Путешествие туда и сюда. Часть 3. Дивный мир. Оптимистический постапокалипсис. История третья

Сергей Гришин

Перед Иваном встаёт новая задача – вернуть архив Эгира. Он возвращается в Фатерлянд. Вот только всё не так просто, как сначала казалось.

4

Человек в наморднике перестал брызгать из баллона и закинул своё оружие за спину. Потом медленно побрёл к домику, стоявшему в центре поляны. Дом был маленький и словно вросший в землю. На двускатной крыше рос мох, и труба, торчавшая слева, походила на диковинный гриб.

Дезинфектор подошёл к двери и скинул баллон вместе с закреплённым распылителем. Подвигал плечами. А потом откинул капюшон и снял намордник. Под стёклами маски оказались маленькие очки в тонкой оправе. Курчавые чёрные с проседью волосы зашевелились на лёгком ветерке. Человек потёр свой крупный нос. Чихнул. Опомнился и снял резиновые перчатки и плащ, оставшись в выцветшей, некогда зелёной куртке.

Потом опустился на пень, стоявший рядом со входом. Достал трубку. Чиркнул спичкой. Закурил. Довольно улыбнулся пухлыми губами.

Тут-то я и вышел из своего укрытия.

— Добрый день! — поприветствовал я борца с инфекцией.

Он вздрогнул и поглядел на меня округлившимися от испуга глазами сквозь стёкла очков. Но уже спустя пару секунд на лице отразилось узнавание.

— А-а, аквалангист, — протянул он, чуть поморщившись. — Шо, опять летали?

Я кивнул, и лишь после этого осознал, что собеседник говорит по-русски.

— Вы тоже гражданин Фатерлянда? — спросил я, не понимая, как иначе объяснить сей отрадный факт. И не спрашивайте, почему я обратился к этому персонажу на вы, хотя до того со всеми, включая асов, говорил, свободно тыкая. Должно быть, оттого, что он первый начал. И, кажется, единственный.

— Я гражданин мира, — улыбнувшись краешком рта, ответил дезинфектор каким-то распевным говором. — Зачем ограничивать себя одним городом, если нужен весь мир?

— В каком смысле? — нахмурился я.

— Спорю, вы сейчас подумали, что этот чокнутый шлемазл сидит на своей полянке, смердит по сторонам химикатами, чтобы зверьё не лезло, а сам о захвате мира размышляет, благо санитары далеко? Смею вас заверить, молодой человек, что ни о каком захвате речи не идёт. Мир для всех, хотя все и воспринимают его по-разному, — он выпустил три кольца дыма и задумчиво поглядел им вслед.

— Я рад, что миру ничего не угрожает, — кивнул я.

— Разве я такое говорил? — удивился дезинфектор. — Вэйзмир, ему постоянно что-то угрожает! И он постоянно меняется. Никто раньше и предположить не мог, что наш мир превратится в это, — борец с инфекцией повёл рукой, обводя окрестности.

— В лес? — удивился я.

— В это мракобесие, где персонажи легенд и сказок ходят среди бела дня, как последние поцы. Вы ведь со мной согласны, Иван-царевич? — дезинфектор особо выделил мои имя и звание, а после с прищуром поглядел на меня.

Я пожал плечами. Ну, Иван. Ну, царевич. Что в этом такого?

— А разве так было не всегда? До Последней войны разве не так было?

— Да причём тут война? — покачал головой мой собеседник. — Война — фигня.

— Главное — манёвры, — понятливо кивнул я.

— Какие ещё манёвры? — хмыкнул дезинфектор. — Ой-вэй! Манёвры тоже фигня. Всё дело во взрыве, — проговорил он и со значением поднял вверх указательный палец.

Я почесал макушку. Он что, про теорию Большого взрыва тут вещает? Когда невесть кто пульнул гранату, и от этого всё началось и завертелось?

— И кто же бросил гранату? — усмехнулся я.

— Не гранату, а бомбу. Если точнее, таки это была хтоническая бомба. А кто был тот шломиэль — разве теперь это имеет значение?

— Наверное, имеет, — задумчиво проговорил я. — А что такое эта хтоническая бомба? Я про разные читал, даже про ядерные. Видел, как взрывается бомба, после которой всё под водой горит. Но вот такое название слышу впервые.

Мой собеседник закинул ногу на ногу и пыхнул трубкой, окатив меня ароматом табака, враз разогнавшим остатки химической вони.

— Любое общество, — начал он доверительным тоном, — образует вокруг себя информационное поле. Малые общества создают более крупные, поля пересекаются и переплетаются, всем кагалом превращаясь в единое информационное поле планеты. Может-таки показаться, что поля эти эфемерны, и рассуждать о них нет никакого смысла, поскольку никакой гешефт с них не заполучить.

— А что такое гешефт? — уточнил я.

— Польза, выгода, — пояснил собеседник и продолжил: — И вот учёные мужи и парочка не менее учёных жён годами бились, как последние поцы, чтобы выдоить из этого поля хоть что-то и оправдать вбуханные в них гранты. Не всем же андронные коллайдеры разгонять.

Я задумчиво кивнул, хоть и не понимал ничего.

— Так это они устроили взрыв? — предположил я, слегка подустав от его туманных разглагольствований. — Никогда не доверял всей этой братии в белых халатах.

— И правильно делали, — согласился дезинфектор. — Сколько себя помню, а помню я себя очень давно, хоть и урывками, эти хай ба-серет всегда наперегонки старались устроить какой-нибудь конец света, воды, да и вообще всего, до чего только могли дотянуться своими шаловливыми ручонками. А устроив, с гордостью кусали локти, если, конечно, оставалось, чего кусать.

— Так что там про этот взрыв? Как же его… тектонический?

— Хтонический, — поправил меня собеседник. — Это значит, имеющий основой саму глубинную суть земли.

— Вот я и говорю, тектонический, — решил поумничать я, вспомнив прочитанное в одной из энциклопедий. — Там же, в земле, плиты как раз тектонические, а вовсе не хтонические.

Дезинфектор посмотрел на меня, как на идиота.

— Азохен вей! — воскликнул он. — Ваши слова, молодой человек, являются прямым подтверждением тому тезису, что и среди царевичей полно шлемазлов!

— Спасибо, — почему-то я воспринял сию фразу как похвалу. — Так что там насчёт хронической бомбы и нынешнего мира?

— А вот это название мне уже больше нравится, — хмыкнул дезинфектор и почесал небритую щёку. — Показывает суть вещей.

— Тогда можно ближе к сути?

— Ой вей! Так я уже всё рассказал! Бомба рванула, перекорёжив информационное поле, да так, что сущности, ранее витавшие исключительно в эфире, перемешались с реальными людьми, как цукер с кофиём. И тут уж кому как свезло — кому золотой тарелочкой прилетело, а иного в грязь окунуло. Поначалу мозги перекрутило в фаршмак — ну не привык народ к свалившейся силе. Однако постепенно жизнь наладилась, как и всегда, — мой собеседник выбил из трубки остатки табака и встал. Произнёс: — Мазл тов, — и попытался скрыться внутри домика.