Дети Грауэрмана. Роман-рассказка

Серафим Финкель

«Детей Грауэрмана» поболе, чем детей лейтенанта Шмидта. И со всеми случались разные истории. Похожие и непохожие на наши. Книга содержит нецензурную брань.

Школа

В 1946-м я должен был пойти в школу. В ту самую, знаменитую 110-ю. Но знаменитый директор Иван Кузьмич Новиков был неумолим: «Ребёнку не хватает трёх недель до семи лет. Не могу. Рано. Приходите через год». Мама не очень переживала: я был дохлый и мелкий. Впрочем, почти всё моё поколение было таким.

В 1947-м я был зачислен в 1-й «А». Это всё не просто. Был класс «А» и был класс «Б». Класс «А» для «чистых». Ведь в 110-й учились дети Ворошилова, Булганина, Щербакова… Да что там, а Светлана Сталина?

Класс «чистых» полагалось разбавлять. Вероятно, только по этой причине в классе появились такие дети, как я, Серёжа Курочкин, Саша Масчан, Витя Леви…

«Нечистых» было мало, и мы держались вместе.

Самой заметной фигурой в 1-ом «А» набора 1947 года был сын американского посла Дюрброу Брюс. По-русски он говорил плохо («Америка России консервы бух-бух, Россия Гитлера бах-бах!») и проучился с нами недолго. Вскоре его отца выслали из СССР — началась «холодная война».

Второй заметной фигурой, проучившейся с нами до конца школы, был сын заместителя генерального прокурора Советского Союза Волина («Волин-болен»). Он ходил в школу редко, и редко в табеле у него проскакивали четвёрки. Обычно — пятёрки. «Да что вы со мной сделаете? — цедил он сквозь зубы учителям. — Вот скажу папочке, и он вас всех посадит!»

Засранец был редкостный. Как-то, сидя за моей спиной, он стал плевать мне в затылок жёваной промокашкой, я двинул его по роже, и Александра Аркадьевна, замечательная наша математичка, закричала: «Финкель, вон из класса! Марш к директору!» И тут Волин встал и пошёл со мной, бросив через плечо: «Идём вместе. Хер он мне что сделает!»