И ВСЕ ДЕЛА. рассказы, повести

Сергей Шестак

Герои новой книги Сергея Шестака – люди труда, рядовые советские граждане, солдаты срочной службы. В повестях «И все дела», «Неновая история» живо и увлекательно, то с юмором, то с нотой грусти, рассказывается о буднях коллектива телевизионного завода в сложный период перестройки. Звучат важные и сегодня мотивы наставничества, профессиональной подготовки молодых рабочих. Солдатская служба в Советской Армии предстает перед читателем в цикле рассказов «По казённой надобности».

В БОГАТОМ КРАЮ

Месторождение алмазов на западе Якутии — причина основания города Мирный. Карьер находился межу городом и аэропортом. Вблизи он казался устрашающей пропастью, а с высоты приземляющегося самолёта — громадной дырой: его глубина была полкилометра, диаметр — больше километра.

К аэровокзалу подступали высокие насыпи породы. Её привезли из карьера или с горно-обогатительного комбината. Эти высокие отвалы я принял сначала за сопки, которые сливались с отвалами без чётких граней, катились волнами за горизонт. Растительность вблизи была скудная: у привокзальной площади зеленел островок берёзок, да вдоль дороги в город было немного лиственниц и сосен.

— Эти отвалы, какой высоты? — спросил я Виктора Зуева, сидевшего на лавке рядом со мной.

— А я знаю?

— А на глазок?

— Однажды Чебурашка попросил крокодила Гену насыпать десять килограммов соли, — Виктор радостно улыбнулся, предвкушая удовольствие от того оглушительного, ошеломляющего эффекта, который, как он надеялся, произведёт его рассказ. «А у меня такой гири нет», — ответил крокодил. «А ты насыпь приблизительно — на глазок». — «Насыпь себе в глаз, придурок!»

Он любил отвечать подобным образом. Я бы не сказал, что это мне нравилось. Помню, он жевал конфету. «Конфету жуёшь?» — спросил я. Сам не знаю, почему спросил: любому было бы понятно, что он жуёт конфету. «Нет, Алексей, — он засмеялся, — носки стираю!»

Уже месяц, как мы были в командировке. Работали в Якутске, Нерюнгри, Алдане, Хандыге и Мирном.

Наша командировка напоминала своеобразную экскурсию по месторождениям. Города Нерюнгри и Алдан тоже основали из-за полезных ископаемых. В Нерюнгри добывают уголь, в Алдане — золото.

В Нерюнгри я специально сходил на угольный карьер, находящийся рядом с городом. Высокие отвесные угольные стены карьера, экскаватор-монстр с невероятно большим ковшом, громадные самосвалы — всё это меня, конечно, впечатлило. В Алдане я впервые увидел драгу, большую серьёзную машину, извлекающую из реки золото.

На площади у аэровокзала города Мирный мы ждали автобус в посёлок Чернышевский, названный в честь известного писателя и революционера Н. Г. Чернышевского, сосланного в эти места сто лет тому назад по распоряжению царя. Революционеры считали царя плохим, а себя они считали хорошими.

Наконец подъехал автобус — комфортный «Львовский», с мягкими откидными креслами, со шторами на окнах.

Народу на остановке собралось порядочно. Билеты продавал шофёр. Увлекаемые толпой, мы понеслись на штурм двери.

— Каждый день одно и тоже! — с трудом открыв дверь, заорал шофёр. — Сломаете! По одному!

По обе стороны дороги, по которой мы ехали, меняли друг друга сопки с хвойным лесом, обнажёнными скальными выступами, разнокалиберными камнями — от маленьких, напоминающих щебень, до впечатляющих валунов. Мелькали телеграфные столбы. Основания некоторых столбов были помещены в колодезные срубы, наполненные камнями.

Дорога была превосходная: мы не ехали, а мчались. Хорошее состояние дороги меня приятно удивило. Я думал, дорога будет отвратительной, такой же, как из Нерюнгри до Алдана.

Казалось, ничто не предвещало нервотрёпки: дорога была федеральная, прорисованная на карте жирным красным цветом, — то есть такой же хорошей, как, например, от Горького до Москвы. Мало того, что она оказалась грунтовой, так её ещё словно разбомбили. Нас постоянно резко и сильно кидало в самые неожиданные стороны. А в салоне стояла густая серая пыль. Временами, дышать было невозможно! Я жалел, что у меня не было противогаза. Это испытание продолжалось не час и не два, — мы дышали пылью, кидаемые из стороны в сторону, шесть часов. Когда мы приехали в Алдан, я обратил внимание, что незанятые сидения покрыты толстым слоем пыли. Что это означает? Значит, столько же пыли было и на мне! Я встряхнул свой пиджак, — мне показалось, что я встряхнул мешок из-под картошки. А когда я мылся в душе, с моей головы вдруг потекла пугающе бурая вода, как с грязной половой тряпки.

На мой взгляд, самая интересная поездка у нас была из Хандыги в Якутск. Мы прилетели в Хандыгу из Якутска на самолёте, а обратно поехали на скоростном теплоходе. Посёлок Хандыга находится на реке Алдан, Якутск — на Лене.

В моём воображении дикие берега необузданных рек представлялись невостребованным складом несметных богатств, интригующих тайн, ждущими своих исследователей. На самом деле всё оказалось гораздо прозаичней. Какие бы живописные берега ни были, какие бы тайны ни скрывали, они скоро надоедают, становятся обычными — особенно, если хочется есть. Мы ехали двенадцать часов: между Хандыгой и Якутском по рекам шестьсот километров. Буфета на теплоходе не было. Мы не запаслись продуктами.

В устье Алдана я вышел на палубу. Я сам определил, что мы в устье: во-первых, берега раздвинулись далеко; во-вторых, теплоход стал устойчиво поворачивать налево, к Якутску. Возможно, мы были уже на реке Лена. Опиравшийся на подводные крылья теплоход вдруг замедлил ход, — плавно лёг на воду и остановился. Хаотичные волны начали беспорядочно плескаться в борта. А потом я увидел моторную лодку, стартанувшую маленькой точкой с какого-то острова, густо заросшего лесом, и стремительно приближающуюся к нам. Наша остановка и моторная лодка — эти события, как оказалось, были связаны между собой. Матросы приняли с моторной лодки несколько больших холщёвых мешков, наполненных неизвестно чем. Я предположил, что в мешках была копчёная рыба.

Очертания местности вдоль дороги до посёлка Чернышевский незаметно изменились. Сопки отступили: открылась долина с одиночными лиственницами, кустарником, густой травой. Бежал прозрачный ручей, пенящийся на гладких валунах, заросший по берегам тальником, осокой.

В этом ручье могут быть алмазы. Особенность данной местности была заключена в том, что никто не скажет наверняка, что в ручье алмазов нет, — в быстрой, чистой воде на мелководье среди песка и гальки!

Виктор опорожнил бутылку пива и осторожно опустил её на пол. Бутылка вдруг покатилась по всему салону, громко звякая.

— Кто там бутылку кинул? — строго спросил шофёр и недовольно посмотрел в зеркало, в котором отражался салон. — Кто кинул, ещё раз говорю? Там взади ящик. Положите бутылку туда!

Посёлок Чернышевский основали строители Вилюйской ГЭС: городу Мирный и горно-обогатительному комбинату нужно было электричество. Дома были и деревянные, и каменные. Очевидно, сначала посёлок был деревянным. Затем построили каменные многоэтажные дома. Некоторые многоэтажки высоко торчали над землёй на сваях. Воздушная прослойка сохраняла замёрший грунт, находившийся на глубине метра-двух, и фундамент дома не деформировался.

Мы управились с работой до обеда. Пришли в кабинет к заведующей магазином отметить командировочные удостоверения и акты.

— А днём нельзя уехать в Мирный? — спросил Виктор. Автобусы ходили два раза в сутки, — утром и вечером. Если мы уедем днём, мы успеем на вечерний самолёт в Москву. Город Мирный был связан с Москвой воздушным сообщением. Посёлок Чернышевский был последний в нашей командировке.

— У нас ещё десять «Фотонов». Возьмётесь? — предложила заведующая.

«Фотоны» выпускали в Симферополе. Мы отремонтируем их, если нас заинтересуют материально.

— И по какой цене? — спросил я.

— Пятнадцать рублей за телевизор.

— По прейскуранту — двадцать пять, — возразил Виктор.

— По прейскуранту нам в бытовке отремонтируют.

Нам не приходилось выбирать. Нас устраивала оплата по пятнадцать рублей. Всё равно всех денег не заработаешь. Сто пятьдесят рублей придутся нам очень кстати!

Первый телевизор не включался — сгорел предохранитель: выбило диод в блоке питания. «Пятнадцать рублей», — начал считать я. В другом — не было красного цвета: оборвалось сопротивление на плате кинескопа. В третьем телевизоре не было звука: выпала лампа 6П14П из панельки. В четвёртом не было растра — пробило конденсатор в задающем генераторе строк. Итого — шестьдесят рублей!

К вечеру мы записали на свой счёт десять отремонтированных телевизоров. Деньги нам выдадут завтра утром в конторе.

Заведующая пообещала помочь с гостиницей.

— Отвезёшь их к музыкантам, — сказала она шофёру, молодому парню, который приехал за нами. — Так Рудаков распорядился.

По всей видимости, в гостинице мест не было.

— А музыканты — это кто? — спросил Виктор шофёра, усаживаясь в машину, УАЗ-ик с брезентовым верхом. — В каком смысле?

— В прямом, — вдруг засмеялся тот. — Играют в ресторане!

Указав на низкий лес, подступающий к поселку, — у нас сосны, ели выше, наверное, в два раза — я высказал предположение, что в таком лесу нет крупных зверей. Шофёр не согласился и рассказал, как охотился на медведя и про рыбалку. «А какие места на речке, какие места! — на его лице появилось восхищение. — Вам надо обязательно посмотреть!» Чем дольше он рассказывал о реке, охоте, тем больше я проникался мыслью о том, что наша встреча на этом не закончится, что мы съездим с ним на рыбалку, посидим у костра.

У крыльца деревянного дома, разделённого на две квартиры, курил светловолосый парень.

— Привет! — шофёр поздоровался с ним за руку, как со старым знакомым. — Эти ребята будут жить у вас. Так Рудаков распорядился.

— Рудаков? — тот окинул нас недоумённым взглядом.

— Рудаков, — подтвердил шофёр.

— Но у нас две койки и обе заняты.

— Ты пойми, Рудаков распорядился!

— Мне всё равно. Если согласны спать на полу, то пожалуйста.

Шофёр пошёл к машине с сознанием выполненного долга. Его задача состояла в том, чтобы привезти нас на место. Я посмотрел ему вслед. Заинтригованный его рассказом о рыбалке, мне хотелось ещё раз встретиться с ним, съездить на рыбалку. У него была моторная лодка. Но мы больше не встретились.

Квартира была однокомнатная. Обстановка — спартанская: две железные кровати, стол, два стула, шифоньер.

— У нас даже постелить на пол нечего, — сказал парень.

Спать на голом полу, откровенно признаться, мне не хотелось. По кислой физиономии Виктора я понял, что ему тоже не хочется.

Вошёл ещё один парень, чем-то озабоченный, — увидел нас и вопросительно посмотрел на своего товарища.

— Поздравь нас, Сергей, с квартирантами! — улыбнулся тот. — Представляешь, сейчас приехал какой-то мужик и сказал, что какой-то Рудаков распорядился поселить этих парней у нас!

Походило на то, что Сергей тоже не знал, кто такой Рудаков.

— Ладно, мы опаздываем, — сказал он после минуты общего молчания. — Вот ключ, — он положил ключ на стол. — Кинете в почтовый ящик, если пойдёте куда.

— Будем спать на полу? — сказал Виктор, когда они ушли.

— Я предлагаю сходить в гостиницу.

Гостиница находилась за посёлком в лесу. Я ожидал увидеть дом барачного типа — вроде гостиницы «Чайка» в Хандыге, где мы жили в номере на втором этаже с выбитым оконным блоком. Перед нами предстал странный интересный дом — треугольное сооружение из стекла от земли до конька с деревянным пристроем. Я впервые увидел такую необычную гостиницу! Стеклянное сооружение было холлом, а в пристрое находились номера. За гостиницей был крутой спуск к реке Вилюй, которую перегораживала плотина гидроэлектростанции. Виднелось обширное водохранилище. Холмистые берега реки и водохранилища были покрыты лесом.

Администратор, женщина в возрасте, незаметно сидела в глубине холла за обыкновенным столиком.

— Знаете что, места у нас есть, — задумчиво сказала она. — Подождите немного. Гостиница ведомственная. А нас, знаете, как ругают, если мы селим без разрешения? — на её лице появилось озабоченное выражение. — Так что, не поселю. Звоните вашему начальству, чтобы договорилось с нашим.

Я взял справочник.

— Заведующей позвонишь? — спросил Виктор.

— Директору ОРС-а.

Не успел я набрать номер телефона, как женщина сказала:

— Так и быть — поселю. Только напишите благодарность, что я такой-то и такой-то выражаю благодарность, — она назвала себя. — Потому что она добрый, отзывчивый человек. Или как-нибудь по-другому. Что она, мол, заслуживает уважения. Понимаете? — она подала нам книгу отзывов.

Ужинали в ресторане, находившемся в центре посёлка. Зал был с низким потолком, затуманенный дымом сигарет. Разговоры слились в монотонный гул, звенела посуда. На сцене играл ансамбль — знакомые нам ребята и ещё двое.

Мы заказали селёдку, бифштекс, триста грамм коньяка: кроме коньяка и шампанского ничего другого из спиртного не было.

Если бы не музыканты и обслуживание, могло показаться, что мы были в столовой: посетители были в повседневной одежде. Сосед по столику напротив меня был в застиранном джемпере, из выреза которого выступала неопрятная рубашка с протёртым на изгибе воротником. Сосед слева был в глухом свитере.

На музыкантов не обращали внимания. Они видели это — играли без энтузиазма, по обязанности, с большими перерывами.

Нам принесли селёдку, порезанную на ломтики и присыпанную кругляшами лука, бифштекс с жареной картошкой и яйцом, консервированным горошком, коньяк в графинчике.

— Здесь ровно триста? — спросил Виктор, наливая мне.

— Будем надеяться.

— За удачные дни, — он поднял рюмку.

Вкусовые качества селёдки соответствовали её аппетитному виду. Она была нежной — ломтики таяли во рту.

— Предупредим музыкантов? — предложил я.

— Насчёт чего?

— Что мы поселились в гостиницу.

— Сами догадаются.

Вкусовые качества бифштекса, яйца и картошки тоже соответствовали их аппетитному виду.

— Послушайте, — сказал сосед по столику слева от меня, седой мужчина в свитере. — Вы, я вижу, приезжие?

— Да, — кивнул Виктор.

— Работу ищете?

— Мы в командировке.

— А в какую организацию?

— В магазин.

— Понятно, — кинул он и задумался.

— Не скажете, — я обратился к нему, — карьер в Мирном — единственное место, где добывают алмазы?

— Зачем тебе?

— Интересно.

— Разбогатеть хочешь? — он снисходительно посмотрел на меня.

— Не хочу я ничего!

— Проблема не найти, а продать. Кому ты продашь?

— Здесь они не найдут, — вдруг сказал другой сосед.

— А ты откуда знаешь? — седой с интересом посмотрел на него.

— Знаю.

— Знает он!

— Я, между прочим, пятый год буровиком!

— Ну и много в Мирном добывают? — спросил я.

— Тебе никто не скажет, — седой задумчиво отрицательно покачал головой. — Сколько породы перевезено, это можно узнать — в том же гараже. А так никто тебе не скажет.

— Не знаю я. А ты сам-то знаешь?!

Далее их разговор принял специальный характер, — я перестал понимать их. Седой сказал буровику: «Ты там работал. А я это предприятие построил». Это была одна из немногих фраз, которую я понял. Они задавали друг другу вопросы, уточняли, соглашались. Наконец выяснив всё, удовлетворённо замолчали.

— Не пойму никак, — седой опять обратился к нам, — зачем вы в магазин приехали?!

— По предторговому ремонту, — разъяснил Виктор. — На телевизионном заводе работаем.

— Телемастера? — удивился он. — Знаете что, — его лицо приняло деловое выражение, — я знаю посёлок, где у многих сломаны телевизоры. Вот куда вам нужно. Заработаете.

— А что за посёлок? — спросил я.

Он назвал и объяснил, как проехать.

Зал незаметно пустел. Музыканты уже не играли. Расплатившись, ушёл седой мужчина. Затем ушёл его оппонент, буровик с пятилетним стажем. После него осталась незаконченная бутылка шампанского.

— Может того? — предложил Виктор. — Всё равно пропадёт.

Он налил шампанское в фужеры.

— Поедем в посёлок? — спросил я.

— Слушай ты его больше. Да и как ты себе это представляешь? Пойдёшь по посёлку, будешь спрашивать? Я вон тогда был в Оренбурге. Нет — в Уральске. Или в Оренбурге? — он задумался. — В общем, я где-то был и поверил одному мужику, — говорил то же самое. Я два часа добирался на автобусе! Ну, думаю, сейчас нарасхват пойду. Зашёл в продуктовый магазин и начал предлагать свои услуги. И никто не согласился. Смотрели, как на афериста!

Смакуя шампанское, Виктор вдруг допил его глотком:

— Я сейчас приду, — он поднялся со стула и пошёл в коридор. Я проводил его взглядом. И вдруг увидел, что к столику возвращается наш сосед, буровик с пятилетним стажем, у которого мы выпили шампанское!

«Так он чего, не ушёл, что ли?» — подумал я.

Виктор стоял у двери в коридор, смотрел на меня и улыбался.

Усевшись за стол, мужчина увидел пустую бутылку:

— Не понял. А где моё шампанское?

— Мы его выпили.

— Как выпили?

— Мы тебе заплатим за шампанское!

— Не успел я сходить в туалет, а они — выпили!

Утром мы пошли с заведующей в контору, чтобы получить деньги за ремонт телевизоров. Контора была на окраине поселка. По одну сторону дороги были дома, по другую — поле, лес. Я никак не мог привыкнуть к тому, что лес здесь, наверное, в два раза ниже, чем у нас.

— А мы успеем на автобус в Мирный? — спросил Виктор заведующую: автобус отправлялся через час.

— Успеете, — её заинтересовало что-то на обочине — как оказалось, камень; она подняла его. — Это сердолик. Разновидность халцедона. Считается полудрагоценным камнем. Его надо отшлифовать. И если внутри будут кольца, тогда это будет агат. Возьмите на память, — и подала камень Виктору.

Он взял камень с таким выражением, как будто над ним пошутили.

— А почему вы себе не взяли, если он полудрагоценный?

— У меня есть коллекция.

— Дай-ка посмотреть, — попросил я.

Сердолик был жёлто-красного цвета, с выбоинами. Я попытался рассмотреть кольца, но ничего не увидел. «А может, он ему не нужен?» — я с надеждой посмотрел на Виктора. «Нужен», — говорил его взгляд. Когда я вернул камень, он тоже посмотрел его на свет.

— Что-то не пойму, про какие кольца вы говорили?

— Он должен иметь рисунчатую структуру.

Я с пристальным вниманием посмотрел на обочину. В голову лезла идиотская мысль: если валяются полудрагоценные камни, то почему не могут валяться драгоценные — алмазы, например! Везде лежал пыльный щебень.

Получив деньги, мы пошли в гостиницу за вещами. До отправления автобуса осталось мало времени. Нам нужно было торопиться.