Компрессия

Сергей Малицкий, 2007

Когда герой осознает, что его движениями руководит невидимый кукловод, он должен или оборвать нити, или сам стать кукловодом для скрытых во тьме рук. Главное – не забывать, что попавшему в паутину резкие движения противопоказаны.

19

Холодная вода обожгла, и на мгновение Кидди уверился, что сном были не эти несколько ужасных часов в раскаленной пустыне, а те минуты между его пробуждением и купанием в океанских волнах. Спящие в креслах, укрытые пледами Билл, Моника, Стиай и Миха. Глухой, словно доносящийся через закрытые двери прибрежного бунгало рокот волн. Голос Сиф, который словно не нес информацию, а являлся первородным щебетом, облекающим ощущения в смыслы, минуя слова. Вкус напитка из начатого пузыря, который утолил жажду первым же глотком, но продолжал и продолжал литься в глотку. Боль ожога на лице, руках, плечах, спине, которая проходила от прикосновений. Опять голос Сиф, опять щебет. Короткая прогулка по сырому песку. Упругие икры, округлые ягодицы, прямые, но гибкие плечи, тонкая шея Сиф. Как она сбрасывала одежду. Все было сном вплоть до того момента, когда Кидди и сам разделся и как заговоренный двинулся вслед за спасительницей навстречу холодным волнам, которые омыли ее бережно, а Кидди безжалостно сшибли с ног.

— Умеешь плавать? — поймала она его за руку. — Не шути с волной, она может поддаться, а потом утащить на глубину!

Кидди резко выпрямился, словно его спящие моторы получили долгожданную энергию, стер с лица ладонью соленые брызги и тут же нырнул в набегающую волну, яростно забил руками, чтобы выбраться на ее гребень, но вскоре кувырнулся через голову и, отплевываясь, оказался на песке.

— Довольно! — рассмеялась Сиф. — Сегодня не самый лучший день для купания. Это только способ охладиться. Смыть ожоги. Кожа слезала у тебя с плеч!

— Ведь это был сон? — наконец обрел дар речи Кидди.

— Какая разница, сон ли это был или нет? — прищурилась Сиф. — А если и сон? Ты думаешь, что выжил бы без меня там?

— Разве нет? — не понял Кидди. — Почему я не проснулся, как обещал Билл?

Она пожала плечами, задумалась на мгновение.

— Ты слишком тяжелый. Даже тяжелее, чем Билл. Ты смог провалиться даже с утвердителем. Но он привел тебя… безошибочно.

— Куда привел?

Кидди задал вопрос машинально, отзываясь на не вполне ясную фразу, потому что даже будь смысл слов Сиф абсолютно доступным, он все равно бы не понял ни слова. Желание всколыхнуло бывшее только что истерзанным тело и проявило себя самым очевидным образом. Сиф не стала отвечать ему. Она закрыла глаза и замерла, прислушиваясь к чему-то. Кидди разглядел мурашки на ее груди и протянул руку:

— Пойдем.

Сиф кивнула и пошла рядом с ним к брошенной одежде, не вздрагивая от неожиданно резких порывов ветра, словно эти мурашки не касались ее вовсе. И даже когда Кидди укутал ее в плед и прижал к себе, замирая от ощущения плоти под тканью и прикосновения к ткани собственной плоти, она прильнула к нему не в поиске тепла, а в другом желании — тоже очевидном и недвусмысленном.

— Почему? — только и спросил ее Кидди, когда она уже обессиленно лежала рядом, прильнув к нему грудью, и с улыбкой просеивала между пальцами песок на его живот. — А как же Стиай?

— Ничего глупее ты спросить не мог? — тень досады промелькнула в ее голосе. Точнее нет, не досады — недоумения. Впрочем, она рассеялась тут же. Кидди промолчал. Он не знал, что должен говорить, и должен ли говорить хоть что-то. Более того, он даже не смог бы тут же вспомнить, что она сделала с ним или что он сделал с ней. Он, конечно, мог по секундам повторить все собственные движения, тем более что они были просты, как движения неофита, впервые добравшегося до женского естества, мог вспомнить вкус каждой клеточки ее тела, но он не мог бы вспомнить, что происходило с ними.

— Что это у тебя? — Он вдруг заметил пластырь телесного цвета на плече.

— Так. — Она сдвинула брови. — Отметина. Не забивай себе голову, считай, что у меня подход к собственному телу такой же, как у моего папочки. Лучше скажи, о чем думаешь теперь?

— О пустяках, — отчего-то сказал правду Кидди. — Какая-то ерунда в голову лезет. Брюстера вспомнил.

— Я его знаю, — кивнула Сиф. — Стиай знакомил нас с Рокки и Брюстером. Рокки маленький, но твердый. Он пытается быть мягким, но у него не получается, и не получится. Брюстер интересный, но пуганый и обиженный. Утомительно выковыривать его из раковины. Впрочем, я и не пыталась. Зачем он мне?

— Пуганый? — не понял Кидди. — Не знаю… А вот насчет раковины — ты права. Он всегда пытался спрятаться в чем-то. В каком-то деле. Даже его медицина — большая раковина. Его семья — раковина. Его ухмылки и болтливость тоже раковина. Но он хороший врач.

— Что ты о нем думал? — прищурилась Сиф.

— Он увлекался фильмами. Не нынешними, а древними. Плоскими. Самыми первыми лентами. Собирал их, изучал. Обрабатывал, раскрашивал, придавал объем, пытался озвучивать. Так вот обнаружил один казус. Когда программа восстанавливала по артикуляции голоса актеров немых фильмов, частенько оказывалось, что они говорили какую-то ерунду.

— То есть? — не поняла Сиф.

— Ну например, идет любовная сцена, герой заламывает руки, произносит что-то пафосное, а дешифратор восстанавливает какую-то чушь, чуть ли не ругань или просто бессмысленный набор звуков. Непонятно, как актеры удерживались от смеха, произнося всякую белиберду.

— Напрасно он взялся за это дело, — перевернулась на спину Сиф. — Всякая попытка разобраться в чем-то досконально обычно приводит к разочарованиям.

— И все-таки, — Кидди коснулся ладонью еще помнившей боль ожога шеи. — Что это было?

— Билл ведь все объяснил. — Сиф повернула голову и стала говорить, прижимаясь губами к его коже: — Сон. Сон, скрепленный утвердителем.

— Но ведь ты спасала только меня? А как же остальные?

— С ними все в порядке. Не волнуйся.

— Мне, выходит, просто не повезло? — усмехнулся Кидди, чувствуя, как его тело словно распадается на части — ее дыхание, обжигающее кожу, новое желание, тепло от Сиф и холод от ветра. — Первый раз в жизни увидел сон, но сразу же попал в какой-то кошмар, а до обещанной башни не только не добрался, но даже и не увидел ее. Или мне, наоборот, повезло?

— Ты не виноват, — прошептала Сиф. — Ты слишком тяжел для снов. Но все можно исправить. Можно привыкнуть. Попасть в сон — это как попасть в тональность. Это тренируется. А башня оказалась для тебя слишком далеко. Она была за горами.

— Ты хорошо знаешь ту местность? — удивился Кидди.

— Ты попал в мой… — Сиф запнулась. — …в мой сон. Я его хорошо знаю. Ты провалился сквозь те сны, которые готовил Билл, и попал в мой. Может быть, из-за утвердителя. Не знаю. Мой сон… настоящий. Я не знаю, какие сны у твоих друзей, даже с утвердителем они могут быть почти настоящими, а могут быть прозрачными, как утренняя дымка над водой, но утвердитель все равно привел бы их к настоящему сну. А башня… Билл не создавал сна, он пока еще не может этого, он только дал всем созвучие к собственному сну. К сну Билла. Билл специально приводит всех в башню: чем больше человек придет в нее, тем она будет прочнее. Она пронзает чужие сны, как острый шип протыкает листья.

— Не понимаю, — признался Кидди. — А что значит быть слишком тяжелым?

— Тяжелый проваливается, — объяснила Сиф и неуверенно добавила: — Билл тоже тяжелый, но он цепкий, а ты — гордый.

— Понятнее не стало, — рассмеялся Кидди. — Хотя гордый лучше, чем трусливый. Хорошо, а как ты нашла меня?

— Я почувствовала тебя. — Сиф вытянулась, уперлась носками в подъем стопы Кидди, прижалась и задышала ему в ухо: — Почти вот так. Я тебя научу… потом. Это просто. Захотела, почувствовала, нашла. Только в таком порядке.

— А как же все остальные? Увидели башню и добрались до нее?

— Конечно, — улыбнулась Сиф. — Только не думай, что им достался ночной лес. У каждого свой сон, общая только башня.

— Почему… — Кидди приподнялся на локте. — Почему ночной лес?

— Там, — Сиф наморщила лоб, — есть жизнь. Но она невозможна днем. Солнце сжигает все. Там все есть — деревья, птицы, трава, звери. Целый лес. Но днем он скрывается в толще песка. Выбирается только ночью. Но я бы не советовала тебе оказаться там ночью. Это еще страшнее.

— Подожди… — Кидди нахмурился. — Я начинаю путать сон и явь. Не хочешь ли ты сказать, что сон, скрепленный утвердителем или нескрепленный, это нечто зафиксированное во времени и в пространстве? Клянусь тебе, для меня так же ясно, что сон находится здесь, — Кидди постучал себя по голове, — как то, что Земля вращается вокруг Солнца? Разве это сознательная иллюзия? Плод работы дизайнеров, художников, аниматоров? Какой лес? Я скорее соглашусь, что двое могут одновременно видеть один сон, чем поверю в реальность пережитого!

— Разве я требую от тебя веры? — Она смотрела на него с веселым удивлением. — Конечно, я могла бы тебе сказать, что в самом определении «реальность» кроется условность, продиктованная позицией наблюдателя, но зачем?

— Чтобы знать! — Кидди нахмурился. Слова Сиф казались ему туманом, который скрывает, проглатывает истинные очертания произошедшего. — Вот лес. Откуда ты знаешь о лесе?

— Все знать нельзя. — Она смотрела на него успокаивающе. — Нужно чувствовать. Это как любовь. Ты же не можешь знать всех женщин, достаточно их чувствовать. Знать дано немногих. Может быть, ни одной.

— Подожди. — Кидди посмотрел в небо. — Я действительно никогда не видел снов. Но это не было сном!

— Ут-вер-ди-тель, — по складам произнесла Сиф. — Он не только дает ощущение реальности, он рассеивает туман, зыбкость, пронизывающую наши сновидения. Считай его самого волокном сна. И вот, когда зыбкость развеивается, выясняется, что сны бесконечно разнообразны, но очень часто похожи друг на друга даже у разных людей. И этот лес доступен многим. К счастью, люди заглядывают в него без утвердителя под языком.

— И… — начал Кидди.

— И просыпаются в холодном поту. Мне уже приходилось бывать в… ночном лесу.

— Не понимаю, — признался Кидди.

— Я помогала Биллу строить башню и облазила окрестности вокруг нее.

— Чем больше я получаю объяснений, тем меньше понимаю, — потер лоб Кидди. — Предположим, что это так. Предположим, что в каком-то сне Билл строит башню и даже имеет возможность, уснув снова, продолжить строительство. Предположим, что умозрительное приобретает, пусть только на время сна, свойства реальности. Но как, как тогда ты пересекла пустыню? Я что-то видел перед прыжком…

— Не говори, — остановила его Сиф. — Не говори о том, что не смог разглядеть, пока не разглядишь. Для того чтобы понять, нужно пережить.

— Пережить? — Кидди недоуменно сел. — Вот я и пережил, и что?

— С моей помощью, — она положила ему подбородок на плечо. — А сам?

— Как тебе это удалось?

— Это не так уж и трудно, — ответила Сиф, натягивая на обнаженные плечи плед. — Главное правило все то же — захотела, почувствовала, нашла. Глагол может меняться. Захотела, почувствовала, пробежала по раскаленной пустыне. Правда, Билл упрощает. Он говорит, что главное — хотеть именно то, что реально получить. Вот, к примеру, как тебя. Гораздо труднее не получить то, чего не хочешь. Но тоже возможно. Но самое трудное — не потерять то, что получил. А я не согласна. Мне кажется, что главное — хотеть то, чего хочется, не задумываясь о реальности. Неужели ты думаешь, что я рассчитывала тебя получить?

— Даже не знаю, должен ли я обижаться, — напряженно пробормотал Кидди.

— Спроси об этом у своего чувства бездны, — подмигнула ему Сиф и вскочила на ноги. — Наши уже проснулись!

— Сиф! — донесся окрик Стиая.

— Я здесь! — звонко закричала она. — Сейчас иду!

— Сейчас Билл спросит, почему мы не были в его башне, — нахмурился Кидди.

— Почему же не были? — удивилась Сиф. — Возможно, были. Откуда ты знаешь, что снилось остальным?