Компрессия

Сергей Малицкий, 2007

Когда герой осознает, что его движениями руководит невидимый кукловод, он должен или оборвать нити, или сам стать кукловодом для скрытых во тьме рук. Главное – не забывать, что попавшему в паутину резкие движения противопоказаны.

11

— Ты нашла работу? — спросил Кидди, когда пришла пора подниматься с постели, принимать душ и разговаривать, чтобы заполнить вдруг напомнившую о себе пустоту. — Или вернулась в академию? Помнится, ты хотела возобновить преподавательство?

Моника замерла, бросила полотенце на пол, стянула волосы лентой, спросила:

— У тебя кто-нибудь остался там?

Кидди вздохнул, шагнул к столу. На матовой поверхности лежали капсулы симуляторов, шайба разговорника.

— Где блок-файл Михи? — Кидди посмотрел на Монику через плечо.

Она наклонила голову, словно прислушивалась к его голосу, собрала на груди халат и шагнула в арку коридора.

— На завтрак рыба! Ведь ты любишь рыбу?

— Люблю, — пробормотал Кидди и крикнул в ответ: — Где вещи Михи? И как, черт возьми, это произошло?

— Кидди! — донесся голос Моники. — Красное вино с рыбой — нормально?

— Включи музыку! — повысил голос Кидди. — Ту, что любил Миха!

Она не ответила, но вдруг запахло дождем и раздающееся с кухни громыхание затихло. Зазвучала музыка. Именно ее и хотел услышать Кидди. Невидимый музыкант теребил гитарные струны и пел тонким голосом что-то непонятное, наверное, вовсе бессвязное, но все издаваемые им звуки, дыхание, скрип струн, когда он перемещал вдоль грифа ладонь, — все это вместе всякий раз заставляло Миху замирать и затаивать дыхание.

— Вот! — говорил Миха. — Вот! Так звезды шелестят, Кидди, как поет этот парень! Он умер в двадцать семь! Нам уже всем по двадцать семь, скажи, мы создали хоть что-то, что оставит о нас память? Это по-настоящему, Кидди, понимаешь? Ну, как первый секс!

Да. Тут возразить было нечего. Первый секс однажды случился у каждого, и ни у кого он не был первее остальных, независимо от метки в календаре.

Кидди стряхнул накатившее на него оцепенение, положил палец в центр шайбы разговорника. «Пароль», — раздался в голове знакомый голос. «Моника», — наугад сказал Кидди. «Разблокировано», — как показалось Кидди, с сожалением произнес Миха, и Кидди немедленно спросил:

— Что случилось с Михой Даблином?

— Его погубил Кидди Гипмор, — раздалось в ответ.

— Еще раз! — Кидди почувствовал, что у него взмокли ладони. — Что случилось с Михой Даблином?

— Его погубил Кидди Гипмор, — упрямо ответил разговорник.

Чиппер задрожал и в ушах послышался голос отца:

— Кидди! Дорогой мой! Малыш! Ты где? Почему не сообщил, что прилетаешь? Вещи прислали из космопорта!

— Папа, привет! — постарался бодро ответить Кидди. — Хотел сделать тебе сюрприз! Но вот… тут оказалось, что Миха… умер.

— Да, да, я знаю, — забился в ушах тонкий отцовский выговор. — Я знаю, Моника сообщила мне. Очень жаль. Он был лучшим среди вас, Кидди, лучшим. Когда ты появишься, сынок? Что это за компрессия? Я видел тебя в выпуске новостей. Не меньше десятка репортеров с утра уже наведывались ко мне, Кидди! Они были очень назойливы, мне даже пришлось пригрозить им полицией! Расскажи мне об этой компрессии, сынок! Эти репортеры далеко не убрались, они теперь дежурят на парковочной площадке и у лифта внутри здания. Это правда, что вместо наказания теперь преступников будут укладывать спать? Там еще что-то говорилось о продлении жизни, ты мне все расскажешь?

— Непременно, — пообещал Кидди. — Я появлюсь, как только смогу.

Отец заговорил еще о чем-то, но Кидди сбросил линию и шагнул в кухню.

Моника торопливо вытирала слезы. Кидди сел напротив, протянул руку, чтобы коснуться ее предплечья, она вскочила и вытащила из автомата исходящие паром блюда. Кидди сорвал с розовой мякоти тонкую пленку, втянул сладкий аромат, потянулся за бутылкой.

— Я сама, — прикусила губу Моника, неуверенно плеснула в бокалы, не дожидаясь Кидди, глотнула, отщипнула кусок рыбы, отправила в рот, обожглась, снова хлебнула, уставилась на замершего с бокалом в руках Кидди.

— Это твой разговорник? Там на столе? Симуляторы?

— Нет, то есть да… — Она отвечала торопливо, словно от ее слов зависело, останется ли Кидди или немедленно, сию минуту встанет и уйдет. — Разговорник Михи, у меня нет. Этот Миха сам зарядил. Залил в него все, всю базу с чиппера, даже свои юношеские дневники. Он часто задерживался в институте, наверное, хотел, чтобы я не скучала, но почему-то не отдал мне его. Разговорник принес Рокки, когда Михи уже не стало. После. Наутро, наверное. Наведывался, чтобы проверить, не свихнулась ли я. Перед тем как исчезнуть. Он ведь пропал куда-то. А симуляторы мои, но они… порченые. Мне Рокки той же ночью сказал, когда с Михой это случилось. Сразу сказал: «Если не хочешь, чтобы копались в твоих файлах, обнули симуляторы». Я их в шкаф засунула и пропекла. Там ничего не осталось. Точно. Рокки проверял. Только не пригодилось ничего. Никому они не нужны. И разговорник никому не нужен.

— Ты не включала его?

— Я же не знаю пароль, — испуганно сжалась Моника, словно Кидди замахнулся на нее кулаком.

— Почему не разблокировала через систему опекунства? Ведь ты его жена?

— Я не хочу слышать его голос, — она вытерла слезы. — Я боюсь.

Несколько мгновений они молчали. Кидди начал рассеянно есть, рыба была очень вкусна. Глядя на него, и Моника принялась отправлять в рот кусок за куском. Вряд ли она чувствовала вкус.

— Блок-файл Михи забрал Стиай, — вымолвила она минут через пять. — Но Рокки проверил его и вычистил все оттуда. А вещи я сама уничтожила. В пепел. Вот мячи оставила.

— Почему у тебя нет разговорника? — спросил Кидди.

— Был. — Она посмотрела на Кидди неожиданно сухими глазами. — Все, что могла твоего, туда загрузила. К отцу твоему ходила. Даже детские файлы твои сбросила. Только вот слишком похоже на тебя получилось. Прямо как в жизни. Неразговорчивым разговорник вышел. Пару раз включила, такое чувство было, словно я допрашиваю тебя. «Да» или «нет», и ни слова больше. Выбросила я его, когда одежду Михи… Или ты не такой?

— Спрашивай, — не отвел взгляда Кидди и щелкнул пальцами, заставив замолчать музыку. — Вот я перед тобой.

— С кем ты там… — она повела глазами в сторону комнаты, — разговаривал?

— Отец линию бросил, — пожал плечами Кидди. — Вещи мои из космопорта доставили. Ждет.

— Ты вернешься? — спросила она.

— Я уже вернулся, — ответил Кидди.

— Я тебе фуражку не отдам, — захлопала она ресницами.

— Хорошо, — серьезно кивнул Кидди, чувствуя, что тоска, исходящая из объемов пустого, покинутого Михой дома, из глаз несчастного существа напротив начинает его душить и гнать, гнать, гнать куда подальше! Отчего же так было легко с Сиф, даже когда она перестала смотреть Кидди в глаза?

— У тебя остался кто-нибудь там?

— Пока не могу сказать, — серьезно ответил Кидди.

— А… когда сможешь?

Она произнесла эти слова с надрывом. Она вытолкнула их сквозь дрожащие губы с ненавистью, словно они поганили ее рот. Кидди поднялся и молча пошел прочь. Без фуражки.

— Ненавижу! — крикнула она вслед.