Сигнал иного порядка

Софья Андреевна Мироедова (2023)

В будущем, когда человечество научилось путешествовать по космосу, учёные фиксируют загадочный сигнал с далёкой звезды Кеплер-47. Это может оказаться посланием от иной разумной цивилизации, но что именно оно несёт — мир или угрозу? Астрофизик Рудольф Абель и археолог Виктория Голицына вступают в опасную игру, чтобы раскрыть тайну сигнала. На фоне научных открытий и политических интриг они сталкиваются с вопросами, способными изменить не только их жизни, но и будущее всего человечества.

4 Виктория

Виктория проснулась разбитой, хотелось проваляться в постели весь день. Искандер уже возился в огороде, не тревожа её мирный сон. Она посмотрела на время, был двенадцатый час. Виктория потянулась, глотнула воды из стакана на прикроватной тумбочке и пошла на кухню. Кофейник среагировал на её подъём и тут же пустился готовить бодрящий напиток. Когда она села за кухонный бар, из него уже поднималась чашка горячего ароматного кофе. Не успела она сделать и глотка, появился Искандер с корзиной свежих овощей и трав:

— Смотри, что огород выдал сегодня! Разве можно представить такую роскошь на Аляске!

Вика отлично помнила, как ругался её муж на северный климат и скудные урожаи домашнего огорода. Ей казалось странным, что эта, так полюбившаяся землянам технология, была настолько недоработана. Не в каждом климатическом поясе удавалось выращивать весь ассортимент посадок. Зато в Египте с этим проблем не было. Огород поставлял столько томатов, авокадо и базилика, сколько их душе было угодно. Вероятно, проблема была в том, что технологию разработали в колонии, где основной зоной обитания были тропики. Во время их работы в Камбодже над комплексом Ангкор местный домашний сад тоже был очень плодовитым. Чего нельзя было сказать о северных районах Земли.

— Да, вчера заметила, что подходят манго.

— Ох, я бы остался здесь навечно! Иногда я жалею о нашем образе жизни, могли бы бросить всё, остепениться, купить этот симпатичный домик, и жить припеваючи! А то всё гранты, экспедиции, разъезды!

— На мой вкус, летом всё же жарковато…

— Брось, если бы ты обзавелась геномодом, перестала бы так критично на это реагировать. Последние пять лет я совершенно забыл о плохой погоде.

Действительно, Искандер с одинаковым энтузиазмом готов был гулять и в снежные морозы, и под беспощадным солнцем пустыни. Всё благодаря поправке гена выносливости. Вике по иррациональной причине не хотелось менять своё естество. Ей было вполне достаточно пары нейромодов, которые вживили ей родители: теперь она могла понимать любой известный человечеству язык, настраивать систему перевода её личной речи, а заодно и лучше запоминать скучные факты. Интересно, знала бы она историю и географию настолько же хорошо, если бы в детстве в её мозг не вмешались? Едва ли.

— Я пока не хочу. Дай мне насладиться хотя бы этим ещё доступным мне страданием. Иначе придётся высасывать причины для депрессии из пальца, как это делает Ларри.

— Как скажешь! — Искандер отставил корзину с дарами огорода и поднял руки в капитулирующем жесте. — Просто я за тебя переживаю.

— Знаю, — Виктория улыбнулась и потянулась к мужу. — За это я тебя так люблю!

Она обняла его и поцеловала в ухо. Признание было искренним, хотя излишняя опека её частенько утомляла.

Пятницу они провели за прогулками по садам набережной, покатались на велосипедах по узким улочкам старого Асуана, и наведались в небольшое бедуинское кафе в порту. В субботу Искандер опять занимался огородом, а Виктория читала последние новости о Кеплере-47. Как раз сегодня открыли тоннель к системе. Её заинтриговал рассказ Вана и, листая ленту с мнениями именитых исследователей, она вновь заскучала о мечте детства. Её воображение рисовало экзотические просторы незнакомых планет с фантастическими пейзажами и диковинными животными. Туземцы с невиданной морфологией тела выходили ей навстречу из поросших неизвестными пурпурными растениями храмов и воодушевлённо рассказывали об истории своих предков, а Вика погружалась в расшифровку тайны их языка, как когда-то в Университете, сидя долгими вечерами за записями, находила связь в фонетике коптского и египетского языков, озвучивая для себя далёкие предания из прошлого. Однако всё это было лишь фантазией, разве она решится покинуть Землю ради таких приключений?

Чаще всего в сводках появлялось упоминание лаборатории доктора Рудольфа Абеля, занимавшейся дешифровкой сигнала. Сам учёный давал краткие интервью, не погружаясь в детали открытия. Лишь время от времени, задумчиво приложив пальцы к щетинистому подбородку, ронял неоднозначные комментарии о природе сигнала.

Ближе к вечеру пришло время собираться на перформанс. Искандер, не скрывая восторга, нырнул в гардероб подбирать подходящий для случая наряд, а Вика, всё ещё витая в мечтах о Кеплере-47, села за трюмо, делая вид, что тоже готовится к вечеру.

Она сидела перед зеркалом и разглядывала своё лицо. За последние двадцать лет она ничуть не изменилась. Такая же ровная кожа, мягкие щёки, ни морщинок, ни новых родинок. Словно застывшая в камне скульптура. Это казалось чем-то заурядным, скучным. В то же время генные модификации, меняющие цвет глаз или структуру вьющихся медных волос, ей виделись каким-то обманом. Словно предательством собственного существа. Её родители состарились, ведь появились на свет ещё до введения разрешения на усовершенствование плода, а прибегать к искусственному замедлению старения отказывались. Использование геномодов не было в почёте в её семье. Она видела, как сморщились их лица, как потускнел взгляд. Это ужасало и внушало трепет. Вика любила каждую складочку, которых с годами становилось всё больше. Иногда она завидовала им, ведь внутренне изменилась до неузнаваемости. Облик же замер, намекая на годы только чуть нахмуренной линией бровей.

Погружённая в мысли, Вика монотонно перебирала украшения, притворяясь, будто не знает, что выбрать. Ей было утомительно наряжаться, ведь она привыкла к простой и удобной повседневной одежде археолога. С другой стороны, эти редкие выходы в свет позволяли хоть немного отвлечься от рутины. В моде на Земле было повсеместное излишество. Это касалось одежды, интерьеров и даже манер. Земляне будто изо всех сил старались подчеркнуть своё высокое положение по сравнению с жителями колоний. На взгляд Вики, это было несусветной глупостью, ведь за пределами планеты уже развилась своя культура, которая не оглядывалась на причуды колыбели человечества. Во всём этом была какая-то ностальгия по ушедшим эпохам. Модники рифмовали современную лаконичную одежду с репликами роскошных украшений королей и королев, хранившихся в музеях всего мира. В Египте в туалете любого уважающего себя денди или кокетки были золотые заколки, инкрустированные цветными камнями, массивные разноцветные бисерные воротники, широкие браслеты и лёгкие, почти невесомые ткани. Изредка появлялись бунтари, пренебрегавшие историческими отсылками в пользу минимализма колониального стиля. За их спинами хихикали и тыкали в них пальцами, невежливо обзывая несчастных пришельцами.

— Думаешь надеть жемчуг? — испуганно спросил Искандер, выходя из ванной в плиссированной шёлковой рубашке с расшитым кушаком в одной руке и плечиками с платьем в другой.

— Что?.. — Виктория посмотрела на руки — она машинально крутила перламутровую нитку, словно это были чётки. — Нет, нет. Просто задумалась.

— К этому льняному платью он не подойдёт, — наставил её муж, повесив выбранный для супруги туалет на трюмо. — Лучше надень ту золотую диадему, которую мы заказывали в прошлом месяце. Она идеально подчёркивает цвет твоих волос. И браслеты, будет роскошно!

— Ладно, — она выдвинула ящик трюмо и достала оттуда копию диадемы Сат Хатхор Иунит.

Украшение, реплику которого Вика держала в руках, когда-то принадлежало одной из дочерей фараона Сенусерта II. Это был обруч с шестнадцатью цветами, инкрустированный лазуритом, сердоликом и зелёным фаянсом. На макушке крепились перья Амона, спереди змея Урей — символ царской власти, по бокам висели шесть длинных золотых нитей. Виктории нравилась эта диадема, она была изящной и лаконичной по сравнению с большинством громоздких украшений, модных сегодня. Правление отца Сат Хатхор считалось мирным, хоть он и продолжал начинание Аменхотепа II по развитию Нубии, несмотря на многочисленные набеги южных африканцев. Такая культурная отсылка ценилась у модников больше, чем сам вид шедевра. Носить сегодня это украшение здесь, в Асуане считалось особенно утончённым.

— Нужно собрать волосы, — вздохнула Вика. — Иначе сваливается.

— Тебе очень идёт, когда ты поднимаешь причёску! Это подчёркивает твою длинную шею!

— Не слишком вычурно? — придерживая диадему рукой, она крутила головой из стороны в сторону.

— Наоборот, уж слишком изысканно, — улыбнулся Искандер и поцеловал её плечо. — Наденешь напальчники?

— В них так неудобно…

— Брось! Мы ведь не будем ничего делать, пальцы тебе не понадобятся.

— Ох, — Виктория отложила диадему и высыпала из шкатулки на стол двадцать золотых напальчников, так ценившихся при дворе Египтян. — Мне кажется, это моветон. Совершенно другая эпоха. Не вяжется по смыслу.

— Моветон — это туфли и клатч одного цвета! Здесь то же самое. Ты что, воображаешь себя женой фараона? Это ведь и есть истинное искусство — сочетать вещи разных периодов! — восторженно повествовал Искандер, раскладывая напальчники по порядку.

Окончив туалет, пара вышла из своего небольшого белого дома в традициях арабской Нубии и двинулась по набережной к музею. Здание утопало в зелени парка. Оно выглядело точь-в-точь как в день открытия в шестидесятые годы двадцатого века. Это наследие Комиссия Древностей Земли тоже посчитала важным. Был демонтирован стеклянный купол, установленный на крыше в прошлом веке, чтобы уместить огромное количество экспонатов. Теперь большинство из них уже были возвращены на исторические места: во дворцы, храмы и гробницы.

По ступеням поднималась разношёрстная публика: здесь были их местные коллеги, облачённые в стилизованные наряды Древнего Египта, были и гости издалека, чья одежда отличалась кроем, а украшения — эпохой и географией.

Супруги прошли через тёмные залы, наполненные древностями, и вышли в широкий внутренний вестибюль со световым окном в потолке. Скульптуры Древней Нубии стояли здесь лишь по периметру. Когда-то в центре располагался восьмиметровый колос Рамзеса II, уже возвращённый миссией на своё историческое место, во двор храма в Герф Хуссейне. Теперь основную часть просторного помещения занимали временные выставки. Сейчас на нескольких постаментах под незримым стеклом было пусто. На голограмме под окном сияла абстрактная заставка открытия. Можно было подключиться к ней по аудиоканалу и услышать вводное описание мероприятия.

— Смотри, Ван здесь! — обрадовалась Вика, увидев коллегу.

Они помахали друг другу и встретились возле свечения объёмной афиши.

— Мы думали, современное искусство тебя утомляет, — улыбнулся Искандер.

— Верно это, — кивнул анатом. — Узнал я о теме утром только. Не сказали вы почему, что о Кеплере-47 речь пойдёт?

— При чём здесь Кеплер? — нахмурилась Виктория, вспоминая все прочитанные накануне новости. — Мы читали, что будет запуск скульптуры.

— Будет он в системе этой.

— Вот чёрт, как мы это пропустили? — она посмотрела на мужа.

— Меня не особенно занимает космическая география, — пожал плечами Искандер. — Я шёл на художника.

— А меня занимает!

— Тогда странно, что ты не знала про связь перформанса с Кеплером. Ты непростительно часто смотришь лекции по космологии. Особенно этого Абеля.

— Видный учёный доктор Абель, — уважительно сказал Ван.

— Просто щёголь, — фыркнул Искандер.

— Ты выяснил, они будут делать на Кеплере, тоннель ведь только открыли? — спросила Вика коллегу.

— Вопрос хороший. Странно всё это, — вздохнул анатом.

— Он лучший творец современного искусства! Мы были уже на трёх его перформансах. В прошлый раз он запустил дрон в системе Тигардена, чтобы поменять химический состав одной из комет и перенаправить её в сторону ближайшей звезды. Это было легендарно!

— Глупость какая опасная, — отшатнулся Ван.

— Ничего опасного, — засмеялась Вика. — Комета просто разрушится. Звезде ничего не грозит.

— Безответственно, — анатом покачал головой. — Творить на Кеплере будет он что?

— Сейчас и узнаем! — с энтузиазмом прошептал Искандер.

Через несколько минут к ним присоединилась восторженная Алина, облачённая в золотистую тогу, перевязанную тонкой тесьмой и украшенную массивным бисерным воротником. Её короткую стрижку под мальчика теперь скрывала вариация традиционного Нубийского парика, объёмные ряды синих косиц обрамляли её юное веснушчатое лицо, оттеняя лёгкий, едва заметный, загар. Она была в компании Дана, тот был одет сдержано и со вкусом. Единственным напоминанием об эпохе, которой он занимался, служил широкий расшитый кушак, надетый поверх белого лаконичного смокинга. В этом туалете Дан выглядел ещё выше и худее, чем обычно. Компания обменялась приветствиями и затаила дыхание в ожидании появления художника, потому что центральная голограмма растворилась, погрузив зал в полумрак.

— Что такое время, и как нам его измерить? — раздался мягкий голос, шедший, казалось, отовсюду. — Человеческой жизнью? Жизнью светил? Или расстоянием от самой далёкой звезды?

На минуту застыла пауза, вместе с этим публика словно задержала дыхание. Художник давал зрителям поразмышлять.

— Существует ли время? Или это наше заблуждение? Мы вечны, ведь смертны. Или уже нет? Доступно ли нам бессмертие? Увидим ли мы закат Вселенной? Видели ли её рассвет?

Засияла голограмма. Зал выдохнул. Теперь в центре холла светилась, увеличиваясь, маленькая точка. Чем крупнее она становилась, тем отчётливее было видно, что рядом с ней сияет вторая, поменьше.

— Кеплер-47, — громко шепнул Ван.

Звёзды становились всё ближе, стали видны планеты, вращающиеся вокруг этой пары светил. Голограмма рассеялась, и на месте системы появилось тускло сиявшее кольцо.

— Тоннель новый, — забеспокоился анатом.

Рядом возникло крошечное небесное тело, едва заметное, ведь оно практически не отражало света.

— Это происходит здесь. Это происходит сейчас. Другой реальности у нас нет. Но мы на границе. Мы освободимся от оков и станем всюду и всегда. Мы видим рождение нашего будущего.

Рядом с астероидом замигали крошечные точки, это были дроны-спутники, сопровождавшие огромный камень.

— Или нашего прошлого?

Точки собрались по одну сторону астероида и набрали скорость.

— Он готов вырваться изо льда нашей реальности и расщепиться в искрах Вселенных.

Дроны сверкающей дугой прикрепились к астероиду, и его траектория едва заметно изменилась, направляясь к кольцу.

— Его ждёт свобода.

Скульптура неспешно приближалась к тоннелю, публика затаила дыхание. Прошли долгие десять минут, пока астероид в компании направляющих его дронов и камер достиг переделов тоннеля, когда внезапно голограмма вспыхнула последний раз и рассыпалась миллиардами звёзд, погасших на полу зала.

В музее застыла темнота. В тишине было различимо только прерывистое дыхание зрителей. Неспешно искорки стали зажигаться вновь, притягиваясь друг к другу. Из них неторопливо собрался образ бестелесной бесполой сущности художника, парящей в невесомости. В ту же секунду на зал обрушился шквал аплодисментов. Кто-то даже присвистнул. Когда последние овации стихли, фигура обрела телесность, и с пьедестала сошёл человек из плоти и крови. Он поклонился публике, останавливая взмахом рук намечающийся всплеск одобрения.

— Добрый вечер, друзья, — художник был небольшого роста, без видимых признаков пола, кожа его лица и обнажённого тела была нескольких цветов, пятнами сменявших друг друга.

— Обалдеть, — шепнула Алина. — Тотальное витилиго!

— В прошлый раз он выглядел совсем иначе, — тихо заметил Искандер. — Невообразимо!

— Тс-с! — огрызнулся кто-то из стоявших рядом.

Художник окинул аудиторию взглядом и лениво улыбнулся. Радужки его глаз были абсолютно прозрачными, лишь точки зрачков помогали проследить направление его взора.

— Что ж, — начал он. — Я первый, кому позволено сообщить об открытии миров на Кеплере-47. Этим перформансом я даю Земле шанс на освобождение, — художник степенно поклонился.

— Не пересёк кольца ведь даже он, — пробурчал Ван и направился вон из зала.

Друзья посмотрели ему вслед, но промолчали. Художник тем временем шёл среди публики, которая расступалась перед ним волной.

— Среди экспонатов вы могли бы увидеть минералы из той планетарной системы. Я посмел не показывать их вам. Все они принадлежат другим мирам, подвижным и меняющимся. Они могут стать вашими, если вы дерзнёте выйти за границы застывшей жизни, — он утомлённо махнул рукой на окружавших его людей. — Вашими, как и эти старые мёртвые и заупокойные земли.

Хрупкая фигура обошла зал и вернулась в центр экспозиции.

— Идите и возьмите их, если наберётесь смелости. Я даю вам позволение, — с этими словами художник растворился в голограмме.

Публика безмолвно застыла, не осмеливаясь ответить очередным залпом оваций. В галерее зажёгся мягкий свет, люди начали оживать.

— Как же это глубоко! — простонала Алина. — Это высшее!

— Потрясающе! — вторил ей Искандер.

— Мёртвые и заупокойные, что значит это? — спросил откуда ни возьмись появившийся Ван.

— Значит, нет там жизни, — разочарованно пожал плечами Дан.

— Сигналы как же?

— Мне показалось, он сказал «эти», «эти мёртвые земли», — нахмурилась Вика.

— На конференции всё расскажут, — успокоил их Искандер. — Это ведь не научный слёт, а художественный акт.

— Мертва цивилизация возможно?

— Да, может быть, — кивнула Вика. — Но почему тогда дроны не пересекли кольцо? Было чувство, что они разрушались незапланированно.

— Если у тебя было такое чувство, это точно было в сценарии, — настаивал муж.

— А камни? Он намекнул, что в пустых витринах должны быть минералы с Кеплера, но их там не было.

— Собрать не удалось?

— Может быть, дронам что-то помешало? — Вика продолжала с жаром беседовать с Ваном.

— Это же перформанс. Я тебя умоляю. Ты действительно думала, что художник опустится до материального? — встрял Искандер.

— Информации никакой не получили мы.

— Почему же? Если ему при всём финансировании не удалось пересечь тоннель и собрать образцы, возможно, за этим что-то стоит, — не унималась Вика.

— Викуша, у тебя слишком бурная фантазия!

Ван покачал головой и вздохнул:

— Времени потеря. Домой иду я.

Коллеги попрощались с анатомом и решили продолжить вечер прогулкой по набережной. Покинув музей в молчании, они оживились, только вдохнув прохладный речной бриз. Дан, краснея, вёл щебечущую Алину под руку, Искандер размашисто жестикулировал, возвещая город о своём восторге, Вика улыбалась, любуясь компанией.

— Блин, почему нам не показали, что за тоннелем? — с горящими глазами спрашивала Алина.

— Чтобы сохранить секретность, конечно! Уверен, официальные источники не хотят разглашать больше, чем нужно, — предположил Дан.

— И всё же, всё же, он молвил о бессмертии! Думаете, они нашли там цивилизацию? Возможно, её останки? — предполагал архитектор.

— Сто проц! — радовалась Алина. — Он сказал, «заупокойные»! Значит, кто-то там был, но умер!

— Возможно, они нашли тела? — округлив глаза, выдохнул Искандер.

— Мумии! — пискнула Алина. — Там мумии, точно! Заупокойный храм! Вот, о чём он говорил!

— Если есть мумии, значит, можно узнать, что это была за цивилизация, — размышляла Виктория.

— Можем спросить их, — кивнул Дан.

— Да! — завизжала его спутница и с размаху поцеловала его в щёку. — Воскресим инопланетян!

Тот покраснел ещё сильнее и смутился.

— Мне казалось, ты не верила в такую возможность, — Вика напомнила подруге недавнюю беседу.

— Я? Разве? — удивилась девушка.

— Верно! Ты доказывала нашему громогласному геологу, что нет ни шанса воскресить что-то мёртвое, — подтвердил Искандер.

Алина нахмурилась, а потом засмеялась:

— Это было до того, как Даня объяснил мне, что к чему, — и крепче прижалась к коллеге.

— Вы бы хотели присоединиться к нам на процедуре? — преодолевая смущение, спросил тот.

— Уже объявили дату?

— Да, ткани почти восстановлены, эксперимент назначен на завтра.

— Меня по-прежнему восхищает скорость реабилитационной терапии, — задумчиво протянул Искандер. — Помнишь, когда я попал под оползень в прошлом году, меня вылечили буквально за пару дней!

— Да, страшно подумать, что когда-то люди тратили годы на восстановление таких травм, — покивала Вика. — Мороз по коже.

— Удивительно другое, — продолжил Искандер. — Ведь возвращают к жизни совершенно мёртвые клетки! Это невероятно.

— Так пойдёте? — спросила Алина. — Мы — да! Лаба в Александрийке, на поезде домчим за пару часов!

— Я с удовольствием! Но сомневаюсь, что Викуша в восторге от этой затеи.

Та мрачно посмотрела на мужа:

— Да уж, так себе планы на выходные…

— Это ведь чудо! — сглотнул раскрасневшийся Дан. — Мы можем стать его свидетелями…

— Едем? — Искандер умоляюще смотрел на жену.

Виктория отвела взгляд, поджала губы и вздохнула:

— Ты победил, поехали. Во сколько там нужно быть?

— Начало в полдень. Придётся встать пораньше.

Лёгкий бриз раскачивал пушистые ветви деревьев, яркие звёзды и мерцающие спутники сияли над головой. Печальное бледное полнолуние поднималось из-за горизонта, напоминая Вике стянутое иссушенной кожей мёртвое лицо мумии.