Сакрополис. Маг без дара

Сергей Николаевич Чехин, 2023

В прошлой жизни я был абсолютно бездарным писателем. В новой стал абсолютно бездарным магом.Моих умений едва хватит, чтобы зажечь свечу или добавить кубик льда в виски, и все же мне удалось взобраться на вершину сословного общества. А все потому, что прихожусь дальним родичем самому императору, за что и получил должность ректора в Крымском Сакрополисе.И пусть преподаватели и студенты меня не очень любят, это ничуть не мешает наслаждаться плодами нового статуса. На дворе 1915-й год, Великая война где-то далеко, а море, деньги и доступные женщины – рядом. Ешь, пей, развлекайся как в последний раз и пользуйся практически безграничной властью. Это ли не рай?Однако все меняется, когда из таинственного тумана выходят корабли под британскими флагами, а город оккупируют вчерашние союзники и начинают творить такое, что не снилось и фашистам.И отдуваться за всё придется мне, ведь по бумагам я тут главный. Но что можно противопоставить могучим врагам своими жалкими толиками дара?

Глава 6

Многие люди в час глубоких напряженных раздумий имеют привычку щелкать зажигалкой.

Я же сидел на ступенях центральной лестницы холла и щелкал большим пальцем об указательный, всякий раз высекая над ногтем магический огонек. И попутно пытался убедить себя, что все сделал правильно и обошелся малыми жертвами.

И все равно чувствовал себя предателем и полицаем, что из страха пошел на сделку с оккупантами. В любом случае, скоро весь этот ужас закончится — британцы заберут столько манорода, сколько им нужно, и свалят восвояси. А я свалю из академии куда подальше — в более спокойное местечко. Но как оказалось, мечты чересчур преждевременны, а впереди ждало еще немало неприятных моментов.

Алина вскоре привела студентов, и те встали полукругом у подножья лестницы, сверля меня такими взглядами, будто собрались немедленно казнить за измену. Вперед вышла бойкая брюнетка с коротким каре, сжала кулаки и чуть ли не выкрикнула прямо в лицо:

— Вы что, не только сдали академию врагам, но еще и заставите нас клясться им в верности?!

— Перед клятвой сделайте вот так, — сложил кукиш и завел за спину. — Тогда не считается.

— И вы еще шутить изволите?! — девушка топнула ножкой. — Никто из нас не склонится перед этими подонками!

— Послушайте, — поднял ладони и на всякий случай встал повыше. — Ситуация сложная, а противник крайне силен. Моя задача, как ректора, сохранить ваши жизни и здоровье.

— Именно поэтому вы согласились на добычу манорода? — вперед вышел парень с волчьим взглядом — тот самый, что издевался над Бейкером. — Мало того, что минерал — национальное достояние империи, чье похищение карается смертью. Так еще и придется сражаться со всей нечистью, что столетиями скапливалась в подземельях. Отличное решение, ваше сиятельство. Мы умрем не сразу и в праведной битве, а медленно, мучительно и в позорном рабстве!

— Знаете что? — я скрипнул зубами и обвел собравшихся рукой. — Раз такие смелые — идите и говорите это Картеру, а не мне. А то взяли моду спорить с тем, кто априори ничего вам не сделает. Давайте, вперед. Герои недоделанные.

— Мы, может, и не герои, — процедила девушка, не сводя с меня взгляда. — Но уж точно не трусы. В отличие от вас!

Воцарилась такая тишина, что я услышал шум прибоя и пронзительные крики чаек. Назвать трусом родственника императора — это перебор даже по меркам сложившихся обстоятельств. И это прекрасно понимали сами студенты, потому и прикусили языки в ожидании развязки.

Работая в школе, пусть и совсем недолго, я прекрасно знал, что новый класс всегда начинает знакомство с прощупывания границ дозволенного. Можно ли шуметь? А опаздывать? А сидеть в телефонах? И стоит дать слабину в одном вопросе, как баловство тут же пустит метастазы, заразит весь коллектив и превратит учебный процесс в ад. Если же сразу одернуть зарвавшихся детишек и подавить их наглость своим авторитетом, они притихнут и станут доставлять гораздо меньше проблем.

Проще говоря, если учитель позволяет слишком многое, у него и медалисты превратятся в завзятых отморозков. Если же сразу ставит засранцев на место, то и полный класс хулиганов будет ходить по струнке. Знаем, проходили, но что я мог сделать сейчас? Вызвать родителей? Ха-ха, смешно. Отстранить от занятий? Это уже не в моей власти. На дуэль, блин, вызвать? Ага, с моим-то даром… Но и оставить столь серьезное оскорбление без наказания — значит опустить себя на уровень грязи. Что же, придется как-то выкручиваться и соображать на ходу…

Впрочем, всегда можно сослаться на случайно вырвавшееся словечко. Девушка, на эмоциях, не подумавши — пусть заберет сказанное обратно и принесет извинения: уверен, этого вполне хватит, чтобы сохранить лица нам обоим. Поэтому расправил плечи, набычился и шагнул вперед, нависнув над дерзкой леди, как шкаф.

— Ну-ка повтори, что сказала? — произнес тоном завзятого гопника, посчитав, что для экивоков и этикета не время и не место.

Но как оказалось, сказанное было вовсе не случайностью. И девушка повторила, причем в довесок еще и обосновав свое мнение.

— Вы трус! — прошипела она. — Трус, бездарность и пятно на репутации семьи! Думаете, о вас никто ничего не знает? Думаете, вы с неба упали или появились из ниоткуда? Вы ленивы, несмелы, алчны и завистливы. Вы никогда не работали и не служили, предпочитая сидеть на шее своего же народа и пользоваться благами титула. И даже когда началась Война, вы продолжили гулять на балах в Петербурге, вместо того, чтобы поехать на фронт, как все ваши братья. И чтобы совсем не опозориться перед подданными, вас послали сюда, перед тем отправив на пенсию человека, который не сдал бы академию самому дьяволу! Я презираю вас. Вы недостойны ни своей фамилии, ни своего статуса, ни своей Родины. Можете убить меня за эти слова — уверена, на это храбрости вам хватит. Но вы ничего не сделаете с той гнилой правдой, что тянется за вами из самой столицы!

Раунд, млять!

И что тут ответить на такую отповедь? К счастью, долго думать не пришлось — двери распахнулись, и в холл вошла колонна пулеметчиков. Здоровяки в кирасах встали кругом вдоль стены, держа оружие наизготовку, и только после этого в помещение вошел Картер в сопровождении десятка офицеров.

— Смотрю, вы уже готовы к присяге? — толстяк пыхнул трубкой. — Похвальное рвение.

Девушка резко крутанулась на каблучках с явным намерением высказать нечто подобное и британцу. Но я уже успел узнать, чем бы тот ответил на такую дерзость, поэтому схватил наглячку за шею и притянул к себе. И чуть слышно, но достаточно грозно прошептал на ухо:

— Заткнись, прошу тебя, не усугубляй положение. Эти люди — мясники и убийцы, не нарывайся, иначе тебя запытают до смерти и за половину того, что ты мне сказала. Их не взять грубой силой, их не одолеть прямым ударом. Включи мозги и не подставляй ни себя, ни товарищей — поняла?

Бунтарка вырвалась, оттолкнула меня и встала в строй, не сказав ни слова. Дура набитая. С другой стороны, понятия о чести и долге в двадцать первом веке принципиально иные, нежели сто лет назад. У нас в школе до сих пор висит плакат о том, как вести себя в случае захвата заложников — хотя казалось бы, уже давно не актуально.

И там черным по белому написано: выполнять все требования террористов, какими бы унизительными они не были. Но благородные чародеи из тысяча девятьсот пятнадцатого года вряд ли стали бы прислушиваться к подобным правилам.

— Клятва предельно проста, — сказал капитан. — Но последствия ее нарушения — более чем серьезные. А теперь каждый из вас произнесет такие слова: клянусь верой и правдой служить делу Короны и ее посланника Далласа Картера, пока он не освободит меня от сего бремени. Повторяйте!

Лорд стукнул тростью в пол, однако никто из студентов не издал ни звука. Все стояли, как пленные партизаны, вскинув подбородки и не мигая глядя сквозь налетчиков.

— Послушайте, — я протиснулся сквозь ряды учащихся и встал напротив толстяка. — Мы обещали вам пуд в день — вы получите пуд в день. Какой смысл попусту сотрясать воздух?

— Попусту? — британец хмыкнул. — Вы же чародей. Вам ли не знать, что сила происходит из слова, а слово обладает силой? Да и ваши подопечные отлично это понимают, потому и молчат. Но либо вы заставите их говорить, либо придется мне.

— Уверяю, в этом нет нужды…

Сердце словно сжали раскаленными тисками. Миг спустя горячая тяжесть перекинулась на легкие. Я схватился за грудь и попытался вдохнуть, но не смог. В затылок впились иглы, боль стремительно нарастала, как перед инсультом, а страх готовился перерасти в агонию.

— Я не просил вас со мной спорить, господин Романский, — холодно произнес Даллас. — Я приказываю, а вы исполняете — любая иная форма общения приведет только к боли и страданиям. Не понимаете умом — поймете телом.

Мучение закончилось, но мне все равно стоило немалых усилий устоять на подкосившихся ногах. Обливаясь потом и все еще держась за грудь, я отошел в сторонку и привалился плечом к колонне, что поддерживала потолок. После пережитого желание нарываться улетучилось, как дым в бурю. А что до студентов — то бог им судья. Хотят ощутить нечто подобное — пусть выеживаются дальше.

— Я даю вам последний шанс присягнуть по-хорошему. В противном случае пеняйте на себя.

И снова никто не проронил ни слова. Картер выждал полминуты, пыхнул трубкой и махнул подельникам. Офицеры расступились, и собравшиеся увидели молодого юнгу, что вел за руку девочку лет семи в белом кружевном платьице. Ребенок тащил за собой плюшевого медведя и во все глаза таращился на открывшееся взору великолепие.

— Тебе нравится? — с теплой улыбкой просил капитан.

— Да! — малышка в восхищении распахнула рот. — Здесь так здорово! Я всю жизнь мечтала побывать в академии!

— Наслаждайся, моя дорогая. А вы двое — подойдите сюда.

С грацией заводных автоматов приблизилась пара пулеметчиков. Картер сделал жест рукой, словно собирался позвонить по телефону, после чего один стрелок забросил оружие за спину, а второй снял со своего Льюиса ремень. И уложил ствол на плечо соседу так, чтобы получилась перекладина. И что-то подсказывало, что Даллас вовсе не собирался заняться воркаутом, хотя с учетом роста амбалов, он вполне мог использовать их как турник.

Нет, на ремне завязали небольшую петлю, и солдаты превратились в живую виселицу. Девочка не сразу заметила этот ужас, а когда британец подвел ее ближе, невинно спросила:

— Это что, качельки?

— Да, милая, — в тоне капитана не скользнуло ни намека на эмоции, словно он собирался просто выгулять собаку. — Сейчас ты на них покачаешься.

У меня чуть второй раз не случился приступ. Позабыв о страхе и боли, я рванулся к ублюдку и вскинул руки.

— Да вы совсем с ума сошли?! Это уже ни в какие ворота не лезет!

— Присяга, — холодно проскрипел Даллас. — Немедленно. Детей в городе еще полно. Не вынуждайте брать грех на душу.

— Да вы издеваетесь?.. — я обхватил голову и повернулся к студентам. — Вам что — и этого мало, чтобы засунуть гордость поглубже в гузно?!

Из последнего ряда протиснулся пухляш, с которым я познакомился во время «тренировки», завел левую руку за спину, а правую поднял около уха. И первым произнес:

— Я, Клаус Бейкер, клянусь верой и правдой служить делу Короны и ее посланника, пока он не освободит меня от сего бремени.

Какое-то время царила напряженная тишина, но стоило одному начать, и лед тронулся. Студенты выходили из строя один за другим и приносили присягу, стараясь не смотреть в глаза и налетчикам, и друг другу. Так продолжалось до тех пор, пока у лестницы не осталось пять чародеев — три парня и две девушки — во главе с дерзкой бунтаркой. Эти решили стоять до конца, хотя всем уже стало очевидно, что бой окончательно проигран.

— Что же… — Картер глубоко затянулся и кивнул. — Я вполне удовлетворен итогом. А этих смутьянов — в наручники и на Старблейд, пусть с ними потолкуют ребята из разведки. В Мексике и Турции они научились таким приемам, о которых не слышали даже тауэрские палачи.

— Тогда я иду с ними, — Алина шагнула вперед. — Как проректор по воспитательной работе, я несу прямую ответственность за их поведение.

— Похвальная жертва, — Даллас ухмыльнулся. — Хоть и глупая.

— Господа! — я встал между спорщиками, точно рефери на ринге. — И дамы. Давайте не осложнять себе жизнь. Сэр Картер — дайте нам времени до утра. Обещаю — завтра с присягой проблем не возникнет.

— Она уже возникла, — капитан выдохнул сизую струйку мне в лицо. — Эти люди готовы пожертвовать жизнью ребенка ради своих убеждений. Из таких вырастают крайне опасные мятежники, так что по-хорошему надо пристрелить их на месте. Я же из уважения предлагаю их просто изолировать. Понимаю, что вы хотите спасти всех, господин Романский. Но войн без потерь не бывает. И чем раньше вы это поймете — тем меньше людей потеряете.

— И все же я хочу попытаться. И прошу о единственном шансе.

— Я могу дать и больше. Но не имею привычки вручать подарки просто так. Иначе мою щедрость примут за слабость, а слабость — это смерть для вожака.

— Два пуда, — как можно громче произнес в ответ, стараясь не сорваться на крик, но в то же время, чтобы услышали офицеры. — Мы добудем завтра двойную норму.

— А если нет? — толстяк сощурился, прицениваясь к предложению.

— Тогда делайте с ними, что захотите, — неожиданно в моем голосе скользнула неприкрытая злость. — Только сперва определитесь, вы пришли сюда за кристаллами, или же за утолением своих садистских наклонностей.

— Садистских? — обветренные и жесткие как у воблы губы расползлись в надменной улыбке. — Сейчас я обращаюсь с вами практически как с равными. Но если вы не ответите взаимностью, то в самом деле узнаете всё о моих наклонностях. Однако манород для меня важнее мести, так что я принимаю ваше предложение. Два пуда и присяга в обмен на мои милосердие, великодушие и безграничное терпение. Но если не сдержите слово — пеняйте на себя. Пойдем, милая, — Даллас многозначительно погладил притихшую девочку по макушке. — Возможно, мы зайдем к магам в гости еще раз.

Англо-саксы ушли в одну сторону, студенты и преподаватели — в другую, а я остался один посреди холла, презираемый и ненавидимый обеими сторонами, вдобавок взваливший на себя миссию, которая по праву считается невыполнимой. Впрочем, времени еще полно — может, что-нибудь да придумаю. А пока — вискаря для рывка!

Поднялся на лифте в «пентхаус» — Ева как раз сидела под дверью кабинета и что-то бормотала с закрытыми глазами, перебирая в пальцах едва заметно светящиеся полупрозрачные четки.

— Молишься, что ли?

— А? — девушка вскочила, чуть покраснела и спрятала украшение за спиной. — Д-да — просила Свет, чтобы все прошло успешно.

— То ли плохо просила, — устало бросил я, — то ли у Света иные планы на наш счет.

— Все плохо? — голубые глаза округлились и заблестели.

— Ну… могло быть и хуже. Будь добра — принеси пива, виски и ручку с блокнотом.

— Сию минуту, ваше сиятельство.

Я подошел к окну и свел руки за спиной, словно капитан на мостике. Я смотрел на линкор, линкор смотрел на меня шестью носовыми орудиями главного калибра. Несмотря на теплый вечер, на улицах не заметил ни души, и даже в огнях не горели огни. Думаю, сейчас многие перебирали светящиеся четки в ожидании спасения. Вот только спасти нас могло только чудо — никаких иных решений на ум пока не пришло.

Служанка принесла заказ, и помимо всего прочего на подносе лежал небольшой золотой колокольчик.

— Что это? — удивился я.

— Пси-связь заглушена, — Ева постучала пальцами по виску. — Теперь вы сможете вызвать меня только так. Поэтому скажите сразу, нужно ли что-нибудь еще. Например, горячая ванна или расслабляющий массаж, — она отвела взгляд в сторону и покраснела еще гуще. — Нас учат, что телесное напряжение мешает плодотворно мыслить. Так что если хотите…

В ушах гудело, будто мне снова стукнуло семнадцать. Хочу ли я идеально сложенную блондинку с ангельским личиком, вдобавок обученную всем премудростям любовной науки? Глупый вопрос, но если не найти решения к утру, это будет последний массаж в моей жизни. И я, скрепя сердце, отправил горничную домой — как раз потому, что мне уже давно не семнадцать, и на плечах такой груз ответственности, что никакой массаж уже не поможет.

— Как-нибудь в другой раз, — с угрюмой улыбкой кивнул на дверь. — Отдыхай, до утра не побеспокою.

— Господин Романский… — девушка замялась и потупила взор. — Не сочтите за дерзость, но можно переночевать в вашей спальне? Я боюсь идти одна городу — там полно британцев и этих жутких громил с пулеметами.

— Конечно, какие вопросы.

— Премного благодарна! — милашка просияла и с поклоном удалилась.

Я же взял бутылку «Джека» и поднес к лицу, сжимая в ладони, точно череп бедного Йорика. С жаждой посмотрел на этикетку, облизнулся и прошептал:

— Прости, друг. Сегодня без тебя.

После чего убрал алкоголь в стол, попутно найдя в выдвижном ящике тяжеленный изрезанный неведомыми рунами револьвер с восьмигранным посеребренным стволом и накладками из слоновой кости. Патронов, правда, при нем не оказалось, так что оставил игрушку, разложил перед собой блокнот и взялся за любимое дело — прорабатывать сюжетные линии.

В данном случае — пути решения возложенной задачи. Казалось бы, я на этом собаку съел, ибо зачастую заводил героев в такие дебри, что без рояля и не выбраться. Но просидев битый час, обдумал что угодно, только не хоть сколь-нибудь полезный и при том жизнеспособный вариант.

Обдумал, какой я желчный мудак и бездарность. Что любые мои действия неминуемо ведут к всеобщей ненависти. Что в школе было не так уж плохо. Прикинул даже, стоит ли рискнуть исекайнуться второй раз, как вдруг в дверь раздался тихий стук.

Рука невольно потянулась к оружию, хотя вряд ли неведомый враг стал бы выдавать себя с порога. Так что задвинул ящик и спокойно произнес:

— Открыто.

Вошла Ева — с распущенными волосами и в полупрозрачном розоватом неглиже, почти не скрывающем манящих прелестей. И если бы солнце светило ярче, толку от кружевного халатика было бы не больше, чем от целлофана. При одном только взгляде на красавицу мотор рванул с такой силой, что я взял на заметку поменьше пить, а то и вовсе бросить, чтобы не двинуть кони в самом расцвете сил.

— Что-то случилось? — попытался казаться бесстрастным и отрешенным, но дрожь в голосе выдала с головой.

— Все в порядке, ваше сиятельство. Просто пришла пожелать вам доброй ночи.

— Спасибо. Только доброй она не будет, хоть обжелайся.

— Не можете найти ответ?

— Такое впечатление, что у меня ступор мозговины. Причем с самого детства. Как говорил отец — ни ума, ни фантазии. Пожалуй, стоило послушать его еще тогда — двадцать лет назад.

— Если не можете придумать сами — позаимствуйте идею у других. Книги для того и нужны, чтобы делиться мудростью.

Хм… С одной стороны, это плагиат. С другой — сейчас определенно не то время, чтобы бороться за авторские права. Просто интересно, а что сделали бы именитые писатели, если бы оказались на моем месте? Это может стать годным толчком, что сдвинет раздумья с мертвой точки, только сперва надо избавиться от пары крайне отвлекающих факторов.

— Большое спасибо за наводку. Возможно, это сработает. И раз уж ты здесь — будь добра, унеси виски.

— Как прикажете.

Служанка игривой походкой подошла к столу и наклонилась гораздо ниже, чем того требовалось, и мне стоило огромных усилий смотреть на исчерканный лист, а не коситься на вырез.

— Не вижу бутылки… — прошептала Ева.

— А, черт, я же ее в стол убрал.

Сел вполоборота, распахнул дверцу и указал на золоченый поднос. Красавица потянулась к нему, и в этот самый миг в кабинет без стука влетела Алина с перекошенным от гнева лицом. Которое перекосилось еще больше, едва проректор увидела служанку, наклонившуюся практически параллельно столешнице и шарящую рукой в районе моих ног. Оставалось только гадать, как все это выглядело со стороны, и о чем подумала коллега, застукав нас за подобным безобразием.

— Смотрю, вы не очень-то переживаете! — выпалила магистр. — Пообещали британцам двойную норму и думаете, что легко сдержите слово? Да, вы попытались спасти от наказания пять студентов, но в итоге обрекли на смертельную опасность всех остальных! Вы даже не представляете, что полезет из глубин при попытке добыть столько манорода. И я решительно не представляю, как вы собираетесь выпутываться из западни, куда загнали всех нас. Если, конечно, вообще собираетесь, — рыжая многозначительно посмотрела на горничную, вздернула носик и поспешно удалилась.

Вслед за ней ушла и Ева, виновато поклонившись на прощание, а я снова остался в гордом одиночестве — без ласки, виски и киски, зато с тревогой, нарастающим унынием и подступающей паникой. И задачей, у которой вряд ли было хотя бы одно позитивное решение.

И все же — что бы сделали другие на моем месте?