Не думал, не гадал матерый московский аудитор, что на шестом десятке лет помрет и угодит в СССР, аж в 1971 год. Прощай, раскрученный бизнес и уютная Mazda CX-5 с трехмесячным пробегом. Зато … здравствуй, молодость! Вот за молодость-то все это не жалко и отдать!
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Ревизор: возвращение в СССР предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Глава 2.
Среда, 10.02.1971 г. Святославская городская больница
Я стоял в полной прострации перед окном, глядя на своё отражение. Ещё полчаса назад я был шестидесятилетним дядькой. Как я мог оказаться этим прыщавым юнцом? Может, всё-таки, это галлюцинация?
Но все ощущения просто вопили о том, что это реально. Хотя этого просто не может быть! Убежденный рационалист и прагматик внутри меня упорно твердил, что всему происходящему есть разумное объяснение, и вот-вот ситуация прояснится, надо просто еще немного подождать. Однако минуты текли, а ничего не прояснялось, ситуация не менялась. Я все более отчетливо понимал, что произошло нечто необъяснимое, и я действительно нахожусь в теле этого молодого паренька, а время откатилось на несколько десятилетий назад.
Вернулась Марина и привела с собой медсестру средних лет и возрастного доктора — высокого, крупного, седого мужчину в роговых очках и с лысиной на макушке.
Марина с медсестрой увели Николаева в процедурную. Санитарка подтерла за ним капли крови на полу и ушла. Старший сержант беседовал с пришедшим доктором. Они долго шептались у меня за спиной. Краем уха я разобрал слова милиционера:
— Да точно Вам говорю! Он сам прыгнул.
Они ещё какое-то время постояли, обсуждая мою персону, а потом вдвоём подошли ко мне и встали на небольшом расстоянии сзади. Я уже подумал, что они сейчас набросятся на меня и свяжут как буйного психа.
Я все ещё находился в полнейшем ступоре от происходящего, не успел выработать стратегию своего дальнейшего поведения и продолжал стоять лицом к окну, наблюдая за ними в отражении.
— Ивлев! — обратился ко мне старший сержант. — Объясни нам с доктором, с какого перепугу ты сиганул с моста.
Я повернулся к ним, решив идти в несознанку:
— Не помню.
— Вот. Он даже фамилию свою не помнит, — сказал Ефремов.
— Он в воду упал? Не мог он там обо что-нибудь головой удариться? — уточнил доктор и подошёл вплотную ко мне. Он уверенно убрал мою руку от моего же лба.
— Это что за шишак? Синяка еще нет, только ссадины. Травма свежая. — констатировал он.
— Юрий Васильевич, честно сказать, я не видел, как он упал, — оправдывался старший сержант. — Там, куда он сиганул с моста, река не замерзла, это точно. Об лёд он удариться не мог. Если только под водой что-то было. Или там опоры бетонные у моста, его течением как раз на них потащило. Может и врезался. У него что, эта? Как её? АмнЕзия?
АмнЕзия! Цирк! Но легенда для меня сейчас оптимальная. Пока не пойму, что здесь происходит, будет очень удобно все казусы объяснять потерей памяти.
— Не знаю. Будем наблюдать, — ответил доктор. — Полежит у нас недельку. Может, вспомнит, что его на этот «подвиг» толкнуло. Да? Ивлев!
Я молча кивнул. Мне сейчас передышка ой как нужна.
— Еще пригласите мне его родителей, — попросил доктор старшего сержанта. — Как, значит, его зовут?
— Вроде, Пашка. Николаев мой точно скажет. Он его знает, на одной улице живут.
— Хорошо. Пойдём, Ивлев, — сказал доктор, бесцеремонно развернул меня за локоть и, пихнув ощутимо в спину, подтолкнул меня в сумрачный коридор, в который Марина увела Николаева.
Мы прошли мимо нескольких закрытых дверей и подошли к открытой двери с надписью «Процедурная». Доктор уверенно зашёл туда. Я вошёл за ним и скромно встал у входа.
Николаеву, по-видимому, уже зашили порезы на ладонях. Лицо его было очень бледным. Сестра бинтовала ему правую руку, левая была уже забинтована.
— Противостолбнячную сразу поставь ему, — сказал доктор Марине.
— Хорошо.
— Что тут?
— Переохлаждение. Шесть швов на правой руке, четыре на левой. Первое время даже ложку держать не сможет ни той, ни другой рукой. И еще у него головокружение довольно сильное. Возможно, ударился головой.
— Так, и этот тоже с ушибом головы! Возможно, и правда в реке там что-то есть. Ну ничего! До свадьбы заживёт! Но недельку пусть полежит, понаблюдаем.
Сестра задрала Николаеву пижаму, и Марина уколола его простым многоразовым стеклянным шприцем под лопатку. Лицо милиционера сморщилось, как будто он раскусил лимон.
Мне стало жаль его. Как я понял, он спас меня, вытащил тонущего из реки. Рисковал, можно сказать, собой! И пострадал в итоге.
— Марина, положи их. — распорядился Юрий Васильевич. — Ихтиандр не помнит, как его фамилия, но твой больной его знает, уточнишь у него, когда карту заполнять будешь. Я пошел к Ефремову.
— Хорошо, — ответила Марина. — А куда их? В Терапию?
— В Хирургию.
— Хорошо.
Медсестра прибиралась на процедурном столике. Марина что-то записывала в толстом журнале.
Николаев встал с табурета, на котором сидел, и остался стоять, пошатываясь. Лицо его еще больше побледнело, его резко повело в сторону. Я бросился к нему и подставил ему плечо, чтобы он оперся на меня, как на костыль.
Женщины всполошились, усадили его обратно на табурет, сунули под нос ватку с нашатырем. Я встал сзади и поддерживал его.
Через некоторое время Марина спросила Николаева, как он себя чувствует и предложила ему перейти в палату и лечь. Вместо ответа, он кивнул головой и сделал вторую попытку встать. Я сразу подставил ему плечо и попросил врача дать мне с собой ватку с нашатырем, на всякий случай.
Так мы и побрели за Мариной по сумрачному коридору.
Если это галлюцинация, то уж очень реалистичная и детализированная. До мелочей, до запахов, до болевых ощущений. Что-то тут не так.
Мы прошли через холл в противоположный коридор. Хирургия располагалась на первом этаже. Было поздно, больница спала. Только из приоткрытых дверей единственной палаты падал в коридор свет. Я догадался: нам туда. Там нас ждала уже знакомая санитарка.
— Тётя Вера, положи их. Я за картами, — сказала Марина и вышла.
Я огляделся. Сама палата была небольшой, но высокий потолок делал её просторной. В палате было одно большое окно с широким подоконником. Из мебели только пять панцирных коек, вместо тумбочек, высокие табуреты с полкой и у каждой койки в ногах стоял стул.
На одной из коек тётя Вера, пыхтя, натягивала простыню на матрас, целиком сшитый из подкладной резинотканевой клеёнки.
Под каждой койкой стояло судно. Около стены стоял эмалированный таз с красной надписью масляной краской «Для рвоты». Слава Богу, пустой.
Две койки были уже заняты. На одной лежал щупленький дедок, с любопытством рассматривающий нас. На второй кто-то пытался спать, отвернувшись к стенке и завернувшись с головой в одеяло.
— Ты ложись туда, а ты — туда, — приказным тоном распорядилась тётя Вера, показывая нам на койки в разных концах палаты.
— Тётя Вера. Товарищ милиционер из-за меня сильно руки повредил. Ему может помощь потребоваться. Можно мне с ним рядом койку? — включил я талант дипломата. На самом деле, мне не хотелось лежать непонятно с кем, отвернувшимся в стенку.
— Ладно, уговорил. Ложись рядом, — согласилась тётя Вера. — Наволочку, на, надевай.
Подушка тоже была из клеёнки. Я не очень представлял себе, как можно спать на такой постели. Но делать было нечего, я надел наволочку на свою подушку.
Тётя Вера молча кинула в меня второй наволочкой, кивнув в сторону второй койки для Николаева. Я послушно натянул наволочку на вторую подушку и сам застелил простынь на своей койке. Тётя Вера ушла, шаркая тапками по полу.
На стуле рядом с койкой Николаева лежали еще две простыни. Я одну взял себе. Свободных одеял нигде не было. Не май месяц! Как без одеял?
Николаев молча лёг на свою койку и с облегчением вытянулся.
— Коновалы… — только и сказал он.
Я присел на свою койку. Дедок на средней койке приподнялся на локте.
— Сынки! Курить есть? — с надеждой спросил он.
— Извини, отец. Утопил сегодня всё, что было, — Ответил Николаев.
Дедок вопросительно уставился на меня.
— А я не курю. Наверное, — помедлив ответил я, прислушиваясь к своим ощущениям: курить совсем не хотелось.
— Жаль, — разочарованно пробормотал дедок. — Я Митрич. А ты, правда, милиционер? — спросил он Николаева.
— С утра был милиционером, — пробурчал Николаев.
— Как звать тебя, фараон? — спросил с сарказмом Митрич.
— Иван.
— Ванька, стало быть. А ты кто будешь? — обратился дед ко мне.
— Понятия не имею, — раздраженно ответил я. Этот допрос начинал меня доставать. Невооруженным взглядом было видно, что этот Митрич не так прост, как хочет казаться.
— А ты не дерзи старшим! — притворно ласково произнес дед.
— Я не дерзю. Я не помню, — сказал я примирительно.
— Пашка его зовут, — разрядил обстановку Иван.
— А как это не помнишь? — заинтересовался Митрич.
— Не помню и всё.
— А что не помнишь?
— Всё не помню.
— А что-нибудь помнишь?
— Помню, как Иван чуть в обморок не упал в процедурной, — решил я сменить тему.
— Ага! Тебе бы наложили столько швов наживую, — огрызнулся тот.
— Попросил бы обезболить… — неуверенно начал я.
— Кувалдометром по башке! — заржал Митрич.
— Да, хотя бы спирта налили бы, — обиженно сказал Иван. — Изверги.
Я сидел и помалкивал. Разговор в палате плавно перешёл на водочку под огурчики с картошечкой жареной на сальце. А потом также плавно вернулся к куреву.
— Слышь, Пашка, — позвал меня Николаев. — Сбегай в холл, глянь, может Вениаминыч еще не отчалил. Попроси у него курева. Скажи, для меня. Давай бегом!
Я не привык, что со мной так разговаривают. Хотел было послать, но вспомнил, что я дохляк-подросток и встал с койки. Надо как-то вживаться в новую реальность. Мысленно я для себя решил, что отпущу ситуацию и посмотрю, к чему все пойдет. Повлиять я, пока, все равно ни на что не могу. Чего дергаться лишний раз?!
Тапки, которые мне выдали, были огромного размера, слишком просторные для моих худых ног. Я старался не отрывать ноги от пола, чтоб не потерять их при ходьбе, получалось передвигаться как на лыжах, издавая характерные шаркающие звуки. Вот почему у них тут так вытоптаны каменные плиты на полу.
Я брёл по сумрачному коридору. Проходя мимо одной из дверей я увидел надпись «Туалет». О! То, что надо.
Я зашёл в местный санузел. Запах стоял невероятный! Хотя, вроде, чисто. Три толчка вдоль стены, разделенных между собой перегородками. А дверей нет. И бачки сливные висят высоко, почти под потолком. Чтобы слить, надо дёрнуть за верёвочку. Какой-то шутник привязал к концам веревок клизмы вместо ручек. Такой раритет я видел только в далёком-далёком детстве. На подоконнике лежала частично разорванная газета. Я машинально взял ее в руки, вспомнив, что, когда я был маленький, туалетной бумаги у нас не было. Как раз газетами и пользовались.
Я крутил в руках газету «Труд». Такой раритет! Правда, выглядит она, как свежая.
Прочитал дату: Вторник, 9 февраля 1971 год.
Да ладно!
Ещё раз перечитал: 1971 год.
Ну, так-то всё становится на свои места.
Вспомнив, зачем сюда пришёл, занялся делом. Потом дёрнул за клизму, из бачка наверху слилась вода. Толчок по уши зарос коричневым мочевым камнем. Он-то и воняет. Вот, жили!..
Надо идти. Я вышел в коридор и побрел дальше. Моё шарканье гулко отдавалось под сводами высокого потолка. В холле никого не было. Тускло горела только дежурная лампочка над входной дверью. Проходя мимо окна я заметил милицейский уазик у крыльца больницы. Значит, старший сержант был ещё где-то здесь.
Свет был только в приемном, я направился туда. До уровня моего роста стёкла в двери были закрашены белой краской. За дверью слышалось какое-то похрюкивание и позвякивание. Я постучался.
В приемном резко всё затихло. Я постоял немного и постучался ещё раз. Вдруг дверь резко распахнулась, и передо мной оказался старший сержант Ефремов.
— Тьфу! Это ты! Жертва аборта! Напугал! — гаркнул он, залепил мне увесистый подзатыльник и пошёл обратно к столу, за которым сидел доктор Юрий Васильевич.
Что я сделал-то?! Может, они бухали тут? Но я не заметил ничего подозрительного. На девственно чистом столе перед доктором стоял только металлический штатив с двумя рядами пробирок.
— Чего тебе? — раздраженно спросил меня доктор.
Я замялся, не знал, что сейчас курят, сигареты или папиросы. Но вспомнил, как в палате говорили «курево».
— Меня Николаев прислал. Он просил узнать, нет ли у вас с собой курева. А то он своё утопил.
— Есть, — сказал Вениаминович. — Иди в машине возьми, в дверце.
И он сел за стол, не обращая больше на меня никакого внимания. Они с доктором взяли по пробирке со штатива, чокнулись ими и залпом выпили. Доктор сделал такое лицо!.. Всё понятно. Занюхав рукавом, он посмотрел на меня, так и стоящего в дверях.
— Ну, что тебе ещё? — спросил он.
— А ключи?
— Какие?
— От машины.
— Иди отсюда! — погнал меня старший сержант. — Ключи ему.
Я вернулся в холл. Ничего не понимая, направился к выходу на улицу. Дверь была заперта на засов. Я отодвинул его и вышел на крыльцо. Стояла тихая морозная ночь. Редкие тусклые фонари освещали только небольшое пространство вокруг себя, выхватывая из темноты частные дома. Картина эта напомнила мне онлайн-открытки с похожими сюжетами: вечер, уютный деревенский домик в снегу, свет в окошке, дымок из трубы и надпись «Позвоните родителям!».
Стоя в пижаме на голое тело и в тапках без задников на босу ногу я моментально замёрз. Торопливо подошёл, стараясь не потерять тапки, к милицейскому уазику и дёрнул водительскую дверь. Она открылась. Ефремов не запер машину.
Я пошарил в дверце и вытащил начатую красную пачку сигарет «Прима». С детства таких не видел. Забыл уже, что и были они раньше.
Я открыл пачку, понюхал, вытащил одну сигарету, она была без фильтра. И не похоже, что этой пачке 100 лет в обед. Она выглядела как новая. В голове снова мелькнула мысль, что так и умом тронуться можно. Отбросил эту мысль в сторону, напомнив себе, что решил расслабиться и посмотреть за развитием событий.
Держа в руке заветную пачку Примы, я захлопнул дверь машины и поспешил в больницу. Чуть не забыл запереть засов. Шаркая тапками вернулся к приёмному и постучал в дверь.
— Ивлев! Твою мать! Ты штоль опять? — услышал я дикий рык Ефремова. — Хорош стучаться!
— Я там Приму начатую нашёл и всё, — доложил я, заглянув одной головой в приёмный.
— А что ты там ещё хотел найти? — хохотнул доктор. — Табачный киоск?
Они оба заржали. Алкаши.
Я вернулся к себе в Хирургию. Свет в палате остался только дежурный: тусклая лампочка над дверью. На стуле у моей койки лежало тонкое шерстяное одеяло и маленькое вафельное полотенце. Иван уже был укрыт и, похоже, спал. Зато дедок Митрич ждал меня.
— Ну, что? — спросил он меня.
— Есть полпачки Примы.
— Давай!
— Не дам.
— Чего?!
— Это не моё. Это Ивану передали. Вот проснется и сам даст.
— Дай ему сигарету, — вдруг сказал Иван.
Он еще не заснул, оказывается.
Я послушно подошёл к деду и протянул ему пачку. Дед вытащил три сигареты и вернул пачку мне, а я передал её Ивану.
— Хорошо, что ты успел догнать Вениаминыча, — проговорил он, вытаскивая одну сигарету.
— Да они с доктором бухают в приемном, — возразил я.
— Они могут, — блаженно улыбаясь, сказал Митрич, прикуривая сигарету.
— Ты что, старый! Здесь курить будешь? — не выдержал я.
— А кто мне запретит? Ты штоль? — беззлобно ответил Митрич, выпуская струю дыма.
— Кинь спички, — попросил Иван деда. Митрич кинул коробок ему на одеяло, Иван кивком попросил меня прикурить.
— Вы что все здесь, с дуба рухнули? — растерянно спросил я их. — Вы что в палате курите?
— А где нам курить? — не понял Иван.
— Блин. Ну, на улице, — предложил я.
— Ты ещё скажи, в туалете, — съехидничал дед.
— Вы про пассивное курение что-нибудь слышали? — начал заводиться я.
— Не, не слышали. И слышать не хотим! — послал меня Митрич.
— Вдыхать сигаретный дым некурящему человеку гораздо вреднее, чем курящему затягиваться, — настаивал я на своём.
— Угомонись. Нас большинство, — выставил свой аргумент Иван.
— А может четвертый сосед тоже против! — возразил я.
— Он не против. Ему пофиг, — ехидно прошептал дед. — Его любовник жены избил, когда этот раньше времени из командировки вернулся.
Я молчал. Перспектива круглосуточно находиться в курилке меня совсем не радовала. Если мне нет 18 лет, то я ещё ребёнок, и надо требовать перевода в другую палату.
— Вань, а мне сколько лет? — спросил я.
— Ну ты спросил! — заржал дед.
С появлением курева настроение у всех улучшилось.
— Ну, мы с твоей сеструхой в 8 класс пошли, а ты в первый. Мне сейчас 24, значит, тебе 16, — не торопясь вычислял Иван, время от времени затягиваясь сигаретой и выпуская клубы дыма.
— Получается, я еще несовершеннолетний?
— Получается.
— Значит, мне положено в детскую палату.
— Зачем? — не понял Митрич.
— Хочу в палату для некурящих, — объяснил я.
— Не кипишуй, — осадил меня Иван. — Спи давай. Мы не будем больше курить.
— Сегодня! — подсказал дед и опять заржал.
Весёлые какие. Мать их за ногу. Я только обрадовался, что курить не тянет. Когда сердце у меня начало тарахтеть не по-детски, за полгода где-то до ДТП, медики запретили мне курить. А курил я, на минуточку, с 8 лет! Все эти полгода промучился: курить тянуло. А сегодня вдруг почувствовал: свободен! Это так здорово!
Я улегся. В мыслях мелькали сумбурные события сегодняшнего дня. Я никак не мог понять, что со мной произошло. Как я мог переселиться в другое тело в прошлое? Что стало с моим старым телом? Я умер? Мазда хорошая машина, там подушек сколько. И они сработали, я слышал. Похоже, сердце у меня, всё-таки, оттарахтелось. А мальчишка? Если я занял его место здесь, получается, он умер? В смысле, утонул и покинул тело? Никогда не верил в реинкарнацию, но тут задумался и сам не заметил, как уснул.
Проснулся я от громких голосов и яркого света. Чувствовал я себя совсем невыспавшимся. Мне казалось, что я только мгновение назад заснул.
В палате царила какая-то суета. Сестра раздала нам стеклянные ртутные градусники.
— Который час? — спросил я.
— Шесть, — ответила она, пытаясь растормошить нашего четвертого соседа.
Она резко повернула его на спину и сдернула одеяло. Мужчина застонал, держась за сердце. Лицо его было одним сплошным синяком. Я сразу проснулся. Сестра крикнула:
— Позовите кого-нибудь!
— Кого? — не понял я.
— Марину или Юрия Васильевича!
— Понял! — подхватился я и босиком побежал искать врачей. Каменный пол был ужасно холодный. Я выбежал в холл, там никого, забежал без стука в приёмный. Там на кушетке спал Ефремов, а доктор спал, сидя за столом.
— Подъём! — заорал я что есть дури.
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Ревизор: возвращение в СССР предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других