Дети Грауэрмана. Роман-рассказка

Серафим Финкель

«Детей Грауэрмана» поболе, чем детей лейтенанта Шмидта. И со всеми случались разные истории. Похожие и непохожие на наши. Книга содержит нецензурную брань.

Рублевка. Три воспоминания

С Никитских папа и мама увезли меня на Рублёвку, где была куплена кооперативная квартира. В 60-х это была страшная глушь. Я прожил в отдельной квартире год-два, успев сломать руку и почти ослепнуть, после чего вернулся на Никитские к бабушке с дедушкой. Родители тем временем разошлись.

Первое. Надо было научиться бегать через шоссе. То самое, которое Рублёвское. Переходов не было. Но зачем-то надо было через шоссе перебираться. Это было очень-очень трудно и чертовски увлекательно. Сначала долго слушаешь маму. Как она про это шоссе рассказывает. Потом смотришь налево и бежишь, потом смотришь направо и снова бежишь. Говорят, я почти попал под черную «Волгу». Но почти — не считается.

Второе. Про детский сад и ракету. Мама привела меня в место с забором и решетками на окнах. Ей сказали: у нас карантин. Мама сказала: у меня институт. Ей сказали: он будет один. Мама сказала: хорошо. Ей сказали: пять дней. Мама вздохнула. Уходя, она обернулась: я сидел на полу с двумя кубиками. На синий кубик поставил зелёный — подтолкнул зелёный пальцем — ещё немного — ещё — и зелёный упал. Тогда на зелёный я поставил синий… Мама ещё раз вздохнула и ушла. Через пять дней мама вернулась. Я сидел на полу с кубиками. Зелёный снова оседлал синего и вот-вот должен был грохнуться. Мама улыбнулась. Я улыбнулся в ответ. С тех пор взрослые знали: этот мальчик не пропадёт. Но я назло им чуть не пропал. Во дворе была ракета. Гагарин был моим другом. И на ракету я право имел. Но злой Витька был больше меня в два раза. И он захватил мою ракету. А я решил ее отвоевать. И Витька меня сбросил. И я сломал руку. Правую. Очень гордился. Пока воспитательницы не поставили меня на подоконник голым с загипсованной рукой за то, что я описался, не сумев расстегнуть штаны одной левой.

Третье. Про глупости. У мамы были подруги. У подруг были дочки. Подруги собирались у мамы — говорить про наших пап и всяких дядей. Чтобы мы не подслушивали, нас отправляли в дальнюю комнату. Обычно мы играли в дочки-матери, магазин или больницу. Во что еще можно играть с девчонками? Оказалось, можно. В глупости. Я такой игры не знал. Они сказали: «Снимай трусы». Я спросил: «Зачем?» Они ответили: «Тогда мы тоже снимем». «Ну, тогда ладно», — согласился я. И снял трусы. Они походили вокруг, пощурились, потрогали и сказали: «Ну, хорошо». И снимать трусы отказались. Так я познал женское коварство.