Сакрополис. Маг без дара

Сергей Николаевич Чехин, 2023

В прошлой жизни я был абсолютно бездарным писателем. В новой стал абсолютно бездарным магом.Моих умений едва хватит, чтобы зажечь свечу или добавить кубик льда в виски, и все же мне удалось взобраться на вершину сословного общества. А все потому, что прихожусь дальним родичем самому императору, за что и получил должность ректора в Крымском Сакрополисе.И пусть преподаватели и студенты меня не очень любят, это ничуть не мешает наслаждаться плодами нового статуса. На дворе 1915-й год, Великая война где-то далеко, а море, деньги и доступные женщины – рядом. Ешь, пей, развлекайся как в последний раз и пользуйся практически безграничной властью. Это ли не рай?Однако все меняется, когда из таинственного тумана выходят корабли под британскими флагами, а город оккупируют вчерашние союзники и начинают творить такое, что не снилось и фашистам.И отдуваться за всё придется мне, ведь по бумагам я тут главный. Но что можно противопоставить могучим врагам своими жалкими толиками дара?

Глава 2

Город на южном побережье Черного моря окружала высокая белокаменная стена с частыми зубцами. Если некогда меж них и стояли орудия, то теперь их сняли, оставив только допотопную батарею в порту. Морпехи в черных бушлатах и бескозырках тоже встречались крайне редко, и такого количества явно не хватило бы для защиты даже такого небольшого поселения.

То ли этот Сакрополис находился в тылу — причем настолько глубоком, что из него вывезли всю артиллерию и солдат. То ли командование предполагало, что могучие чародеи смогут защитить себя сами. Тем не менее, в соседнем вагоне ехала целая рота гвардейцев, а сам поезд был бронированным, с пушечными башенками и пулеметными спонсонами. Ну а фигли — не картошку, чай, везут, а уважаемого человека.

Нас без лишних проверок пропустили через тяжеленные двустворчатые ворота, которые, пожалуй, выдержали бы атомный взрыв. И тем не менее, на пропускном посту я заметил единственного старика, что носил револьвер и шашку больше для проформы, чем для дела. Поэтому на всякий случай уточнил у служанки, не маловато ли охраны.

— Не беспокойтесь, ваше сиятельство, — с улыбкой ответила блондинка. — Город под надежнейшей защитой наших британских союзников.

За стеной раскинулся настоящий город-сад, прибывший прямиком из утопической сказки. Малоэтажные кварталы поражали изысканной лепниной и полуколоннами, всюду журчали фонтаны, на мощеных улицах не виднелось ни соринки, а дворы и тротуары утопали в сени кленов и пальм. Подобным образом выглядят окрестности Букингемского дворца, только тут весь Сакрополис представлял собой громадный дворец, особенно прекрасный в лучах полуденного солнца.

А посреди всего этого великолепия в окружении пышных клумб и журчащих ручьев высился мраморный замок с изумрудными витражами. В архитектурном плане строение больше всего напоминало смесь монастыря и крепости — увитые плющом стены кругом обступали трехъярусный донжон, рядом с которым высилась увенчанная алым шпилем башня.

Башенки поменьше стояли над воротами и по периметру похожего на усеченную пирамиду основания главного здания, а в зазорах меж плитами блестело золото, залитое туда явно магическим способом. Но вдоволь насладиться этим великолепием не дали — бронепоезд свернул в плотную застройку на окраине, где и находилась финальная точка маршрута.

На вокзале царила прохлада из-за вычурной стеклянной крыши, рассеивающей большую часть света. На перроне толпились зрители — сплошь благородные дамы в пышных юбках и корсажах и джентльмены в темных костюмах и котелках.

Зрителей живым забором сдерживали городовые в белых кителях, и только двоим разрешили приблизиться непосредственно к вагону. Первая — степенная бледная леди лет на пять младше меня в черном платье с ромбовидным и весьма скромным вырезом декольте. Узкое лицо обрамляли острые пряди, а медно-рыжие волосы собрали в хвост на затылке.

Второй — рослый мужчина моего возраста с насмешливым взглядом, легкой щетиной и пшеничным ежиком на макушке. Этот носил галифе цвета хаки с красными лампасами, светлую гимнастерку и кожаную куртку, всем своим видом выдавая лихого и острого на язык молодца.

Немногочисленные репортеры нацелили на дверь окуляры допотопных фотоаппаратов и подняли над головами фосфорные вспышки. Поезд в последний раз скрипнул колесами и остановился, и на волю тут же хлынули гвардейцы в синих мундирах и белых фуражках. И только после того, как мои личные телохранители выстроились почетным караулом и подняли шашки «домиком», слуга в расшитой серебром ливрее с поклоном распахнул дверь.

— Волнуетесь? — тихонько спросила служанка.

— Немного…

Прямо сейчас передо мной разыгрывалась сцена из влажных фантазий моей юности. Когда я мечтал стать столь же популярным, как Роулинг, или хотя бы Лукьяненко, ездить на презентации, встречаться с поклонниками и купаться в лучах всеобщей любви.

Но все, что мне перепало — унылое интервью в интернете. Первое и, похоже, последнее, как итог моей «головокружительной» карьеры. И вот теперь я видел то, о чем мечтал с того самого момента, когда в пыльной родительской библиотеке познакомился с Александром Беляевым.

В то время как обычные дети читали букварь или «Родничок», я пытался спасти оживленную голову профессора, задыхался в старой немецкой подлодке при бегстве с острова Погибших кораблей или воображал вкус похожего на жабью икру вечного хлеба.

И уже тогда загорелся мечтой писать так же. Это знакомство определило цель моей жизни, и я отдал ее литературе всю без остатка. И вершина этой жертвы — шедевры вроде «Повелителя эльфов» или «Моя девушка — демон»: печальный и закономерный итог погони за легким хайпом и быстрыми деньгами.

Но теперь все изменится.

Я медленно спустился по выдвижному трапу, маша восторженной публике, улыбаясь в ярких вспышках и подрагивая от бурных рукоплесканий. Да, меня чтят как ректора, а не автора, но как говорится, не каждый популярный писатель может стать миллионером, зато каждый миллионер может стать популярным писателем.

Новая должность — чистая формальность, император просто пристроил родственничка на теплое местечко. В худшем случае придется раз в неделю писать отчеты о том, что все стабильно и замечательно, а в остальное время — развлекаться и бить баклуши. Вот в промежутках и настрочу какой-нибудь опус — в этом мире, глядишь, до попаданцев еще не докатились, так что у меня есть все шансы удивить самую предвзятую аудиторию.

— Добро пожаловать в Сакрополис, ваше сиятельство, — с коротким поклоном произнесла рыжая — причем максимально холодно, на грани открытой неприязни. — Меня зовут Алина Владимировна Блок, я преподаватель магии Тьмы.

— Да, привет, — я улыбался во весь рот и подставлял ладони под вспышки фотокамер. — Всем привет.

— А это — Захар Петрович Зарубин, клирик и преподаватель магии Света.

Лихач театрально повертел рукой перед лицом и согнулся в пояс, отставив ногу на французский манер. Но несмотря на такую почтительность, в каждом движении и жесте ощущалась наигранная фальшь. Я, конечно, не бог весть какой психолог, но тут и самый тупой ребенок поймет, что мне, мягко говоря, не очень рады.

Я ведь блатной назначенец — и не удивлюсь, если ради меня подвинули прошлого — всеми любимого и уважаемого ректора. Впрочем, какая разница, что думают в Академии? Я не собираюсь лезть к ним с реформами и перестановками, я тут вообще на отдыхе, так что пусть скрипят зубами, сколько захотят.

— Приятно познакомиться, — вопреки всем правилам я протянул ладонь, и блондин после недолгих сомнений ее пожал.

— Прошу за мной, — девушка развернулась и зашагала на выход, не утрудившись убедиться, идет ли за ней дорогой гость или уже потерялся в толпе.

Тротуар перед вокзалом полностью очистили и отогнали зевак на противоположную сторону дороги. Эти зрители одевались куда как проще и не выказывали ровным счетом никаких эмоций при моем появлении — просто стояли, лузгали семечки и с улыбками перешептывались. Репортеры тоже куда-то исчезли, и когда я в очередной раз поднял руку, на приветствие никто не отозвался, будто я не императорский родич, а рядовой уездный чинуша.

И тогда все точки встали на свои места — радушный прием на вокзале просто постановка и театральщина, чтобы порадовать тщеславного князька. Как говорил один известный блогер — прямо как в жизни! Да и насрать — как только начну сорить деньгами налево и направо, меня полюбят уже по-настоящему. А до тех пор — чхать я на всех хотел.

У обочины стоял кортеж из примитивных автомобилей, больше похожих на кареты с движками. Их украсили, как на свадьбу — лентами, цветами и прочими рюшечками. Алина подвела меня к машине, за рулем которой сидел тощий долговязый юноша с копной черных как смоль волос, впалыми щеками и мутными темными глазами.

Одет он был в клетчатые серые брюки, рубашку и жилет, играющий роль поддерживающего корсета. Ноги парня — тонкие, что у паука, сковывал сложный каркас из скоб, спиц и распорок, какой обычно носят больные с крайне хрупкими костями. Тем не менее, наличие подобного устройства ничуть не мешало господину рулить — и скоро стало ясно, почему.

— Знакомьтесь, — ведьма распахнула дверцу пассажирского сиденья и указала на водителя. — Рауль Альбертович Давыдов, ферромант и преподаватель магии Земли.

Маг за рулем угрюмо поклонился с таким выражением лица, словно каждое движение давалось ему с невероятной болью. Разумеется, ни намека на радость или хотя бы интерес я не заметил, да и пес бы с ними.

— Как видите, — продолжила девушка, сев сзади, — ради вашего визита мы отвлекли от занятий половину магистров.

Я глубоко вздохнул и сел вполоборота, положив предплечье на спинку. В этот момент гвардеец скомандовал отъезд, и семь машин-карет разом загудели, дав мне отличное шумовое прикрытие. Не боясь, что нас услышит кто-то, кроме пассажиров, я произнес:

— Послушай, милочка. Давай обо всем договорим на берегу. Я знаю, что занял это место только из-за фамилии. Вы знаете, что толку от меня никакого и стать таким же крутым, как предыдущий ректор, мне не светит. Поэтому поступим так: вы занимаетесь своими академическими делами, я — своими культурно-туристическими. Не будем мешать друг другу — и все обойдется без грызни.

— То есть, вы не собираетесь влиять на учебный процесс? — с легким удивлением уточнила Алина.

— Естественно. Потому что ни черта в нем не понимаю — и разбираться не планирую. Если хочешь — назначу тебя заместителем и рули сама от моего имени.

— У нас всем управляет Совет, — в голос вернулись надменность и неприязнь. — Но последнее слово за ректором.

— Так даже лучше. Решайте, что вам надо и присылайте бумаги на подпись. Признаюсь честно и сразу — у меня нет ни малейшего желания лезть в вашу компашку со своим уставом. Все мы люди взрослые, все всё прекрасно понимаем, так зачем лишний раз собачиться?

— Как посчитаете нужным, ваше сиятельство, — произнесла рыжая и отвернулась к окну, дав понять, что разговор закончен.

Поездка заняла минут сорок, хотя мы ни разу не разогнались выше двадцати километров в час. И если в ближайших к вокзалу кварталах люди еще провожали кортеж насмешливыми взглядами, то потом на нас и вовсе перестали обращать внимание.

За всю поездку со мной ни разу никто не заговорил, и я тоже не лез с расспросами — несмотря на попытку полностью отрешиться от нерадушного приема, на душе было поганенько. По большому счету я снова попал в ту же ненавистную школу, где меня все презирали тупо по факту существования, и оставалось тешиться надеждой, что эти тревоги до первого кутежа на пляже. Мне с этими кадрами детей не крестить, по сути мы всего лишь соседи, а нравиться посторонним людям никто не обязан.

На подъезде к Академии высокие стрельчатые ворота открылись сами собой, и кортеж остановился на свободной площадке перед зданием. Перед широкой мраморной лестницей выстроились студенты: юноши в темно-синих двубортных пиджаках с золотыми оторочками на манжетах и девушки в…

Черт, как бы понятнее это описать, чтобы не скатиться в анимешные штампы? В общем, если кто не знал, то такой тип униформы, как матроски, придумали вовсе не японские задроты. На самом деле фотографии матросок встречаются аж с середины девятнадцатого века, и наиболее распространены они были в приморских городах.

Вполне логично, что студентки ялтинской академии выбрали себе именно такой фасон. А именно — укороченные двубортные кители с полосатыми гюйсами и довольно фривольные по меркам времени темно-синие складчатые юбки, всего лишь на полпальца ниже колен. В качестве головных уборов леди предпочли более уточенные белые береты в противовес строгим армейским фуражкам у парней.

Подобная одежда не только спасала в летний зной, но и позволяла активно двигаться и маневрировать, что, похоже, играло решающую роль в сражении в отличие от простого стояния на месте и размахивания руками.

Стоило мне ступить на мощеную дорожку, как студенты хором затянули «Боже, царя храни» — но как-то без особого старания, без искры и восторга. Повинуясь колдовской силе, двери академии распахнулись сами собой, и навстречу гостю шагнула оставшаяся троица преподавателей.

Роскошная стройная дама под сорок с усталым лицом и серебристыми волосами, облаченная в легкое лазурное платье, чей шелк скользил по изгибам фигуры, точно вода.

Низкорослый похожий на крота старичок с седыми усами, во фраке и пенсне.

И бородатый гигант со сложением борца, который несмотря на жару носил плащ с волчьим воротником поверх бурой тройки.

— Позвольте представить, — Алина встала на нижнюю ступень. — Вивьен Валуа, аквамант, магистр стихии Воды.

Леди спустилась ко мне, точно Мерлин Монро, и протянула ручку для поцелуя. Вопреки ожиданиям, глаза колдуньи были не голубыми, как море, а красноватыми, что вкупе с белыми волосами добавляло ей сходства с вампиром. Тем не менее, ее кожа оказалась теплой и весьма приятной на ощупь, вот только усталая француженка вовсе не пыталась проявить ко мне интерес, а скорее немного унижала, пользуясь лазейкой в правилах этикета.

Ведь я в первую очередь был мужчиной и джентльменом, а уж потом великим князем. А мужчине положено приветствовать даму в полном соответствии с традициями той страны, где она родилась. И с одной стороны я должен был просто проявить вежливость и поцеловать протянутую руку, как сделал бы любой на моем месте, хоть сам император. Но с другой, белобрысая милфа специально встала выше и делала все с такой манерностью, словно сама являлась царицей, а я — ее слугой. Но так как мне глубоко наплевать на все правила, я просто повернул ее кисть и пожал, точно старому приятелю.

— Очень приятно. Матвей Алексеевич, ваш новый ректор.

Леди кисло улыбнулась и шагнула в сторонку, уступив место следующему преподавателю.

— Карл Васильевич Зых — аэромант, магистр стихии Воздуха.

Старик посмотрел на меня, как на обоссаную кошками рухлядь и рывком поклонился, положив правую ладонь на сердце, а левую отведя за спину. Дирижер, блин, недоделанный.

— Олег Игоревич Одинцов — пиромант, магистр стихии Огня.

— Добро пожаловать, — пробасил великан и единственный из всех поклонился с почетом и уважением, а не на отшибись. — Надеемся на плодотворное и долгое сотрудничество.

— Сейчас я покажу ваши покои, — побурчала Алина. — Затем подадут обед, где вы сможете выступить перед учащимися.

— Не вижу смысла тянуть, — я обошел преподов и поднялся на площадку перед воротами. — Прошу внимания! — новый голос — зычный и густой, как у Шаляпина, позволял легко обходиться без микрофона. — Все мы здесь — колдуны. Кто-то опытный, кто-то — начинающий. Но объединяет нас одно — дураков тут не держат. И все прекрасно понимают — насильно мил не будешь, уж я-то знаю это как никто иной. Поэтому предлагаю компромиссный вариант: вы занимаетесь своими делами, я — своими. Никто не требует от вас показного подобострастия — живите, как привыкли, и делайте, что должны. На том и закончим, а обед принесете в мои покои. И захватите побольше пива и виски. Это — мой первый и последний указ. За сим прошу откланяться.

Вслед за хмурой, как туча, провожатой я вошел в холл — украшенный, точно Эрмитаж. Никогда не любил музейной вычурности — нет в ней ни жизни, ни вдохновения, только мертвая роскошь. Поэтому быстрым шагом добрался до лифта — девушка положила ладонь на полированную плиту, точно на сканер отпечатков, и створки бесшумно разъехались в стороны.

Базальтовая шайба вознесла нас под самый шпиль, где располагалось мое новое жилище, которое уместнее всего назвать двухэтажным пентхаусом. Наверху, в похожем на маяк застекленном куполе находились кровать, ванна и камин, а внизу — рабочий кабинет с книжными шкафами, непонятными приборами вроде астролябии и широченным рабочим столом с кипами исписанных бумаг. Но такая обстановка понравилась мне куда больше, а творческий беспорядок лишь добавлял уюта.

— Мы еще не успели здесь прибраться, — мрачно сказала Алина. — Господин Вебер отбыл в спешке.

— Вебер? — я подошел к окну — ну и высота, едрена вошь, метров сорок, не меньше. — Немец?

— Да. Хотя всю жизнь прожил в империи. И служил ей верой и правдой, как не каждый исконный русский.

Теперь многое стало на свои места, а печальный тон подтвердил мою догадку.

— Его сняли из-за войны?

— Да. Первый год император еще сдерживался, хотя уже тогда ходили слухи о скорой отставке. Но после острых неудач на фронте терпение лопнуло, ректора обвинили в неблагонадежности и выслали из страны.

— Что же, — поискал по шкафам бутылку, но мой предшественник, похоже, не пил ничего крепче чая. — Так даже лучше.

— Лучше? — Алина невольно повысила голос, а по хмурым бровкам и алым пятнам на скулах я понял, что вплотную подошел к опасной черте. И поспешил развить мысль.

— Да, лучше. Ведь его могли казнить или отправить на каторгу. А для пожилого утонченного господина слова «тюрьма» и «смерть» означают одно и то же.

О внешности ректора подсказал портрет над рабочим местом — больше всего опальный колдун напоминал пожилого эльфа с длинными светлыми волосами.

— А раз его просто выгнали, то после войны вполне могут восстановить в должности. Ждать-то осталось — всего ничего, в восемнадцатом все закончится.

— С чего вы взяли? — удивилась спутница.

И тут я понял, что надо еще внимательнее следить за базаром. И пофиг, если мои слова примут за предсказание — в конце концов, раз тут есть маги, то и ясновидящие должны быть. А вот если посчитают «прогнозы» за выболтанные государственные секреты — тут-то язычок и укоротят, и не посмотрят, что я родич самого Николая.

— Просто предчувствие, — с улыбкой произнес в ответ. — Не станут же люди десять лет сидеть в окопах по уши в грязи?

Судя по хмурой моське, оправдание вышло не очень убедительным. И чтобы сменить тему, я снова подошел к окну — теперь уже с южной стороны — и увидел ту самую облачную громадину, которую заметил еще в поезде.

— Кажется, шторм приближается.

— Ничего страшного. Если нам будет грозить буря, я просто попрошу господина Зыха отвести ее.

Хотел поблагодарить девушку, но тут в кабинет, покачивая бедрами, вошла служанка со здоровенным подносом. На серебряном блюде исходили паром всевозможные дары моря — кальмары, осьминоги, креветки, рыба, а посреди этого великолепия в запотевшем ледяном ведерке позвякивали заветные бутылки.

— Присоединитесь? — спросил у Алины, в предвкушении потирая ладони.

— Вынуждена отказаться, — с прохладой отчеканила та. — Много важных дел.

— Не переживайте, — блондинка с намеком подмигнула. — У меня никаких дел нет, так что скучать не придется.