Аризона на троих. Самый быстрый

Сергей Кишларь, 2021

Алисия – дочь одного из самых богатых людей Аризоны – не мыслит жизни на скучном и унылом ранчо. Презирая платья, она ходит в ковбойских штанах, без промаха стреляет из револьвера и уже не первый раз сбегает из дома, пытаясь отыскать старинную карту, на которой указано расположение мистического Золотого каньона. Охота за картой сталкивает её с двумя молодыми людьми. Генри – репортёр нью-йоркский газеты, отправившийся на Дальний Запад по заданию редакции. Джед – грубоватый аризонский стрелок без определённых занятий. С первых же дней взаимоотношения парней превращаются в столкновение жёстких нравов Дикого Запада и цивилизованных манер Востока. Нетерпимость друг к другу усиливается соперничеством за внимание Алисии. Но не только конфликт между парнями осложняет отношения героев: Джед и Алисия начинают подозревать, что не редакционное задание привело Генри на Запад, а какая-то личная тайна. И эта тайна как-то связана с цепочкой мистических событий, в которые попали герои.

Джеку Лондону,

Фенимору Куперу

и Майн Риду посвящается.

Глава 1

Вторые сутки дилижанс безбожно качало и трясло по аризонскому бездорожью. За окнами проплывали дикие жёлто-оранжевые поля калифорнийского мака, заросли кактусов, скалы похожие на развалины исчезнувших цивилизаций. Грифы-падальщики сидели на рёбрах бизоньих скелетов, жаркое марево размывало горизонт.

Поездка не заладилась с самого начала: и пяти миль не проехали, как пришлось полдня потратить на ремонт заднего колеса. Потом некстати прихватило живот у охранника дилижанса. Бедолага то и дело просил кучера остановиться, проворно спрыгивал с козел, кривоного семенил за ближайший обломок скалы, на ходу сбрасывая оружейный пояс прямо в заросли колючей опунции и суетливо дёргая за конец неподатливого брючного ремня.

На ближайшей почтовой станции с беднягой пришлось расстаться, оставив его на попечение заботливой вдовы — хозяйки станции. Времени на всё про всё было потеряно немало, но кучер знал, как отмотать его назад. Он клялся тенью Джорджа Вашингтона, что изъездил пустыню вдоль и поперёк и, если, срезать путь через неё, можно выиграть целый день. Проехать по обжитым территориям, конечно, было спокойнее и удобнее, но лишний день для пассажиров дилижанса значил много, и им ничего не оставалось, как согласиться с предложением кучера.

Ночевали в каньоне, завернувшись в шерстяные мексиканские одеяла, а ранним утром под копытами шестёрки лошадей снова заклубилась пыль. Уже через час после отъезда дилижанс растряс хорошее утреннее настроение, через два свёл на нет и без того не бойкие разговоры, а через три заставил пассажиров сонно ронять на грудь болтающиеся от тряски головы.

Пассажиров было шестеро. Два молодых джентльмена представились репортёрами нью-йоркской газеты «Сан» и, хотя в Аризоне принято подвергать всё сомнению, молодые люди, похоже, не врали: они проявляли полное незнание нравов Дальнего Запада, глупо заботились о чистоте воротничков, и слишком любовно опекали бесполезную с точки зрения простого аризонца громоздкую фотокамеру.

Сидящие напротив репортёров мужчины представились ковбоями с небогатого ранчо, что с одинаковым успехом могло быть и правдой, и неправдой. Во всяком случае, внешне они вполне походили на ковбоев, а в багажном отделении на крыше дилижанса лежали два видавших виды ковбойских седла. Седой старик, всю дорогу не выпускающий из зубов не раскуренную трубку, назвался овцеводом из Техаса.

Шестым пассажиром была девушка лет двадцати или двадцати двух. Несмотря на невзрачную серую юбку и простенькую белую блузу, девушка с первого взгляда поражала своей южной красотой: черты лица утончённые, кожа слегка смуглая, тёмный хвост волос свисает из-под шляпки. Серо-голубые глаза завораживали своей переменчивостью, то пугая строгостью и неприступностью, то обжигая насмешкой, то притухая под дымкой задумчивости.

Из-за дальней горной гряды по всей ширине горизонта ползли тёмно-синие тучи, давая надежду на скорое избавление от жары. Песчаная позёмка и кусты перекати-поле неслись навстречу дилижансу. Свистел кнут, слышались понукания кучера: «Но! Пошли!»

Ближе к полудню дилижанс встряхнуло так, что старый овцевод от неожиданности выронил изо рта трубку. Репортёры озадаченно переглянулись, мужчины ковбойской наружности кинули ладони к рукояткам револьверов. Сидящая спиной к движению девушка высунулась в окно, пытаясь понять, что происходит позади дилижанса.

Стрельба и лихое гиканье окончательно развеяли хрупкую надежду пассажиров на то, что их неожиданное пробуждение связано с чёртовым аризонским бездорожьем. Даже самым несмышлёным стало понятно: случилось то, что частенько происходит в здешних краях — нападение на дилижанс.

Подняв пыльные оконные шторки, ковбои палили из кольтов по преследующей дилижанс банде, потом лезли наверх в багажное отделение, чтобы оттуда перебраться на сидение позорно спрыгнувшего на ходу кучера. Но бандиты оказались неплохими стрелками, — сражённые пулями ковбои один за другим сорвались с дилижанса и, заворачиваясь в пелену пыли, покатились под копыта бешеной бандитской кавалькады.

На смену им из окна высунулся один из репортёров — тот, что был постарше и, судя по всему, чуть опытнее в житейских вопросах, чем его коллега, являвший собой на первый взгляд образец"оранжерейного цветка", любимца богатых родителей. Выпустив весь боезапас своего «веблея», репортёр умудрился свалить с коня одного из преследователей, но и сам вскоре безжизненно свесился за дверку кареты.

Овцевода пуля настигла через заднюю стенку дилижанса. Выронив вместе с кровавой слюной трубку, старик безжизненно ткнулся лбом в колени сидевшей напротив него пассажирки. Девушка испуганно вжалась в спинку сидения, раскинула в стороны руки, боясь испачкаться в крови, но замешательство было секундным, — решительно откинув тело овцевода обратно на спинку сидения, она торопливо обшарила одежду старика, вынула из внутреннего кармана его куртки небольшой свёрнутый в трубку кусок кожи.

В наполненном пороховой гарью дилижансе, который, потеряв управление, нёсся неведомо куда, подскакивая на камнях и колёсами перемалывая в сочное месиво листья опунций, действия девушки казались такими противоестественными, что молодой репортёр, из-за гибели своего товарища напрочь потерявший чувство реальности, наконец пришёл в себя:

— Что вы делаете? — крикнул он так, словно собирался выплеснуть на девушку всё своё отчаяние.

Ответ ему был таким же громким и импульсивным:

— Может, попробуете взять управление лошадьми?! Или предоставите это девушке?

Окончательно придя в себя, репортёр понял, что пора проявить решительность и показать, что он мужчина. Он высунулся в окно, выискивая, за что бы уцепиться, но девушка не возлагала на него больших надежд, — сунув за пояс юбки кожаный свёрток, решительно распахнула противоположную дверку, уцепилась руками за вибрирующее от тряски ограждение багажного отделения, ловко полезла наверх, − только ветер на прощанье хлопнул в верхней части дверного проёма серым подолом её юбки.

Дилижанс как в лихорадке стучал разболтанными деревянными частями, рывками переваливался с боку на бок, пытаясь сбросить залезших на крышу пассажиров. Ветер сорвал шляпку, растрепал волосы, но девушка бесстрашно перелезла на козлы. Спустя секунду репортёр сидел рядом с ней на потёртой до белизны кожаной подушке кучерского сидения.

Вовлечённые в стремительный водоворот событий ни пассажиры дилижанса, ни преследующие их бандиты не заметили мчащегося наперерез бандитам всадника. На расстоянии ружейного выстрела незнакомец резко осадил белого крапчатого мустанга, выхватил из седельного чехла винчестер, и три выстрела, торопливо посланные один вслед другому, наполовину проредили бандитскую кавалькаду.

Кувыркающиеся через головы лошади, предсмертные вскрики, бьющиеся о камни тела товарищей, заставили оставшихся трёх бандитов умерить свой пыл. Осадив лошадей, они решили понаблюдать за происходящим со стороны и пока не связываться со столь метким стрелком, каким оказался незнакомец.

Однако бандиты были не самой большой напастью из тех, какие грозили дилижансу. В тот момент, когда репортёр и девушка думали, как добраться до упавших под копыта вожжей, шестёрка обезумевших лошадей оторвалась от кареты, оставив неуправляемый экипаж бешено трястись и неумолимо мчаться к краю каньона. Девушка что есть силы надавила ногой на рычаг тормоза, но расколотый пулей рычаг затрещал и так легко сломался, что пассажирка, не рассчитав сил, едва не упала с дилижанса.

— Прыгайте! — крикнул репортёр.

Девушка и сама понимала, что другого выхода нет, но прыгать с высоты козлов не решилась, пытаясь по стенке экипажа спуститься на дверную подножку. Держась за ограждение багажного отделения, она уже ступила ногой на край оконного проёма, чтобы оттуда спуститься вниз, но подол юбки зацепился за обломок тормозного рычага, держал её мёртвой хваткой.

С ужасом глянув на то, как стремительно несущийся навстречу край пропасти, открывает взору головокружительное нутро каньона, репортёр рванулся к противоположному краю козлов, собираясь спрыгнуть с дилижанса. Возможность сломать ноги прыгая с такой высоты, справедливо казалась ему злом существенно меньшим, в сравнении с перспективой лежать на дне каньона под обломками досок, осей, колёс и прочего хлама, в который превратится чёртов дилижанс.

В последний момент молодой человек заметил возникшую у девушки проблему и это заставило его метнуться назад, но вместо того, чтобы решительно разорвать плотную ткань юбки, он с глупой джентельменской деликатностью пытался отцепить туго натянувшийся подол, теряя драгоценное время, которое шло уже на секунды.

На счастье, заднее колесо дилижанса налетело на валун, отскочило и покатилось, обгоняя карету. Превратившись в подобие индейской волокуши, задок экипажа утонул в пыли. Теряя скорость, перекошенный набок дилижанс доволочился до каньона, замер на краю в ту самую секунду, когда взлетевшее как с трамплина заднее колесо, описав над пропастью дугу, исчезло в каньоне.

Наступила такая тишина, что стал слышен клёкот парящего на фоне синих туч грифа. Колёса дилижанса нависли над пропастью, поблёскивая обручами кованных ободьев, — отполированных аризонским песком и измятых камнями.

Высокие козлы находились прямо над передней осью и репортёр, которого от пропасти отделяла только подножка кучерского сидения, порывисто раскинул руки в стороны, будто собирался, уподобившись грифу, поймать растопыренными пальцами поток восходящего воздуха. Но причина, заставившая его сделать это была гораздо прозаичнее: он инстинктивно пытался удержать равновесие — и своё, и всего дилижанса, который при любом неосторожном движении грозил рухнуть в каньон.

Девушка замерла в неловкой позе, распластавшись по стене дилижанса. Выждав секунду и убедившись, что карета не собирается падать, она осторожно оторвала ногу от края оконного проёма, так же осторожно вернула её на козлы. Боясь дышать, она очень медленно потянула руку к зацепившемуся подолу, будто боялась резким движением разозлить притаившуюся гремучую змею…

И всё же в тот момент, когда девушка осторожно высвободила подол юбки, небольшой камень под колесом экипажа, не выдержав навалившейся на него тяжести, со скрипом сдвинулся, выскользнул из-под обода, и передние колёса дилижанса провалились в бездну.

Удар скалы о днище кареты сбросил пассажиров с кучерского сидения, как необъезженный мустанг скидывает нерадивого седока. Экипаж повис, балансируя на грани, подобно весам хитрого аризонского лавочника.

Незнакомец на крапчатом мустанге подоспел как раз в тот момент, когда законы физики наконец определились относительно центра тяжести и угрожающе склонили карету над пропастью. Метнув петлю лассо на задравшуюся кверху заднюю ось, незнакомец развернул мустанга, пришпорил его. Напрягая мышцы и скользя копытами по каменной крошке, мустанг заставил задок экипажа вернуться к земле.

Незнакомец склонился с седла, восьмёрками обмотал конец лассо вокруг деревянной развилины, оставшейся от старого железного дерева. Спрыгнув с мустанга, убедился, что дилижанс закреплён надёжно, достал из нагрудного кармана пыльной рубашки огрызок сигары, неторопливо прикурил и только после этого из-под полей шляпы глянул на маячивших поодаль трёх всадников. Похоже, присутствие бандитов не очень тяготило его, — небрежным щелчком отбросив в их сторону обгорелую спичку, он выпустил пренебрежительное облачко дыма, пошёл к дилижансу.

Вцепившись побелевшими пальцами в подножку кучерского сидения, девушка висела над пропастью, пытаясь носком башмачка дотянуться до края скалы. Она, видимо, принимала незнакомца за одного из бандитов и с ужасом поглядывала на дно каньона, где непременно оказалась бы, если бы незнакомец не протянул ей руку, затянутую в серую от пыли кожаную перчатку.

Несколько секунд девушка колебалась, видимо, ожидая подвоха, потом решилась — протянула левую руку. Незнакомец крепко ухватил её, осторожно подтянул к себе. Нащупав ногой край скалы, девушка замерла, распятая между подножкой сидения и рукой незнакомца.

— Отпустите вторую руку, — потребовал незнакомец, но девушка колебалась, боясь полностью довериться ему.

Когда она всё же решилась, незнакомец рывком потянул её на себя, повалился вместе с ней на спину. Несколько секунд девушка лежала на незнакомце, ещё не веря в своё спасение.

— Если вы встанете с меня, возможно, я успею помочь вашему попутчику.

Незнакомец ещё не успел закончить своей ироничной фразы, как девушка была уже на ногах и, бочком ступив к краю пропасти, заглянула в каньон. Репортёр висел над пропастью, держась за обод переднего колеса. Пока девушка думала, что предпринять, незнакомец зубами стянул с руки пыльную перчатку, подобрал оброненную во время падения на него девушки сигару, обдул её от песка. Потом лёг на краю пропасти свесил вниз руку, требовательно пошевелил пальцами, привлекая внимание репортёра.

— Упритесь ногами в скалу, и потихоньку выбирайтесь. Только без резких движений. Хотя я и привязал эту развалину, она в любой момент может оказаться на дне каньона.

Девушка к тому времени пришла в себя. Приподняла подол юбки, вынула из подвязанной к ноге миниатюрной кобуры двуствольный «дерринджер». Прицелилась в спину своего спасителя, который, зажав зубами сигару и щуря от дыма глаз, вытягивал репортёра из каньона.

Не вынимая сигары изо рта, незнакомец сказал натужным от напряжения голосом:

— Не красиво брать на мушку человека, который спас вам жизнь.

— Откуда я знаю, для чего вы спасли меня, — воинственно ответила девушка. — Может быть для того, чтобы подвергнуть более мучительной смерти.

Незнакомец вытянул репортёра и, глядя как тот на четвереньках опасливо отползает от края пропасти, поднялся на ноги, небрежно отряхнул колени. Не обращая внимания на направленный на него пистолет, он заглянул в дилижанс, выволок из него тело убитого овцевода, достал саквояж и шляпу старика. Только после этого глянул на девушку.

— Возможно, с вашим спасением я поторопился. — Он вынул изо рта сигару, пренебрежительно сплюнул. — Когда в Аризоне спасаешь человека, нельзя быть уверенным в том, что не спасаешь своего будущего убийцу. Разве пистолет в вашей руке не подтверждает мою правоту?

Ветер слёту подхватил плевок, понёс его мимо дилижанса в пропасть. Девушка брезгливо скривилась:

— Судя по всему, вам неизвестно о том, что плевок в присутствии женщины — признак дикости.

— Если вы успели заметить, здесь только дикость вокруг и ничего кроме дикости. — Шагнув навстречу девушке, незнакомец указательным пальцем пренебрежительно отвёл в сторону стволы направленного в него пистолета, присел перед саквояжем овцевода. — Спрячьте вашу «тяжёлую артиллерию», мисс, моим убийцей вы всё равно не станете.

— Откуда такая уверенность? — Решительно сдвинув тонкие чёрные брови, девушка всё ещё целила в беспечно подставленную ей спину.

Незнакомец указательным пальцем расслабил под подбородком завязки шляпы, вытряхнул содержимое саквояжа на землю.

— По глазам вижу, когда человек готов выстрелить.

— Я, по-вашему, не готова?

— Разве что по воробьям. — Щурясь от табачного дыма и мочаля зубами огрызок сигары, незнакомец указательным пальцем разгребал вещи из саквояжа. — Ваш «дерринджер» недурно украшает вашу ножку, но другой пользы от него я не вижу.

Девушка смутилась, пистолет неуверенно дрогнул в её руке.

— Судя по всему, от вашего взгляда ничто не укроется.

— Если бы я не замечал таких мелочей, меня давно уже не было бы в живых.

Молния сверкнула над скалами, протяжно захрипел гром, не решаясь грянуть в полную силу. Ветер пригибал к земле, волнами гнал к краю каньона закрывшиеся от непогоды оранжевые головки цветущего мака. Трепал юбку, кидал девушке в лицо небрежно подколотые волосы.

Пальцем убрав со щеки прядь волос, девушка наконец опустила пистолет.

— Вы меня уже почти убедили в том, что вы бескорыстный спаситель, − она подбородком указала на раскиданные по земле вещи из саквояжа, и в её голосе зазвучала показная ирония: − И вдруг оказывается, что вы такой же любитель поживиться за чужой счёт как те бандиты, которые маячат позади нас.

Прежде чем ответить незнакомец, нисколько не смущаясь, вывернул наизнанку карманы овцевода.

— Это мой знакомый, он вёз для меня важную вещь, за которую, похоже, и поплатился жизнью.

Девушка отошла в сторону, опасливо повернулась бочком и, поглядывая, не следит ли за ней незнакомец, приподняла подол юбки, сунула пистолет в кобуру на подвязке, а заодно и проверила, не заметен ли за поясом юбки свёрток кожи, который она взяла у мёртвого овцевода.

Незнакомец ощупал покойника с ног до головы: трепещущие от ветра штанины, рукава, подкладку куртки. Быстрым движением руки поймал поднятую с земли порывом ветра шляпу старика, пошарил под её разорванной засаленной подкладкой.

— Когда я узнал, что ему угрожает опасность, тотчас бросился на выручку, но, как видите, не успел. — Он пренебрежительным жестом отбросил шляпу. — Скажите, старик никому не передавал каких-либо вещей?

Провожая взглядом подхваченную ветром и кувыркающуюся над каньоном шляпу, девушка морщила лоб, припоминая.

— Нет, не видела.

Незнакомец небрежно отплюнул огрызок сигары, принялся стаскивать с убитого сапоги. Тут возмутился даже репортёр, который стоял на коленях над лежащим в маках телом убитого товарища и, казалось, снова впал в транс.

— Это же мародёрство, — вскочил он на ноги. — Прекратите!

В ту же секунду выхваченный из кобуры револьвер остановил порыв молодого человека.

— Ещё шаг, — негромким, но беспрекословным голосом сказал незнакомец, — и кусок свинца отправит вас туда, где вы лежали бы сейчас, не появись я.

Выждав секунду и убедившись, что молодой человек покорился, незнакомец с бесстрастным видом сунул револьвер обратно в кобуру, вынул стельки из сапог овцевода. Не найдя того, что искал, пренебрежительно отбросил сапоги в одну сторону, стельки в другую.

— Мы направляемся в Редстоун, вы не согласитесь проводить нас? — Девушка с брезгливым выражением лица глянула на упавшие к её ногам стёртые до дыр стельки. — За хорошее вознаграждение, разумеется.

Незнакомец отозвался не сразу — вспорол складным ножом днище саквояжа, вывернул подкладку, и только после этого сказал:

— До Редстоуна двое суток пути. У меня их нет.

— Двое суток? — пытливо сощурилась девушка, словно собираясь вывести аризонца на чистую воду. — Мы уже сегодня к вечеру должны были быть в Редстоуне.

— Вы ехали не в Редстоун, мисс. — Кинув саквояж под куст колючей опунции, незнакомец поднялся во весь рост, указательным пальцем сдвинул на затылок шляпу.

Теперь, когда поля шляпы не затеняли его лицо, стало видно, что он красив и достаточно молод — на вид не старше тридцати. Волосы тёмные, лицо мужественное, слегка скуластое, голубые глаза ярко контрастируют на фоне загара, пыли и лёгкой чёрной щетины. Одет как большинство путников в этой части Аризоны: узкие брюки, остроносые ковбойские сапоги, серая от пыли рубашка с накладными карманами, широкополая шляпа. Бёдра охватывал оружейный пояс на две кобуры. Типичный аризонец.

— Что значит, не в Редстоун? — вмешался в разговор репортёр. — Вы не могли бы изъясняться понятнее?

— Редстоун находится на юго-востоке, — пояснил аризонец, указав рукой в сторону горизонта, над которым в клубах синих туч сверкали молнии. — А вы ехали на северо-восток.

— На северо-восток? − Повторяя жест незнакомца, репортёр указательным пальцем сдвинул на затылок шляпу-котелок, но если аризонец сделал это жестом уверенного в себе человека, то у репортёра этот жест получился совсем обескураженным.

Он глянул в небо, видимо, собираясь сориентироваться по солнцу, но что могли сказать ему грозовые тучи о сторонах света? По-мальчишески нахмурился, пожал плечами.

— С чего вы взяли, что на северо-восток?

На вид молодому человеку было лет двадцать пять. Он был красив, но красота его была полной противоположностью грубоватой исконно мужской красоте аризонца. В лице репортёра ещё преобладали мальчишеские черты, а в голубых глазах проскальзывала детская недоуменность. Белая кожа успела обгореть на безжалостном аризонском солнце, светлые волосы свалялись под шляпой. Мышиного цвета костюм густо запылился, галстук сбился на бок.

Подметив всё это прищурым цепким взглядом, незнакомец ударом ладони стряхнул со своего плеча облако пыли.

— Догоняя вас, я успел пообщаться с охранником дилижанса. Судя по всему, кучер был в сговоре с бандитами: подсыпал охраннику в кофе какое-то зелье, потом заманил вас в сторону от наезженных дорог. Здесь бандитам никто не должен был помешать сделать своё дело. По крайней мере, так им казалось.

Девушка оглянулась по сторонам. Несмотря на раннюю весну, температура ставила рекорды даже по меркам здешних знойных мест. Где-то наверху накрапывал дождь, но редкие его капли испарялись на лету, не достигая земли. Ветер хоть и пах грозой, но не нёс прохлады, оставаясь таким же горячим, какими были раскалённые скалы.

— Да, гиблое местечко, — заключила она.

— Поверьте, мисс, — ответил аризонец, направляясь к своему мустангу, который, беспокойно всхрапывая, стоял поодаль. — Если бы не важное дело, ноги моей здесь не было бы.

— Эй, постойте! − крикнула ему вслед девушка. − Если это место действительно настолько гиблое, вы как джентльмен обязаны проводить нас до ближайшей дилижансной станции или до железной дороги.

Незнакомец взялся за луку седла, вставил остроносый сапог в стремя.

— Джентльменов в Аризоне не жалуют, здесь это слово часто используют как бранное.

— Но вы не можете бросить нас здесь, даже если вы не джентльмен.

— Завтра к вечеру я должен быть в другом месте, — вскочив в седло, он поскакал прочь, крикнул через плечо: — И место это находится в противоположной стороне от железной дороги.

— Стойте, — крикнула девушка, ладонью разгоняя поднятую мустангом пыль. — Так поступают только негодяи!

Незнакомец даже не оглянулся на её возглас, но и уезжать далеко не собирался. Поймав бродивших неподалёку двух бандитских лошадей, он вскоре вернулся к путникам.

— Садитесь на лошадей и держите направление на юго-запад. Выйдете к железной дороге, если не заплутаете в пустыне, и если бандиты позволят вам уйти. Это банда Солёного Джека, а за ними в здешних местах закрепилась слава больших недоумков. С одной стороны, это хорошо для вас, но с другой… Вас двое против трёх…

Оценивая шансы, незнакомец скептически глянул на девушку, потом на репортёра… Насчёт двоих, пожалуй, крепко сказано: сопливая девчонка и слюнтяй с Востока. Он перевёл взгляд на серо-синие тучи, несколько секунд о чём-то размышляя смотрел на них, потом кинул репортёру поводья бандитских лошадей:

− Желаю удачи.

— Секунду, мистер, — остановила его девушка. — А после того, как вы сделаете своё дело, вы сможете проводить нас? Предложение о вознаграждении остаётся в силе. Не хотелось бы плутать по пустыне.

Незнакомец придержал мустанга.

— Поездка в Редстоун входит в мои планы. Через несколько дней я должен встретить там старого приятеля, но сейчас я направляюсь на одно заброшенное ранчо и доберусь до него только завтра к вечеру. Оттуда ещё полтора дня до Редстоуна. Если такая потеря времени не смущает вас…

— Мы согласны, — не дослушав его, поспешила с ответом девушка.

Незнакомец оглядел её с ног до головы.

— В седле держаться умеете?

— Не беспокойтесь, — заверила она.

— А джентльмен? — незнакомец вложил всю свою иронию в последнее слово.

Репортёр скривил лицо ответным презрением, но сказать ничего не успел — гром наконец решился и грянул так, что бандитские лошади шарахнулись, едва не повалив с ног держащего их под уздцы молодого человека. Девушка испуганно вжала голову в плечи.

— Хорошо! — крикнул незнакомец, сдерживая испуганного мустанга. — Одно условие: выполнять все мои требования молча и беспрекословно.

— Согласны, — боясь, что незнакомец передумает, девушка торопливо попросила своего спутника: — Генри, приторочьте к седлу мой саквояж.

— Возьмите одеяла, воду, оружие, — приказал незнакомец. — И ничего лишнего.

Репортёр привязал испуганных коней к той же коряге, к которой был привязан висящий над пропастью дилижанс. Закончив возиться с саквояжем девушки, он стал пристраивать позади седла доставшейся ему лошади фотокамеру.

— Я сказал ничего лишнего не брать, — повысил голос незнакомец, отворачивая голову от пыльного ветра.

− У меня и в мыслях не было брать лишнее. − Репортёр торопливо вскинул руку, придерживая едва не унесённую порывом ветра шляпу-котелок. − Для меня камера вещь первой необходимости, как мыло или бритва.

− Бывают ситуации, когда можно обойтись без бритвы. Это именно тот случай.

− Без бритвы, но не без фотокамеры. Я — репортёр.

− Послушайте, мистер, — строго глянул на него с высоты седла незнакомец. — Никогда не ввязывайтесь в игру, в которой не знаете правил. Ваш ящик — непозволительная обуза.

Репортёр лишь хмыкнул в ответ, продолжая пристраивать камеру, — похоже, он был упрямым малым. Но не успел он закрепить верёвку, как незнакомец выхватил револьвер и, взводя курок ладонью, тремя быстрыми выстрелами сшиб камеру с крупа лошади — только щепки полетели. Лошадь испуганно ускакала, репортёр отпрянул от расколовшейся об камни камеры как от змеи.

— Эй, мистер! — возмущённо крикнул репортёр.

— Меня зовут Джед. Джед Мэнли. И вы обещали беспрекословно подчиняться мне.

Судя по раздувающимся ноздрям и сжатым до побеления кулакам, репортёр готов был не только высказать своё возмущение, но и в драку ринулся бы, если бы девушка не успела шепнуть ему:

− Сейчас не время выяснять отношения. Мы не знаем дорогу, не знаем где источники воды, а Сонора не любит шуток.

С трудом сдержав гнев, молодой человек с явной неохотой приподнял котелок.

— Генри Шелдон, — представился он, и кивнул подбородком в сторону убитых. — Прежде чем ехать надо похоронить их. Или это тоже непозволительная обуза?

— Не волнуйтесь, мистер, — небрежно ответил Джед Мэнли. — Койоты и грифы сделают своё дело.

— Бросите друга на съедение грифам?

Аризонец с таким равнодушием посмотрел на тело овцевода, что можно было усомниться в том, что старик был ему другом.

— Ладно, — нехотя согласился он. — Поймаю лошадь и присоединюсь к вам.

Через час рядом с дилижансом возвышались два каменных холмика. Кресты связали из сухих веток."Том Палмер. Репортёр" — нацарапал ножом молодой человек на кресте своего товарища. На кресте овцевода, по совету Джеда Мэнли, он написал только фамилию"Сильверстоун". Ковбоев, упавших с дилижанса за милю до каньона, искать не стали.

Гроза, так и не принеся прохлады, уходила. Гром хрипел уже где-то у горизонта, а в противоположной стороне сияло в просвете между туч солнце. Хлопали брезентовые оконные шторки склонённого над пропастью дилижанса, поскрипывала на ветру обитая изнутри пыльным красным бархатом дверь.

Понурив голову и прижав к груди шляпу, репортёр читал молитву. Джед с полминуты нетерпеливо разглядывал спины уходящих туч и, не дождавшись конца ритуала, нащупал за спиной болтающуюся на завязках шляпу, надвинул её на глаза.

— Едем! — Вскочил он в седло. — Надо поторапливаться.

Несмотря на юбку, которая была не лучшей одеждой для езды верхом, девушка так ловко вскочила в седло, что аризонец одобрительно приподнял бровь, что при его сдержанности, видимо, означало высшую степень похвалы.

Репортёр тоже проявил достаточное умение, и Джед Мэнли, кажется, развеял сомнения по поводу того, что пассажиры дилижанса станут ему обузой.