Личное дело опера Иванова

Стася Андриевская, 2023

После предательства жены, жизнь Андрея разделилась надвое: в одной её части он любящий отец-одиночка, а в другой – строгий, вечно пропадающий на службе опер Иванов. Несочетаемо! Да ещё и няни, как назло, сбегают одна за другой, не выдержав и пары месяцев в сумасшедшей семейке!Хотя нет, одна, похоже, хочет остаться… Вот только теперь сам Иванов против: новая няня слишком молода, слишком красива, слишком добра и внимательна к нему и его детям!Что это – разбитое мужское сердце больше не хочет любить?…Или интуиция бывалого опера недаром шепчет, что всё не так просто, как кажется?

Глава 8

В понедельник полетели первые по-настоящему тревожные искры: среагировав на срочный вызов от соседей, дежурная группа доставила в отделение драчунов — Юра́ша Ворончака́ и четверых быковатого вида парней из местных, среди которых оказался и сын того самого Николаенко, который утверждал о цыганском заговоре против его семьи.

Юраш был здорово побит, его же противники скорее просто потрёпаны, но дело вырисовывалось невесёлое — цыган упрямо молчал, отказываясь от любых показаний, в то время как местные наперебой рассказывали о том, что поймали его с поличным на воровстве прямо в доме у Николаенко.

В итоге, Юраша пришлось задержать до выяснения, а местных отпустить. Потом ещё выдержать осаду участка цыганами, пришедшими отстаивать своего рома⁸.

— Бахты́р, ну не могу я его отпустить! — до хрипа в горле увещевал Андрей барона. — Во-первых, без следствия, а во-вторых — не по адресу ты! Не на моём участке его взяли, понимаешь? Одно точно могу сказать, если он сам не заговорит, то пару суток точно в отделении поживёт.

Но барон лишь заискивающе улыбался и твердил своё:

— Начальник, ты человек справедливый, а я человек слова — так отдай мне сына, мы сами на кругу с ним разберёмся! Жизнью клянусь, что, если он и правда воровал — уже завтра вернётся к тебе с повинной! Наши законы твёрже ваших, начальник! Суд табора — строже любого прокурора!

— Ну не могу я, Бахтыр! Не могу! Не положено!

— Ай, начальник, ну кто узнает? Ты отпусти его ближе к ночи — если не виноват, только хорошее дело сделаешь, а если виноват — слово рома даю, что к утру вернётся с повинной!..

И так до бесконечности! Не говоря уже о галдящих под окнами соплеменниках. А если учесть, что опорный пункт находился на первом этаже жилой многоэтажки, то и вообще… Словом, пришлось даже припугнуть, что если не прекратят безобразие, то Юраша закроют на две недели.

— Юр, ну не пойдёт так, — заглянув перед вечерней планёркой к задержанному, снова попытался убедить его Андрей. — Ну ты же взрослый пацан, понимать должен, что обвинения против тебя серьёзные двигают, и соседи свидетельствуют, что тебя действительно вытащили из дома Николаенко. Эти бугаи тебя вчетвером на одного пинали, а виноватым, в итоге, ты останешься! Ну? Хоть что-нибудь по существу скажи? Я же помочь тебе хочу, Юр! И тебе, и вообще вам! Представляешь, как теперь против вас местные восстанут?

Но тот лишь мотал вихрастой, цвета воронова крыла головой и молчал. Даже запекшуюся на лице кровь смывать отказался, не говоря уж о врачебной помощи.

Среднего роста, поджарый, смуглый и зеленоглазый. Красивый какой-то особенной дикой красотой — ему бы в кино сниматься. По документам ему было двадцать, но выглядел старше — на двадцать два — двадцать три, да и жизненного опыта, похоже, не занимать — шутка ли, с четырнадцати лет женат и уже дважды отец!

Несмотря на его молчание, Андрей имел и собственные предположения по поводу случившегося, но они были настолько фантастическими, что даже озвучивать их казалось глупым. Пусть уж Юраш сам признаётся, если так и есть.

После вечерней планёрки, на которой пришлось молча глотать ярое недовольство Львовича и прущее от Маруновского превосходство, обнаружил в кабинете только что прибывшего с оперативного выезда Харламова. Он жадно глотал воду прямо из графина и покачивал выставленным перед собой пальцем — мол, погоди, Андрюха, не уходи. Напившись, достал из ящика стола папку.

— В общем, не так уж и густо по твоей Красновой, прямо скажем, скучненько. — Присев на край стола, принялся перебирать листы. — Что там у нас… Не состояла, не привлекалась, ну, это понятно. Идём дальше. Умница, отличница. Красный диплом по дошкольной дефектологии. Аспирантка, между прочим, и ассистент кафедры. Реального опыта работы с детьми не имеет, но есть преподавательский опыт в ВУЗе, несколько умных статей, опубликованных в профессиональных изданиях, и большая работа над какой-то особенной программой адаптации. Словом, ценный и перспективный молодой специалист, однако пару месяцев назад неожиданно уволилась из института, хотя многие думали, что наоборот — в ближайшем будущем замахнётся на кандидата наук. — Застыл, разглядывая следующий лист. — Так, ну про личную жизнь тебе не интересно будет…

— Что там? — протянул Андрей руку. Слишком нетрепливо. Даже одёрнул себя мысленно.

— Да ничего особенного, — с лёгким сожалением вздохнул Харламов. — Четвёртый год замужем за доцентом Красновым из их же института.

Повисла пауза. Хотя они с Олегом ни разу не обсуждали эту тему — но друг на то и друг, чтобы чувствовать. И тактично помалкивать.

— Это не имеет значения, — нахмурившись, машинально поправил Андрей галстук. — Замужество, это её личное дело. А вот почему уволилась — это может быть интересно. И откуда, после таких научных перспектив, такое рвение на неофициальную должность обычной няньки? Не ради денег, точно.

Харламов развёл руками:

— Надоело быть теоретиком? Решила испробовать свои методы на практике?

— Странно это, тебе не кажется? В таких случаях теорию и практику принято совмещать, разве нет?

— Не знаю, Андрюх, я в этом ни в зуб ногой. Но чисто интуитивно — да, что-то не то.

Перед тем как уйти домой, Андрей снова заглянул в обезьянник, но Юраш по-прежнему упрямо молчал, поэтому пришлось сделать немалый крюк и заехать домой к Николаенко. Хотел лично осмотреть место происшествия, однако, потерпевший его в дом не пустил, сославшись на то, что участковый Маруновский уже всё, что надо зафиксировал. По закону имел право. Но чисто по-человечески — что-то тут было не то!

Вечерняя «смена караула» с Оксаной тоже вышла как никогда комканной. После ужина и Маринкиной неугомонной трескотни, нужно было поймать момент и ненавязчиво вывести Оксану на разговор о её работе в институте. Сверить то, что скажет она с тем, что нарыл Харламов, и тогда уже думать, что к чему, и что с этим делать… Но Андрей только молчал и смотрел в пространство перед собой.

— Трудный день? — словно чуя неладное, вместо дежурного «я пошла?» спросила вдруг Оксана.

Андрей кивнул.

— Да, непростой. А у вас?

— А у нас всё хорошо!

Похоже, даже не поняла, что он спросил её не про детей. Ну потому, что и правда — во-первых, с чего бы ему интересоваться ею лично, а во-вторых, она действительно каждую минуту времени отдавалась детям, это Андрей понял из Маринкиных рассказов ещё на прошлой неделе.

И интрига с внезапным увольнением из института вдруг начала казаться глупостью. Мало ли какие у человека могут быть причины? В конце концов, это её личное дело, где работать.

— А у вас пушинка в волосах, — улыбнулась Оксана и протянула руку, но в последний момент замерла, так и не рискнув прикоснуться. — От тополя. Вот здесь.

— Здесь? — идиотски сосредоточенно, словно выполняя важное задание, провёл Андрей по голове. — Всё?

— Нет, — смущённо прикусила Оксана губу и всё-таки коснулась его волос. — Вот. — Показала пушинку.

Мимолётное касание, тепло её ладони возле щеки, сама ситуация какая-то дурацкая, детская, но шторм от неё в груди закрутился самый настоящий. Неожиданно остро пожалел, что за всю минувшую неделю так ни разу и не поговорил с ней нормально, просто о какой-нибудь ерунде. Просто ни о чём, или наоборот — о чём-нибудь серьёзном, как нормальные люди общаются. Тогда он специально держал дистанцию, подчёркивая рабочий характер их отношений, а сейчас стало вдруг отчаянно интересно какая она в обычной жизни. Но теперь он знал, что она замужем, и что их отношения точно исключительно деловые… и от этого было так неожиданно досадно!

— Оксана, а вы фотографией увлекаетесь? Марина, рассказывала, что вы фотографировали их с Тёмкой на прошлой неделе?

Она вспыхнула.

— Нет, это… Так, просто. Первый раз, просто решила попробовать. Я с этим фотоаппаратом, как мартышка с очками, честное слово! Знаю только, как плёнку перематывать и на спуск нажимать. Разве это можно назвать увлечением?

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

8

Ром — цыган.