Маленькие и неприметные – 3. Холодное блюдо в багажнике

Сергей Семипядный

В автомобиле Марины Бояркиной обнаружен труп бизнесмена Козюкова. Напуганная Бояркина переводит стрелки на Дмитрия Подлесного. И он вынужден скрываться как от представителей правоохранительных органов, среди которых его старый знакомый Гольцов, так и от работников службы безопасности погибшего Козюкова. Помочь Подлесному соглашается небескорыстная авантюристка от журналистики Лариса, и они приступают к опасным для жизни поискам заказчиков и исполнителей преступления.

КОГО-ТО ЛОВЯТ, КТО-ТО ПОПАДАЕТСЯ

Дмитрий Подлесный долго бродил вокруг дома Марины Бояркиной, не решаясь приблизиться к нужному подъезду. Внутреннее напряжение не проходило. Он двигался медленно, внимательно всматриваясь во все сгущения ночного мрака. Опасность была где-то в самой непосредственной близости от него. Это он знал точно. Процентов этак на сто.

И когда в кустах что-то зашуршало, Подлесный мгновенно выхватил пистолет и присел. Пистолет — это, конечно, громко сказано. Не огнестрельное оружие было сейчас в его руке, а металлическая игрушка под пистолет Макарова, приобретённая им когда-то в ЦУМе для сына, тогда ещё, кажется, десятилетнего, но так и не вручённая ему.

Спустя несколько секунд, осознав, что никто на него не набросился, что, кажется, обошлось, Дмитрий осторожно выдохнул. Необходимо приблизиться к кустам и посмотреть, что это там такое шорохопроизводящее.

В кустах что-то белело. Дмитрий несколько раз мягко шагнул и нагнулся. На земле лежал человек, это он видел теперь достаточно отчётливо, особенно мясистую часть ноги, женской, скорее всего.

— Кто тут? — спросил он.

— Я. Валентина, — последовал ответ. — Мне разрешено.

Подлесный был поражён. Что означает это странное «мне разрешено»? Что разрешено и кем?

— Что вы здесь делаете? — снова спросил он.

— Я отдыхаю, — сообщила Валентина.

Дмитрий засунул «оружие» за ремень и пожал плечами. Человек отдыхает. К тому же разрешено. И голос — трезвый. Да, вот это-то и странно. То, что, судя по голосу, женщина не пьяна, а валяется на холоднющей земле и заявляет, что имеет на это право.

— Холодно же, — сказал он, вспомнив, что ему сегодня тоже предстоит искать ночлег.

— Ничего, не беспокойтесь, — вежливо отозвалась «отдыхающая» Валентина.

— Отдыхать лучше дома, в постели, — сказал Дмитрий, вглядываясь в автомобили, стоящие у подъезда, в котором проживала Марина Бояркина. Ощущение опасности вновь усилилось.

— Так они вас караулят? — вдруг задала вопрос Валентина. В голосе её слышалась радость.

— Кто?

— В чёрном джипе. Их двое. Они — опасные. Меня такие же выселяли. А вас от Марины не они выселили?

— Меня? От Марины? — поразился Дмитрий. — Вы меня знаете?

— Да, конечно. Вы всегда такой стройный, элегантный. А я жила в том же подъезде и часто вас встречала. Вы даже здоровались иногда. Когда в подъезде или в нескольких метрах от подъезда встречали.

— Почему вас выселили? — полюбопытствовал Дмитрий.

— У меня купили её, — вздохнув, сказала Валентина и поднялась на ноги. Теперь лицо её было в нескольких десятках сантиметров от его глаз. — Не узнаёте?

— Да, по-моему, и в самом деле… Пожалуй, да, — замялся Дмитрий, всматриваясь в незнакомое женское лицо. Светлые глаза, светлые волосы, тонкий с горбинкой нос. — Так вы продали квартиру?

— Нет, у меня купили её. А я не продавала, — загадочно ответила Валентина. — Да и смешно было бы продавать квартиру, хоть и однокомнатную, за десять тысяч рублей. В секту я попала. Вот и… Я бы и сейчас там была, в секте, если бы не любовь к родному дому. Не могу без него долго.

— Понятно, — кивнул Дмитрий.

А вот у него нет даже такого дома. Съёмная квартира, в которой он жил в последнее время и которую сегодня вынужден был покинуть на неопределённое время, — не дом. Но сегодня у него нет и того, что было. К Бояркиной он, естественно, не пойдёт. Почему она пригласила его к себе домой? Неужели она не догадывалась, что здесь его может ждать засада? Позвонить Ларисе? Да, пожалуй.

— Ну что ж, я пойду, — проговорил Дмитрий и повернулся, чтобы уйти. — Да, должен вас поблагодарить. Мне действительно не следовало бы с этими ребятами встречаться.

Он вынул бумажник и, развернувшись таким образом, чтобы свет от фонаря хотя бы слегка осветил его внутренности, стал перебирать купюры. А сколько же он должен этой женщине за оказанную услугу? Сто рублей? Пятьсот рублей? Тысячу рублей? А может быть, столько, сколько стоит его жизнь? А сколько стоит его жизнь?

Определившись со стоимостью своей жизни, Дмитрий протянул женщине стодолларовую купюру.

— Спасибо вам, — поблагодарила Валентина. — Куплю Пашке бутылку пива — может, пустит переночевать. — После небольшой паузы робко попросила: — Извините, а вы на водку не добавите? За водку уж точно пустит. Я ведь у него или за постель ночую или, если месячные, за спиртное. А минет я не делаю.

— Там и на пиво хватит, и на водку. Я вам сто долларов дал, — пояснил Подлесный. — Впрочем… — Он вынул две сторублёвки и отдал её Валентине.

— А сто долларов? — Валентина, похоже, подумала, что доллары у неё сейчас заберут.

— Доллары завтра обменяете, — сказал Дмитрий. — Счастливо!

Заняв место в своей «девятке», он впервые подумал, что машину лучше бы поменять. В эту минуту он увидел проходившую мимо Валентину, и у него появилась неожиданная идея предложить обмен автомобилями Вовке Степанищеву, бывшему своему соседу, использовав для осуществления этой цели Валентину. Он окликнул женщину и попросил её пригласить Степанищева, на что она охотно согласилась.

Минут через пятнадцать Степанищев явился и после некоторых колебаний согласился на обмен за вознаграждение в размере ста долларов.

— Как она? — покосился он на «девятку».

— Ездит. В автосервис, правда, давненько не заезжал, — признался Подлесный.

— Но учти, только на неделю.

— Да, не больше.

— Зачем тебе это? — прищурился Степанищев. — Афера какая-то?

— Ну, как тебе сказать… В общем, не хотелось бы мне, чтобы кое-кто видел меня на этой машине, — принялся напускать туману Дмитрий.

Степанищева ответ не особенно удовлетворил, а когда Дмитрий ещё и попросил «четвёрку» его подогнать к месту их настоящей встречи, совсем насторожился. Пришлось увеличить сумму контракта вдвое.

***

Лариса встретила Подлесного иронично-сочувственным взглядом, ибо выглядел он далеко не блестящим образом. Он бочком просунулся в дверь кафе, воровато осмотрелся испуганными глазами по сторонам и, заметив Ларису, едва ли не на цыпочках приблизился к ней.

Присев на краешек кресла, опять принялся зыркать вокруг, машинально бормоча:

— Привет! Рад тебя видеть. Ты прекрасно выглядишь. Извини, что побеспокоил. Ты давно пришла? Ты ничего не заметила?

— Что случилось? Ты весь какой-то взвинченный, — сказала Лариса. — Кто за тобой гонится? От кого ты убегаешь, дружок?

— От милиции скрываюсь, — горестно вздохнул Дмитрий Подлесный и, словно ища сочувствия, посмотрел в глаза собеседнице. — И не только. Ещё и от бандитов.

— Что натворил?

— Именно что ничего! — всплеснул руками Дмитрий. — Безгрешен! Подставили! Кстати, моя бывшая. Ну, ты знаешь её. Труп нашли в её машине, а она сказала, что это я ею пользовался в последнее время. В смысле — её машиной.

— Давай-ка с самого начала и с чувством, с толком… Нет, просто с толком, с расстановкой, — распорядилась журналистка, приняв исключительно серьёзный вид.

Подлесный приступил к рассказу. Лариса слушала молча, лишь в конце задала несколько уточняющих вопросов.

— И что посоветуешь? — нетерпеливо заёрзал в кресле Дмитрий. — Пойти сдаться или продолжать прятаться?

— Сколько времени собираешься прятаться?

— Да пока это всё не прояснится.

— Каким образом оно прояснится?

Подлесный удивлённо округлил глаза.

— Как это, каким? Найдут преступников и… — начал он и растерянно замолчал, наткнувшись на насмешливый взгляд собеседницы.

— Много ли убийств-то раскрывается? А? Тем более — заказных. Много? — спросила Лариса и оглянулась в сторону стойки. — Ты заглотить ничего не хочешь?

— Погоди, — отмахнулся от предложения чего-нибудь «заглотить» Дмитрий. — Почему думаешь, что убийство заказное?

— В связи с личностью фигуранта.

— Но обстоятельства-то! Его же задушили! Где ж это видано-то, чтобы заказы таким-то образом исполнялись?!

— А охранник?

— Тоже без огнестрела и взрывчатки.

— И всё же это не бытовуха, — покачала головой Лариса. — Ты сам-то что думаешь?

— Да что я! Жую и жую мысленно одно и то же. Каша в голове у меня. А вот узнать бы, что там правоохранители по этому поводу кумекают. Что им известно? Кстати, на Бояркину кто-то навёл их. А кто? И каким образом? Они знали что-то. Они не случайно тормознули. Кто-то подставил её. А потом она меня подставила.

— Если виноватых нет, их назначают. Она и назначила тебя, — с улыбкой сказала Лариса. Затем добавила: — Может её, твою Мариночку, никто и не подставлял? А то как-то уж чересчур это выглядит, ну, что подставили её, что следом подставили тебя. А?

— Убить человека и возить в багажнике? — с сомнением покачал головой Дмитрий.

— Не возить, а везти. Чтобы избавиться от трупа. А кто-то видел, знал… А? Не могло так случиться?

— Нет, что это она, я так не думаю. И вообще, сам характер преступления… Похоже, действительно она не замешана. А то, что на меня стрелки перевела — так тут и вовсе ничего удивительного нет. Тут она исключительно и полностью в своём стиле. Я по жизни крайний у неё.

— А то, что тебя сегодня едва не поймали? Причём дважды. Она же тебя оба раза приглашала на встречи! И когда по телефону ты ей звонил, и через пейджер! — Лариса внимательно посмотрела в глаза Дмитрию. — А? Это как, по-твоему?

Вместо ответа Подлесный пожал плечами.

— Позвони ей с моего сотового, — распорядилась Лариса и протянула ему свой мобильник. — Кстати, с антиопределителем номера. Позвони и поинтересуйся.

Дмитрий позвонил и поинтересовался. Он прямо спросил у Марины Бояркиной, зачем она с маниакальной настойчивостью приглашала его себе домой. Не для того ли она зазывала его, чтобы он прямиком угодил в лапы поджидавших его ребят на джипе?

— А ты и попёрся ко мне? — возмутилась Бояркина. — В таком случае ты просто дурак. Была о тебе более высокого мнения. Ты убежал, а они на меня наехали и заставили. Разве трудно было догадаться?

Дмитрий отключился.

— Что? — спросила Лариса.

— Я же и дурак, — сообщил Дмитрий.

— И где ты будешь ночевать, дурак бездомный?

— Переночевать я могу и в машине, а вот жить мне сейчас действительно негде.

— Переночевать ты можешь и у меня, а вот жить… — Лариса замолчала, задумавшись. Затем махнула рукой. — Завтра снимешь. В крайнем случае, через агентство. Деньги-то есть? Или субсидировать?

— Да немного есть.

***

Степанищеву всё не нравилось в этой машине: и люфт рулевого колеса, и шум в двигателе, и тормоза, особенно стояночный, который практически совсем не держал. Машина такая же противная, как и её хозяин.

И такая же опасная. Никогда не знаешь, что она выкинет на следующем повороте: то ли на встречную полосу вынесет, то ли в кювет утащит. Следить же надо за транспортным средством. А этот Дима только на то и способен, что свечи поменять да масла долить. Сам не можешь или не хочешь — загоняй в автосервис и лечи за денежки.

Поглощённый недовольством «девяткой», он необычно поздно заметил, что его нагло подрезает белая «Волга». И при этом ещё и сигналит. Степанищев бросил быстрый взгляд в боковое правое зеркало и, притормозив, отклонился вправо. Однако что это? «Волга» не уходит вперёд, а, напротив, сбавляет скорость, в результате чего оказывается на одной линии с «Ладой» Подлесного. И опять начинает подрезать, вынуждая Степанищева сместиться на правую полосу.

Степанищеву стало страшно. Он понял, что его хотят вынудить прижаться к обочине и остановиться. Зачем? Кто они? Убьют и заберут машину? А может, только выбросят из автомобиля? Может, не тронут его? Плевать на эту колымагу, которая и не его вовсе.

А эта «семёрка» позади и справа? Да они за одно, из одной компании! Или — банды. Нет, надо прорываться, надо пытаться уходить!

Приняв решение, Степанищев приступил ко второму этапу. Он стал продумывать тактику своих действий. Включить поворотник, мол, сейчас остановлюсь, даже скорость чуть снизить, а потом — педаль акселератора до упора вниз и… Он так и сделал. И ему удалось оторваться от «семёрки» и «Волги», которые действительно оказались из одной компании — обе они бросились в погоню за ним.

Степанищев вылетел на пятую полосу и помчался вперёд. Он домчится до ближайшего поста ГИБДД и обратится к гаишникам за помощью. Пускай-ка попробуют в присутствии милиционеров обидеть его!

«Волга» настигла его и зависла на хвосте, буквально в нескольких десятках сантиметров от заднего бампера. Если чуть тормознуть, то столкновение окажется неизбежным. Даже не тормознуть, а всего лишь убрать ногу с педали акселератора. Однако опасно, так как не известно, кто больше пострадает от столкновения. Уж лучше просто ехать и ехать вперёд, благо теперь остановить его не сумеют.

Но что это?! «Семёрка» по четвёртой полосе вырвалась вперёд и теперь прижимает его к бетонному ограждению влево. Вот уже и водитель «Волги» предупредительно включил аварийную сигнализацию.

Степанищева охватил ужас. Он пропал! А может, прорываться? Пристегнуть ремень и попробовать выскочить из капкана. Тем более что машина не его, а Подлесного, которую не жаль. Хотя платить, видимо, придётся. Но лучше уж потратиться, чем… Чем неизвестно что.

Спустя несколько секунд Степанищев уже был на четвёртой полосе, а его преследователи — на флангах. И что теперь? Всё с самого начала? Когда же, наконец, этот пост ГИБДД выскочит на обочину?

Потом ему пришла мысль переместиться на крайнюю правую полосу и на огромной скорости следовать по ней в надежде, что неизвестные враги столкнутся к кем-нибудь из выезжающих на МКАД.

Однако он всё же решил этого не делать. Он будет прорываться по третьей, уходя то влево, то вправо. А если по краю, левому или правому, то его зажмут в тиски, остановят и выковыряют из этой жестянки.

Прозвучал выстрел. Степанищев машинально убрал правую ногу с педали и вытаращил глаза. Спина, давно уже мокрая, мгновенно замёрзла. Частично выйдя из ступора, он посмотрел сначала на лобовое стекло, потом перевёл взгляд на салонное зеркало, чтобы убедиться, что и заднее окно не пробито пулей. А боковые? Целы и боковые окна. Или по колёсам стреляют? Он посмотрел на спидометр. Скорость упала до восьмидесяти. А ехать быстрее — смертельно опасно.

Опять стали стрелять и продырявили-таки заднее левое колесо. Степанищев справился с управлением. И продолжил движение. Он ни за что не остановится прежде, чем достигнет цели. А цель — вон она, не больше километра. Степанищев откинулся назад и вытянутые руки упёр в рулевое колесо. Пускай прострелят все шины — он не отступит, он доползёт. Сначала будет ехать на лохмотьях шин, потом — гремя дисками.

И тут у его уха раздался стук. Степанищев повернул голову влево и обомлел. Оказалось, в стекло стучали дулом пистолета. Пассажир «Волги». Намекают, что следующий выстрел будет ему в голову? Да, несомненно. И Степанищев быстро закивал головой, давая понять, что согласен сдаться, а сам продолжил движение в прежнем направлении и с прежней скоростью.

И снова — стук, и опять — чёрный пистолет и рука в камуфляже. А на заднем плане лицо человека, который сейчас будет его убивать. Однако если остановиться, то, возможно, оставят в живых. Степанищев с тоской посмотрел вперёд. Вон он, пост, совсем рядом. Чуть-чуть не дотянул.

Степанищева, стодвадцатикилограммового, словно морковку из грядки, вырвали из салона и принялись охаживать кулаками.

— Кто?.. Ох! В чём?.. Ох! За что?.. Ох! Кто — ох! — вы? Что я сделал?

— Ты почему, козёл, не останавливаешься? Ты что, сука? Борзый, однако!

На него надели наручники. Так это всё-таки омоновцы? Менты? Значит, не убьют. Он не будет сопротивляться, и его не убьют. Намнут бока, обыщут и отпустят, потому как он ни в чём не замешан. За ним нет никаких уголовно-наказуемых грехов. Он же всего лишь водила и, по совместительству, сторож.

Степанищева обыскали, с головы до пят ощупав грубыми руками. Из заднего кармана вынули бумажник с документами.

— Это чьи у тебя права? А ну повернись! — скомандовали.

Степанищев исполнил приказ. И увидел перед собою троих омоновцев, у одного из которых находились в руках изъятые документы, в том числе его водительское удостоверение.

— О, да тут твоя фотка! — удивлённо воскликнул омоновец. — Поддельное, что ли? Как твоя фамилия?

— Степанищев, — ответил пленник.

— Машина чья?

— Одного моего знакомого. Вон доверенность.

— Какого ж чёрта драпал? — последовал новый вопрос. — Почему не останавливался? Жить не хотел?

— Нет, я… хотел, — запинаясь, пробормотал Степанищев. — Я… Я испугался. А вы кто?

— Сам-то как мыслишь?

— Что-то вроде милиции или ОМОНа, как мне кажется, — покосился на автоматы задержанный. — Верно?

— Угадал. Вот только не останавливался-то почему? Чего везёшь?

— Думал — бандиты. Убьют и машину заберут. Чужую.