Лейтенант с одной жизнью

Сергей Зверев, 2017

Лейтенант Валентин Стеклов в Афганистане недавно. Только принял взвод, и сразу же – первое боевое задание: обезвредить банду бесчинствующих в районе душманов. Вот где настоящая школа для молодого офицера: труднопроходимые горные тропы, коварные засады врага, первая кровь… Хорошо, что солдаты во взводе опытные, отлично знают свое дело. Захватили вражеский схрон с боеприпасами, а заодно и несколько бандитов. Кажется, лейтенанту будет о чем докладывать по возвращении, но в первую же ночь кто-то убил всех пленников. Что это: разгильдяйство часовых или предательство? Стеклову предстоит найти ответ на непростой вопрос, и все это в полевых условиях, под беспощадными пулями озверевших моджахедов.

Глава 6

Первый бой

В казарме царила тишина. Дневальный, облокотившись спиной о стену, дремал. Скрип входной двери разбудил его, и он, вытянувшись перед Стекловым, громким шепотом доложил, что в роте все спокойно, оружие после выхода в рейд сдано, солдаты и сержантский состав отдыхают.

В командирском кубрике никто не спал, было сильно накурено и очень душно. Открыв окно, Валентин присел за стол рядом с прапорщиком Жженовым.

Отложив в сторону «лифчик» для автоматных магазинов и гранат и воткнув в него иголку, которой подшивал оторвавшийся ремешок, широко улыбнулся и громко сказал:

— Мужики, чего вы меня под танк кидаете, а?

— Не понял, — встал из-за стола Валентин, — о чем будет разговор?

— А о том, что нужно станцевать. — Иван вытащил из офицерской сумки, подвешенной на стуле, два конверта, поднял их вверх: — Лейтенант, от вашей единственной и любимой пришли аж два письма.

— Да вы что? — вскрикнул Стеклов и тут же, забыв о своей усталости, прошелся по комнате, выделывая коленцами кренделя.

В первом, самом плотном, конверте, кроме письма, была вложена фотография Светланки с малышкой Кристинкой. Фотография тут же пошла по рукам, а Валентин, читая письмо, написанное красивым женским почерком, все никак не мог унять клокочущую в груди радость.

Несколько раз пробежал исписанные на двойном листке в клеточку ровные строчки и только тогда отрывчато стал понимать, что дома все нормально. У Кристинки зубик прорезался, и она все время почему-то ночью хныкала. Уже думали, что у Валентина что-то произошло, очень переживали. А еще вчера показали по телевизору солдат в Афганистане, которые захватили много вражеских складов с минами, оружием. Отец не выдержал и напился, а мама пила корвалол, у нее болело сердце.

Стерев покатившуюся по лицу слезу, Валентин открыл второй конверт, в котором жена рассказывала о дочке, о том, как они с ней гуляли по парку, на территории которого находился военный санаторий, и было много молодых парней на костылях.

«Люди говорили, что они воевали в Афганистане, а мне так хотелось подойти к ним и расспросить, не видели ли они там тебя. Я прекрасно понимала, что ты с ними не мог там увидеться, ты только уехал в Афганистан, а они получили ранения и попали в госпитали много месяцев назад, а теперь проходят реабилитацию в военном санатории. Теперь я поняла, когда вы были на прыжках с парашютом и ты после них приходил ко мне на работу, почему многие из жен офицеров подходили к тебе и спрашивали про своих мужей, как они приземлились, раскрылись ли у них парашюты…»

Жженов вернул Валентину фотографию. Вытерев набежавшую слезу, тот продолжил читать ставшие неразборчивыми строки:

«…Подошел ко мне солдат и спросил, почему я плачу. А я ему сказала, что мой муж воюет в Афганистане. А он, спросив твое имя, начал мне врать, что у тебя все там хорошо, ты — классный офицер. Но я видела, что погоны у него черные, а не синие, как у тебя, и он не десантник, а танкист. У него не было ноги…»

— Да-а, — громко вздохнул Стеклов, пряча письмо вместе с конвертом в боковой карман. — Я сейчас.

Вырвав из тетради лист, он достал из кармана ручку и начал писать:

«Добрый день, мои милые!

Светланка, ты зря переживаешь, я сижу в глубоком тылу и даже не знаю, что такое война. Я работаю в штабе армии…»

— Товарищ лейтенант, тревога! Тревога!..

Стеклов, вскочив с кровати, несколько секунд смотрел на дневального, стоявшего перед ним, и, наконец, осознав, что произошло, сказал ему:

— Что стоишь? Поднимай всех!

— Так уже все, товарищ лейтенант, подняты! Вот вы только…

— Ёклмн! — в негодовании вскрикнул Стеклов, натягивая на себя форму, ботинки, выскочил в коридор казармы и побежал к оружейной комнате.

…Горячий ночной воздух, смешанный с выхлопными газами от боевых машин, идущих впереди, быстро привел его в чувство. БМП, на которой он расположился, шла быстро и ровно, не отставая от машины, идущей метрах в двадцати от них. Валентин всматривался в темень, в мерцающие огни идущей впереди колонны боевой техники их батальона. Куда они идут? Жженов, сидевший рядом с ним, коротко сказал, что в ущелье Дех Сабса передвигается большой отряд душманов, который в ночной стычке уничтожил несколько подразделений царандоя.

— Значит, будет бой? — задумчиво проговорил Стеклов.

— Если успеем их придавить, то да, — кивнул головой Алексей.

Все внимание Валентина было приковано к скалам Гиндукуша, упирающимся своими хребтами в границы Кабула. Дорога, бегущая у подножия гор, хорошо просматривалась с вершин, и душманам сейчас можно без особого труда обстрелять ее из минометов, гранатометов и пулеметов. Поэтому он внимательно всматривался в каждый косогор, в огромные каменные глыбы, за которыми могут находиться засады душманов, и в какой уже раз подсознательно прорабатывал ситуации, которые могут возникнуть в любую секунду их движения. Если огонь по ним откроют с гор, то его личный состав должен спрыгнуть с БМП в обратную сторону от огня, чтобы укрыться от пуль и осколков.

Гул движения колонны увеличился. Причиной этому стал перевал, который они сейчас преодолевали. Это — ворота через Гиндукуш в долины Дех Сабса. Поеживаясь от холода, неизвестно откуда появившегося здесь, Валентин до боли сжимал в ладонях автомат, всматриваясь в каменные выступы, редкие деревья и кустарники.

Конец ознакомительного фрагмента.