Вероники. Конечно, это не лучший момент для звонка, но у меня нет выбора. И сил тоже.

Сосед за стеной слушает музыку. Судя по вокалу, Мика Джаггера.

Григорий Аркадьевич отвечает не сразу. Я его понимаю. Обменявшись парой фраз, я спрашиваю, всё ли в порядке с их компьютером. Он отвечает, что жалоб нет. Тогда я спрашиваю его, что хотел бы узнать кое-что о страничке Веронике на том сайте. Я говорю, что мне нужна кое-какая информация оттуда. Я говорю, что мы с группой готовим ролик в её честь, и нам нужны материалы со странички. А Григорий Аркадьевич отвечает мне, что это не получится. Никита удалил страничку Вероники пять дней назад.

Телефон падает у меня из рук…

…Снова тяжелый день. Нет, в группе всё нормально, все потихоньку свыклись с мыслью о том, что самой яркой девчонки университета уже нет с нами. Всем стало немного легче. Но не мне. В одиннадцать часов мне пришло новое оповещение.

Вчера я всю ночь не спал. Так и не ответил на те три сообщения. Послания, присланные со странички, которой не существует уже почти неделю. Я не задумываюсь о том, как это возможно. Не хочу усугублять проблемы. Я решаю удалить свой аккаунт. Надеюсь, это поможет. Именно поэтому я сейчас запускаю компьютер.

В квартире никого: мать на работе, отец с мужиками ушёл париться в баню.

За стеной снова орёт музыка. Судя по гитарной партии, Мэнсон.

Моя страничка загружается. Я так и сижу в одежде. Решил сделать всё сразу, без раздумий.

Направляю указатель на пункт «Настройки». Сейчас я нажму там кнопку «Удалить профиль», и всё это будет закончено. Вероника теперь навсегда останется в истории.

Но глаза мои смотрят на мигающий конвертик. Непрочитанное сообщение. Я сомневаюсь, стоит ли читать то, что там написано. Я поднимаю голову и смотрю на фотографии на ковре. Вот Вероника сидит верхом на коне. Она прижалась к шее своей любимой Аськи, зарывшись лицом в густую гриву. А здесь Вероника моет машину отца. На ней нелепые разношенные трико с лямками, старая блузка, завязанная узлом на животе, и огромная соломенная шляпа. Она обещала побить меня за этот снимок. Шутила, конечно же. А на этом фото мы с Вероникой сидим на песке, на берегу моря. Обернулись и смотрим в камеру, а между нами солнце уходит за горизонт, окрашивая небо во всевозможные оттенки жёлтого, красного, пурпура. На мне чёрные мокрые шорты. На ней голубой купальник и парео на бёдрах. Намокший песок вокруг нас.

Вероника смотрит на меня со всех этих снимков и, кажется, просит о том, чтобы я прочитал её сообщение. Шумно выдыхаю и жму на конвертик. Появляется текст:

«Ладно, не хочешь отвечать, не надо! Но скажи хотя бы, зачем ты это сделал?»

Рядом с её именем зелёным светятся два слова: «На сайте».

Я снова и снова перечитываю послание. Она просит сказать, зачем я это сделал. Что «это»? Что она имела в виду?

Я жму на кнопку «Ответить» и печатаю:

«Что «это»? О чём ты говоришь?»

После этого смотрю на экран. Надпись «На сайте» мерцает передо мной. Как, чёрт возьми, это возможно? Спустя десять секунд рядом с её именем появляется символ карандаша. Она пишет ответ.

За стеной снова орёт музыка. Судя по гитарной партии, Джон Фогерти.

Карандашик исчезает, и передо мной появляется новое сообщение:

«Ты и сам знаешь, о чём я говорю!»

«Видимо, нет. Объясни» — печатаю в ответ.

Снова появляется карандашик. Мне ужасно хочется, чтобы сосед за стеной вырубил эту проклятую музыку. Она мешает и не даёт сосредоточиться. А сейчас мне это нужно как никогда.

Появляется сообщение:

«Просто вспомни день, когда мы пошли на стройку».

На экране опять появляется карандашик, а я за это время вспоминаю то, что случилось две недели назад. Воспоминания, от которых так хотел избавиться.

Вероника предложила мне взять фотоаппарат и устроить очередную фотосессию. Я согласился — это был отличный шанс неплохо провести выходные. Вероника предложила пойти куда-нибудь на стройку. Она хотела сделать фотографии в постапокалиптическом стиле. Предложил поехать на заброшенную стройку на окраине города: полуразрушенное недостроенное здание, окружённое голыми деревьями, и никого вокруг. Мы сели на автобус и поехали фотографироваться. На месте решили подняться на пятый этаж: оттуда и вид был хороший, да и мешать никто не будет, если вдруг забредёт невзначай. Там и стали фотографироваться.

Уже не помню, с чего начался этот разговор. Такое свойственно людям: начинаю говорить об одном, а потом переходят совсем к другому. И как это случается, вспомнить потом проблематично. Нужно, так сказать, отслеживать всю логическую цепочку. Так или иначе, мы заговорили о наших отношениях. Я сказал, что хочу понять, что же, всё-таки, между нами происходит. Она сказала, что всё это называется дружбой. Мало кто верит в дружбу между мужчиной и женщиной, сказала она, но такое бывает. Хотя, чаще всего, один из них, в итоге, начинает хотеть большего. Я сказал, что так оно и есть. Что действительно хочу развития наших отношений. Это стоило мне большого труда: сказать всё это. Вероника же в ответ засмеялась и назвала меня глупышкой. Давай будем считать, что этого разговора не было, сказала она. Ты хороший, но это не то, сказала она.

Не знаю, как случилось остальное. Я понимаю, что надо было среагировать на это всё куда спокойнее. Может быть, даже посмеяться вместе с ней над всей этой ситуацией. Но не сделал этого. Вместо этого я резко поднял с пола кирпич и с размаху ударил им Веронику по лицу, сверху вниз. Она закричала и закрыла лицо руками. А я повторил удар, снизу вверх. Она снова вскрикнула и сделала шаг назад. Потом ещё один. А потом она сорвалась вниз. Прямо на груду битых кирпичей. А я сбежал.

Вечером мне позвонила мать Вероники. Спросила, не знаю ли я, где её дочь. Ответил, что мы целый день гуляли по городу, а потом разошлись по домам. Сказал, что проводил её до подъезда. И больше не видел. И не звонил тоже.

А через три дня объявили поиск. Объявления в газетах, новостях. Розыски в подвалах, заброшенных стройках. Так её и нашли, на куче кирпичей, слегка занесённую снегом. Позже ко мне приходил следователь. Хотел, чтобы я поминутно рассказал ему, что было в тот день. Повторяю ему то же, что говорил матери Вероники, слово в слово. Я так старался забыть этот день, что потихоньку сам начал верить в свою версию. По этой же причине даже не мог вспомнить, почему хоронили в закрытом гробу.

Я смотрю на экран. Там светится новое сообщение:

«Ну что, вспомнил?»

«Да».

На экране появляется и исчезает карандашик. Приходит ещё одно сообщение:

«Тогда, я думаю, ты знаешь, что нужно сделать!»

Да, я знаю, что теперь должен сделать.

Я выключаю компьютер и иду в комнату родителей.

За стеной снова орёт музыка. Судя по гитарной партии, Джим Моррисон с компанией.

«Это конец, мой единственный друг» — доносится из-за стены.

Открываю шкаф. На вешалке, среди костюмов отца и платьев матери, висит кожаная кобура. Расстегиваю её и достаю оттуда пистолет. После чего иду в свою комнату.

Сажусь на диван. Снимаю оружие с предохранителя. Вставляю дуло в рот. Смотрю на фотографии на ковре. Смотрю на памятные моменты жизни дорогого мне человека. Жизни, которую я старался сделать лучше. Жизни, которую я оборвал.

Музыка за стеной резко стихает. В одно мгновение становится невероятно тихо.

В кармане моей куртки вибрирует телефон. Ещё одна смс-ка. Я знаю, что это. Ещё одно сообщение от Вероники. Но это уже не важно. Теперь уже ничто не важно.

Я делаю то, что должен сделать. Я нажимаю на спуск.

10-19 мая 2011