История болезни. Том 1. Педиатрия

Сергей Валерьевич Уткин, 2022

Несколько лет назад Дмитрий Львович Быков назвал роман "История болезни" небывалым опытом автобиографии, не имеющим аналогов в отечественной литературе. Книга получилась настолько уникальной, что так и не нашла своего издателя. Время шло, жизнь продолжалась, писались новые главы "Истории". Объём книги рос и было решено сделать три тома, названных соответственно – "Педиатрия", "Терапия", "Геронтология". Предлагаю вашему вниманию первую часть трилогии.

Дерево без корней

Моя матушка, Уткина Тамара Николаевна, родилась 20 января 1942-го года, в деревне Каменки Масловского (ныне Некоузского) района Ярославской области. У бабки моей, Татьяны Васильевны Груздевой, это был четвёртый ребёнок — старшие три пацана были рождены в разное время и от разных отцов. Потаскуха была моя бабушка, царствие ей Небесное, старушке… Отец матушкин, Николай Павлович Уткин, был человеком семейным, получил бронь благодаря высокой должности в колхозе. Что, впрочем, не мешало ему похаживать на сторону. К чести деда: от дочки не отрекался и старался по мере возможности помогать. Вот только всё, что дед передавал бабке на содержание дочери, оседало во всевозможных тайниках и шкатулках.

Тут надо сказать, что до большевистского переворота Некоузский район вообще и Каменки в частности были помещичьими угодьями целого букета дворянских родов. Когда-то там жили Сухово-Кобылины, Морозовы, Волконские, Голицыны, Куракины, Мусины-Пушкины, Соковнины… Была в деревне церковь, была школа — не приходская, светская. Да и вообще деревня была не из бедных. Поэтому и революцию там встречали не так восторженно, как это принято считать, и в колхоз людей загоняли из-под палки. Дворянские усадьбы разрушили, растащили на камни и бревна… Только сады и остались.

О том, кем была моя бабуля и её родители при царе, история умалчивает. Краем уха мать слышала, будто состояли в прислугах у помещика, а уж правда или врали люди — кто знает? Одно было ясно: бабка к крестьянскому труду привычки не имела, в поле от неё толку было меньше, чем с быка молока. С горем пополам бабку пристроили на ферму, где она не столько работала, сколько к мужикам липла…

Рожать четвёртого ребёнка бабка не планировала абсолютно. Залетела то ли по дурости, то ли из жадности. Когда поняла, что беременна — попыталась вызвать выкидыш, убить плод в утробе. Но маманя уже тогда проявила упрямство и помирать не захотела. Родилась в срок, крепенькой и здоровой, несмотря ни на что. И продолжала бороться за жизнь, поскольку бабка вознамерилась уморить ребёнка голодом. Даже регистрировать не понесла, свидетельство о рождении выдали только через год, когда стало ясно, что избавиться от девчонки не получится. При оформлении свидетельства бабуля наврала, что прежний документ утерян и дату рождения указала первое апреля. Таким образом у мамани аж два дня рождения…

Так и жила маманя на подножном корму. В доме с голодухи мыши вешались. Бабка тайком от детей что-то жевала, изредка перепадало и двум средним братьям. Старший, Иван, на фронте воевал… За тунеядство бабку поперли из колхоза, лишили огорода. Чем люди жили? Не знаю…

Спас ребят старший брат. Вернувшись с фронта инвалидом (осколочное ранение правой руки), Иван устроился сторожем на почту. Один раз чуть не убили — кто-то ляпнул, что на почте большая сумма денег, трое мужиков решили почту ограбить. Одного Иван подстрелил, а пока винтовку перезаряжал ему топором по голове и врезали. Хорошо, что обухом и удар вскользь пришелся.

Какое-то время вчетвером жили на зарплату и пенсию Ивана. Бабка при этом регулярно обирала отцов детей, но деньги оседали в кубышке. Потом Иван женился, перебрался в собственный дом и забрал сестрёнку к себе, в качестве няньки… Это дало матушке возможность не только выжить, но и закончить семилетку. После чего поработала в колхозе до шестнадцати лет, получила паспорт и удрала из деревни куда глаза глядят.

К тому времени бабка довела до самоубийства одного из средних сыновей — его нашли повесившимся в сарае. Продолжала перебиваться случайными заработками, ходила в таком тряпье, что нынешние бомжи побрезговали бы. А когда грянула реформа 1961-го года Таня Груздева, к удивлению всей деревни, приволокла менять здоровенную кипу денег.

Это было последнее, что узнала матушка о своих близких… Что и как было потом она не узнавала, в Каменки не ездила, не писала ни разу.

Обрублены корни.